Орден Дракона vs Османы. «С Крестом и Мечом»

Центральную власть нал османскими турками осуществлял правитель, который был пока только эмиром, а не султаном. За пределами войск его непосредственного подчинения были бирумы – «внешние отряды», включавшие чиновников, обслугу и охранные подразделения, как, например, знаменитые янычары. Все служившие в бируме были известны как «рабы», хоть фактически многие из них были свободны. Что больше всего удивило западных наблюдателей, так это дисциплина всей военной структуры турок. Как позже отмечал Бертран де ля Брокье: «Нет никого, кто бы попытался рискнуть, чтобы превысить свои полномочия, не опасаясь немедленной смерти. Я думаю, что это одна из причин, почему они так много достигли и успешны в войнах…».

Регулярные профессиональные подразделения османской армии стали формироваться с первых дней Османского государства, и опять же в их основу были положены персидско-исламские принципы формирования армии, а не турецкие традиции. Конница доминировала в османских армиях не по значимости, а по мере усиления Османского государства и по численности: несколько новых кавалерийских полков было создано в течение XIV столетия. Они формировались из тимариотов – владевших ленным пожалованием «тимаром». Тимариоты были обязаны нести военную службу перед султаном и являться на войну с определенным числом воинов «джебели». Тем временем все увеличивающаяся стоимость войны приводила к бюрократизации государства в самом конце XIV столетия: создание Османского государства, подобного установленным мусульманским государствам Среднею Востока. Число солдат, которое должен был привести каждый из владельцев тимара было различным и было документально зафиксировано при выделении ленного владения. Эта система имела много общего с византийской системой феодальных поместий – проноис, что в принципе, легко позволяло османским завоевателям превратить существующие проноисы и их балканские аналоги в новые тимары.

После элитного дворца или сторожевых полков османская армия делилась на две части, формировавшиеся в Анатолии (в восточной части государства) и Румелии (в западной части Балкан). Каждой командовал бейлербей. Каждая имела свое белое знамя беев с символом военной провинции. Все эти старшие офицеры получили свои знамена непосредственно от правителя, и такие знамена отражали в символической форме полномочия правителей, а не статус офицера непосредственно. По внешнему виду они существенно отличались от западных геральдических знамен. Были, однако, интересные параллели между османскими и западными силами, в наибольшей степени, проявлявшиеся на нижних уровнях организации отрядов. Например, румелинскнй гондер представлял собой маленькое подразделение из трех-пяти воинов, сражавшихся и маневрировавших и бою вместе. Это слово, вероятно, произошло от греческого kontarion, которое обозначало «копье» конницы и было практически полным аналогом западноевропейского кавалерийского «копья». Главным источником военно-теоретических взглядов османских турок XIV столетия был мамлюкский султанат Сирии и Египта, где процветали традиции мусульманской военной теории, от стратегии в широком смысле этого слова до индивидуального обучения боевым искусствам. Большинство военных текстов были написаны по-арабски, поэтому понять их мог только наиболее обученный турок. С другой стороны, турецкий язык уже был общим языком военных командиров в восточной и центральной частях мусульманского мира, также как и в евразийских степях к северу от Черною моря. Несколько мамлюкских военных трудов, включая работы по furusiyya (военное искусство в самом широком смысле) были переведены на турецкий язык. Представляется весьма вероятным, что они, в конечном счете, достигли османского государства.

Сражение при Ннкополе может рассматриваться как пример классической мусульманской тактики, в которой была занята сильная позиция, защищенная полевыми укреплениями. Эта позиция использовалась как опорный пункт для нанесения контрудара. Другим аспектом османской военной тактики, которая неприятно удивила западных командиров, была хорошо налаженная разведка. Турецкие военачальники имели очень полные сведения о силе противника, его перемещениях и намерениях Их команды при управлении на поле битвы передавались быстро и четко, воины были дисциплинированные и… трезвые.

Если обсуждать исключительно османские регулярные подразделения, то общая картина сражения будет искажена, поскольку османская армия включала большое число гораздо менее подготовленных воинов. Основу армии по-прежнему составляли родовые силы турок. Они формировались на принципах ранних османских армий. Эти отряды собирались по первому требованию правителя и в значительной степени состояли из конных лучников, являвшихся представителями групп (ocaks) мужчин данного рода. В то время, как один из группы шел на войну, его товарищи оставались дома, выполняя необходимые работы и оплачивая его расходы.

Большинство из тех турецких родовых сил, которые переселились в Европу во второй половине XIV столетня, скоро эволюционировало в «акинджи» – легкую иррегулярную конницу, ставшую неким подобием казаков – пограничных войск с собственной структурой управления, к которым постепенно присоединилась часть местного населения, в том числе, и христиан. Балканские народы вскоре доказали, что они являются выгодным контингентом для вербовки акинджи, и в результате эти солдаты стремились говорить на местных языках и хорошо знали страну. Они, подобно другим османским балканским силам, были организованы в подразделения «левой руки» и «правой руки» также, как и регулярные османские солдаты. Наемная регулярная мусульманская конница конна XIV столетия, набранная в армию первыми османскнми правителями для пополнения поредевших турецких родовых полков, эволюционировала в легкую кавалерию, которая на марше мчалась впереди армии, чтобы гарантировать, что дороги и мосты находились в исправном состоянии. Большая часть османской конницы состояла из «тимарли», которых часто по ошибке относят к сипахам (сипахи – конница феодального ополчения, так же, как и полки регулярной дворцовой конницы. Тимарли обычно служили только с марта по октябрь, возвращаясь на зиму, домой, чтобы подкормить своих лошадей и осуществить хозяйский надзор за своими имениями. Прибыли от таких наделов (тимаров) именовались «боевыми деньгами». Командование могло дополнять эти доходы премиями за хорошую службу. Отдельными премиями поощрялось продвижение по службе. Владельцы больших тимаров должны были выставить на службу вместе с собой до пяти вооруженных сопровождающих воинов, известных как «джебели», все вместе они собирались и сражались под белым знаменем их бея. Значительная часть балканской конницы тимарли были христианами, в прошлом – честной военной аристократией, принявшей османские законы.

Лучшая османская конница являлась дворцовым корпусом из шести «болюков» или полков, под непосредственной командой правителя. Чаще всего их называют сипахами, хотя оно было названием только одною конкретного полка. Остальные были «силяхдары» (оруженосцы правителей), «улуфежди» «оставленные» полки правой и левой руки соответственно), «гарибы» – не османские мусульманские полки правой и левой руки). Их численность была невелика – несколько сотен в каждом полку, но они были великолепно вооружены и тяжело бронированы.

Османская пехота также делилась на регулярные подразделения и резерв. За исключением войск обеспечения солдаты самого нижнего разряда служили в качестве вооруженного трудового корпуса. Большая часть османских пехотинцев состояла из «азабов» – вид легкого пехотного войска, возникшего еще до организации янычарского корпуса: лучники и пращники, набиравшиеся из мусульманского крестьянства. По переписи заранее было определено количество воинов от каждого селения или группы семей. Очень мало отличаясь, по сути, от нерегулярных войск, азабы, как лучники, были весьма эффективны, если в бою их строили бок о бок с элитной пехотой – янычарами. Фактически, численность азабов быстро увеличивалась, начиная с 1380 года, во многом этому способствовало принятие арбалета, обучиться стрельбе из которого было много проще, чем из лука. В последующем, азабы в основном служили во флоте и приморских крепостях

Самой знаменитой османской пехотой были, конечно – янычары. В ходе османских завоеваний в юго-восточных Балканах, турки взяли очень много военнопленных. В отличие от своих врагов христиан, османские турки редко убивали пленников, и большое количество молодых невыкупленных пленных были привлечены на турецкую службу. Лучшие из них были объединены в шесть конных полков. Османские правители также создали элитарный пехотный полк, так называемой «Новой армии» – что и является переводом слова «янычары». Не ясно, сколько таких полков или батальонов уже было сформировано во времена Никополя, но лучшие янычары уже составляли одно из церемониальных охранных подразделений Баязида.

Контингенты турецких вассалов, различные по численности и качеству, действовавшие в составе войск турецкого анатолийского бейлика, были весьма ненадежными. Отдельный отряд («muteferrikas») включал сыновей старших османских дворян так же, как и принцев-вассалов, но они служили в османской армии в большей степени как заложники лояльности своих владений османскому правителю. Войнуки были балканскими вспомогательными христианскими войсками. Малочисленные лагаторы, возможно, были наиболее боеспособным подразделением войнуков, Их название, вероятно, происходит от византийско-греческого allagator (воин провинциального военного отряда).

Яркие заметные боевые знамена и военная музыка играли существенную роль для поднятия османского боевого духа. Об их применении в боях имеется множество свидетельств в течение всей мусульманской истории. Несколько флагов в армии были религиозного оттенка. Другие отражали в символической форме присутствие правителя или военачальника соответствующего ранга примерно так же, как это было принято и в европейских армиях. Вот как серб Константин Михайлович писал через поколение после Никополя; «Одно знамя было белым, заполненное золотыми надписями, и знамя это было знаменем верховною командующего, что означало что властитель всего сущего, султан, под этим знаменем. Второе знамя было красным, и это было знамя дворцовой конницы (шесть полков войников). Третье знамя было зеленым и красным. Четвертое – красным и золотым, и это была пехота янычар».

В течение XIV столетия военная система, напоминающая западноевропейский феодализм, достигла своего окончательного развития в землях православных христиан на Балканах. Вообще говоря, западные Балканы подверглись большему феодальному влиянию европейцев, чем восток, а север более, чем юг. Большей частью в конце XIV столетия славянские балканские страны управлялись боярами или крупными феодалами с различными местными титулами, каждый из которых имел свою достаточно мощную военную свиту.

Сербия полностью соответствовала описанной схеме. Хотя формально армия короля была централизованной и теоретически управлялась «большим воеводой», «меньшим воеводой» и «тысячниками», но в то же время местный термин «витязь» был очень близок по значению к европейскому «рыцарю», и в войске проявлялись негативные черты феодальной раздробленности. Богатство Сербии, базировавшееся в те годы на серебряных шахтах, позволяло местным правителям закупать в Италии высококачественное оружие и броню. Многим представителям военного дворянства были выделены феодальные владения. Доходы с этого владения использовались для вооружения витязя и комплектации его отряда. Меньше известно о сербской военной аристократии, именовавшейся, как и в Болгарии, войнуками, но в Сербии это были не крестьяне на турецкой службе, а представители военного дворянства. Служили войнуки в рядах относительно тяжелой бронированной конницы. Их военная организация неясна, но тактические подразделения из 50, 100 и 1000 воинов. В добавление к феодальному военному ополчению и наемникам сербский правитель мог также объявить всеобщий военный призыв свободных мужчин, сопоставимый с созывом «Большой армии» Валахии.

О сербской тактике в бою известно мало. Вероятно, она имела много общего с тактическими приемами болгар и византийцев такого же периода Согласно византийскому императору Мануилу II, писавшему примерно в 1400 г., каждый сербский дворянин уже к возрасту 16 лет должен знать – «как управляться с луком и копьем, уметь скакать на лошади». В открытых сражениях как сербская, так и болгарская конницы стремились изначально размещаться впереди пехотного строя.

Идея, что крестоносцы в своих планах намеревались двигаться до Иерусалима – миф. Однако реальная цель выступающей в поход армии никогда не формулировались. В деталях Сигизмунд также вряд ли планировал полностью оборонительную статическую кампанию, поскольку было невозможно удерживать большую средневековую армию в одном районе относительно долгое время. Он, вероятно, прежде всего, хотел вторгнуться в Болгарию, чтобы отбросить подальше турецких захватчиков от венгерских границ. Сигизмунд, возможно, также предпочел, чтобы армия прошла через Трансильванию в Валахию, подтверждая шаткую преданность как трансильванцев, так и влахов

Французские и бургундские командиры, боясь карпатских перевалов, стали двигаться вдоль Дуная, надеясь на поддержку кораблей снабжения и планируя отделить Сербию от Османских государств. Потом они, вероятно, намеревались с боями пройти по Болгарии, чтобы захватить османскую столицу Эдирне, восстановить остатки Византийской империи и отбросить османских турок обратно в Анатолию. Если это и было их намерением, то тогда вполне объясним захват Никополя как очень удобной базы при дальнейшем движении на юг.

Однако, армия крестоносцев 1396 года, как и многие армии того периода, имела недостаточно ресурсов для длительной кампании. Цветные шатры были очень привлекательны, большой обоз обеспечивал бытовые удобства, запасы вина позволяли проводить регулярные пиры… Но все это более походило на рыцарский турнир, чем на войну. Руководители похода, к сожалению, пренебрегали советами командиров, имевших опыт борьбы с османскими турками. И, наконец, окончательным трагическим результатом этой кампании, обусловленным военным высокомерием и недооценкой врага, стало то, что крестоносцы столкнулись с лучшим командиром своего времени – Баязидом Молниеносным.

Стратегия Баязида накануне крестового похода заключалась в установлении его контроля над объединенной Болгарией, без которого османская позиция в Европе была нестабильна. Единственным крупным укрепленным городом на северной дунайской границе был Видин, который пока находился на землях болгарского вассала, а не на османской территории. Другие опорные пункты вдоль Дуная были меньше, однако некоторые из них, подобно Никополю, прикрывали важные пункты переправ через эту стратегически важную реку.

Баязид фактически сделал Никополь форпостом османской власти в этом регионе, доверив её оборону опытному ветерану Доган-бею. Но опыт – опытом, а османским туркам очень не нравилось распыление хороших войск по гарнизонам, вместо элитных частей основной армии для них целей использовались балканские вспомогательные подразделения или войска вассалов, именно из них формировались гарнизоны крепостей и укрепленных городов. Такая стратегия позволяла использовать основное ядро османской армии для главных кампаний даже после захвата обширных территорий.

Как только крестоносцы вторглись на османские земли. Доган-бей получил приказ стойко обороняться любой ценой. Важная роль, которую подчеркивал Баязид в своих приказах гарнизону Никополю, возможно, указывает, что он разгадал намерения своих противников. К тому же, кампания имела место, когда османские лошади откормились на зерне недавнего урожая, и большая часть его армии была уже собрана для осады Константинополя. Удачно для турков складываюсь и то, что свое очередное наступление кровавый завоеватель Тимур в тот момент предпринял где-то в другом месте их территорий. Результатом всех этих обстоятельств стала полная победа турок.

В официальном объявлении похода, местом сбора бургундских и французских крестоносцев был назван Дижон. Срок сбора был назначен к 20 апреля 1396 г. Другие приказы определяли правила организации и подчинения в армии крестоносцев, порядок снабжения и дисциплины. В приказах было указано, что в сражении граф Неверский и его компания всегда претендуют на авангард. К сожалению, это и привело к поражению при Никополе. Другие дошедшие до нас приказы проливают свет на дисциплинарные правила в этом походе. Например, дворянин, вызвавший ссору, мог потерять свою лошадь и упряжь, тогда как недворянин, угрожающий ножом в ссоре, потерял бы руку, а поймай его кто-то на краже – лишился бы уха.

Документов подобного рода сохранилось достаточно много, и они дают полную картину, что представляла из себя армия крестоносцев в действительности. Она была сформирована вокруг военного клана, или двора графа Неверского, который был фактически элитарным дворянским клубом, армией внутри армии. В начале кампании, двор имел сбалансированную военную команду, структуру, состоявшую из 108 рыцарей, 107 оруженосцев, 12 лучников и 22 арбалетчиков. Остальная часть бургундского и французского контингента в значительной степени состояла из аналогичных дворов других старших дворян. Бусико, например, взял 15 рыцарей и 70 «джентельменов».

Большое число документов посвящено перечню знамен с объяснением их важности и значения. Герцог Бургундский велел приготовить не меньше 16 знамен для своего сына, графа Иоанна Неверского, демонстрируя тем самым свою заинтересованность и духовную близость с уходящими на Востоке крестоносцами. Восемь знамен несли изображение Девы Марии, покровительницы крестных походов, четыре были белыми и четыре – синими, при этом все восемь несли геральдические знаки Бургундии. Филипп де Муси был избран знаменосцем. Его эскорт составили три старших рыцаря: Жак де Курзамбле, Жан де Блэзи и Дамас де Буксе. Личный вымпел графа нес оруженосец Жан де Груту с эскортом из двух оруженосцев (Филиппа де Кантона и Хьюго де Луньи). Эскорт графа состоял из шести рыцарей от его «отеля» – Гульема де Мело, Жана де Блэзи, которые эскортировали знаменосца, Жана де Сен-Кро, Хелиона де Наильяка – брата Фили-берта де Наильяка). Джулиана де Вии и Джеффри де Шарни. Офицеры тылового обеспечения также были набраны из числа служивших в дворе графа.

Большинство военачальников набиралось из двора герцога Бургунского с таким расчетом, чтобы опытный дворянин мог дать правильный совет молодому графу Неверскому. Этот список включал Филиппа де Бар, адмирала Жана де Вин, Гая де ла Тремойль, Гильема де ла Тремойль и Одара де Шасерон. Другие дворяне призывались для решения сложных стратегических вопросов, в этот список советчиков входили: Жак де Бурбон, граф де ла Марше, Анри де Бар, Филипп де Артуа, констебль Франции: граф де Э и маршал Бусико. Энжеран де Куси прибыл из Италии незадолго до экспедиции, его рекомендовали герцог и гергцогиня Бургундские, как самого опытного рыцаря Франции. Он также согласился присоединиться к крестовому походу. С третьей группой высокопоставленных бургундских рыцарей также иногда консультировались: Анри дс Монтбельяр, Ацри де Шалон, Гульем де Вин, Жан де Шалон, Жак де Вин, Гульем де Мело, Джеффри де Шарни, Жан де Шарни, Жан де Три и Хелион де Наильяк – бывший камергер герцога Бургундии. Некоторые из этих рыцарей сформировали ешё один образцовый эскорт графа Неверского.

Отряд графа Неверского включал 35 рыцарей, уже участвовавших в крестовых походах, правда, все их кампании проходили в Прибалтике или в Северной Африке. Только Жан де Вин имел личный опыт войны с османскими турками, участвовав в августе-декабре 1366 г. в крестовом походе – Амадеуса Савойского к Дарданеллам и в Болгарию. Конечно, другие рыцари, не из двора графа, имели неплохое представление об османских армиях, а некоторые из них даже послужили наемниками на османской службе.

Тем временем к крестовому походу присоединились немногочисленные контингенты, собранные в Германии. Их возглавил курфюрст Палатина, граф Рупрехт Роберт Пипан, старший сын герцога Роберта III Баварского. Кроме него, в походе участвовали один из трёх графов Катцелленбоген, бурграф Иоганн III фон Нюрнберг и другие рыцари из Баварии, Майсена, Тюрингии, Саксонии, Хессе, Рейнланда, Швабии, Эльзаса, Штеймарка и Люксембурга. Рыцари Истрии выступали под командованием графа Цилли Германа. Говорят, что в крестовом походе были и некоторые англичане, возможно, под предводительством графа Хоитингтона. Небольшой контингент прибыл из испанского Арагона, было еще несколько польских рыцарей.

Нельзя сказать, что эта акция веры была однозначно воспринята всей Европой. Существовали и противники крестового похода. С критикой похода выступил известный проповедник Филипп де Мезьер, утверждавший, что все делается неправильным путем. Будучи уже в возрасте почти семидесяти лег и живя при женском монастыре селестинок в Париже, Филипп активно выступал против тех, кто организовал крестовый поход, но они пренебрегли его советами и соответственно у участников крестового движения не было ни идеологической основы, ни моральной цели. И именно поэтому, рыцари двигались на восток под знаменами «Леди Тщетные Амбиции – самой могущественной дамы в мире». Он предсказал, что закончиться все это должно поражением.

В Дижоне собранным бургундским и французским крестоносцам был выплачен аванс за четыре месяца вперед. Для 133 членов двора графа Неверского были сшиты ярко-зеленые ливреи. Начиная с 20 апреля 1396 г., в Дижон стали прибывать бургундские и французские крестоносцы. Энжеран де Куси и Анри де Бар с небольшим отрядом французских рыцарей уже направились в Венгрию через Милан и Венецию. 30 апреля Граф Иоанн Неверский присоединился к своим войскам в Монтбельяре. Дальнейший путь на Восток он осуществил вместе со своей армией.

В марте 1396 года, Хередиа, гроссмейстер госпитальеров, умер на Родосе. Большой Совет выбрал его преемником Филиберта де Наильяка. Прибыл ли он к этому времени на Родос из Франции – не ясно, но вскоре де Наильяк уже вооружал эскадру галер госпитальеров, скомплектовал экипажи, чтобы присоединиться к кораблям в Венеции, с генуэзского Хиоса и Митилена (современный Лесбос), как это и планировалось. Первая стадия марша крестоносцев на Вену прошла гладко. 11 мая 1396 года, муниципальный совет Регеснсбурга принял решение о выделении барж и лодок для осуществления снабжения и транспортировки крестоносцев по Дунаю. Немецкие отряды под командованием графа Палатина Рупрехта и графа Катцелленбогена объединились с французами и бургундами в Регенсбурге. 21 мая 1396 года, франко-бургундский авангард под командованием де Э и Бусико достиг Вены, следуя тремя днями позже основных сил. Там их по-царски развлек герцог Австрии, однако некоторые из священников, сопровождающие армию, уже получили жалобы о безнравственности солдат.

Тем временем, Энжеран де Куси и его небольшой отряд достигли Милана, где их миссия склонить Джанголеаццо Висконти к участию в походе окончилась неудачно. Он только что потерял контроль над Генуей, а тут ещё и дело его дочери Валентины рассматривалось во французском суде. Ничуть не обескураженные, де Куси и де Бар убыли из Милана в Венецию, где, как указывают хроники, они сели на корабль до Сенджа на управляемом венграми далматском побережье. Оттуда отряд де Куси, вероятно, двинулся прямо к Будапешту, где они присоединились к другим уже прибывшим отрядам крестоносцев, в том числе, к отряду под командованием бастарда графа Савойского, богемским рыцарям, нескольким тевтонским рыцарям и полякам. Венгры также собирали свои войска, было здесь и некоторое число валахов под командованием воеводы Мирчи.

Речной флот из 70 судов и барж также шел под парусами вниз по Дунаю из Вены в Буду. На нем главные силы армии крестоносцев прибыли в город в конце июля Численность армии, которая, в конечном счете, расположилась лагерем у стен Будапешта, поразила короля Сигизмунда, заставив его написать, что «если бы небо начало падать, то копья христианской армии удержали бы его от падения». Однако истинная численность христианского войска и по сей день остается темой для споров историков. Фактически крестоносцев, вероятно, насчитывалось приблизительно 16 тысяч воинов. Традиционно турецкие источники считают, что османских солдат было около 10 тысяч, но когда к ним присоединилась их балканские вассалы, численность армии Баязида возросла до 15 тысяч. Одно совершенно ясно – армии, сошедшиеся в бою у стен Никополя, были примерно равны по численности.

Стратегия, преследуемая крестоносцами, была в конечном счете согласована в Будапеште. Сигизмунд ожидал османского вторжения, но этого не произошло, и венгерская разведка не обнаружила никаких главных османских сил возле границ. По этой причине французы и бургунды объявили Баязида трусом, боявшимся сойтись с их армией в открытом бою, и настаивали на непосредственном наступлении вглубь турецкой территории, с чем Сигизмунд неохотно согласился. Фактически какой-то вариант похода на Балканы был бы принят в любом случае, ведь, недаром с крестоносцами двигался флот, недаром он собирался на Черном море.

Миклош Гараи, палатин Венгрии, привел авангард войска вниз по левому берегу Дуная. Авангард состоял из французов и бургундов, замыкал колонну король Сигизмунд с главными венгерскими силами. Тем временем, конвой судов поставок шел под парусами по реке. В Оршове, в нескольких километрах вверх по течению реки от узкой стремнины Железных Ворот, большая часть отрядов крестоносцев собралась вместе, чтобы пересечь Дунай. С одной стороны реки, поднимались южные отроги Карпатских гор, с другой – простиралась холмистая местность восточной Сербии. Форсирование реки заняло восемь дней, и почти сразу франко-бургунды продемонстрировали свое плохое отношение к местным православным христианам. Они, конечно, находились на территории страны османского вассала, но население было почти сплошь венграми и тяготело к своему северному соседу. Священники и монахи крестоносцев убеждали военачальников проявлять сдержанность в обращении с христианами, но, как вспоминал один церковнослужитель из Сен-Дени: «С таким же успехом они могли проповедовать глухим ослам».

Франко-бургундская самонадеянность, возможно, проявилась в полном отсутствии осторожности в течение следующей стадии марша к Видину. Не совсем ясно, что в это время делала речная эскадра крестоносцев, продолжала ли она движение вниз по течению после Железных Ворот? Однако большое число речных судов, о котором сообщаемся при описании осады Никополя, скорее всего, говорит о том, что было именно так.

Часть венгерской армии двигалась к Никополю другим маршрутом – через Трансильванию, пересекая Карпаты в Валахии. Этот путь проходил в стороне от места сбора контнингентов в Трансильвании, но рейд преследовал несколько иные цели. Под командованием Мирчи, крестоносцы изгнали из Валахии своего конкурента проосманского правителя Влада, укрепившегося теперь с небольшим османским гарнизоном в Малым Никополе. Вероятно, восстановив контроль над Валахией, Мирча связался с крестоносцами на кораблях, стоявших уже внизу устья Дуная. Точное расположение флота неизвестно, однако вполне вероятно, что это была генуэзкая колониальная застава Киллия. 44 судна, под командованием знаменитого венецианского адмирала Томмазо Моченито, покинули Родос в августе. 29 или 30 августа 1396 года, все эти корабли или большая часть армады по сигналу Мирчи поднялась вверх по течению Дуная.

Согласно французскому хронисту, Жану Фруассару, захватчики после форсирования реки, напали на несколько укрепленных пунктов, включая замок Белградчик, который сопротивлялся, пока армия крестоносцев двигалась вперед к Никополю. Один из командиров этого форта сумел якобы предупредить Баязида о вторжении. Это может быть и верно, однако к тому времени османский правитель уже получил массу предупреждений из других источников.

Видин был столицей маленького болгарского княжества, вассала Османского государства, но он часто переходил из рук в руки и даже некоторое время удерживался венграми в 1360-х. Городской замок был сильным, а его ров был заполнен водой из Дуная. Но когда в начале сентября армия крестоносцев прибыла к воротам города, болгарский правитель Иоанн Страхимир открыл городские ворота. Очень маленький османский гарнизон, по сообщениям командира войнуков – вспомогательного отряда «греческих христиан» был немедленно вырезан и заменен 200—300 захватчиками. Это было первым боевым столкновением крестоносцев с неверными. За проявленную «доблесть» графу Неверскому и 300 его воинам было церемонно присвоено рыцарское звание.

Сильно укрепленный город Оряхово находился на высоком берегу Дуная и был окружен высокой стеной, от которой сейчас ничего не осталось. Это был пункт паромной переправы через реку и граница Османской территории, поэтому город был усилен войсками. Надеясь захватить гарнизон врасплох, группа из 500 французов и бургундов под командованием констебля дэ Э и маршала Бусико двигалась всю ночь, чтобы атаковать на рассвете, не дожидаясь поддержки венгров. Однако местные жители уничтожили мост надо рвом и внезапное нападение потерпело неудачу, пока прибытие венгров не убедило защитников, что сопротивление бесполезно. Османский командир отправил парламентеров в лагерь крестоносцев, предлагая отсечь себе руки, в обмен на жизнь жителей и войск гарнизона Сигизмунд был склонен пойти на это предложение, но другие крестоносцы утверждали, что их воины уже измерили стены и с малыми жертвами возьмут этот город. Действительно, город был взят ими очень быстро, а за штурмом последовала резня. Жертвами резни стали как мусульмане, так и православные христиане, однако крестоносцы захватили в плен многих из наиболее зажиточных горожан и, возможно, офицеров гарнизона в надежде заработать выкупы. Еще раз венгры почувствовали, что их король оскорблен.

Тем временем венецианские, генуэзкие транспорты и суда госпитальеров приделали путь вверх по течению Дуная. 12-дневный маршрут по широкой реке не составил никаких трудностей для средневековых судов. Повсюду до Никополя Дунай имел ширину около одного километра, хотя, если считать острова и болота, то в дельте ширина реки была много больше. Флот, вероятно, прибыл 10 сентября 1396 года и бросил якорь вне радиуса обстрела из луков, ожидая главную армию, прибывшую двумя днями позже.