Грузная фигура грозно надвигалась на Василия Горюхина.Человек с Наполеоном внутри боязливо отступил, а хозяин торгового центра, наоборот, шагнул навстречу.

– Оба! Какие люди! Давай, Эльдар, выкладывай.

– Я его рядом с детским игровым залом нашел. Он рядом с детьми крутился.Поймал. А потом ему по телефону звонили, называли Стасом. Вот, собственно и все, Феличита.

– Не густо, – посетовал Феликс Эдмундович.

– Может, этот клоун что-нибудь видел, – предположил Эльдар, – он же там заводилой был.

Все как по команде повернулись в сторону аниматора. Василий Горюхинтоже посмотрел на клоуна и послал еще один запрос собственной памяти. Память выдала в ответ какой-то хохот и смутное чувство обиды.

Клоун встрепенулся:

– Ничего я не видел! И этого чувака я не знаю. Я детьми занимался, а не проспиртованными зомби! Чё уставился, дядя, я тя не знаю. Мы с тобой вместе одеколонне пили. Ты скакова раёна?Гнусавые интонации показались Василию знакомыми. «Дядя?» – повторил он про себя. «Дядя», – эхом повторила память.

– Ну ка, скажи еще что-нибудь, – Василий нетвердой походкой двинулся к клоуну.

– Ээ, гуляй Вася! Дыши в другом месте. Мы водку не подаем, пустые бутылки не принимаем, – клоун явно занервничал.

Горюхин почувствовал, что приближается к истине. «Гуляй, Вася!» – определенно что-то знакомое. – Блин! Если бы мне за каждого встреченного идиота давали по рублю, я бы уже миллионером был! – не вытерпел аниматор пытливого взгляда наступающего алкаша.

«Миллионером?» – Вася аж споткнулся на этих словах. Как будто лампочка вспыхнула на складеего памяти.

– Точно! Сволочь! Я узнал тебя! – завопил Вася. – Ты же мне миллион должен! Я его честно выиграл. А ты мне не дал. Еще натравил вот этого громилу! Где мой миллион?!

То ли лампочка на складе Васиной памяти оказалась разукрашена какими-то фантазиями, то ли кладовщик на этом складе что-то с накладными напутал, но на руки Вася получил не те воспоминания. Контрафактные какие-то воспоминания он получил.Такое часто с памятью бывает. Вот кассирша говорит: «С вас 21 рубль». А вы такие: «Как?! Там ценник стоит 12 рублей. Я же помню». Идете, пылая праведным гневом, к полке, а там черным по белому – 21 рубль. «Не может быть! – возмущаетесь вы, – я же помню! Мне до маразма еще лет 17 с половиной. Это у вас сотрудники ценник подменили. Я жалобу накатаю!» Вы возвращаетесь к кассе и платите 21рубль. – Чё он несет? У него горячка белая! Уберите от меня от меня этого страдальца! Его в больницу надо сдать, под капельницу положить, – сделал ответное заявление клоун и спрятался за спиной своего недавнего гонителя Патроныча.

Тут Феликс Эдмундович вдруг вспомнил, что у него самого важный разговор по телефону, который по-важнее всяких прочих разговоров.

– А ну заткнулись оба! – рявкнул он авторитетно, после чего обратился к трубке. Причем поза и тон его при перемене собеседника изменились кардинально. – Извините ради бога, нас прервали, – заговорил он даже как бы слегка кланяясь, – Позвольте…

Но ему не позволили. Мобильный уже давно молчал.

– Два барана! – Феликс Эдмундович вернулся в свое прежнее состояние. – Вы мне такой базар сломали! Вы мне ответите… Я вас… Феликс Эдмундович в пылу гнева снова не нашел слов, поэтому сделал жест руками, словно выжимал белье. – Патроныч, держи их у себя в охранке, пока я не приеду. Как приеду, решим, что сделать: или в ментовку сдать, или самим разобраться. После этого хозяин « Нового Света» развернулся на 180 градусов.

– Все, Саш, бери нашу звезду и поехали в аэропорт!

Петровский с Тараканом двинулись к выходу. Один – навстречу славе, другой –навстречу свободной столичной жизни.

Какой волнительный момент! Такое бывает раз в жизни и только в молодости. С кем-то это случается на заплеванном вокзале, когда проводница зовет в раздолбанный плацкартный вагон, мама торопливо и плача сует пакет с продуктами, а папа дает последнее напутствие: «Служи честно, сынок», хотя ты едешь учиться в институт; с кем-то – на деревенском полустанке, когда появляется опоздавший автобус, отец дает ласковую затрещину и мятую трешку, а мама просит писать чаще, хотя ты едешь всего лишь в райцентр, к дядьке на завод; с кем-то случается… Да, с кем и как только не случается!Как будто стоишь на вершине мира и будущее стелется под ногами солнечным пейзажем. Впереди дорога, которая убегает за горизонт. Дышится легко и свободно. Сейчас ты пойдешь по этой дороге, и все будет тебе по плечу или даже по колено!

– Не поняла! Вы куда это собрались?!

Солнечный горизонт будущего закрыла статная фигура с пакетами.

– Я не поняла, ты куда ребенка тащишь? –взволнованная Кристина Анатольевна стояла в дверном проеме, как в раме на парадном портрете в полный рост.

«Только не это! Только не это! Только не это. Только не это. Только не это. Неееет! Только не это!» – это все, что мог думать Александр Петровский в первую минуту, когда узнал, что скоро здесь будет его мать. Во вторую – он мог думать только: «Так тебе и надо! Так тебе и надо! Так тебе и надо! Так тебе и надо! Так тебе и надо! Так тебе и надо! Так тебе и надо! Так тебе и надо!» В третью минуту он начал думать: «Ну, есть же шанс, что я уйду раньше, чем она придет?! Есть же шанс. Есть шанс. Есть шанс. Есть шанс. Есть шанс! Ее может задержать любая случайность! Нельзя недооценивать его величество случай!»За какие-то секунды он изменил своей философии и начал верить в фортуну, а заодно и в телепатию. «Нам надо в аэропорт! Нам надо в аэропорт!» – напрягал всю свою силу внушения Петровский в сторону отчима. Когда от телепатических усилий у него свело лицевые мышцы, отчим поддался внушению и вспомнил, что им надо ехать. Свет блеснул в конце тоннеля! Будущее снова появилось у Александра! Впереди Москва! «Вот, она, фортуна!» – подумал он, делая первый шаг к двери. «Вот, он, случай!» – подумал он, делая второй шаг.«А ты, дурак, не ве…»

Лиза привыкла, что ее прерывают. В любой компании, как только она начинала говорить, то сразу у кого-нибудь появлялась идея по интереснее, и этот кто-нибудь нетерпеливо махал на нее рукой со словами: «Подожди, Курицына. Слушайте лучше, что расскажу…» Или вообще обходилось без всякого «подожди», начинали разговор, как будто Лизы рядом и не было. Поэтому у Лизы развился богатый внутренний мир, где она беспрепятственно могла развивать свои идеи, и никто ее не прерывал. Так и сейчас, когда хозяин центра презрительно отмахнулся от ее истории про клоуна, наорал на начальника охраны, она просто молча продолжила думать про то, как этот клоун мог попасть на склад их магазина и когда.

А вот Вика не привыкла, что ее прерывают. Ее внутренний мир был не такой большой, как у Лизы, там не помещались все идеи, какие ей приходили в голову. Идеи из Вики рвались наружу. Ей обязательно надо было их высказать кому-нибудь. Более того, ей надо было, что бы ее выслушали. Выслушали внимательно.Тут же все получилось наоборот: она хотела рассказать про МАНЬЯКА, которого ПОЙМАЛА, а ее ЗАТКНУЛИ! Раздражению Вики не было предела. Только она делала глубокий вздох, чтобы снова заговорить, как все отвлекались на кого-нибудь другого. Поэтому, когда в директорский кабинет ворвалась Кристина Анатольевна, Вика, не мешкая, подлетела к ней:

– Ну, скажите им!Меня тут никто не слушает. Это же маньяк.

Вика ткнула пальцем в Горюхина. Кристина Анатольевна непонимающе посмотрела сначала на нее, потом на пьяную фигуру. «Какое это имеет отношение к моему Саше? Не понимаю», – подумала Кристина Анатольевна.

– Мне сейчас не до этого, – махнула рукой взволнованная мать и повернулась к не менее взволнованному сыну.

– Саша, куда ты едешь? Почему мне ничего не сказал? Ты моей смерти хочешь, да?

Затем Кристина Анатольевна обрушилась на мужа.

– Буряк! Ты на что его подбиваешь? Ты во что его втягиваешь? Ты его в свои дела втягиваешь?!

– Кристина успокойся!–попытался унять жену Феличита, – Успокойся! Ни во что я его не втягиваю! Раскудахталась!

Феличита нервно посмотрел на часы.

– Блин, самолет! Я опаздываю. Ладно. Пусть остается. Ради бога. А я полетел в Москву. У меня дела.

– Как!? – не выдержали нервы у Александра Петровского.

– Как это остается?! Ты же обещал! Охренеть!

– Саша, что еще за выражения! – среагировала Кристина Анатольевна.

– Потому что у меня слов нет! Вы меня задолбали! – сорвался Саша.

– Не ори на мать! –заорал на пасынка Феличита.

Тут уже Вика слетела с резьбы.

– Люди! Вы– идиоты! Здесь особо опасный преступник в комнате! Маньяк! А вы тут со своими семейными ссорами!

Наконец, Виктория Клюева получила то, что хотела – минуту всеобщего внимания. Сначала в кабинете повисла тишина, потом все загалдели:«Ну, ты и дура!» – говорили одни. «А у девочки, что-то с головой», –говорили другие.«Да, такое не лечится! – Нет, лечится. За муж пора!» Все успели высказаться, даже добрая Лиза покачала головой: «Эх, Вика, Вика. Вот и прославилась». Только один голос поднялся в защиту охотницы на маньяков.Это был голос самого маньяка.

– Господа, вы звери. Что накинулись на девушку?Еще одно слово и будете ..ик… иметь дело со мной!

Василий Горюхин не твердо, но решительно шагнул навстречу обидчикам Вики. Обидчики с наигранным испугом подняли руки. Вася принял капитуляцию на полном серьезе, широким жестом простил врагов, затем по-рыцарски обратился к ошарашенной Клюевой:

– Мадмуазель! Ради вас я готов побыть маньяком! Все равно моя жизнь кончена.

У Вики защипало в носу, она поняла, что вот-вот заплачет. И заплакала. «Господи, какая же я дура! Какой он… хороший. А я его в маньяки… Он хороший, а я – дура. Я – дура, а он – хороший», – всхлипывая, повторяла про себя Вика. Затем она тоже самое повторяла вслух, но уже на плече маньяка, то есть рыцаря. Вася приобнял плачущую девушку, и ему вдруг расхотелось идти в тюрьму.

«Ну, слава богу!» – облегченно вздыхает молодой неопытный киллер, когда цель, до этого затерявшаяся в толпе или темных переулках, неожиданно снова появляется под прицелом. Гора с плеч, на душе снова легко и весело. Фортуна улыбается, работа спорится. Он думает про себя: «Все-таки надо быть оптимистом!» Так и менеджер Анна вздохнула «Ну, слава, богу!», когда увидела джинсы со стразами под клоунским нарядом. Это мог быть только Он.Это Он в своих знаменитых джинсах со стразами! Это Он был на складе. Это Он пытался вылезти со склада наружу. Рухнувшая концепция снова возродилась.Жизнь перестала казаться Анне бессмысленной насмешкой.Она снова видела цель. «Нет, не уйдешь, коварный предатель, от мести обманутой девы. Сколько угодно меняй ты обличья, но кара настигнет!Гневом сердце пылает! И гнев, как рентгеновский лучик, видит насквозь подлеца, под лицом бы каким не скрывался…»Но тут сомнение закралось в пылающее гневом сердце: «А вдруг это не Он? Ведь если это он, то возникает кучабезответных вопросов. Как он попал на склад? Как объяснить джинсы в кабинете с полным набором страз? И, наконец, зачем Ему все это?»Обычный человек под воздействием сомнений становится вялым и бездеятельным. Однако Анна была не обычным человеком, она была решительным менеджером. Сомнения только подтолкнули ее к активным действиям. «Поймаем, спросим!» – завершила она внутреннюю дискуссию и двинулась в погоню.

– Э! Ты куда? – возмутился Эльдар. – Ты куда без разрешения? А работать кто будет? Я кому говорю?

И, действительно, непонятно кому он говорил, менеджера Анны уже след простыл.

–Я что здесь – пустое место? Это мой магазин! Я здесь главный!Никто не смеет… Дисциплина должна… А то совсем уже… Понятно? – возмущенный Эльдар отчитывал оставшуюся «просто Аню».

– Да, я-то чёё?! Да, я-то при чем? Я стою, никуда не убегаю!Иди, вон, догони и ей скажи! –«просто Аня» сделала обиженное лицо, потом обиженно отвернулась,чтобы скрыть проступающую радость от того что эта задавака, называющая себя менеджером, снова не фаворе у хозяина.

– Да, и пойду! Сейчас догоню ее и уволю на фиг! – и Эльдар побежал догонять и увольнять.

Через пару минут он понял, что не все желания исполняются. Ни уволить, ни догнать не вышло. Да и найти тоже. Куда делась эта шальная – непонятно. Он побегал по коридорам для очистки совести, но безрезультатно.Анны не было. Может она за начальником охраны побежала? Эльдар уже без всякого энтузиазма добрел до «охранки», но там было пусто. Дверь была почему-то открыта. Тут он увидел, как по галерее этажом выше тащат его старого знакомого: соблазнителя его продавщиц, алкаша, которого по телефону называли Стасом и, главное, должника, который так и не отдал ему денег. Желание кого-нибудь догнать еще не остыло в хозяине джинсового магазина, поэтому он легко сменил цель преследования.

В отличие от Эльдара, который просто надеялся заметить Анну в толпе и догнать, сама Анна не рассчитывала на случай, она не пыталась найти среди человеческого потока клоуна и Патроныча, а строго двигалась к пункту охраны. А куда же еще мог вести задержанного начальник охраны? В этом и заключается преимущество разума перед простым опытом. Опыт хаотичен, а разум указывает прямой путь! Поэтому она была неприятно удивлена, когда уткнулась в закрытую дверь. «Может, я слишком быстро пришла, а они где-то замешкались?» – сделала разумное предположение Анна и решила подождать. Через минуту она сделала еще одно разумное предположение: «Может, кто-то из них, в туалет захотел? Вот они и отклонились от маршрута». Затем она сделала еще несколько, не менее разумных, предположений, но и они не оправдались. Вскоре у менеджера Анны не осталось никаких предположений, даже не разумных. Остались у нее только отчаяние и злость. «Сволочи! Уроды! Где вы шляетесь!» – крикнула она и начала пинать дверь, окончательно потеряв веру в разум и постижимость происходящего.

– Эй, гражданка, вы что буяните?Что случилось? – подскочил какой-то рядовой охранник, который был скорее удивлен, чем возмущен.

– Где ваш начальник? – не переставая пинать дверь, спросила разбуянившаяся гражданка.

– Где надо наш начальник. Прекратите дверь ломать! – начал сердиться охранник.

В ответ на это гражданка только усилила атаку. Если раньше она по-девичьи била дверь пяткой и толкала ее попой, то теперь она повернулась к двери лицом и пинала ее со всего размаху. Женек бы оценил такой таранный йоко-гири, а его коллега по охране порядка не оценил. С каждым ударом возмущение охранника росло, а удивление убывало. Он попытался схватить буйную нарушительницу порядка и спасти дверь.

– Чё ты меня лапаешь? Отпустил, я сказала. Понаберут извращенцев.

Анна вырвалась и продолжила тиранить дверь с удвоенной силой. Охранник позвал подмогу.Подмога пришла вовремя, дверь начала трещать.

– Стойте! Стойте! Да остановитесь, вы, пожалуйста! Я ее вам сам открою! – сделал неожиданное предложение новоприбывший.

Анна остановилась от такой резкой смены стратегии. Руки и, главное, ноги у нее опустились.

– Вот, открываю. Заходим. Смотрим. Никого нет. Видите? – охранник говорил с нарушительницей мягко и ласково, как с умалишенной. – Посмотрели?

– Да. А где Патроныч?– упавшим голосом спросила до этого неистовая Анна.

– Сейчас мы тебя, дорогуша, к нему отведем. Сегодня у всех день тяжелый. Вот один гражданин в магазине продуктами кидался. Видимо с ума сошел от изобилия. Ты, дорогуша, из какого магазина?

– Из джинсового.

– Как звать.

– Аня.

– А дверь-то не закрывается! Все-таки сломала, красотка, дверь-то! – сказал первый охранник с некоторой радостью в голосе.

– Мне в туалет надо, – робко попросилась менеджер Анна. Она была готова разреветься и держалась из последних сил.

– И в толчок сходим и к начальству заглянем. А потом и дверь починим, – все сделаем, – продолжал сюсюкать умный охранник.

– Ты, Женька, вызови, а сам со мной пошли, – скомандовал он коллеге совершенно другим тоном, – вдвоем надежнее, мало ли она чего еще учудит.

Пошептавшись с рацией, первый охранник доложил:

– Женек нашел буйного из «Муравейника», тащит его к самому директору. Отличится хочет. Может, мы тоже сразу к директору эту каратистку доставим? Глядишь, премию получим?

– Патроныча набери сначала.

– Не отвечает.

– Мне в туалет надо, – повторила присмиревшая каратистка, чувствуя, что слезы уже вот-вот хлынут.

В то время как менеджер Анна тихо плакала в кабинке туалета, а блюстители порядка караулили ее у входа, Эльдар удивлялся открытой двери в охранку. Она сквозь слезы рисовала себе картину, как начальник увольняет ее за самоволку, а начальник давно преследовал не ее, а новую цель. Когда она приводила себя в порядок перед зеркалом, Эльдар уже шумно вошел в дверь директорского кабинета. «Что распустила нюни, плаксивая дева? Стойко сноси удары судьбы, как царицы из мифов! Вытри тушь вокруг глаз,соберись-ка,мокрая тряпка!» – рыкнула на свое отражение менеджер Анна.

– Ведите меня к директору, – с холодной обреченной решимостью сказала она, когда вышла из туалета.

Вот, например, у вас вселенское горе, драма античных масштабов, а рядом стоит человек, и ему со стороны эта драма кажется жалкой комедией.Всем в кабинете Феликса Эдмундовича Буряка было не до смеху, всем кроме клоуна.Он беспардонно сидел на директорском столе, беззастенчиво разглядывал окружающих и беспрестанно скалился.На лице двойная улыбка: одна нарисованная, другая своя.Его душил приступ смеха, с которым он изо всех сил боролся. «Это ж комедия, мать ее, дель арте!» – думал смешливый человек по поводу суетливого авторитета, который пытался выдать какого-то кренделя за поп-звезду. «Это ж, как его там, «Ирония судьбы» с пьяным веником», – угорал он про себя над Василием Горюхиным. «А это, вообще, «Мимино» какое-то!» – припечатал он Эльдара. Патроныча клоун просто мысленно обозвал «козлом», так как шутить над человеком, который таскал тебя за шкирку, трудно.Лизе досталась обидная кличка «Дюймовочка». В прочем, ее серьезный взгляд слегка сбил градус клоунского веселья:«Однако ситуация. Вот, вляпался!Рассказать, никто не поверит!» И тут дверь снова распахнулась.Клоун с жадностью начал разглядывать новоприбывших, ожидая очередную порцию веселья:«Так! А это что за новый персонаж в нашей кунсткамере? Что-то знакомое. Хвост, челка, фигурка». На этом его веселье кончилось.

Охранники стушевались, натолкнувшись в кабинете директорана гудящую как улей толпу.

– А вам чего! – заорал на них Феликс Эдмундович, который уже плохо контролировал себя и выплескивал свой гнев на первых подвернувшихся.

– Мы, это… вот… Дверь сломала, – первый охранник хотел показать на Анну, но та, молча, раздвигая толпу, зашагала к клоуну.

Второй охранник успел сказать:

– Она Патроныча искала…, – но его уже никто не слушал.

Все смотрели, открыв рты от удивления, на сцену достойную мировых подмостков. На этот раз клоун не был ее зрителем. Он был ее активным участником. Точнее он был участником пассивным и страдательным.

– Э! Ты чё делаешь?! – в панике визжал он, – отдай штаны!

Менеджер Анна, не внемля просьбам, с остервенением стаскивала с аниматора клоунские шаровары.

– Я сексом с абы с кем не занимаюсь! Тем более на людях.

Клоун уцепился за свой костюм, но было поздно – шаровары оказались на полу и взорам зрителей предстали замечательные джинсы фирмы «Леви-Брюль и сыновья» со стразами! Менеджер Анна торжествующе сказала: «Ага!» Патроныч задумчиво сказал «Ого». Эльдар с угрозой в голосе сказал: «Не понял!»Лиза охнула от удивления. Остальные стали ждать продолжения. Анна окинула тяжелым взглядом полураздетого клоуна и продолжила. Все так же молча, она потянулась за его рыжим париком.

– ЭЭ! Погодите, гражданка, целоваться! Я вам свое согласие не давал! – клоун попробовал отбиваться. – Оставьте в покое парик. Это интимная вещь! Я буду жаловаться! У тя будут проблемы, на! Те капец!

Анну эти жалкие угрозы не остановили. Завязалась потасовка. Жертва насилия уворачивался как мог. Но тут сзади в него вцепилась еще одна пара рук.

– Я поняла! Я поняла! – возбужденно заговорила Лиза, придавив клоуна к столу своим телом. Из-под нее донеслось:

– Отпусти, раздавишь, корова.

Анна сдернула с обезоруженного врагапарик.

– Шатен! Так и есть, шатен! Продолжим! – Лиза с горящими глазами схватилась за красный нос. Анна сардонически рассмеялась.

– Платок и воду! – скомандовала она в толпу.

Вика достала платок, Кристина Анатольевна достала бутылочку воды. Анна приняла от них предметы с таким видом, будто участвовала в страшном ритуале.Аниматор забился под Лизой, как вампир, которого собираются окропить святой водой. Он отчаянно вертел головой, но мокрый платок все-таки стер половину его улыбки.

– Отвяньте от меня! Да, вы знаете, кто я такой?! –заорал он в бессильной злобе.

– Догадываемся, – ответила ему Лиза.

Вика тихо, неуверенно запела: «Посмотри в мои глаза, и открой мне свое сердце…» С каждым взмахом мокрого платка голос ее становился все тверже: «У меня в душе гроза гремит на тыщу килоГерцев!»

– Слушайте, я не понимаю, что происходит, не мое дело, – отмахнулся от зрелища с разоблачением Феликс Эдмундович, – Я опаздываю, выметайтесь из кабинета. Мне с моей звездой срочно в аэропорт надо.

– Постой, Феличита, не суетись, – поднялся, крехтя, со стула Патроныч, – кажись, это как раз твое дело. – Девчонки, это тот, кто я думаю?

– Да, блин, я тот, кто ты думаешь! Ну, все, я сам вытру. Ну, слезь с меня, я сам, говорю.

Лиза ослабила хватку, а Анна отдала платок. Шатен вырвался, вытер остатки грима и бросил платок на пол. Затем тряхнул головой и поправил шевелюру. Все дамы в восхищении замерли. Даже менеджер Анна. Ее жажда мести куда-то улетучилась. Немая гоголевская сцена продержалась пару мгновений и тут же была прервана.

– Дай воды попить, – капризно скомандовал шатен Кристине Анатольевне.

Та беспрекословно отдала свою бутылку.

– Блин, что за фигня! Нет нормальной воды? «Ватель» там или «Альпен кристал»?

Кристина Анатольевна отвечала робко, и совсем не обижаясь:

– Извините, у меня нет. Но если надо, я сбегаю.

– Не надо. Ждать еще тебя тут, пока ты сбегаешь.

– Я не понял, это что все значит? – удивился и заодно оскорбился за свою супругу Феликс Эдмундович.

– Чё ты не понял, олигарх захолустный? Трубку дай! – жалкий аниматор на глазах надувался важностью.

– Трубку, кому говорю, дай! Да не свою! Мою!

– Так ты Стас что ли?! – наконец-то добрался до истины Феличита.

Глядя на это чудесное преображение, Лиза подумала, что в детском садике ей не правильно рассказывали сказку о гадком утенке. Милый заморыш превращался не в прекрасного лебедя, а в наглую птицу, с маленькой головой, змеиной шеей, расфуфыренную, вечно на всех шипящую. Лебедь тем временем обратился к Василию Горюхину:

– Ты, алкаш, чё телефон такой грязный? Это ж «Вирту»! Ты его где носил? У себя в заднице?

Затем он бесцеремонно залез в пакет с покупками Кристины Анатольевны, вытащил оттуда кофточку от «Лакост» и обернул ей мобильный. Кристина Анатольевна не возражала. Василий Горюхин собрался резко ответить бывшему клоуну, но тотподнес палец ко рту и зашипел на него, призывая к молчанию. Дождавшись тишины, клоун встал в картинную позу и капризно загнусавил по свертку с телефоном:

– Алё! Конь в пальто. Да, я. А ты кого хотела услышать? Правильно нервничала. В следующий раз не такое устрою. Ага. В следующий раз думать будешь, как подписывать меня на корпоратив без моего согласия. Подавись своими бабками. Я сказал, я устал. Да, сержусь. Все равно сержусь. Сама пупсик. Ладно, прощаю. Прилечу. Шампанское в гримерку поставь. Имей в виду, я раньше Панайотиса выступать не буду. Раньше Михайлова тоже не буду. Хочу концерт закрывать, вообще. А ты устрой. Слабо? Хорошо. После меня только Билан. Все. Ладно. Твой. Я уже сказал, что твой. Хорошо. Я твой Стасик, довольна? Все чмоки-чмоки. Смотри, еще раз пошлешь в какой-нибудь Мухосранск, я тебя с Голубым огоньком прокачу. Да я такой. Целую. Забыл, позвони в аэропорт, пусть рейс задержат. Уж постарайся.

Оторвавшись от телефона, Стас оглядел окружающих, как будто впервые всех видел.

– Ну, чё замерли. Пока.

– Постойте! – вскрикнули хором Лиза и менеджер Анна, – но как вы… как вы исчезли после концерта? Как попали на склад? Как вы аниматором заделались?

– «Как», «как». Жопой об косяк! Много будете знать, – скоро состаритесь. Некогда мне все объяснять. Да и кто вы такие? – нагрубила звезда девушкам. – Все, поехали в аэропорт! Где мои джинсы?

Патроныч достал звездные шмотки и передал их Анне. Она приняла их, как священную реликвию, мантию короля.Увидев еще одни джинсы со стразами, вдруг встрепенулся Василий Горюхин:

– Не отдавайте их ему! На них алмазы наклеены! На миллион! Я вспомнил! Это мой миллион! Я его выиграл. «Вот дебил бухой, – бросил реплику в сторону настоящий Стас, затем повернулся Горюхину.

– Выиграл, молодец. Счастливчик. Бери на память! Носи на здоровье!

Звезда махнула рукой Феликсу Эдмундовичу и двинулась к выходу.

– Вы мне телефон свой оставили, можно я позвоню?! – с несвойственной ей робостью пролепетала менеджер Анна.

– Что ж такое, я свалю отсюда когда-нибудь или нет? Хорошо, разоблачительница. Будешь в Москве, звони. Все! Концерт окончен, все свободны!

– Но вы не рассказали… – Лиза сделала последнюю отчаянную попытку выяснить истину.

– И не расскажу, потому что все равно не поймешь.

Стас вдруг задумался и заговорил нормальным, немного грустным голосом:

– У меня полчаса счастья было. Я, вот, все с себя сбросил и голый по вашему торговому центру бегал. Как безумный! Абсолютно голый! В абсолютно пустом торговом центре! Полчаса полной, абсолютной свободы! Свободы, понимаешь?! Сво-бо-ды. Ну, вот, вижу, ничего ты не понимаешь. А потом мне холодно стало… потом охранники забегали. А дальше не интересно.

– А куклы? – вцепилась в него Лиза, причем буквально, – Как же все эти голые куклы? Зачем вы их чинили? Это по Фрейду? Типа, символическая замена некрофилии…

– ЧевоО? Ты, мать, с дуба рухнула? Какой Фрейд? Какая некрофилия?Вот это да! Вот это заявление! Где мой адвокат?! – опешившая звезда смотрела на серьезное лицо Лизы. –Да, ты, сама извращенка. Я, просто, не люблю поломанные игрушки. С детства!С интерната! Точно валить надо от вас подобру-поздорову. Пора обратно на галеры.

Голос его опять стал гнусавым и капризным:

– Можешь историю продать журналу «Клево», там это любят.

Сказал и вышел. Стало тихо.

Тут он снова появился:

– Э, олигарх, не тормози. Самолет заржавеет.

Феличита еще раз крикнул напоследок, чтобы все выметались из кабинета, и исчез вслед за звездой. Василий Горюхин икнул и подвел черту:

– Элвис покинул здание.

Еще минуту назад в кабинете было такое напряжение, что между присутствующими проскакивали искры. Теперь же люди потухли, словно их выдернули из розетки. «Опустела без тебя земля!» – могли они спеть грустным хором, но не спели. Кто слов не знал, кто, как Патроныч, вообще музыку не любил. Прямо 1 января, только хуже. Костя Таракан не понимал, почему ему грустно. День был удачным, навар приличный, а настроение такое, будто ему пообещали УДО, а потом отказали. Таракан думал незаметно выйти из кабинета, но не решался. Шаг за дверь означал, что он безвозвратно отказывается от шанса попасть в Москву. А ведь он поверил мажору, что это реально. Мажор Петровский вдруг понял, что был слеп. Что у него под носом разворачивалась крутая история, а он от нее отмахнулся. Еще Александр Петровскийзаметил расстроенную Курицыну. Та печально смотрела на дверь, за которой скрылся Стас.До Александра дошло, что он зря принимал на свой счет ее томные взгляды и ее волнение.«Павлин самовлюбленный, никто о тебе не думает, даже Курицына». Отяжелевшая от горьких истин голова как-то сама собой прислонилась к маминому плечу. Кристину Анатольевну накрыла волна счастья.А Лиза в тоске смотрела на дверь и повторяла про себя: «Он просто не любит поломанные игрушки. Надо же. Просто не любит поломанные игрушки».

– Даа, странная история, – прервал молчание Патроныч, – вроде, кончилась хорошо, а посмотришь, так сплошные белые пятна.

– Как ты догадалась, что клоун – это Стас? – спросил бывший участковый Анну.

– По джинсам со стразами.

– Так евойные портки с бирюльками здесь валялись! Ты же сама видела?

– Видела, но думала, что потом разберусь. Думала, раз ты его поймал, значит это ОН. Кого еще ловить?

– Ха, а я ни сном и ни духом. Так, для отчету прихватил молодца. Думал, отдам вместо Стаса. А вон как оказалось… Ты, дочка, как считаешь, у тебя на складе тоже он был?

– Был. У него на джинсах половина страз оборвано. Ну, в которых, он одет был. Значит, это все таки, он из окна на складе вылезал и стразы растерял.

– Но откуда у него вторые джинсы со стразами?

– Откуда, откуда, от верблюда. Это обычные наши джинсы. Растяпа Анечка должна была забрать все со склада. Я думала, они все в магазине. Вот и решила сначала, что это джинсы самого Стаса.

Менеджер Анна сообщала свои выводы убитым, отрешенным голосом, будто ее уже ничего не колышет, будто она сейчас в монастырь уйдет. Медея в ее голове рассыпалась в труху.

– Занятная картина, – не унимался Патроныч, – а зачем он в окно полез, когда мог в дверь выйти? – Иди, догони, да спроси, – грубо, но все тем же упавшим голосом, без капли агрессии ответила Анна.

Страсть, которая толкала ее на поиски правды, потухла. Равнодушной стала Анна к установлению точной картины происшедшего.

– Да, мне по фигу, что он там думал, что он там делал. Кто он мне? Велика персона. Таких сотни на телике,– сказала она как можно более равнодушно, так что даже Патроныч догадался, о чем она думала в это время. А думала она в это время: «Бессмысленно ехать в Москву, бессмысленно ему звонить. Он не ответит. Кто я ему? Велика персона – провинциальная продавщица. Таких сотни тысяч». Патроныч деликатно промолчал.

Дверь распахнулась, все вздрогнули. На доли секунды в головах Ани, Лизы и даже Костяна вспыхнула бессмысленная и глупая надежда. Бессмысленная и глупая настолько, что даже трудно сказать, о чем эта надежда была. В проем взволнованно вошла Надежда Алилуевна. Анна, Лиза и даже Костян разочарованно выдохнули. Хоть они не успели сформулировать свои надежды, Надежда Алилуевна была не тем, кого они ждали.

– Вы не поверите, Кристина Анатольевна. Мне был знак! Все будет хоро… шо. Практикующая эзотеричка слегка замешкалась и смутилась, увидев, что на семейном фронте у Кристины Анатольевны итак все наладилось.

– Вот, я же говорю, знак был.

Надежда Алилуевна сделала паузу, в надежде, что ее спросят, какой был знак, но ее надежды не оправдались. Кристина Анатольевна не обращала на нее внимание. Она смотрела на сына, и на ее лице загоралась лукавая улыбка.