Служба
Первый раз пропуск выхода в город случился так. В часы нашей «работы» в амбулатории после особенно сытного завтрака, примерно, когда на зеркале было написано помадой «81», в медотсек вошёл незнакомый офицер.
– Где начмед-на? – вопрос раскатился по кубрику, Вася подскочил с операционного стола и принял положение вертикального шкафа в углу.
– Э-э, – ответил я.
– Где Валера-на? – капитан третьего ранга осмотрел комнату и обнаружил наверное много непонятного для него. Сергея со стетоскопом в руках, меня с журналом «Формула 1» и Васю, который вдруг начал перебирать в коробке массу каких-то карточек, вынимая каждую четвёртую и потом всовывая её обратно.
– Мы, студенты-медики пятого курса за него, – сказал я с понижающейся интонацией.
– Курсанты?
– Курсанты-медики, да.
– Обеспечить медицинскую помощь на поверке противогазов в 16 часов-на!
Массивная стальная дверь с грохотом закрылась. Вася убрал коробку с карточками на шкаф. Сергей сел и как ни в чём не бывало стал решать сканворд. Я обратился к санитару:
– Вася, что за поверка? Что нам делать?
– Ничего не делать, ждать начальника, Валеру. Если не придёт, пусть сам и отвечает, – вставил Сергей.
– Как хотите, – как бы поддержал Вася.
– Не-не, так не пойдёт, мы его подставим и сами будем как дураки, – начал я, – зачем вообще приехали если не будем здесь врачами, надо разобраться и прикрыть Валеру. Я уверен, что его не будет сегодня. Он вчера был. Каждый день не ходит на работу. Вася, что от нас хотят?
И санитар рассказал суть. По его интерпретации «цирк со слонами и клоунами» начнётся после Адмиральского часа и будет идти до вечера. Нам надо повесить на себя сумки с огромными красными крестами и стоять на видном месте, но к эпицентру «цирка» не приближаться чтобы не пострадать самим. Если что не так – вызывать скорую с телефона дежурного у трапа. Меня как-то не очень вдохновило это и последующие пояснения чем лечить «циркачей», потому я собрал половину корабельной аптечки в две сумки с крестами. Одну водрузил себе, вторую Серёге. Васю попросил не уходить из амбулатории до конца, вдруг мы кого-то госпитализируем в изолятор. «Куда я могу уйти?», – Вася рассматривал помадную цифру на зеркале. Действительно, просьба была глупой. Весь обед и Адмиральский час было некомфортно. Предчувствие расплаты за халяву волновало. Валера, ясное дело, не подошёл. По наступившему активному движению людей в коридорах мы поняли, что пора выходить. Пилотка, сумка-крест, на всякий случай записная книжка, разумеется серёгин стетоскоп. Мы вышли к стадиону недалеко от корабля и увидели десятки матросов в противогазах, которые маршировали с одинаковыми противогазными сумками. Кое-кто из немаршировавших в стороне бравировал подтягиваниями и разными упражнениями на брусьях и перекладине не снимая противогаза. В центре пустыря у футбольных ворот стояла большая палатка у которой происходила активная возня-действо других матросов. Также было несколько мичманов, громко матерящихся и указывающих руками на разные стороны палатки. Сергей и я заняли позицию метрах в двадцати от палатки, понимая, что самое важное там. Постепенно матросы кучковались у одного из входов в палатку, выстроились с помощью мата мичманов в длинную колбасу, из которой порциями по несколько ныряли во вход, что нам не был виден. Затем через несколько минут выходили через другой лаз в нашу сторону и шли к мичману, где уже снимали противогаз. Матросы после выхода уже не были такими весёлыми, однако никакого повода для медицинской службы в этом всём я не наблюдал. Пока наконец-то после пяти-шести партий матросов, новая порция не выскочила из палатки преждевременно и двое матросов сняли противогаз сразу же. За ними из дыры-выхода струился густой серый дым. Именно с ним была связана суета матросов вокруг палатки. Созданное задымление внутри проверяло герметичность противогазов. Тот, у кого были какие-то щели, противогаз не по размеру, надышавшись серым газом выбегал и снимал его. Мы поспешили на помощь, но нашу активность пресекали мичманы. «Пусть узнает, а то ему всё тесно было и душно. Противогаз должен быть подобран верно». Я всё же аккуратно отводил матросов, расспрашивал как дела, предлагал закапать в глаза капли и понюхать нашатырь. Матросы отказывать, храбрились, отдышавшись возвращались в строй. Один сказал, что сам виноват, взял удобный большой противогаз. Пару раз мы померяли им пульс и давление, но до реальной помощи не дошло. Вскоре оказалось, что не один наш «Неукротимый» вывел десятки испытуемых. Палатка оставалась та же, но менялись команды. Ещё сотни ребят проходили через дым. Тот стал совсем чёрным и уже не помещался внутри, лез снизу и через «двери». Заметив, что другие команды не привели своих медиков и никто не сменил нас с красными крестами, я с Сергеем остался и предлагал помощь ещё десяток раз. Кому-то всё же закапали «Альбуцид», двое подышали нашатырём. Один просто попросил полежать на траве. Пока подобные матросы были рядом с нами, никто не реагировал. Как только пострадавший матрос отходил от нас на три метра, ложился на траву или кашлял за пределами этого защитного поля, к нему прилетал мат мичмана и заставлял вернуться в строй. Мы поняли, что наше влияние распространяется только на три метра и то, для мичманов. Для офицеров, наверняка, мы и вовсе были пустым местом. В некоторых командах тех, кто не прошёл испытание заставляли менять противогаз и проходить повторно. «Цирк со слониками» продолжался до вечера. Подневольность матросов и какая-то бессмысленная магия происходящего навели тоску и мы не пошли по барам в тот вечер. Разбирая сумки в амбулатории, я ещё раз убедился, что набор медикаментов не позволит нам оказать помощь в случае чего-то серьёзного. Ужин в мичманской вернул хорошее расположение духа. Тем более, кто-то включил маленький телевизор на полке под потолком, который до того числился неработающим. Мы смотрели какой-то фильм на польском языке и это было прекрасно. Там на экране люди в разных одеждах ходили по просторному дому и курили в саду. Я успел рассмотреть татуировки вестового, некоторых контрактников и мичманов, и нашёл общий сюжет. По какому-то негласному соглашению все кроме общей темы войны и моря наносили себе знак головы тигра на контуре корабля, похожего на «Неукротимый». Очевидно у части существовал герб или что-то вроде того, на манер киношных военных частей Запада. Почему тигр? Вовсе не водоплавающий зверь. Почему не акула или альбатрос, осьминог, что-то подобное. Может быть они уже заняты другими частями, а может быть это не важно. Главное отразить дух корабля. Тигр, вполне себе достойный символ. Хотя, я бы предпочёл гигантского осьминога, пожирающего вражеский фрегат.
Жизнь в пятом кубрике тем временем текла своим чередом обогащая меня знаниями о миссии флота. Размещаясь у входа, напротив зеркала, я наблюдал особенности каждого персонажа. Саша, тот что кок не кок, брился ежедневно и тщательно, приговаривая, что это важно для его девушки в городе. Во время бриться он надувал щёки чтобы бритва более полно охватывала волоски. По его убеждению, это было собственное его, Саши, ноу-хау. В следующий раз я попробовал сделать также. Неплохое решение для тощих. Все немного иронизировали над Сашей по поводу того, что девушка-то девушкой, но он всегда возвращается на ночь в часть. Сосед наш комментировал, в том ключе, что мол, когда у вас недоумков появится девушка, вы всё о жизни поймёте. Азамат не брился. Наверное, не росло у него ничего. Иногда он ножницами состригал редкие чёрные волосы на подбородке. Его национальность, какая-то северная, видать не подарила ему щетину. Саня-механик не брился и не брал ножницы никогда. Он вытирал своё мазутное лицо чьим-нибудь полотенцем, под общее негодование, и его лик становился бледным и бесщетинным. Мазут или что у него там было на лице, похоже убивал все волоски и снимались они простым движением полотенца. Вот если бы он для этого ещё использовал своё полотенце… Чаще всего под руку попадало моё. Но я отчего-то не сердился, стирая после в холодной воде, в общем туалете. Мне казалось, что из всех контрактников, мичманов, фельдшеров, Саня один занят какой-то полезной для Российского флота задачей. Ему одному положены эти обильные тарелки с едой и чистые полотенца. Я бы упрекнул Сашу, Васю или Азамата, любого, кто тронет моё полотенце, кроме Сани. Была у него какая-то магия. Молчание плюс озадаченность на лице. За меня его материли остальные. Но он отвечал им в стиле: «Вот выйдем, на пятнадцати ещё поймёте, а как двадцать пять будем давать, обосрётесь сами с этими полотенцами». Силился я узнать откуда в кубрике взялась толстенная, в 1100 страниц глупейшая книга из серии боевой фантастики. Я пытался приложиться к ней, но эту белибердень невозможно было читать. Лазеры и роботы, галактики и прыжки через пространство, это был набор клише. Автор не вложил душу ни в одного персонажа, просто перечислял события, следовавшие за перестрелками и дозаправками звёздным газом. Менялись только количество спутников-лун на новой планете и цвет неба. Книгу бросал снова в угол, но так как другой не было, незаметно я её, негодуя про качество литературы, прочитал. После недели проживания я стал замечать множество мелочей, которые в начале казались мне случайными. Теперь же я отчётливо понял, например, что часть звуковых сигналов, которые бесконечно день и ночь раздавались в коридорах были цельной системой. Например, после того как раздавался звучный пронзительный сигнал короткого гудка мимо нашей вечно открытой двери проходил офицер. Это было не случайно, звонок и проход, всегда в таком порядке. То же происходило и после двух подряд гудков. Я поделился наблюдением с Сашей, который только пришёл и завалился в свой угол с новой банкой сгущёнки. Начинался Адмиральский час и все разлеглись по своим койкам. Один я сидел, отражаясь в зеркале тельняшкой, так мне было удобнее разговаривать с Сашей.
– Наблюдательный студент пошёл, – в хорошем настроении говорил он, – один сигнал, это значит дежурный офицер зашёл на корабль. Он ходит туда-сюда, вот и гудки постоянно. Два гудка – это замкомандира корабля. Три – командир корабля, ну и так далее.
– Я никогда не слышал три подряд. Почему? У нас что нет командира корабля?
– Больше делать ему нечего тут сидеть. У него квартира в Балтийске, он там и служит. Все дела делает, сука-замком.
Раздался сигнал-гудок.
Нам и его хватает для курортной жизни, – продолжал Саша, – когда я ещё на срочной был, он нас проверял ночью и эта его палка-сука…
Раздался второй гудок
– Вот, сука, кстати и он.
– Прикрыть дверь? – услужливо поинтересовался я.
– Не надо, он и так нас, если захочет…
Раздался третий звонок. Саша замолчал.
Раздался четвёртый через такой же мерный промежуток.
– Это кто пришёл? – спросил я.
– По идее, командир соединения, хм – банка сгущенки больше не интересовала Сашу.
Пятый звонок.
– Командующий базой? – из-за угла предположил Саша, вопросительно глядя на Азамата.
Прозвучал шестой подряд звонок.
– По-моему сейчас тот, кто нажимает звонок получит…
Но договорить Саша не успел, хотя было понятно, что он имел ввиду. В наш кубрик бодро вошли несколько офицеров, высоких и объёмных. Они заполнили собой всё место и я оказался оттеснён к дальней стене. Моя тельняшка вплотную прижималась к спине капитана 1 ранга. Все вошедшие были капитаны 1 ранга. Кроме одного. Во главе процессии стоял вице-адмирал. Уж в воинских званиях я разбирался. Он смотрел на лежащих полуголых Азамата и Сашу. Затем отдёрнул шторы коек, где лежали Серёга и Саня и потряс последнего за плечо. Оба они сели в немой паузе. Я почувствовал как адмирал набирает в грудь воздуха чтобы извергнуть какой-то крик, проклятия или стоэтажный мат. Что-то родилось в эту секунду в его голове, ему не доставало только воздуха сообщить нам ЭТО.
– Ты кто? – шёпотом через плечо спросил меня ближайший капитан 1 ранга.
– Студент на практике, – тихо ответил я.
– Скройся отсюда, студент, – дал мне дельный совет офицер.
И я скрылся. Я вытек между спрашивавшим и стеной, и побежал по удивительно пустому коридору в ту каюту, где мы начинали наши будни. Где-то за спиной раздавался оглушительный рёв адмирала, который негодовал как Отелло. Возможно тряслись стены от его крика, но скорее всего меня бил лёгкий тремор. Каюта оказалась открыта. Я зашёл и закрыл за собой очень тихо. Внутри к моему немалому удивлению сидели двое моих сокурсников в форме с другого корабля. По их виду я понял, что они в курсе обхода адмирала. Шёпотом они рассказали, что их выгнали с корабля и подсказали укрыться здесь до вечера. Мы сидели в полной тишине и не включили свет. Корабль не дышал. Мы слышали приближение шагов процессии, они грохотали по металлу как подкованные носороги. Они открывали все двери подряд и каждый раз кто-то звонко сообщал о содержании каюты, кто в ней живёт. Было страшновато. «Каюта 4. Капитан 3 ранга Журавель. В отпуске». «Каюта 5. Старший лейтенант Свиридов, БЧ-2». Следующая наша… «Каюта 6. Дверь не работает, объединена с предыдущей каютой». Ручка на двери не шелохнулась, как и мы внутри. «Каюта 7. Капитан-лейтенант Семёнов. БЧ-5». После восьмого номера мы начали дышать. Как я узнал позже Сергей остаток обхода скрывался в изоляторе. Нам наконец-то открыли и истинную суть Адмиральского часа. Оказалось, что эти часы даются на приборку помещения и другую обязательную работу. Руководит дежурный по кубрику, расписание висит на двери изнутри. Дневной сон, еда, музыка и прочее, чем мы занимались в Адмиральский час строго запрещены. В тот день дежурным по кубрику был Саша. С этого дня всё у него не заладилось. Он стал раньше приходить с вечерней прогулки с девушкой. Постоянно был дёрганный, сгущёнку не ел и с кухни ничего под кровать не приносил. Мне показалось, что он перестал надувать щёки во время бритья. Азамат начал раздражать его своим теребением мешочка на верёвочке. Дошло до того, что Саша предложил Сане поменяться местами. Почему не нам с Серёгой предложил? Мы по-прежнему были чужими в кубрике, временными. Нас словно и не было вовсе. Нас не коснулся даже разбор адмиральского визита. Что взять со студентов-медиков? Вечер после обхода адмирала мы с Сергеем были звёздами в барах Балтийска. История разошлась на ура и обрастала деталями, нюансами. И сколько бы мой сокурсник не вздыхал «Эхе-хе», делал он это сегодня с улыбкой человека, избежавшего неприятностей, но побывавшего в приключениях. Меня же несло снова и снова пересказывать события в лицах, и каждый встреченный студент с большим удовольствием слушал. Им нечего было рассказать. В основном друзья, включая Стаса и Аркадия убивали время до вечера без всякой амбулатории, адмиралов и противогазов, играли в карты, стирали, а потом шли в город, звонить на почту. На некоторых кораблях досуг разбавляли курсанты из Петербурга. Они были химиками и всю свою курсантскую жизнь были на подобных практиках. У них имелись свои приколы, вроде воровства подушек или хождения на руках с зубной щеткой во рту, но в целом они также бездельничали. Никто не передавал им опыт и не требовал выполнения задач. Их кураторов также не было в радиусе видимости, как и наших. Вот только форма у курсантов-химиков была прекрасная, новая, со всякими лычками-петличками и приятно отличалась не только от наших б/у роб, но даже от мичманских мундиров. У них было несколько комплектов на разный случай и спортивная форма. Курсанты походили на киношных матросов из старых советских фильмов. Они тоже ходили в бары вечером в гражданском, но нас игнорировали. За несколько лет практик у них сложились свои традиции и компании. Перед выходом в город через КПП мы с Сергеем стали заходить по пути на другие корабли, собирать нашу команду. Например, свободно проходили на десантные корабли «Калининград» и «Королёв», что были как раз на линии «Неукротимый» – КПП. На этих, довольно больших судах не была ни автоматчика, ни движения людей. Мы проходили до кубрика наших и ждали пока те соберутся. Коридоры и каюты больших десантных были не в пример комфортнее, потолки выше, никаких овальных толстых дверей и стрёмных выступов. Теперь стало понятно, что имел ввиду пьяный встречающий капитан медслужбы, когда говорил, что это «польский проект» и он «для людей». Даже иллюминаторы казались больше и открывались проще. А уж качество туалетов было просто гостиничным. Так мы собирались и выходили, все в одном и том же ежедневно, поскольку стараниями наших полковников никто не взял особенно много белья или запасную обувь. У меня была всего одна рубашка и джинсы. Некоторые студенты вынуждены были даже что-то покупать взамен порванного. Ходили слухи, что студенты с катеров попадали в драки с местными и мы стали внимательнее во время наших громких посиделок в безымянных летних кабаках. Ребята с катеров приходили на улицу Ленина редко, им было далеко от другой бухты. Их рассказы не впечатляли. Кроме полной скуки и дальней дороги, их ещё замучили поручениями вроде вязки веников для бани. Когда студенты-медики взбунтовались, веники отменили, но посадили рисовать плакаты про санитарию и гигиену. В последний раз, когда мы сидели в «Пиллау», они и вовсе шли из библиотеки госпиталя, где брали книгу про грипп для новой стенгазеты. Из этого я усвоил то, что госпиталь, в который «мы идём» проходя через КПП действительно существует. Пожалуй, в следующий раз скажу, что иду по поручению в библиотеку или ассистировать на операции.
Время, что мы проводили в кубрике во время Адмиральского часа никак не изменилось после обхода. Никого ничему это не научило. Все также сидели с ногами на койках и страдали ерундой, слушали русский рок, наезжали на Азамата, который в отличие от всех ну абсолютно совершенно ежедневно ничего не делал. «Я делал приборку в БЧ сегодня», – огрызался он. Отчего-то я решил на второй неделе, что он бурят. Просто так. «Полчаса ты там был, ладно, сиди, тереби своё сокровище», – говорил Саша. И бурят сидел как новоиспечённый Будда и теребил. В отместку за подколы, Азамат мог наехать и на Сашу: «А сегодня хлеб был криво нарезан». Или так: «А сегодня суп был водяной». Выходило это не обидно, а как-то смешно. У бурята вдруг обнаружился незнакомый акцент. Раньше он столько не говорил, вот и акцента будто не было. Саша грустил. Один вечер он пропустил ходку в город. Ни с того, ни с сего, он ушёл на камбуз и вернулся с полной спортивной сумкой консервов. Так много он никогда не воровал. Необычно было и то, что он не поделился ни с кем, не сортируя и не рассматривая этикетки просто задвинул ногой под кровать. Определённо он перестал надувать щёки во время бритья. Он вообще не брился. Ночь прошла в тихих разговорах Саши и Азамата. Мне мешало это спать, но я не встревал. Просто лежал с закрытыми глазами и вспоминал разных людей в Смоленске. Сколько у меня будет историй для них. Вдруг я проснулся, почти вскочил. В кубрике была полная темнота, дверь в коридор закрыта и дежурный свет не проникал даже через щели у пола. Я понял, что уснул всё же и что-то меня среди ночи разбудило. Пытался припомнить последнюю секунду сна и с ужасом понял, что нечто пробежало по моему лицу. От этого и вскочил. Я привстал, ещё надеясь, что это какой-то тупой розыгрыш, ребята чем-то провели по мне уснувшему. Страшно было ощупывать подушку или стену. Но за углом храпел Азамат, Сани не было, за шторкой беззвучно видел сны Сергей. Саша тоже лежал у себя, но вдруг чиркнул зажигалкой и в темноте появилось его худое небритое лицо. Он смотрел на меня сквозь пламя, что казалось факелом в руке в условиях полной темноты. Курение, как и зажигалка были полным табу во внутренних помещениях. Саша не гасил пламя и смотрел на меня. «Это крыса была», – сказал он негромко, – «Бывает такое. Я завтра увольняюсь». Он перестал поддерживать пламя и мы снова оказались в темноте. Саша перевернулся на бок и больше ничего не говорил. Через несколько минут, пошарив предварительно руками вокруг, положив под койку том боевой фантастики, так чтобы можно было сразу схватить и ударить крысу, я тоже лёг и попытался уснуть. Утром Саша незаметно ушёл. С нами он не простился. За ним заходило несколько человек, матросы и мичманы, заглядывал фельдшер, но его уже не было. Говорили, что замком-таки добрался до него, много ругались. Из обрывков разговоров я понял, что его выгнали или уволили, или как там это называется у таких военных. Расторгли контракт. Поводом послужил обход в Адмиральский час. Но ряд комментариев входивших незнакомых, намекал, что было за что. Так нас осталось четверо. Хотя Саня с его режимом день-ночь наоборот не считался. Мы с Сергеем стали составлять большинство. Решили навязывать свои микро порядки в кубрике. Начал я с того, что закрывал дверь в коридор напротив которой жил. Азамат не возражал.
Исчезновение Саши имело для нас весьма заметные последствия. О нашем существовании вспомнил тот самый замком. Валера, убегая куда-то с чемоданом рассказал, что он спрашивал про нас и скоро вызовет, даст работу. Начмед намекнул, что можно прикинуться дураками и завалить первое же задание чтобы второго уже не было. Замкома звали Василий Олегович, Валера полагал, что если мы станем к нему обращаться не по званию, а по имени отчеству, то он сразу примет нас за дураков и всё будет хоккей. Отныне проходя на завтрак, обед и ужин мы с Сергеем были как мыши в коридорах. Путь проходил мимо двери в каюту замкома и она так же была всегда открыта. Я видел его постоянно. Он то указывал железной палкой матросам на грязь между швов стальных листов, то орал на красящих борт в иллюминатор, то просил пригласить кого-то к нему по громкой связи. Наше свидание с этой новой угрозой времяпрепровождению было неминуемо. Обратный отчёт пошёл. Сергей в секунды тихого нашего прохода мимо двери замкома умудрился успеть сказать «Эхе-хе», чем невероятно меня взбесил. Я высказал ему всё, что думаю в столовой и не на шутку разозлился. Сокурсник не был моим другом, обстоятельства свели нас. Теперь же я чувствовал, что он помеха моей практике и подведёт меня в случае кризиса. Мы долго перефыркивались и даже не пошли вместе в амбулаторию к санитару. Я пошёл, а Сергей демонстративно смело вышел с корабля и ушёл к стадиону. В медотсеке оказался мичман-фельдшер вместо Васи и сообщил мне новость. Сегодня по базе дежурный врач – Валера. Так как его нет, значит я.
– Но как же так, я его вот только видел перед завтраком, он ничего не сказал.
– Он мне сказал, – ухмыльнулся Боря, – а я вам. Можете вдвоём ходить.
– А делать-то что? – я поискал глазами сумку с красным крестом.
– Сидеть сутки на корабле и ждать вызова. Разбираться, если вызовут. Дежурному по базе, конечно, представиться.
– Это где?
– Это в 9 утра на «Дружном», все дежурные представляются там.
– В девять? – я обалдел, было, наверное, половина одиннадцатого, – это тот «Дружный», что ближе к КПП? Где машины стоят?
– Да, где иномарки загружены на борт. Удачи! – Боря сел за наш стол, за наше с Серёгой место и достал наш сканворд. Сделал это будто специально, что-то хотел мне показать. Но и без того я в лёгком шоке, вышел в сторону трапа и полубегом обгонял матросов. К «Дружному» и без Сергея, сам справлюсь, так решил. Почти у выхода я столкнулся с замкомом.
– Куда идёшь, курсант?
– Василий Олегович, разрешите идти, я сегодня дежурный врач по базе, – сказал я так будто это было моё десятое дежурство. Хаметь, так хаметь.
– Ничего, задержись, встань в цепь, сейчас продукты понесут. Поможешь. – замком указал мне немного назад, туда где от основного коридора отходила лестница вниз и была ещё какая-то стальная дверь. Я встал обречённо, понимая, что опаздываю конкретно на представление и начало дежурства явно не задалось. Мне показалось, что мы будем передавать продукты по цепи, действительно на всех «перекрёстах» большого коридора стояли мичманы или молодые офицеры. Но расстояние между нами было метра три-четыре, не представляю, как бы мы кидали мешки с продуктами или ящики, или что там будет. Вместо перекидывания ящиков от трапа цепочкой потянулись матросы с поклажей. Низко согнувшись один за другим они тащили тяжёлые мешки. Людям в «цепи» ничего делать не нужно было. Однако после пятого матроса я понял в чём наша задача. Шестой матрос как бы устав, переложил мешок с плеча на плечо рядом со мной, вздохнул и было пошёл далее, но мешок у него развязался и откуда-то сбоку, сверху, снизу, как щупальца в мешок юркнули руки матросов, которых, клянусь, не было рядом секунду назад. Их руки появились из закрытых дверей, сверху с лестницы, из-за угла и каждая схватила кирпич чёрного хлеба из мешка. Это произошло в моей зоне ответственности, я оказался не готов. С обоих концов коридора с мою сторону полетел смачный мат. Матрос убежал дальше по дороге, показался новый и тоже затормозил рядом со мной. Они вычислили слабое звено. Но я рявкнул на него что-то типа: «Дальше! Давай!». Матрос ускорился и руки не появились. Ещё пару раз я слышал матюки где-то за спиной и звук похожий на удар ногой по жопе. Я не отвлекался и всё закончилось скоро. Цепь разошлась. Послышалось закрывание дверей, а я вышел с корабля.
Дорога до «Дружного» заняла минут пятнадцать и там я обнаружил автоматчика, как и на нашем корабле. Спросил, как найти дежурного, поднялся почти бегом по крутому трапу и спросил дорогу ещё раз у первого встреченного мичмана. Скача по ступеням, я сочинял формулу представления чтобы не опозориться больше, чем опоздание на два часа. «Товарищ капитан первого, второго, третьего, какого? Здравствуйте, разрешите войти, представиться, товарищ капитан первого, второго ранга, студент медицинской академии, курсант медицинской академии, заступает на дежурство по базе кораблей, по медицинской службе…». Большая комната наверху была полна людей. В центре стояла вертикально стеклянная или прозрачная пластиковая пластина-стена с нанесённой картой и мишенеподобными кругами в центре, разноцветными надписями фломастерами по краям. Это было как в фильмах про флот. Офицеры стояли и ходили, у входа никого не было. До ближайшего человека было метров десять длинного просторного зала.
– Товарищ капитан 1 ранга, студент мединститута заступил на дежурство в качестве дежурного врача базы вместо старшего лейтенанта Сорокина!
– Что ты там орёшь? Иди сюда, – сказал кажется тот самый дежурный офицер базы. Я сделал несколько шагов вперёд и повторил речь.
– Из какого института?
– Смоленский государственный медицинский, лечебный факультет!
– Знаешь профессора Соловейчика? – вопрос был крайне необычным, профессор этот никак у меня не ассоциировался с флотом. Это был преподаватель с теоретической кафедры с весьма неприятной репутацией.