Ординариум Анима

Наконец, мое терпение иссякает. Тяжело вздыхая, встаю, надеваю туфли и снова отправляюсь в путешествие по моей одиночной камере.

Тишина. Мои шаги нарушают ее, но как только я останавливаюсь, кажется, она наваливается на меня с еще большей силой. Еще немного, и я начну разговаривать с самим собой вслух, только бы больше не ощущать этой непривычной, губительной немоты вокруг меня. Я всегда избегал одиночества. С детства. Постоянно находился в чьей-то компании, что-то делал, с кем-то разговаривал. Может быть, оттого мне в последнее время стало так трудно жить с Аленой, слушать ее многозначительное молчание, которое в разных ситуациях может означать все что угодно. Может быть, от него я и бегу к своим каждодневным заботам, которым сам же пытаюсь придать смысл. Она не была такой, когда мы познакомились, когда проводили вместе упоительные часы, дни, месяцы. Да и я не был таким. Мы находили поводы для радости. Даже не так – казалось, сами эти поводы находили нас, а мы просто раз за разом оказывались в нужном месте и получали хорошее настроение просто так, безвозмездно, за способность им насладиться, не требуя чего-то большего. А теперь даже самый светлый праздник не может соединить нас, потому что это всего лишь приходящее событие, которое неспособно изменить нас изнутри. Все, на что мы теперь способны – это периодически быть вместе, присутствовать рядом какое-то время, даже не понимая толком, хорошо это или нет…

Ну вот, опять я начинаю. Раздраженно мотаю головой, в очередной раз пытаясь привести себя в чувство.

И вдруг замечаю солнечный луч, тонкой мерцающей нитью тянущийся от решетки. Интересно, давно он здесь? Я сделал столько кругов по этой комнате, но обратил на него внимание только сейчас. Забавно. Уже и не надеялся, что этот день, упрямо не выпускавший меня из своих душных объятий, все же сподобится на один приятный момент в самом своем завершении. Ведь если солнце умудрилось заглянуть сюда, значит, вероятно, оно уже должно быть где-то совсем низко над горизонтом.

Подхожу, протягиваю руку, и небольшое яркое пятнышко оказывается у меня на ладони. Несколько секунд я с интересом рассматриваю его, затем, помедлив, делаю нерешительный шаг вперед. Теперь солнечный свет падает мне на лицо. И я зажмуриваю глаза.

Какое странное чувство. Странное, оттого что неожиданно, неправдоподобно хорошее. Парадоксальное маленькое скромное счастье, не поддающееся описанию. Будто что-то теплое, светлое, радостное, позабытое внезапно проснулось во мне. Пошевелилось. Осмотрелось. Осветило собой мрак, который царил внутри меня. И вот, к изумлению своему, я обнаруживаю, что улыбаюсь. Не скалюсь, не ухмыляюсь. Это нормальная человеческая улыбка, которой так редко находится место в моей жизни, где каждое движение должно что-то означать и делаться ради чего-то. Но ведь это, оказывается, так просто. Вот так улыбнуться солнцу. Даже если ничего хорошего с тобой вроде бы давно не происходило и не планируется. Или это снова всего лишь игра воображения? То, чего не может происходить вне этих стен, где все жестче и безжизненнее? Но ведь именно я в заключении, а солнце и вообще весь мир во всем его многообразии как раз там, снаружи. Именно там, где и проходит моя обычная жизнь. Где цветение, где ветер, где вот-вот случится ошеломляюще красивый закат. Где впереди еще множество дней, каждый из которых наполнен десятками возможностей стать счастливым. Десятками радостных событий, от которых просто не нужно отворачиваться, а, напротив, которые нужно впустить внутрь, в свой мир. Позволить себе сделать такую малость. Неужели это настолько трудно? И неужели к таким открытиям можно прийти, лишь оказавшись в моем положении? Неужели свою жизнь я могу ценить только тогда, когда не имею возможности в ней участвовать?…

Звук.

Или мне мерещится? Да нет, точно! Какой-то отчетливый шум совсем близко от меня. Бешено вращаю головой, пока до меня не доходит, что в комнате становится светлее. Поднимаю глаза к потолку. Устало потрескивая, зажигаются две из трех грязных лампочек, озаряя тусклым светом стены. Бросаю взгляд на дверь. И почти тут же слышится скрежетание ключа в замке.

Чувствую, как холодею.

Железная дверь не сразу поддается, будто отказывается допускать ко мне кого-то еще после того, что я с ней делал. Рывок. Еще один. И вот раздается противный скрип, ранящий мой изнежившийся в безмолвии слух. Дверь приоткрывается на несколько сантиметров и замирает.

Вот он, шанс. Нужно метнуться и ударом ноги распахнуть ее, пока она снова не захлопнулась. Но я стою как вкопанный, зачарованно взирая на происходящее.

– Олег? – слышится после паузы осторожный мужской голос.

Я потрясенно молчу, мучительно пытаясь распознать автора первого за долгое время слова.

– Михалыч? – вновь слышу я. – Только спокойно, без резких движений. Это Сергей.

Снова молчание. Боюсь поверить.

Наконец, в дверном проеме появляется голова. Слегка вытянутое бледное лицо, аккуратная стрижка, элегантные очки. Застенчивая улыбка при виде меня.

Серж. Красавец. Все же нашел меня.

Пытаюсь взять себя в руки, хрипло кашляю в кулак. Нужно сохранять лицо, хотя бы казаться мужественным.

– Привет, Серж, – говорю я почти спокойно. – Заделался в спасатели?

Сергей облегченно выдыхает и распахивает дверь настежь. Входит.

– Живой? – немного нервно усмехается он. – Вот и молодец. Как самочувствие?

– Немного не по себе.

– Можно себе представить, – озабоченно бормочет Сергей, осматриваясь. – Видишь, как оно обернулось… Ну ничего. Теперь ты свободен. Не переживай, главное. Надо ведь во всем искать позитив, верно? Может, через время ты еще и…

– Если не возражаешь, я бы поскорее покинул это помещение. По дороге поговорим. Я думаю, у нас накопилось немало тем для обсуждения. Да и Алена начинает волноваться. Может быть.

Он снова усмехается и неловко отступает в сторону.

В тот же момент в дверях появляется Алена.

На ней плащ, брюки и туфли на коротком каблуке. Темные волосы по-домашнему просто уложены. Лицо без косметики не выражает никаких эмоций. Лишь серые глаза внимательно и прямо смотрят на меня.

Вроде бы ничего особенного, но в этот самый момент при неверном блеклом свете в пустой безликой комнате Алена кажется мне ослепительной. Необыкновенной.

– Оставь нас, пожалуйста, Сергей, – тихо произносит она, поворачивая голову к нему. – Мы недолго. И спасибо тебе еще раз за помощь. Ты настоящий друг.

– Я буду в машине, – с готовностью кивает Серж и, помявшись, добавляет чуть смущенно: – Ключ в двери, не забудьте прихватить. И свет погасите перед уходом.

Мы остаемся вдвоем и какое-то время лишь смотрим друг на друга. Наконец, я спохватываюсь:

– Нам нужно поскорее убираться отсюда, пока не прибыли мои похитители.

– Твои похитители уже здесь, – тут же отвечает Алена.

Чувствую, как мои брови от удивления ползут вверх.

– Странно, что ты до сих пор не догадался. К этой истории имеем отношение только ты и я. И Сергей, который согласился на мой план и доставил тебя сюда.

Ее голос звучит бесстрастно. И скорее от этого, чем от понимания сказанного ею меня бросает в дрожь.

– Что… Что?!

Алена выдерживает мой взгляд с достоинством, чем окончательно выводит меня из равновесия.

– Ты что несешь, соображаешь?! Хочешь сказать, что вы, мои самые близкие, упекли меня под арест? Но это же чушь! Бред! Серега что же, вырубил меня, привез в эту дыру на моей же машине и бросил одного?

– Да, – невозмутимо кивает она. – И он прекрасно справился, раз ты не догадался. Место это нашел тоже он. И в машине оказался за несколько минут до тебя, открыв ее моим ключом. И усыпил тебя хлороформом быстро и бесшумно. Сделал все, как я просила.

Бессмысленно качаю головой, на время лишившись дара речи. Не могу заставить себя поверить в то, что слышу. И в то, что это говорит она.

– Ты просто недооценивал его. Всегда. Да, ему нелегко было решиться на такую дерзость, но он сделал это ради нас. В частности, ради тебя. Недавно по моей просьбе мы с ним встретились и поговорили о тебе. История нашей с тобой жизни в моем изложении смогла его убедить.

– История нашей с тобой жизни? – переспрашиваю я раздраженно. – А она так печальна, что растрогала моего лучшего друга и заставила его принять участие в моем похищении? Очень мило! И все придумала и организовала ты? Моя жена, которую я всегда…

– Что «всегда»? Любил? Берёг? А может, считал своей собственностью?

Вновь спокойно, почти равнодушно. Но на этот раз ее слова звучат для меня особенно хлестко и отрезвляюще, будто пощечина. Мне нечего ответить, я лишь вопросительно смотрю на нее.

– Ты здесь, потому что это была единственная возможность остановить тебя и заставить посмотреть со стороны на себя. На то, что происходит. В той жизни, которую когда-то мы собирались разделить на двоих. И в которой теперь нет нас обоих.

– Слишком образно, я не понимаю.

– Или делаешь вид, что не понимаешь. Но я знаю тебя. Я знаю человека, за которого выходила замуж, и который обещал сделать нашу жизнь счастливой. Я знаю его таким, каким он был еще совсем недавно и таким, каким он стал теперь. И я не могу мириться с тем, что все получается совсем не так, как нам хотелось.

– И поэтому ты решила заточить меня в эти глухие стены без еды и туалета? А теперь приехала, чтобы окончательно изгнать из меня беса? А если не выйдет, то оставишь меня здесь на пятидневку? Или на месяц?

Я распаляюсь, с каждой минутой все явственнее чувствуя свою слабость перед ней. В эти минуты я сам себе напоминаю наказанного сорванца, который, чуть не плача от досады, никак не хочет признавать себя виноватым.

Алена делает паузу, затем продолжает:

– А еще я знаю, что тот, кого я любила и продолжаю любить, все еще здесь, в этом теле. Просто владелец тела сбил дыхание и потерял направление, считая, что его новый имидж больше подходит для той суетной однообразной жизни, которую он вынужден вести и которая с каждым днем затягивает его все сильнее.

– Между прочим, я пришел в этот чертов бизнес ради тебя! – выкрикиваю я в ответ, но мой голос звучит почти жалобно. – Ради нас! Ради того, чтобы у нас всё…

– Но твоя услуга досталась нам обоим слишком высокой ценой, разве ты не видишь?! Ценой нашей разлуки! Ценой твоей разлуки с собой прежним! Ценой того, что день ото дня я все яснее вижу, что моя жизнь теряет смысл! Без тебя!

Не припомню, чтобы мне доводилось видеть ее в таком состоянии. Возбужденной, даже пылающей от прорвавшихся наружу страданий, незамеченных мной до сей поры. Она повышала голос очень редко. И теперь, когда это случилось, ее слова будто бы пронзили насквозь пространство и время. Весь этот мой странный день в одиночестве. Пронзили меня и мою жизнь, которая еще утром казалась мне безоблачной.

Алена отводит взгляд, неторопливо и немного рассеянно оглядывается по сторонам, словно пытаясь отвлечься и собраться с силами. Когда ее голос слышится снова, он как будто становится прежним, но уже не кажется мне спокойным. В этой негромкой отчетливой речи сила и страсть. Едва уловимая, но от этого еще более значимая.

– Мне трудно говорить на эту тему. Наверное, оттого, что с некоторых пор я считаю это самым главным. Тем главным, о котором мы привыкли молчать, предпочитая каждодневное обсуждение каких-то житейских пустяков. Мы привыкли не замечать его. Жить другими категориями и считать, что оно может существовать только в каком-то другом измерении, изредка мелькать глубоко внутри нас, в наших потайных мыслях. Не в обыденной жизни, которая должна казаться простой, лишенной ненужных терзаний. Но в эти секунды и в этом месте она не властна над нами. Это мой шанс. Наш шанс. Важно, чтобы ты услышал. И понял. Мы можем изменить нашу жизнь, если очень захотим этого. Оба. Я верю в то, что мы… мы еще можем быть счастливы вместе. И предлагаю… объединиться. Вспомнить друг о друге и о самих себе. О наших планах, мечтах… О чувствах, которыми мы когда-то так щедро делились друг с другом, а теперь загнали внутрь себя… Мы должны понять, что ближе и роднее у нас никого нет. И раз так, то еще не поздно. То еще ничего не потеряно. Если держаться друг за друга.

Сказав это, она поднимает руки и протягивает их мне.

Ее глаза смотрят как-то по-особому. Смело, с вызовом. И еще в них я замечаю нежный свет, который кажется мне знакомым. Хватает доли секунды, чтобы опознать в нем моего недавнего неосязаемого гостя. Тот солнечный луч, прорвавшийся сквозь решетку, чтобы встретиться со мной. Только на этот раз препятствия были гораздо более трудными, хоть и невидимыми. Потому что выстроил их я сам. И все же этот луч здесь. В ее взгляде. Он пришел, чтобы очистить меня. Чтобы вернуть забытое, но пока не утраченное. Чтобы вернуть мне самого себя. И то счастье, что все эти годы находилось рядом со мной. На расстоянии руки, которую мне осталось протянуть.

Март – апрель 2008

Эти стены еще живы

Сударыня! Эй, уважаемая! Зачем же вы это сделали? На нашей улице мало мусорных урн? Да вроде нет, теперь их должно быть достаточно, даже с запасом. А может быть, это такая новомодная забава – бросить жестяную банку в окно, пусть даже такого никчемного строения как я? В таком случае был рад позволить вам ею насладиться, да вот только не похоже, что вы довольны. Той же растерянной походкой следуете дальше, та же печаль на вашем молодом лице. Вообще, по-моему, слишком много черного в вашем внешнем облике. Ни одной светлой краски не в одежде, ни в макияже. Черные коротко стриженые волосы. Черные глаза, взгляд которых вы почти не поднимаете от асфальта. Тоже черного, кстати. Неужели у такого юного создания траур? Наверное, все же просто плохое настроение. Что ж, прогулка по нашей улице вам его вряд ли улучшит. Здесь лишь ветхие сооружения вроде меня, доживающие свои последние недели в этом городе. Впрочем, таких домов и таких улиц, как наша, все меньше. Постепенно начинают доминировать иные сооружения – современные, сверкающие, титаны. В сущности, безвкусные и однотипные, но раз они преобладают, значит такая архитектура кому-то нравится. С каждым годом этих строений становится все больше. А ведь именно они закрывают от вас солнце и небо. Оставляют наедине с собой, со своими мыслями, причем опять-таки преимущественно темными. Жаль, что вы не чувствуете этого. Вы, люди. И, в частности, вы, дама нежного возраста, за которой будущее этого города. Хотя сейчас, полагаю, вы укоряете и сам город, и всех вокруг, включая меня, если вообще заметили, кому презентовали этот сувенир в виде банки с иностранным названием. Упрекаете всех нас за наше несовершенство. За то, что временами вам становится нестерпимо тоскливо, тесно в нашем обществе. Вам хотелось бы вырваться из этого сужающегося с каждым днем круга, но пока нет возможности. Не так ли? Когда она появится, вы постараетесь сделать этот "победный рывок" как можно скорее. Но что же дальше? Переедете в более крупный город с еще большим количеством огромных зданий и снующих вокруг них людей? Окружите себя массой сиюминутных дел, за которыми пройдет и ваша молодость, и ваша зрелость, и ваша старость? И все равно время от времени будете чувствовать то же самое. Нехватку воздуха и пространства.

Не очень умилительная картина – это людское состязание со временем в бег наперегонки. Неужели только неодушевленным предметам видна вся бесполезность этого занятия? Неужели только нам суждено раз за разом слышать всхлипывания разумных вроде бы существ о том, как быстро пролетела их жизнь и как мало удалось успеть? Ведь, как правило, они произносятся не для нас, бездушных, а в ваших разговорах друг с другом. Это же ваши попытки поделиться с себе подобными сокровенным – вашими страхами и вашими радостями. Проблема в том, что, успокаивая друг друга, переживая друг за друга, вы не пытаетесь прислушаться и присмотреться друг к другу. Хотя можете связно общаться на одном эмоционально окрашенном языке. У вас есть уши, глаза. У вас есть руки, ноги. У вас есть сердце, душа. Вас всего лишь не обучили, как всем этим пользоваться, чтобы жизнь становилась упоительной. Чтобы каждая минута превращалась в песню. Чтобы гармония с самим собой и миром, в котором вы родились и живете, чувствовалась в каждом вашем поступке, шаге, мысли. Чтобы правильно. Чтобы без спешки. Чтобы от души и для души.

Вы не слышите друг друга, потому что не хотите. И, увы, не слышите нас, потому что не можете. Вот и вы, дорогая девушка в черном, уже находитесь далеко отсюда, не имея представления, что я все это время с вами разговариваю. Вон вы уже где, маленькая черная точка у второго дома от перекрестка. Пожалуй, он выглядит посвежее многих из нас, там не так давно был ремонт. И пятнадцати лет не прошло. Может быть, хотя бы его внешний вид поднимет ваше настроение, если это вообще чему-либо под силу. Очень бы хотелось, откровенно говоря. Человек в добром расположении духа вообще способен на многое. На светлые мысли в первую очередь. Которые рождают хорошие поступки, коих во все времена катастрофически не хватает. По крайней мере в те времена, когда мне довелось здесь стоять. Стоять и наблюдать за тем, что происходит с моими жильцами – простыми вроде бы людьми, но в то же время далеко не простыми.

Всех этих людей объединяла их противоречивость. Склонность к подчас подсознательной внутренней борьбе между тьмой и светом. Способность и неспособность сделать верный и своевременный выбор, переступить какую-то невидимую границу в том или ином направлении. Иногда они поражали меня своим благородством, а иногда мне хотелось выбросить их же из себя и больше никогда не пускать на порог. Радостно видеть уважаемого человека, о котором посторонние люди в моих стенах говорят как о невероятном таланте и замечательном работнике. И трудно воспринимать его же оказывающимся наедине со своими домочадцами и теми бесцеремонными методами, которые он применяет для воспитания и наведения "порядка в доме". Словно забывшим, что перед ним такие же живые существа, как и он сам. Как и те люди, что знают его только с хорошей стороны… Или насколько тяжело видеть прожигающего свою жизнь впустую, спивающегося, теряющего человеческий облик парня (а во что он превратил квартиру!) И однажды узнавать из разговора явившихся внезапно новых постояльцев, что парень этот уже никогда не появится здесь, потому что, бросившись спасать чьего-то ребенка на пожаре, он сам не смог выбраться из огня. Он был покинут всеми, без постоянного заработка, ненавидим соседями за свои пьяные выходки. Да и мной, признаюсь, тоже по этой же причине. И вот такая неожиданность. Трагическая. Но случайная ли? Сколько довелось видеть людей, как будто не сделавших ничего выдающегося и тихо ушедших незамеченными почти никем, но без которых этот город не смог бы жить своей мирной, полноценной жизнью? Кто-то просто работал, не жалея сил, чтобы прокормить семью. И так из года в год, терпя и борясь, пока от накопившейся усталости и стрессов у этого человека не отказывало сердце. Кто-то воспитывал детей в одиночку и выводил их в люди, а затем коротал остаток дней у фотографий – и снова в полном одиночестве, лишенный поддержки и заботы.

Кто сказал, что настоящих героев знают все? Кого именно знают? Кем восхищаются? Теми, кто мелькает на телеэкране и сыплет умными словами со страниц газет? Теми, кто уже после смерти получил памятную мраморную доску вроде той, что красуется на отреставрированном в прошлом году доме №12? Но сколько людей в этот самый момент совершают незаметные для других подвиги и идут дальше, не придавая значения сделанному. Они не считают себя особенными. Им не нужно повышенное внимание общества, не нужна слава, как и возможность ею воспользоваться. Многие из них хотят продолжать свою жизнь, до которой никому нет дела. Сохранять ее такой, какая она есть. Это их право. Мне жаль лишь, что свидетелем лучших людских проявлений моих постояльцев часто оказывался один я. И что об истинной своей ценности люди зачастую не помышляют.

Рассуждать о том, разумно ли такое отношение людей к самим себе, не берусь. Да и бесполезно. Это человеческая природа, разобраться в которой до конца не под силу, наверное, никому. И, уж точно, это занятие не для меня. Я – всего лишь коробка для приема новых гостей. Вернее, был таковой когда-то. Никто не знает, о чем эти стены способны рассказать своим беззвучным голосом. Кроме, может быть, тех людей, которых что-то связывает с этим местом. Некоторые из них иногда проходят мимо. Замедляют шаг. Задумчиво так смотрят на меня, вздыхают, вспоминают. Я рад им, хоть они и не догадываются об этом. Ведь, по сути, теперь я стою только ради них. Ради их памяти. Но это, разумеется, слишком маленькая цена для того, чтобы оставаться здесь и дальше. Проходит время, наступает срок. Пора мне, это ясно.

Причем ясно стало еще до того, как мои жильцы разъехались по другим адресам. До того, как энергичные люди в костюмах приехали полюбоваться на место, которое займет мой "наследник". До того, как я стал приходить в полную негодность от отсутствия внимания и от безжалостного течения времени. Этот печальный момент наступил намного раньше.

У любого строения вообще не так много радостей. Конечно, прежде всего люди. Как правило, 24 часа в сутки кто-то есть, что-то происходит, даже по ночам кто-то не может уснуть от мыслей, волнений, радости, неприятностей. Но что кроме этого? Кругом такие же дома, неслышно кряхтящие от старости, от дождей, снегов или палящего солнца. Да, есть птицы – забавные и беззаботные создания, как и люди, живущие по своему расписанию. Но что еще?

Мне повезло. Так уж сложилось, что с моей западной стороны не оказалось ни зданий, ни больших деревьев. Долгое время там был только пустырь, за которым простиралась река. Было время, когда здесь лишь играли мальчишки, прогуливались влюбленные, отдыхали на лавочках пенсионеры… Да, теперь трудно поверить, что такое было.