Династия. Под сенью коммунистического древа. Книга первая. Лидер

Уходя, Иван Иванович забрал квитанцию об оплате телефонных переговоров с собой, нежно шепнув на ушко Кристине, чтобы она не волновалась. Он собирался оплатить квитанцию через партийную кассу и провести ее, как прямые расходы на организацию движения «Красных галстуков» на Сумщине, Полтавщине и Черниговщине. А то, что Кристина звонила вовсе и не туда, а во Львов, это уже вообще никого не интересовало. Поскольку никто и не знал, что это такое, и где оно находится.

Но это было еще не все. Иван Иванович совершенно непрозрачно намекнул Кристине, что не дело такой умелой и способной девушке тратить свою жизнь на хозяйственные заботы, а пора ей подумать о строительстве карьеры в партии – а именно, его личным секретарем, который ох как ему необходим в его поездках по странам и регионам. И если Кристина не против, то папа Иван Иванович может устроить все, как нужно – вот только прежде необходимо пройти в Государственную Думу. Но это дело, считай, уже почти решенное – так что, недолго осталось Кристине куковать под гнетом кастрюльно-сковородного рабства.

Кристина, конечно же, не стала сильно протестовать. Да и вообще никак протестовать не стала. А только-только нашла в себе силы удержаться и не завизжать от радости. А папа ушел окрыленный. Давно он не чувствовал себя так хорошо – он словно сбросил с плеч десяток лет, распрямился, и даже его личный водитель сразу заметил в нем произошедшую перемену. И сделал комплимент. На что папа был весьма доволен.

Конечно, можно пространно живописать, что же еще произошло тем вечером: как из штаба вернулась Мария Харитоновна, как она десять минут бегала по квартире в попытке разнюхать и что-то прояснить для себя, но так ничего толком и не обнаружила. И только подозрительно рассматривая довольное, как круглая полная луна, лицо Кристины, пришла к выводу, что ее сына, похоже, сегодня взяли в оборот. Она даже принялась звонить ему домой, но получила отворот-поворот и страшно разозлилась. Бабушка и папа долго кричали друг на друга в телефон, но потом в итоге почти успокоились, бабушка вытащила из серванта початую заветную бутылочку и хрустальную стопочку, достала из холодильника остатки сыра и багета и как следует напилась сама с собой. А Андрейка просто спал.

Наутро по квартире все бегали, как ошпаренные. Назавтра был день выборов, и сейчас – хоть по всей стране и был объявлен «день тишины» – в партийных штабах работа кипела, как у мартеновских печей в тридцатые годы. И, кроме того, бабушка разбудила Кристину пораньше, велела ей одеваться и следовать за ней. Иван Иванович распорядился доставить Кристину на Красную Пресню, где она должна была начать входить в курс дела.

Впервые за последние несколько недель Андрейка остался дома один. Он недоуменно бродил по квартире, пытаясь осмыслить, что же произошло, и может ли он опять спокойно читать в своей комнате. Повсюду была раскидана незамысловатая одежда Кристины – и даже кое-что лежало на кроватке Андрейки, брошенное впопыхах и в горячке сборов – так что ему пришлось для начала собрать все эти вещи в одну кучу и свалить их на тахту Кристины. Постепенно шаг за шагом Андрейка учился отстаивать свое личное пространство. И появление в доме няни послужило для этого хорошим катализатором.

Андрейка вдруг совершенно ясно и отчетливо понял, что даже если никого не трогать и ничего не делать, это вовсе не означает, что в один не очень прекрасный момент рядом с тобой не появится человек, который сочтет, что имеет все права причинять тебе неудобства. А коль скоро он появился, то нужно уметь поставить его и себя в такие рамки, чтобы тебе было наиболее комфортно.

Что сказать – мысль была неизбитой, а самое главное, вполне осознанной, так что, мы с удовольствием имеем право констатировать, что Андрейка сделал еще один шаг на пути к самостоятельной взрослой жизни. В общем, он решил напомнить Кристине о ее правах и обязанностях, и кто в этом доме хозяин. И от предвкушения будущих баталий с превосходящим его по возрасту противником яростно сжимал кулачки, сурово хмурил брови и играл желваками на худеньком мальчишечьем лице. В общем, готовился.

Это была суббота. День, безусловно, такой же хороший (особенно, с утра), как и вечер пятницы. И, может быть, вновь обретенное одиночество, а, может, разлитое в воздухе напряжение перед выборами – какое, к слову сказать, все дети очень хорошо чувствуют (и не только перед выборами, но, например, и перед Новым Годом или Восьмым Мартом) – помогло Андрейке ощутить себя на просто маленьким мальчиком, а человеком с большой буквы, который тоже имеет право. А, может, просто подошел возраст. Тут мы ничего определенного утверждать не смеем.

Итак, Андрейка свалил все Кристинино барахло ей на тахту. И, заняв свое излюбленное место у себя в комнате, стал дочитывать очередной приключенческий роман. Но, странное дело, через некоторое время (а он все еще находился в состоянии серьезного возбуждения от предстоящей эпической битвы с Кристиной за жизненное пространство) он обратил внимание, что его все больше и больше интересуют моменты проявления в романе девочек, девушек или просто дам, и кое-какие подробности их взаимоотношений с мальчиками, юношами или просто взрослыми кавалерами.

Это было так ново и так неожиданно, что Андрейка долго не мог понять, что же привлекает его внимание – ведь до сего момента существование вокруг девочек, девушек и просто дам его никоим образом не волновало. Но мы-то знаем – что с ним творилось, поскольку сами взрослые, и многое уже понимаем. Кстати, забегая вперед, скажем, что в тот день Андрейка так и не разобрался, что с ним произошло, а вскоре и совсем забыл об этом моменте пробуждения в нем не мальчика, но будущего мужчины.

Суббота, стоявшая тогда на дворе, была по всем критериям особенной. По крайней мере, для семьи Капитоновых. И даже для Христинки Ноги, которая, конечно, имела пока к ней весьма опосредованное отношение. Эта суббота была знаменательной – она, словно красная черта, подводила итоги. Для бабушки и дедушки, для папы Ивана Ивановича, для его сына Андрейки, который, сам того не понимания, вступил в новую пору своего созревания, для Кристины, в конце концов, коли уж она появилась в нашем жизнеописании. И, кажется, все они это прекрасно понимали или чувствовали – но только каждый по-своему.

А вечером все собрались за праздничным столом на все той же кухне – и даже папа, который впервые за много месяцев приехал не в костюме, а в обыкновенных джинсах, свитере и куртке на пуху. Так он казался гораздо моложе, весь вечер заразительно смеялся, травил анекдоты и байки, в общем, был настоящей душой компании, в чем, конечно, была заслуга Кристины, которая тоже вместе с папой весь вечер смеялась, веселилась и даже пела со странным, так и не ставшим привычным уху Андрейки заунывным акцентом.

Воскресенье выдалось очень тихим и каким-то необыкновенно радостным. По крайней мере, Андрейке так казалось. Ему вчера так толком и не удалось повоевать с Кристиной, а сегодня почему-то и не хотелось. В квартире царило умиротворение. Когда он проснулся, рядом никого не было. На плите стояла дежурная кастрюля с еще почти теплой кашей, в холодильнике – сыр, масло, а на столе – круглая булка хлеба с броским названием: «Московский полубоярский». Андрейка, не спеша, позавтракал, уткнувшись носом в книжные страницы, и вдруг, неожиданно поймал себя на мысли, что ему хочется пойти покататься с горки. Он рассеянно смотрел на книгу перед собой и не знал, что с ней делать. Потом неуверенно закрыл ее, проверил, есть ли у него ключи от входной двери, оделся и вышел на улицу.

Ярко светило солнце, возле дома чувствовалось оживление. Было десять часов утра. Народ целыми семьями (взрослые плюс по одному-двое-трое детей) целенаправленно двигался по направлению к Андрейкиной школе, в которой был открыт избирательный участок номер шестьсот шестьдесят шесть по городу Москва. Первым делом Андрейка заглянул к деду в «ракушку». Странно – но того на месте не оказалось. Как потом узнал Андрейка, сегодня дедушка исполнял важное партийное поручение – он возглавлял группу наблюдателей на нескольких избирательных участках и зорким соколом высматривал возможные подтасовки, нарушения и несуразности, которыми, как известно, всегда славилась отечественная избирательная система. Но мимо дедушки и мышь не могла проскочить незамеченной, и поэтому за исход выборов на вверенном ему театре боевых действий можно было не опасаться.

Андрейка поискал глазами ближайшую горку, не нашел и, вспомнив, что на территории школы есть такая – совсем недавно залитая – решил, что там ему как раз сегодня и место. Теперь нужно было найти картонку или фанерку, чтобы быстрее скользить. Тут-то дедушкино мебельное производство оказалось весьма кстати. Неподалеку от его «ракушки» стояли мусорные баки, в которые он постоянно понемногу сгружал отходы древо-пилообрабатывающей промышленности, и где можно было в любой момент разжиться необходимым транспортом для скатывания с ледяных гор. Иногда даже здесь оказывались куски линолеума! В общем, вскоре Андрейка вместе со стойкой неорганизованных, таких же, как и он сам, малышей, катился вниз, пинал ногами всех, кто подвернется, сам получал в ответ тычки и удары, визжал и размахивал руками. Ему было хорошо, и время летело быстро и незаметно.

Горка была обустроена таким образом, что с нее открывался прекрасный вид на центральный вход в школу (а ныне избирательный участок номер шестьсот шестьдесят шесть). И Андрейка видел, как туда стекался трудовой и не очень, просто и совсем непросто одетый, и иногда с песнями и плясками народ – в единственном числе и во множественном, и даже целыми небольшими мобильными соединениями. Шли бабушки и дедушки, мужчины и дамы средних лет, почти совсем юные барышни с кавалерами – в общем, социально активная общественность, которая спешила волеизъявлением повлиять на дальнейшую судьбу страны. И особенно ему запомнилась, как одна старушка вела за руку внучку (скорее всего, внучку), а та несла ярко-красный наполненный гелием воздушный шарик, на котором еще более красными буквами было написано: «Все – в окопы!» и еще внизу: «Вся власть – учредительному собранию!».

Через два часа Андрейка устал и пошел домой, а в участок все текла и текла нескончаемая людская река. Из динамика, установленного над входом в школу, звучала знакомая музыка из «Звездных войн» американского режиссера Лукаса – что, конечно, было символично. Ведь голосовать лучше всего именно под эту мелодию – она создает необходимый и присущий моменту настрой.

Остаток дня прошел спокойно. Только бабушка, дедушка и даже Кристина все не появлялись и не появлялись – так что Андрейка пару раз поел, поспал, почитал и от нечего делать включил телевизор. Стоит сказать, что говорящий ящик его не особенно-то и интересовал, и он смотрел по нему только мультики. Только сегодня почему-то мультиков не было совсем, зато он с удивлением обнаружил на одном из каналов своего папу, уверенно раздающего интервью сразу нескольким теле-радио компаниям. Андрейка был настолько ошарашен, что даже решил послушать. Оказалось, что его папа очень и очень известный человек – что, конечно, было приятно. И говорить он умеет настолько складно, что ему бы впору писать фантастические романы. Например: «Двадцать тысяч лье до победы коммунизма над капитализмом» или: «Из пушки – на Луну, а оттуда – обратно в Кремль», или: «Таинственный остров – сказ о том, как Гусинский с Березовским пропили за один вечер остров Ибица», ну и т. д.

Папа говорил долго – хорошо поставленным голосом доказывая, что победа неизбежна, и сила – за ними. Андрейка слушал и тоже верил. А потом опять поискал в телевизоре мультики и опять не нашел. И расстроенный отправился спать. Конечно, в тот день ему не суждено было увидеть домочадцев (они все с нетерпением ждали результатов голосования на Красной Пресне) – а самое интересное началось далеко за полночь, когда появилась уже более-менее полная информация о том, как проголосовала страна.

В штабе коммунистического сопротивления победившему олигархически-окаянному режиму царило оживление. Коммунисты из первой половины списка, не стесняясь и горланя военные и прифронтовые песни, радостно пили вкусный односолодовый виски из стратегических партийных запасов и произносили тосты. В их числе был и папа, который до того разошелся, что принялся на ходу сочинять поэтические отрывки на злобу дня. Наш читатель уже смог убедиться, что Иван Иванович был совсем не лишен литературного таланта, поэтому мы готовы привести здесь некоторые из его мимолетных словесных набросков, которые он сам после озаглавил, как: «Ода к радости»:

 
Плакатом – на врага!
Плакатом – бей дурака
В бок, под дых!
Аккумулируй всенародный рык
Боли —
А все потому, что народ
Недоволен!
 

Или вот еще:

 
Трепещи, олигарх!
Отныне ты в наших руках!
И, будь уверен, сядешь
И будешь сидеть,
Твои злодеяния
Мы не станем терпеть
Более —
Во век не видать тебе воли!
 

А бабушка Мария Харитоновна и ее активистки расположились неподалеку от прошедшего в думу партактива и пили водочку с маринованными огурчиками с собственных приусадебных участков. Из их угла время от времени слышались приветственные крики, громкий немного истеричный от пережитого напряжения смех и частушки, которыми победители отмечали свой триумф. Обычно начинала сама Мария Харитоновна:

 
Полюбила коммуниста,
Полюбила неспроста —
Нет упрямей активиста,
Нет упорней молодца!
 

А после хор из пятидесяти голосов одновременно подхватывал: «Особенно в постели!»

 
Он работает на совесть,
Он работает за страсть!
Так – что мне бы уцелеть бы
И с кровати не упасть!
 

А голоса продолжали: «А он удержит – а потому что все в его руках!». Исполнив подряд несколько задорных частушек, старшее поколение замолкало, и тогда вновь в большом зале начинало преобладать звуковое давление произносимых за основным столом тостов маститыми коммунистами. И вот, ровно в три часа ночи по Москве слово взял главный по партии Бессменный Ленинец и Большевик – Вождь почти что всех Народов (БЛиБ-ВпчвН) товарищ Зарганов. Он налил себе полную рюмку ирландского виски, выпрямился во весь рост и напористыми ударами серебряной немецкой вилочки о чешский хрусталь затребовал тишины. Аудитория моментально обратилась в слух:

– Товарищи! – голос БЛиБ-ВпчвН звучал, как царь-колокол, и перекрывал все посторонние звуки в радиусе пятидесяти метров. – Как когда-то говорил в известном мультфильме небезызвестный нам Чебурашка: «Мы строили, строили и, наконец, построили!» И это правда, товарищи! – оглушительные аплодисменты стали ему ответом. Но не прошло и пары минут, как они смолкли, и почти что всенародный вождь продолжил:

– А тем временем результат нашей работы мы сейчас видим у себя на лице! И этот результат, конечно, я смело могу охарактеризовать, как нашу общую победу! – и снова вождь несколько минут дожидался наступления тишины. Коммунисты, сидевшие за праздничными столами, неистово били ладошками о ладошки, кричали: «Виват!», и бесконечно радовались. И их можно было понять – безумная предвыборная гонка и раздача населению несбыточных обещаний наконец-то закончилась, и сейчас можно было спокойно приступать к более осязаемой работе по освоению причитающихся им по статусу бюджетных выделений.

Когда наступила тишина, и все снова выпили, не закусывая, главный по партии вновь заговорил:

– Да, товарищи. Нам всем выпала нелегкая судьба – вести за собой страну в нелегкую годину – когда власть захвачена кучкой воров и предателей! А вот, например, пятьдесят лет назад их всех бы давно уже расстреляли! Но, может быть, кое-кто из вас хочет сказать, что все эти воры и предатели тоже из бывших коммунистов? – вождь сурово и очень сердито обвел взглядом аудиторию. Он, словно, вопрошал: «Ну-ка, ну-ка кто из вас сейчас кивнет головой?».

Но все напряженно молчали, и он, погасив свой рентгеновский взор и немного успокоившись, сменил гнев на милость. – И вы будете неправы! А потому что даже любому несознательному младенцу сейчас известно, что страну предали и разрушили не бывший Генеральный Секретарь ЦК КПСС, не бывшие Генеральные Секретари ЦК Коммунистической Партии Украины и Белоруссии, не бывший Секретарь Московского комитета КПСС и не иже с ними главный коммунистический идеолог и министр иностранных дел (и это я еще не всех назвал!), а непонятные и неизвестные никому из нас люди-крабы с Марса! И вот это уже – чистая правда!

Главный по партии залпом опрокинул в рот стопочку виски, поморщился и потянулся за ломтиком лимона. Он даже сделал попытку вновь сесть за стол, но потом вспомнил, что еще не договорил, и остался стоять.

– Так вот, пронырливые люди-крабы – и поверьте мне, я не шучу и знаю, о чем веду речь – с помощью нехитрых технических приспособлений зомбировали старых проверенных коммунистов, и они поддались нестерпимому зову наживы и развалили великую державу на множество осколков! Но кое-кто за пределами этого зала все еще продолжает утверждать, что в разрушении страны виноваты именно коммунисты! И с такими, товарищи, мы должны ежеминутно и ежесекундно бороться, товарищи! А потому что оппортунизм должен быть побежден, а соглашательство изжито! А потому что союз трудящихся всех стран должен быть восстановлен, а для этого каждый из нас и я лично, как известно, не пожалеем ничего! Потому что коммунистическая идея живет и побеждает!

Ответом ему послужил дружный вздох, с которым проверенные временем соратники и новые активные члены подняли в воздух до краев наполненные шкалики, рюмочки и стаканчики с бокалами. Веселье захватило коллектив – после речи самого вождя оно приняло еще более непринужденный характер и вскоре – буквально к полпятому утра – приобрело некие черты древнеримских оргий, за исключением, конечно, того факта, что вместо гурий, ублажающих и услаждающих взгляд и тело с душою, повсюду в сигаретном смоге мелькали нетрезвые лица (преимущественно красного пролетарского цвета), которые, словно один общий дружный катушечный магнитофон, разными тембрами и октавами вопрошали одно и то же, а именно: «Ты меня уважаешь?». А кое-где даже вспыхивали громкие перебранки на идеологической почве – но, впрочем, куда ж без них в дружном коллективе?

Но, как известно, и хорошее тоже когда-нибудь заканчивается. И вот к утру все устали настолько, что теперь мечтали исключительно добраться до теплых постелей – наподобие той, в которой спал Андрейка – только размером сильно побольше. И стали разъезжаться по домам – кто на лимузинах с сонными водителями за рулем, кто – на такси, а кто и на метро и троллейбусах. А были и такие, что решили прогуляться по утренней Москве и широкой грудью вдохнуть незабываемый воздух великой победы коммунистического добра над капиталистическим злом.

Кстати, среди праздновавших в ту ночь была и Кристина – которая скромно сидела за большим уставленным пластиковыми стаканами и бутылками с водкой и дешевым вином столом для секретарей и ассистентов. Как ни крути, а табель о рангах и порядок распределения социальных благ в партии большевиков исполнялся неукоснительно – и поэтому везде и всегда исповедовался принцип: «На чужой кусок не разевай роток!» и «Не садись не в свои сани, деревенщина!». И как это ни грустно заметить, в этом товарищи большевики никоим образом не отличались от так ненавидимых ими буржуинов, которые поступали со своими подчиненными точно так же. Но об этом прискорбном факте нам здесь, конечно, говорить совсем не к месту.

Кристина сильно контрастировала с окружающими ее подсобными референтами-помощниками своей девичьей статью и непринужденными манерами. А Ивана Ивановича одолевали соратники с вопросом, где ему посчастливилось найти такого личного секретаря. На что он важно отвечал, что, дескать, нерушимый союз трудящихся независимых государств приносит свои плоды – и нужно просто лучше и тщательнее отбирать кадры из народа. А он – Иван Иванович – постоянно этим занимается. И если некоторое время его немного смущали явные пробелы в Кристинином образовании – особенно в вопросах пролетарской сознательности – то потом он логично рассудил, что не боги горшки обжигают, и при должной старательности даже из Кристины можно вырастить боевую верную идеям партии подругу – причем весьма за короткий срок. И на этой светлой мысли удовлетворенно принялся наверстывать упущенные минуты веселья и догонять своих товарищей по показателям объема выпитого спиртного.

Короче говоря, Кристина с легкостью влилась в разношерстный пролетарский коллектив – веселый, бесшабашно-горячий и проникнутый священной идеей раскрепостить всех и каждого. А когда все стали расходиться, она уехала с Иваном Ивановичем в его шикарной машине к нему домой. И даже бабушка Мария Харитоновна и прикрепленный к ней гость вечера – дедушка – глава семейства Капитонов не сильно протестовали – они лежали рядом друг с другом на широкой тахте (одной – из порядка двадцати), которые были заботливо расставлены в помещении по соседству с главным праздничным залом – специально для тех, кто не выдержит накала триумфа и ляжет спать чуть-чуть пораньше.

Подводя итоги, можно уверенно сказать, что вечер прошел на славу, и все были довольны. А Андрейка спокойно спал, и ему снилось синее бескрайнее море, славная пиратка с тяжелой абордажной саблей в руке и жемчужиной в ухе, которая зазывно скалила зубы и притягательно стреляла глазами в стоящего напротив Андрейку в форме капитан-лейтенанта британского королевского флота. А он улыбался ей в ответ.