Хроники Руны. Трилогия

* * *

Питер проснулся от дикого ржания лошадей и криков, доносившихся с улицы. Одновременно с ним вскочил с кровати Расмус и Драчун. Выглянув в окно, друзья увидели, как Руби пытаются взять в кольцо несколько десятков уродцев, вооруженных чем попало. Двое из них уже лежали мертвыми. Третьего грифон терзал клювом и одновременно отбивался лапами, лягнув львиной задней одного из нападавших, который хотел проткнуть зверя вилами. Тело отлетело, ударилось об угол дома, и раненый протяжно застонал. Друзья кинулись во двор, столкнувшись в коридоре с остальными членами отряда. Увидев до зубов вооруженных людей, уродцы рассредоточились по всему двору. В толпе Питер заприметил хозяина постоялого двора и его сыновей.

– Что здесь происходит? – взревел Батька, подняв палицу.

Уроды хотели броситься на постояльцев, но Морща поднял руку, останавливая жителей страшной деревни.

– Простите, я не хотел причинять вам никаких неудобств, – начал хозяин таверны. – Но старейшина поселения распорядился иначе. Мы не хотим драки. Отдайте нам своих лошадей, оружие и этого диковинного зверя, и можете идти с миром. Даю слово, что никто вас не тронет и…

Морща не успел договорить. Из его выпученного глаза торчал нож, который метнул Драчун. Толпа на миг опешила, а потом, взревев, бросилась на постояльцев.

Питер ловко увернулся от кинжала одного из сыновей Морщи и отрубил тому руку-клешню. Грифон пронзил клювом морщинистую шею одного уродца и бросился на очередного врага. Дуболом ударил дубинкой человека по лицу, на котором отсутствовал нос. Батька выбил нож у одного из нападавших и врезал палицей по его отвратительной голове, обезображенной гнойными буграми. Смоки и Расмус взобрались на крышу конюшни и вели обстрел. Пакостник и Весельчак стояли спина к спине, отражая атаки и нанося смертельные удары. В толпе дерущихся то там, то тут, мелькал юркий Лис, виртуозно убивая саблями. Один Пушистый не участвовал в схватке. Кот сидел на ветке дуба и следил за боем, готовый в любой момент прийти на помощь. Зверь справедливо считал, что столь мелкая заварушка обойдется и без него.

Вскоре уродцы дрогнули и бросились врассыпную.

– Вот и понежились на пуховых перинах, – Смоки спрыгнул с крыши конюшни.

– Ведите лошадей, – приказал десятник бешеным. – Пора улепетывать отсюда. Вдруг эти полоумные очухаются и снова полезут драться.

– Смоки, ты куда? – крикнул Питер вслед убегающему другу.

– Я сейчас, – махнул рукой гринч и скрылся в таверне.

– Милорд, что понадобилось там этому малахольному, – спросил Батька.

– Кажется, я знаю, – ответил Драчун вместо Пита.

Когда все было готово к отъезду, из таверны показался гринч и вприпрыжку побежал к товарищам. Под мышкой у него был зажат небольшой бочонок с ягодным вином.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Утро встретило отряд дождем. Поначалу небеса пролили на землю редкие слезы печали, но потом расплакались не на шутку, и дождь полил как из ведра. Старая ель с раскидистыми ветвями-лапами приютила путников во время ненастья. Пушистый забрался под рубаху вудса и с неодобрением смотрел на разбушевавшуюся стихию.

Через пару часов ливень прекратился, но тучи не собирались уступать место светилу, норовя вновь штурмовать землю ледяной водой. Однако повторная атака не удалась: поднявшийся ветер все же разогнал с небес серую пелену, и между рваными облаками показалось солнце.

Друзья брели вдоль левого берега Делси в надежде отыскать заветную переправу. После битвы с уродцами всем хотелось оказаться по другую сторону реки. Гринч пару раз поднимался в воздух, но не приносил хороших вестей. В этих местах река была полноводной, и перебраться на другой берег самостоятельно не представлялось возможным.

Возвращаясь с очередной воздушной разведки, Смоки огласил окрестности радостным ревом, показывая вверх большой палец. В метрах двадцати от берега друзья увидели огромный плот, на котором возвышалась небольшая хижина. Гринч закружил над плавучим домом и что-то закричал. Из жилища показалась маленькая фигурка и спряталась обратно. Но уже через секунду вновь вылезла из своего укрытия. Издалека было видно, что всадник на грифоне и владелец плота о чем-то переговариваются. Смоки махнул рукой и набрал высоту. Человек засуетился и принялся совершать какие-то манипуляции, бегая от одного края плота к другому.

– Какого Шахира там происходит, – Батька усиленно напрягал зрение.

– Понятия не имею, – пожал плечами Питер. – Но ясно одно, что мы наконец-то нашли плавсредство, с помощью которого переберемся на ту сторону реки.

Гринч замахал руками, на этот раз уже своим товарищам, призывая их поторопиться. Когда путники подъехали к Смоки, незнакомец уже подогнал плот к берегу, закрепив его веревками за вбитые в землю колышки.

Хозяин плавучего дома оказался немощным стариком. Однако немощь была обманчива. Цепкий и пронзительный взгляд говорил о том, что, несмотря на почтенный возраст, он даст фору любому молокососу, который осмелиться оспорить право на его плот.

– Этот добрый человек любезно согласился перевезти нас, – гринч кивнул головой в сторону речного жителя.

– Вот и чудненько, – потер руки Лис. – Никогда не плавал на такой большой деревяге.

– Задарма не повезу, – буркнул старик. – Так что если нечем расплатиться, в милях двадцати отсюда река сужается, там и сможете перебраться.

– Вот, держи, – Питер бросил ворчуну серебряную монету.

Старик ловко поймал дукат и сунул его в карман.

– Значит так, перебираться будем в два захода, иначе плот может не выдержать. Когда будете готовы?

– Да хоть сейчас, только…, – запнулся Батька. Десятник увидел, как глаза незнакомца из голубых превратились в карие.

– Что за дела? – Весельчак настороженно смотрел на старика.

– Ты что, оборотень? – Дуболом потянулся за оружием.

– Ну почему все происходит в самый неподходящий момент, – вздохнул хозяин плавучего дома, и его цвет глаз резко стал зеленым.

– А ну говори, кто ты, или клянусь Тогом, что вот этим самым кинжалом я собственноручно выколю твои глазищи, – пригрозил Батька.

Старик часто заморгал. Его тело затряслось, и на беднягу с испугу напала икота. Он хотел что-то сказать, но слова не желали складываться в предложения.

Питер сжалился над речником и протянул ему бурдюк с вином. Старик сделал несколько глотков и немного успокоился.

– Ты ведь из них? – Пит показал рукой в сторону деревни уродцев.

Хозяин плота кивнул и вновь припал к вину.

– Милорд, если он сейчас напьется, то ничего толком не сможет рассказать, – сказал Весельчак.

– Да и нас на другой берег перевезти, – добавил Пакостник.

– Обещаете, что не станете выкалывать мне глаза? – старец трясущейся рукой протянул бурдюк молодому лорду.

– Никто не причинит тебе вред, – пообещал Питер. – Просто мы немного сбиты с толку. Сегодня ночью на нас напали твои соплеменники. И приятного, признаюсь, было мало.

– Да, я один из них, но все же не такой, как они, за это меня и выгнали из деревни, – старик смахнул слезу. – Я расскажу вам историю моего изгнания, которую пытаюсь забыть на протяжении вот уже пятидесяти лет. Никто уже точно не помнит, когда в эти места пришли жить люди. О, не смотрите на меня так. Первые поселенцы действительно были нормальными людьми. Поначалу мои предки рождали здоровое потомство. Но одно поколение сменяло другое, и в деревне начали практиковать смешанные браки. Брат мог взять в жены родную сестру, а отцы женились на собственных дочерях. Тогда-то и стали появляться на свет дети с физическими отклонениями. Первоначально отклонения были незначительными: шесть пальцев на руке или недоразвитый хвост. Но когда уже уроды начали создавать свои семьи, то от них стали рождаться настоящие монстры. Вскоре нормальных людей совсем не осталось. И вот после стольких лет кровосмешений в поселке появился на свет обычный ребенок. Старейшина отдает приказ убить малыша, так как в то время по законам деревни такие младенцы считались нечистыми. Перед казнью кто-то из селян заметил, что у мальчика меняется цвет глаз. Большинство жителей встали на сторону ребенка. Вот благодаря этой необычной особенности мне даровали жизнь. Шли годы, и я все больше становился белой вороной среди своих соплеменников. Меня стали сторониться. Казалось, что одиночество неизбежно. Но нашлась та, которая полюбила меня. Моя будущая жена была единственной дочерью старейшины. Внешне девушка была почти такой же нормальной, как и я. За исключением хвоста и шести пальцах на обеих руках и ногах. Мы вместе связали свою жизнь, и у нас родилась дочь. Девочка, к моему глубокому сожалению, появилась на свет уродкой – у нее была яйцевидная головка и два огромных рыбьих глаза. Но я все равно души в ней не чаял. После этого по деревне поползли слухи, что якобы ребенок не от меня, раз он появился на свет «нормальным». Я не принимал всерьез их глупые домыслы, но как оказалось, зря. Жена призналась, что изменила мне с сыном мясника, который имел самый безобразный вид в деревне. А вскоре она забрала дочь и ушла к своему любовнику. Надо мной начали посмеиваться, а потом и вовсе открыто издеваться. В отчаянии я решился отомстить тому, кто разрушил мое счастье. Я взял топор и зарубил урода прямо во дворе его дома. Никто не видел, как я убивал разлучника. Но все подозрения пали на меня. Когда его братья пришли ко мне с вилами в руках, чтобы учинить самосуд, я расправился и с ними. Но те, кого я считал своим народом, изгнали меня из поселка. Я тайком пробирался в деревню, чтобы хоть одним глазком увидеть свою дочь. И однажды, когда она работала на огороде, набрался смелости и вышел к ней. Хотел ей все рассказать. Но она запустила в меня мотыгой и подняла крик, на который сбежалась чуть ли не половина односельчан. Вот с тех самых пор я больше туда ни ногой, живу здесь один, безо всякой надежды на возвращение.

– Глядя на тебя, не скажешь, что ты такой жалкий и обиженный на весь белый свет, – Пакостник прищурился от яркого солнца.

– Время неплохой лекарь. – Старик встал и направился отвязывать веревки удерживающие плот. – В памяти потускнели некогда яркие картины прошлого, и уже душа не так болит, как прежде.

– Тогда хватит унылых воспоминаний, – Батька хлопнул по плечу старика. – Что прошло, то прошло.

– Твоя правда, воин. Ну, милости прошу на корабль.

Первые в плавание по полноводной Делси пустились бешеные. Речной перевозчик командовал, кому и куда лучше встать, чтобы плот, чего доброго, не накренился и все пассажиры не оказались в реке. Лошади испуганно ржали, чувствуя под собой шаткую поверхность – плавсредство изрядно покачивалось на воде. Смоки, посмеиваясь, оседлал грифона, поднялся в воздух и уже через несколько минут был на другом берегу, покуривая трубку. Старик взял огромное весло и, оглядев своих пассажиров, спросил:

– Эй, ребятушки, кто из вас готов поработать руками?

Глядя на недоуменные лица, речной отшельник протянул весло Дуболому.

– А чего ты хотел? Один я столько живого мяса далеко не увезу.

Бешеный отдал дубину Весельчаку и взяв весло, принялся грести в такт со стариком.

Лошади продолжали испуганно ржать и недовольно всхрапывать. Ветер подгонял плот, и работать веслом было намного легче. Старик насвистывал какой-то незатейливый мотивчик. Дуболом быстро уловил мелодию и начал подпевать. Лис решил внести свою лепту в необычный концерт и принялся аккомпанировать ладошками. Весельчак тут же сочинил несколько четверостиший и звонко запел:

В далекие края судьба нас завела

Мы каждый новый день встречаем боем.

Поет клинок, свистит стрела,

И враг бежит от нас неровным строем.

А по ночам нам снится отчий дом,

Поля, что от пшеницы златы,

Но солнце встанет, разгоняя сон,

И вновь в дорогу, облачившись в латы.

Сверкают молнии, и оглушает гром,

Грууны вновь глумятся над отрядом

Но мы не дрогнем, воздадим злодеям поделом,

И книга будет нам наградой.

– Эх, давно я так не развлекался, – прошепелявил старик. – А вы, ребята, не так уж и плохи, как кажетесь. Если бы не годы, махнул бы с вами, да намял бы кости ненавистным груунам.

– А ты откуда знаешь, куда мы направляемся? – насторожился Лис.

– Так из песни вашего стихоплета.

Батька отвесил Весельчаку хорошего подзатыльника.

– Значит так, проболтаешься кому-то и…, – десятник поднял руку и большим пальцем как бы перерезал себе горло.

– Ну вот, опять угрожают, – старик сделал обиженное лицо. – Сперва хотели глаза выколоть, теперь горло грозят перерезать. Что за денек сегодня выдался.

– Отец, я не шучу, – пробасил Батька.

– Да кому я здесь расскажу? К тому же, кто поверит выжившему из ума старику. А если серьезно, не извольте беспокоиться. Вы – ребята что надо. Буду нем, как могила.

Батька кивнул, и все остальное время они плыли молча. Когда плот причалил, Смоки тут же подбежал к берегу. Старик кинул ему веревки, чтобы тот привязал плавучий дом к кольям.

– Мне нужен помощник на обратную дорогу, – обратился к Батьке старик.

– Бери любого, – ответил десятник.

– Тогда, если не возражаете, пусть останется вот этот здоровяк, – речной отшельник показал на Дуболома. – У него хороший голос, будет подпевать по дороге.

Дуболом сделал страдальческое лицо и посмотрел с надеждой на Батьку. Десятник рассмеялся и отдал приказ:

– Концы в воду!

На том берегу реки в томительном ожидании скучала вторая группа. Питер то и дело озирался по сторонам: он всерьез опасался, что в любую минуту могут показаться вооруженные вилами, мотыгами и прочими крестьянскими орудиями труда уродцы. Тогда без помощи бешеных и грифона, который оказывал существенную поддержку с воздуха, выдержать такой натиск будет просто невозможно. Молодой лорд вздохнул с облегчением только тогда, когда в дали речной глади показались очертания шалаша на плоту.

Драчун и Расмус нашли себе забаву и, начертив на земле круг, кидали в него нож. При попадании лезвия на территорию противника игрок оттяпывал себе солидный кусок чужих «владений». Пушистый зря времени не терял. Он поймал рыбу и терзал ее своими острыми клыками, издавая при этом странные утробные звуки, несвойственные кошкам. Вскоре плот приблизился к берегу, и Дуболом, отбросив весло, кинул на дно каменный якорь и швырнул веревки приятелям. Питер поймал одну из них и привязал швартовый к колышку. Вторая веревка осталась в реке. Молодой Бернс хотел было полезть за ней в воду, но его опередил Пушистый. Котяра, зажав толстую бечевку в пасти, отдал ее Питеру. Бернс подмигнул зверю, и основательно закрепил плот.

– Я смотрю, ты на подработку устроился, – ухмыльнулся гном, глядя на Дуболома. – Не знал, что бешеные влачат нищенское существование.

– Иди, борода, я тебе сейчас вот этим все и растолкую, – бешеный взвесил в руке весло.

– Доплыли без происшествий? – спросил Питер, ведя к плоту упирающегося жеребца.

– Так точно, милорд, – ответил Дуболом. – К тому же всю дорогу песнями развлекались.

– Ваши люди настоящие менестрели, – старик дождался, когда последний из отряда взобрался на плавающий дом, отвязал концы и лихо запрыгнул на «палубу».

– Это ты о чем? – вудс приподнял бровь.

– Потом расскажу, – ответил за деда Дуболом, правя веслом. – Надо как-нибудь повторить.

– Когда поедете обратно, милости прошу, – хихикнул старик. – За такое представление я с вас даже платы не возьму.

Любопытство овладело и Питером. Он хотел попросить Дуболома рассказать о речном представлении, как в дно плота что-то ударило. Через секунду звук повторился.

– Это еще что такое? – Дуболом глядел на воду, которая начинала бурлить.

– Понятия не имею, – пожал плечами старик.

– Может, коряги? – предположил вудс.

– Да откуда им тут взяться, – ответил дедушка. – Я эти места знаю как свои пять пальцев. Мы на середине реки. Тут глубина метров тридцать, не меньше.

– А бурлит что? – показал пальцем гном.

– Колдовство прям какое-то. – Старик сделал охранный жест, отгоняя злые силы.

Друзья переглянулись.

– Дейтмар? – спросил гном. Питер в ответ лишь пожал плечами.

Снизу кто-то или что-то остервенело бил по днищу. Вода вокруг плота забурлила еще сильней, и плавсредство начало раскачиваться из стороны в сторону. Расмус издал предостерегающий крик, адресованный Дуболому. Бешеный отскочил в сторону и, обернувшись, увидел, как за край плота ухватилась человеческая рука. Кожа, обтягивающая кисть, была синюшной.

– Утопленники…, – только и сумел шепотом произнести хозяин плавучего дома.

Дуболом не растерялся и от души хрястнул по руке мертвеца веслом. Острие древесины обрубило фаланги пальцев, оставив их лежать на «палубе». Обрубок кисти исчез под водой, но через мгновение появились с десяток таких же рук и принялись раскачивать плот. Друзья кинулись рубить синие скрюченные пальцы. Оставленные без присмотра лошади взбесились. Жеребец Питера налетел на своего хозяина и, сбив его с ног, сиганул в реку. Питер покатился по плоту и упал в воду. Он ухватился за край плавающей посудины, возблагодарив Тога, что на его стороне не оказалось утопленников. Драчун подбежал к товарищу и принялся втаскивать его на «палубу». Когда Питер почти вылез из воды, что-то из глубины схватило его за ногу и силой дернуло вниз.

– Драчун, тяни, – заорал Пит. – Какая-то тварь хочет утащить меня на дно.

– Попробуй врезать ей свободной ногой, – вудс изо всех сил тащил друга, крепко держа за шиворот.

– Не получается, – в отчаянии крикнул Питер.

Мимо них что-то пролетело и плюхнулось в воду, взметнув вверх сотни брызг.

– А, Шахир, – схватился за голову Расмус.

Это лошадь гнома в испуге прыгнула за «борт», унося с собой все припасы с едой. Питер попытался еще раз отпихнуть ногой намертво присосавшуюся к его лодыжке руку утопленника. Попытка удалась. Правда, пришлось расстаться с сапогом, но это уже была незначительная мелочь, по сравнению с потерей двух лошадей и провизией на целую неделю.

Внезапно качка прекратилась. Мгновение спустя перестало бурлить за «бортом». На реке воцарилось спокойствие. Казалось, что и не было никакого нападения. О битве с утопленниками напоминали лишь лежащие на «палубе» отрубленные пальцы, которые начали издавать жуткое зловоние, да отсутствие лошадей.

Старик был белый как мел. Его руки дрожали. Но он все же сумел совладать с собой, и бешено заработал веслом, направляя плот к берегу. Дуболом едва успевал поддерживать темп, взятый хозяином плавучего дома – отшельник желал как можно скорей сойти на землю и оказаться подальше от страшных обитателей Делси.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Как ни уговаривали путники остаться Арата, старик стоял на своём. Он ни за что не хотел больше жить на реке, кишащей утопленниками. Отшельник первым соскочил с плота. Он даже не посчитал нужным его привязывать, отбежав как можно дальше от сверкающих на солнце вод Делси. Бешеные, ожидавшие друзей на берегу, покосились на старца, но ничего не сказали.

Питер последним спрыгнул с плота прямо в воду, которая доходила ему до пояса. Увидев недоуменные взгляды, он повел отряд прочь от реки, оставив все объяснения на потом. И только после того, как Делси скрылась за ближайшим холмом, поведал о нападении утопленников.

– Дейтмар весьма изобретателен, а я нисколько не сомневаюсь, что это его проделки, – Смоки был просто ошарашен новостью. – Я начинаю побаиваться этого ублюдка.

– Сдрейфил, гринч? – усмехнулся Пакостник.

– Да пошел ты, – огрызнулся тот.

– Твои ухмылки ни к месту, – прорычал Дуболом. – Я, когда увидел этих мертвяков, сам чуть полные штаны не наделал. У всех и так нервы на пределе, не хватало выслушивать еще твои едкие замечания.

– Что будем делать? – спросил Лис. – Мы лишились трех лошадей и всех припасов. Какие предложения?

– Наш новый друг подкинул хорошую идею, где можно разжиться если не лошадьми, то хотя бы провизией. – Питер кивнул в сторону старика. – Зная твою жажду общения, не стану лишать тебя удовольствия рассказать все самому.

– Премного благодарен, милорд, – начал Арат. – Примерно в четырех милях отсюда находится монастырь «Колыбель Тога». Тамошние обитатели разводят коров, коз, овец, птицу, выращивают овощи, коптят мясо, делают сыр и творог. А еще у них лучшее ягодное вино, которое я когда-либо пробовал. Раз в три месяца я навещаю служителей Тога в их обители. Меняю вяленую рыбу и шкуры бобров на вино, овощи и сыр. Думаю, они охотно поделятся с вами едой. А вам, милорд, за то, что взяли меня с собой, я раздобуду пару отличных сапог.

– Спасибо, Арат, – Питер был тронут заботой старика. – Но учти, дальше наши пути разойдутся. Мы не можем взять тебя с собой.

– Да я и не настаиваю. Останусь при монастыре. Аббат Рудл много раз звал меня поселиться в обители добра и света. Но я всегда вежливо отказывал ему. Не хотел покидать насиженные места. Может, тешил себя надеждой, что когда-нибудь вернусь в родную деревню. Но на этот раз назад пути нет, и я с радостью воспользуюсь приглашением его преосвященства.

Питер, лишившийся своей лошади, ехал вместе с Батькой. Арат, Драчун и Пушистый сидели за Смоки на крепкой спине грифона. Зверь был вовсе не против четверых ездоков. Руби шагал впереди отряда и что-то высматривал. Расмус примостился на кобылке вместе с Лисом. А Дуболом разделил лошадь с Весельчаком. Только Пакостник ехал в гордом одиночестве. Отшельник хотел было пересесть к нему, но от одежды бешеного еще немного попахивало. Запах после купания в подземном озере не желал выветриваться. Несмотря на то, что Арат лишился своего плавучего дома и надежды вернуться в деревню уродцев, он был в приподнятом настроении и всю дорогу до монастыря не переставал рассказывать забавные истории и всячески хохмить. Путники от души смеялись над стариком. Особенно, когда тот изображал звуки разных животных. Когда отшельник показывал кошку в брачный период, Пушистый, повисший на плече вудса и дремавший в такт размеренной походке грифона, заслышав зазывное мурчание, враз оживился. Однако, поняв, откуда «ветер дует», снова впал в дрему. Пакостник, ехавший рядом с Руби, попытался изобразить загулявшую кошку и протянул руку, как бы дразня Пушистого. Кот отреагировал молниеносно. Он пронзительно мяукнул и ударил по ладони бешеного когтистой лапой. Воин тут же одернул руку. Из неглубокой ранки показалась кровь. Отряд захохотал. Кто-то даже ударил в ладоши, как бы одобряя действия Пушистого. Пакостник скорчил рожицу, показал коту язык и пообещал животному при случае напоить его прокисшим молоком или подсунуть протухшую рыбу.

Бездорожье, по которому ехали путники, закончилось, и отряд вышел на хорошо утоптанную широкую тропу.

Вскоре показалась «Колыбель Тога». Питер думал, что монастырь состоит из ряда небольших строений с кельями монахов, трапезной и стандартным храмом, не отличающимся особыми изысками. Но перед его взором предстал настоящий комплекс. Даже издалека было видно, насколько он величественен.

Арат, увидев изумленные взгляды, сразу взял на себя роль гида. Оказалось, что на территории монастыря находится резиденция аббата – двухэтажное каменное здание, фасад которого украшен скульптурами святых. По соседству расположено строение со стеклянной крышей, которую облюбовали голуби, использовав ее в качестве отхожего места. В нем расположились монастырская библиотека и копировальные комнаты, где монахи переводили труды святых отцов и переписывали древние манускрипты, аккуратно выводя вычурные буквы на пергаменте. Рядом возвышался огромных размеров храм. Одна из стен была выложена мозаикой, повествующей о жизни Тога в райских кущах. Золотистый купол венчала раскрытая ладонь.

Внутреннее убранство святыни не поддавалось описанию. Стены храма были украшены удивительной красоты фресками, повествующими о прелестях загробной жизни. Арат утверждал, что неизвестные художники изобразили на них сынов Тога в окружении прекрасных нимф, пьющих божественный нектар из золотых кубков. Этим они хотели показать, что праведника на небесах ждет беззаботная жизнь, полная сладостных утех.

К храму жалось низенькое строение – молельные комнаты и трапезная. Особняком от всего религиозного комплекса стояло продолговатое одноэтажное здание, обустроенное под монашеские кельи.

Путники подъехали к воротам, глядя на которые можно было с уверенностью сказать, что не каждому тарану будет по зубам этот крепкий орешек. Да и сам монастырь представлял собой неприступную твердыню с бойницами. Толщина стен была не менее двух метров, а высота составляла аж три человеческих роста. На направленной на четыре стороны света башне дежурил монах, вооруженный луком. В Обители Тога всегда были готовы к нежданным гостям. Впрочем, воинственность монахов было легко объяснить. Места здесь дикие. На этих землях издавна селились всякие лихие людишки. К тому же в нескольких днях пути начинается граница с Ренином. И хотя нападение солдат вражеского королевства на святыню казалось маловероятным, все же служители Тога опасались за свое богатство и были во всеоружии.

Арат поднес кулак к железной обшивке ворот и забарабанил. Окошечко отворилось, и в нем показалось небритое лицо служителя Тога.

– Добра и Света, странники, – обратился монах к отряду с традиционным приветствием.

– Любви и Милосердия, – ответил за всех Арат.

– Что ищите вы в обители Тога? – Монах не собирался их впускать, так как должен был сперва удостовериться в добрых намерениях путников.

– Помощи, брат Орту.

– Откуда ты знаешь мое имя? – любезность затворника тут же улетучилась.

– Разуй глаза, – усмехнулся старик. – Или ты забыл, кто простил тебе долг в кости? Так я могу назад потребовать свои законные пять дукатов.

– Арат, мой старый друг, прости, не признал, – монах прищурился, чтобы получше разглядеть лицо приятеля. – А это кто с тобой?

– Просто хорошие люди, которые попали в беду. Так ты нас впустишь, или мне придется орать во все горло имя его преосвященства, чтобы он дал пинка в твою тощую задницу?

Брат Орту крякнул, с трудом отодвинул прочный засов и открыл ворота, пропуская путников во двор.

– А ты, я смотрю, пришел налегке, – заметил брат Орту. – Я-то надеялся отведать твоей славной копченой форели.

– Думаю, ты не скоро побалуешь свое брюхо рыбкой, – вздохнул Арат. Заметив удивленный взгляд монаха, старик пояснил. – Я остаюсь в «Колыбели Тога».

Орту присвистнул.

– Решился наконец стать благочестивым?

Арат кивнул. Он не собирался рассказывать монаху о нападении утопленников. Достаточно обо всем будет поведать аббату, а тот пусть сам решает, посвящать ли затворников в это дело или умолчать. Еще неизвестно, как поведут себя рядовые члены общины. У многих, конечно, хватит ума остаться за стенами монастыря и продолжать осыпать молитвами небесного Отца, но некоторые наверняка струхнут и предпочтут убраться восвояси, подальше от страшной реки.

Мысли старика прервал зычный бас. К гостям вышел мужчина в серой сутане, подпоясанной красным кушаком с бархатом на концах. На шее у незнакомца висела длинная золотая цепь, на которой болталась раскрытая ладонь (знак Тога и как следствие, символ высшей власти духовенства), инкрустированная драгоценными камнями. Арат подошел к аббату Рудлу. Старик преклонил колено и поцеловал руку его преосвященству. В свою очередь аббат положил ладонь ему на голову и прочитал молитву.

Подобный ритуал проделывал каждый рядовой прихожанин, как бы испрашивая благословение у духовника. Питер и его спутники не были особенно набожными, а поэтому подобная церемония показалась для них несколько унизительной. Впрочем, Рудл и не ожидал, что воины падут ниц и примутся его лобызать. Члены отряда просто слегка поклонились аббату. Тот также уважительно ответил кивком. Во дворе собралось монахов пятьдесят, не меньше. Затворники побросали свои дела и с любопытством разглядывали пришлых.

– Что, у вас нет больше никаких дел? – прикрикнул на них аббат, да так, что Питер невольно вздрогнул. – А ну расходитесь, иначе я перестану замаливать перед Всевышним ваши грехи. Тогда-то Шахировы прихвостни вмиг поджарят вам пятки.

Угроза подействовала, и двор опустел. Видимо, никому не хотелось жариться в огне целую вечность.

– Арат, я очень рад тебе, – поприветствовал Рудл. – И вам, дорогие друзья. Добро пожаловать в «Колыбель Тога». Честно признаться, не ожидал увидеть тебя в такой разношерстной компании. Если только не произошло что-то страшное…

– Ваше преосвященство, – перебил аббата Питер.

– О, умоляю вас, оставьте сие обращение для моих олухов, – улыбнулся Рудл. – Я обычный аббат и никакой святостью не обладаю. Пойдемте в трапезную. Скоро будет готов молодой барашек с рисом, шпинатом, луком и прочими вкусностями. К тому же будет подано ягодное вино, от которого у нашего друга Арата всегда текут слюнки. Вот там и расскажете, что привело вас в нашу скромную обитель.

– Вот это другое дело, – шепнул Смоки на ухо Питу, потирая ладони в предвкушении еды и вина.

– Ратни, Жаром, – аббат окликнул монахов пропалывающих огород. – Возьмите лошадей. Накормите и напоите животных.

Те побросали мотыги и кинулись исполнять приказ духовного наставника.

– Позвольте полюбопытствовать, а куда пристроить этого зверя? – спросил Рудл. – Если не ошибаюсь – это грифон. Говорят, их осталось так мало, что скоро они станут легендой для Руны.

– К сожалению, вы правы, господин аббат, – ответил Смоки. – Грифонов можно пересчитать по пальцам. Хотя, конечно, я утрирую. Сотня-другая все же наберется. Но детеныши у них рождаются крайне редко, да и некоторые охотники промышляют добычей этого зверя. Ловят для того, чтобы устраивать гладиаторские бои. Поэтому их численность медленно, но верно сокращается. А о Руби не беспокойтесь. Он ведет себя прилично и никого из монахов не обидит. Только распорядитесь, чтобы ему выдали хороший кусок мяса. Он налопается и уснет сном праведника.

Аббат рассмеялся и дал соответствующее распоряжение монахам, которые застыли с поводьями в руках.

В трапезной витал аромат жареного мяса, приправ и специй. Аппетитный запах щекотал ноздри, заставляя желудки играть марш. На грубо сколоченном столе стояли кувшины с вином и фрукты. Арат налил до краев в кружку вина и опрокинул напиток в себя. Затем наполнил еще раз и уже только смаковал вино маленькими глотками, слегка причмокивая, зажевывая терпкий вкус чуть кисловатыми виноградинами. Дверь трапезной была раскрыта настежь, и со двора доносилось громкое щелканье клюва и звуки, похожие на рык хищного зверя: то грифон терзал кусок телятины. В углу трапезной налегал на нежное мясо индейки Пушистый. Пока друзья наслаждались монастырским вином, старик поведал про нападение утопленников. Аббат слушал молча, не перебивая рассказчика, закусив губу и уставившись в одну точку.

– Надеюсь, что эта история не дойдет до ушей монахов, – сказал Рудл, когда старик закончил свой рассказ. – Мне бы очень не хотелось, чтобы кто-нибудь здесь сеял панику.