Глава 3
Вместе с разрядом тока я впустил в себя Ничто, которое разделило меня на наблюдателя и наблюдаемого. В наших отношениях я увидел структуру самого бытия – человечную и метафоричную. Я не вижу себя, как видел прежде и не знаю, как знал прежде. Осталось только чистое ЕСТЬ, устоявшее против редукции, ЕСТЬ посредством мысли и ни в чём полнее мысли я реализоваться не могу, ведь чтобы быть, нужно изъяснить, сказать, воспроизвести собой… Пусть мы только средства сообщения для бытия сущего, но как говорил Маршал Макклюэн, "medium is the message" .Человек не осознаёт, что он интерпретирующий автомат сущности всего сущего. Возведя себе идола научного сознания человек слышит шум безжизненного тиканья приборов и совершенно не вслушивается в мелодию бытия, которую шёпотом напевает ему Логос. Опыт языка забыт, он поставлен во служение сознанию, которое только и делает, что впопыхах пытается проанализировать уже произошедшее. Опыт языка, то есть говорение – вот тот инструмент, благодаря которому мы приходим в созвучие с Логосом. Иметь то, что следует почитать или нет – решать не человеку, почитание первоначала необходимо именно потому, что оно непостижимо. Нет смысла определять Логос, когда его можно произнести – нужно произносить. Нам нет нужды задавать вопрос «что есть Логос?», «что есть Бытие?», «Что есть человек?». Вопрос изначально неверен, не «что?», а «как?», поэтому и Герменевтика – это ответ на вопрос «как?» – интерпретируя! Только интерпретируя можно достичь понимания. Понимания того, что цель предшествует попыткам её достичь. Ведь само мышление и есть тот столь желанный Логос. Проговаривание есть способ его существования. Понимание – это принятие того, что завесы тайны – это не препятствие, а обрамление истины.
Но чем намеренная интерпретация проговариванием отличается от изречения Логоса самим историческим существованием человека? Понимает ли человек голос Логоса или нет? Только вслушиваясь можно принять его, достичь созвучия. Степень же созвучия определяется гармонией. Гармония возможна лишь благодаря правильной настроенности инструментов.
Настроение – это ценностный диапазон, диктуемый бытием. Вслушивающийся человек в своей речи будет нести настроение самого бытия. Способ, которым оно истинно себя проявляет, не озвучивается в речи напрямую, оно – тон, который задаёт настроенный на созвучие оратор, благодаря чему открывается дискурс для последующего познания.
Схватить, удержать, воспроизвести собой и заставить проснуться от мнимого бодрствования, прийти в чувство от бесчувствия того, что считают жизнью. Истинный глашатай Логоса своим стремлением к ясности вызывает жажду понимания. Как объект любви, будучи бездвижим, побуждает к действию влюблённого, так и оратор провозглашает цель, которой вожделеют и тянутся умы людей, влекомый эросом. Настроение становится желанно. Как возбуждение или страсть. Только благодаря таким ярким экстатическим переживаниям можно заразиться настроением непосредственного присутствия, удивлением самому факту человеческого существования. Предварительно придя в состояние сконцентрированного напряжения, обретая необходимый тонус, происходит процесс интерпретации. Это способ принятия своего существования, своего присутствия к себе. Это настроение проявило себя посредством мысли, так Логос изрёкся на свет, и вместе с Логосом в мир проникло непонятное.
Прежде в мире царили структуры сознания, на основе которых воображаются предметы, указывающие на его осмысленность, метафорический смысл делал всё понятным и близким, вписывая в культуру. Такой способ внесения и удержания во времени порядка того, что без мира было бы хаосом, называется мифом. Миф – это залог творческого характера любой культуры. Таким образом, Герменевтика представляет собой посредника между Логосом и мифом. Состояние удивления собственному существованию и бесконечный поток вопросов, следующих из этого, в процессе интерпретации обретает неистовое возбуждение, навязчивое желание заразить этим бушующем потоком страсти всех вокруг. И именно в этом человеку помогает искусство.
Самым близким аналогом такого состояния является музыка. Слушая музыку, мы слушаем конкретные музыкальные фразы. Мы оказываемся в особой сфере, подобной Логосу. Так как сказанное на языке музыки, есть одновременно то что она называет, при её прослушивании мы сразу оказываемся непосредственно перед самой представленной сутью, а не перед значением зашифрованным в каких-либо символах. Над мыслю о том, как интерпретировать музыку, например, в тексте, можно было бы провести долгие, нескончаемые часы. Но мне на удачу этим уже занялся один мыслитель. Конечно же, я говорю о Ницше. Само название его первого труда отвечает на поставленный мной вопрос. «Рождение трагедии из духа музыки». Из музыки рождается трагедия как минимум в античной Греции. Я хочу привести цитату, в который видна характерная особенность эллина, разрывающегося между мифом и Логосом при созерцании трагедии того времени: "зритель взирает на просветлённый мир сцены И всё же отрицает его… Он во всей глубине понимает происходящее на сцене, всё же охотно бежит в непостижимое."