«Домби и сын» (1846 —1848) – центральное произведение Диккенса. Собственно, «Домби и сын» – это название частной торговой фирмы, отсюда полное название книги «Торговый дом Домби и сын. Торговля оптом, в розницу и на экспорт». (453)
Мистер Домби является хозяином этой фирмы, а сын… К сожалению, у него есть только дочь, и поэтому название не отвечает реальности. «В этих трёх словах заключался смысл всей жизни мистера Домби. Земля была создана для Домби и Сына, дабы они могли вести на ней торговые дела, а солнце и луна были созданы, чтобы озарять их своим светом… Реки и моря были сотворены для плавания их судов; радуга сулила им хорошую погоду; ветер благоприятствовал или противился их предприятиям; звёзды и планеты двигались по своим орбитам, дабы сохранить нерушимой систему, в центре коей были они. Обычные сокращения обрели новый смысл и относились только к ним: A. D. отнюдь не означало anno Domini {В лето [от рождества] господня (лат.).}, но символизировало anno Dombei {В лето [от рождества] Домби (лат.).} и Сына». (Глава I. Домби и сын).
Но вот наконец-то жена мистера Домби рожает наследника, и фирма «Домби и сын» обретает реальные основания носить такое название. В один момент совершаются два важнейших таинства: рождается ребёнок и от родов умирает мать. Эти события описываются в первой главе.
Однако мистер Домби не понимает глубинного значения этих таинств, для него рождение сына – это только появление фактического основания для того, чтобы фирма называлась «Домби и сын». Что касается смерти жены, «утверждать, что мистер Домби не был по-своему опечален этим сообщением, значило бы отнестись к нему несправедливо. Он был не из тех, о ком можно с правом сказать, что этот человек бывал когда-нибудь испуган или потрясён; но несомненно он чувствовал, что, если жена заболеет и зачахнет, он будет очень огорчен и обнаружит среди своего столового серебра, мебели и прочих домашних вещей отсутствие некоего предмета, которым весьма стоило обладать и потеря коего не может не вызвать искреннего сожаления. Однако это было бы, разумеется, холодное, деловое, приличествующее джентльмену, сдержанное сожаление». (Глава I. Домби и сын).
Главное она выполнила – родила наследника.
К дочери Флоренс мистер Домби всегда оставался абсолютно равнодушен. «Но что такое девочка для Домби и Сына? В капитале, коим являлись название и честь фирмы, этот ребёнок был фальшивой монетой, которую нельзя вложить в дело, – мальчиком ни на что не годным, – и только». (Глава I. Домби и сын).
Важнейший мотив, который связан с образом мистера Домби – это мотив холода. Он очень холоден, у него ледяное дыхание. Вообще, Диккенс и в этом романе во многом близок к поэтике сказки. Вот как он описывает крестины Поля, маленького сына мистера Домби: «После новой ледяной паузы маленькая прислужница, страдающая одышкой, чьё место на кладбище, а не в церкви, предложила подойти к купели. Ей пришлось немного подождать, пока участники брачной церемонии записывали имена. А тем временем сопящая маленькая прислужница отчасти из-за своей болезни, а отчасти из-за того, что участники мрачной церемонии уже забыли о ней, ходила по церкви. Сама свадьба, которая здесь была, казалась печальной. Невеста была слишком стара, жених слишком молод. Одноглазый, одряхлевший щёголь в монокле, вставленном вместо второго глаза, исполнял роль посаженного отца, в то время, как друзья дрожали от холода». (Глава I. Домби и сын).
Книга, в которой ведутся записи брачных церемоний и крестин, полна также записей о похоронах. Сама обстановка: «высокие, покрытые чехлами кафедра и аналой, угрюмый ряд пустых фамильных мест, тянувшихся под галереями, и пустые скамьи на галереях, поднимавшиеся к потолку и терявшиеся в тени большого мрачного органа; пыльные половики и холодные каменные плиты; унылые скамейки в приделах и сырой угол, где висела веревка от колокола, где были свалены черные козлы, употребляемые при похоронах, а также лопаты, корзины и свернутая кольцом зловещая веревка; странный, непривычный, раздражающий запах и мертвенный свет – все гармонировало между собою. Холодная и печальная картина». (Глава V. Рост, и крестины Поля).
Даже в купели, в которой крестят маленького Поля Домби, необычайно холодная вода, и мальчик, конечно же, схватывает простуду. Наконец священник «подошёл с кувшином теплой воды и, выливая её в купель, пробормотал, что здесь слишком холодно; впрочем, не хватило бы и миллиона галлонов кипятку, чтобы там стало теплее. Затем молодой священник, приветливый и кроткий, явно побаивавшийся младенца, появился, словно главный герой в рассказе с привидениями, – «высокая фигура, вся в белом», при виде коей Поль огласил церковь воплями и не умолкал до тех пор, пока его не вынули с почерневшим лицом из купели». Но и дома его окружает тот же холод.
« – Мистер Джон, – сказал мистер Домби, – будьте любезны занять место в том конце стола. Что у вас там, мистер Джон?
– У меня холодная телячья нога, сэр, – отозвался мистер Чик, усердно растирая окоченевшие руки. – А что у вас, сэр?
– Мне кажется, – отвечал мистер Домби, – у меня холодная телячья голова, затем холодная птица… ветчина… пирожки… салат… омары. Мисс Токс окажет мне честь и выпьет вина? <…> Вино оказалось таким нестерпимо холодным, что у мисс Токс вырвался тихий писк, который ей большого труда стоило превратить в «гм». Телятину принесли из такого ледяного чулана, что первый же кусок вызвал у мистера Чика ощущение, словно у него леденеют руки и ноги». (Глава V. Рост и крестины Поля).
Как видите, мотив холода пронизывает всё повествование. Этот холод исходит от самого мистера Домби. В его доме мальчик всё время замерзает.
У мистера Домби есть управляющий Джеймс Каркер. Если мистера Домби всегда сопровождает холод, то в образе Каркера подчёркнута другая выдающаяся деталь – зубы. «Мистер Каркер совершал в течение дня великое множество дел и давил своими зубами великое множество идей – в конторе, во дворе, на улице, на бирже зубы блестели и торчали устрашающе. Подошёл шестой час, и зубы мистера Кархена, взобравшись на лошадь, направились в путь». Это тоже устойчивый мотив в этом романе. Но главную роль, конечно, играет мотив холода.
Что такое этот холод? С одной стороны – это выражение бессердечия мистера Домби, его холодного, равнодушного отношения к миру и людям. Он признаёт только деловые, денежные отношения, никакие чувства ему не знакомы. Когда он нанимает кормилицу для своего новорожденного сына, он её предупреждает: «…Я желаю, чтобы это было принято во внимание при оплате. Затем, Ричардс, если вы будете ходить за моим осиротевшим ребёнком, я хочу, чтобы вы запомнили следующее: вы будете получать щедрое вознаграждение за исполнение некоторых обязанностей, причём я желаю, чтобы в течение этого времени вы как можно реже видели свою семью. Когда минует надобность в ваших услугах, когда вы перестанете их оказывать и не будете больше получать жалованье, всякие отношения между нами прекращаются. Вы меня понимаете?
Миссис Тудль как будто сомневалась в этом; что же касается до самого Тудля, то, очевидно, он нисколько не сомневался в том, что ничего не понимает.
– У вас у самой есть дети, – сказал мистер Домби. – В наш договор отнюдь не входит, что вы должны привязаться к моему ребёнку или что мой ребёнок должен привязаться к вам. Я не жду и не требую чего-либо в этом роде. Как раз наоборот. Когда вы отсюда уйдете, вы расторгнете отношения, которые являются всего-навсего договором о купле-продаже, о найме, и устранитесь. Ребёнок перестанет вспоминать о вас; и вы будьте так добры не вспоминайте о ребёнке». (Глава II, в которой своевременно принимаются меры по случаю неожиданного стечения обстоятельств, возникающих иногда в самых благополучных семействах).
Всё сводится к договору о найме, никаких эмоций здесь и быть не может.
Однако мотив холода имеет в романе и другой очень важный смысл. Первая часть книги посвящена судьбе сына мистера Домби маленького Поля. Этот мальчик прожил недолго и умер ребёнком, поэтому надежды мистера Домби на то, что в лице сына он приобретёт наследника фирмы, рухнули.
Почему умирает маленький Поль Домби? Потому что живое не может расти в подобной атмосфере. Холод – это нечто чуждое, враждебное жизни.
Холод преследует мальчика не только дома, но и в школе, в которую он был отдан отцом. Первая школа, в которую он попал, принадлежала миссис Пипчин:
«Эта знаменитая миссис Пипчин была удивительно некрасивая, зловредная старая леди, сутулая, с лицом пятнистым, как плохой мрамор, с крючковатым носом и жёсткими серыми глазами, по которым, казалось, можно было бить молотом как по наковальне, не нанося им никакого ущерба. По крайней мере сорок лет прошло с тех пор, как Перуанские копи свели в могилу мистера Пипчина, однако вдова его всё ещё носила чёрный бомбазин такого тусклого, густого, мёртвого и мрачного тона, что даже газ не мог её осветить с наступлением темноты, и присутствие её действовало как гаситель на все свечи, сколько бы их ни было. Все её называли «превосходной воспитательницей»; а тайна её воспитания заключалась в том, чтобы давать детям все, чего они не любят, и не давать того, что они любят: нашли, что этот прием оказывает чрезвычайно благотворное воздействие на их нравы. Она была такой злющей старой леди, что был соблазн предположить, не произошла ли какая-то ошибка в применении перуанских насосов, и не из копей, а из неё были выкачаны досуха все воды радости и млеко человеческой нежности.
Замок этой людоедки и укротительницы детей находился в крутом переулке Брайтона, где почва была ещё более, чем в других местах, кремнистой и бесплодной, а дома – ещё более, чем в других местах, ветхими и жалкими; где маленькие палисадники отличались необъяснимым свойством не рождать ничего, кроме ноготков, что бы ни было там посеяно, и где улитки постоянно присасывались к парадным дверям и другим местам, которые им не полагалось украшать, с цепкостью медицинских банок». (Глава VIII. Дальнейшее развитие, рост и характер Поля).
В доме миссис Пипчин ничего не растёт. Тот же холод наполняет всё вокруг. Естественно, что маленький Поль не смог здесь жить.
Вторая школа, в которой оказался мальчик, принадлежала мистеру Блимберу. О Блимбере в романе сказано, что у него была лысина. Но не просто лысина, а точно отполированная голова, на которой не росло ни единого волоска. Его дочь мисс Блимбер, главная воспитательница Поля, «усохла и покрылась песком, раскапывая могилы мёртвых языков. Живые языки не нужны мисс Блимбер. Они должны быть мёртвыми – безнадежно мёртвыми, – а тогда мисс Блимбер выроет их из могилы, как вампир». (Глава XI. Выступление Поля на новой сцене). У мисс Блимбер была холодная маленькая гостиная, где не было камина, но мисс Блимбер никогда не испытывала холода, и ей никогда не хотелось спать. В этом мертвящем холоде не могла развиваться молодая жизнь, и потому смерть маленького Поля Домби стала неминуемой.
Диккенс старается показать, и в этом отличие его произведений, скажем, от романов Бальзака, не столько власть денег, сколько бессилие их перед живой жизнью.
Маленький Домби спрашивает у отца:
– Папа, что такое деньги?
Мистер Домби очень рад этому вопросу своего сына и объясняет ему, какая великая сила заключена в деньгах. Но маленький Поль Домби говорит:
– Какая же это великая сила? Ведь они не спасли мою мать? Если я всё время хвораю и болею, значит, они не главное? Они не дали жизнь ни мне, ни моей матери.
Однако наряду с миром холода в романе Диккенса представлен и другой мир – это мир Соломона Джилса, одного из диккенсовских чудаков. Кстати, важную роль здесь играет также образ друга Джилса капитана в отставке Катля. Это тоже тип чудака, у которого есть одна особенность, для Диккенса это важный момент, – у него нет руки. Вместо руки у капитана жестяной крючок. Если в мире мистера Домби всё живое превращается в мёртвое, то у Катля, наоборот, мёртвое превращается в живое. Хотя у него есть вторая, вполне обычная рука, он именно этой жестяной рукой пожимает руку мистеру Домби, посылает воздушный поцелуй Флоранс, и вообще этот крючок приобретает какое-то удивительное обаяние, хотя, на самом деле это всего лишь кусок металла. Вещи точно одушевляются его теплом и чудачеством.
Он хочет подарить Полю свои старые часы:
«Капитан тотчас увлёк Уолтера в уголок и с великим усилием, от коего лицо у него очень раскраснелось, вытащил серебряные часы, которые были так велики и так плотно засунуты в карман, что выскочили оттуда как пробка.– Уольр, – сказал капитан, протягивая их и сердечно пожимая ему руку, – прощальный подарок, мой мальчик. Переводите их на полчаса назад каждое утро и примерно на четверть часа вечером, и вы будете гордиться этими часами.– Капитан Катль! Я не могу их принять! – вскричал Уолтер, удерживая его, ибо тот хотел убежать. – Пожалуйста, возьмите их. У меня есть часы.– В таком случае, Уольр, – сказал капитан, внезапно засунув руку в один из карманов и вытащив две чайных ложки и щипцы для сахара, которыми он вооружился на случай такого отказа, – возьмите вместо них вот эту мелочь из столового серебра.– Нет, право же, не могу! – воскликнул Уолтер. – Тысячу раз благодарю! Не выбрасывайте их, капитан Катль! – Ибо капитан собирался швырнуть их за борт. – Вам они пригодятся гораздо больше, чем мне. Дайте мне вашу трость. Я часто подумывал, что хорошо бы иметь такую. Ну, вот! Прощайте, капитан Катль! Берегите дядю! Дядя Соль, да благословит вас бог!» (Глава XIX. Уолтер уезжает).
Здесь, наоборот, любая, даже самая незначительная вещь, наполнена живым теплом.
Ещё один важный образ в романе – Тутс, с которым учился маленький Домби в школе Блимбера. Тутс – жертва школьного образования. Об этом герое сказано, что он стал терять мозги, как только у него начали расти усы. Когда умирает маленький Поль Домби, он решает навестить его сестру Флоренс, чтобы выразить ей своё сочувствие. На примере этого эпизода мы видим, что такое мир диккенсовских чудаков. «Мистер Тутс – не было на свете человека лучше его, хотя, быть может, нашлось бы несколько голов более ясных, – заботливо придумал эту длинную речь с целью доставить облегчение как Флоренс, так и самому себе. Но, обнаружив, что промотал своё имущество, в сущности, неразумно, расточив всё сразу, прежде чем он сел на стул, и прежде чем Флоренс вымолвила слово, и даже прежде чем сам он переступил через порог, он счёл уместным начать сначала.– Как поживаете, мисс Домби? – сказал мистер Тутс. – Я здоров, благодарю вас; как ваше здоровье? Флоренс подала ему руку и сказала, что хорошо себя чувствует. – Я себя чувствую прекрасно, – сказал мистер Тутс, садясь. – Да, я прекрасно себя чувствую. Не помню, – сказал мистер Тутс, минутку подумав, – чтобы я когда-нибудь чувствовал себя лучше; благодарю вас. – Очень мило, что вы пришли, – сказала Флоренс, принимаясь за свое рукоделие. – Я очень рада вас видеть. Мистер Тутс отвечал хихиканьем. Подумав, что это может показаться слишком развязным, он заменил его вздохом. Подумав, что это может показаться слишком меланхолическим, он заменил его хихиканьем. Не совсем довольный как тем, так и другим, он засопел. – Вы были очень добры к моему дорогому брату, – сказала Флоренс, в свою очередь повинуясь естественному желанию выручить его этим замечанием. – Он часто рассказывал мне о вас. – О, это не имеет никакого значения, – поспешно сказал мистер Тутс. – Тепло, не правда ли? – Прекрасная погода, – отвечала Флоренс. – Мне она по душе! – сказал мистер Тутс. – Вряд ли я когда-нибудь чувствовал себя так хорошо, как сейчас; очень вам благодарен.Сообщив об этом любопытном и неожиданном факте, мистер Тутс провалился в глубокий кладезь молчания. – Кажется, вы расстались с доктором Блимбером? – сказала Флоренс, помогая ему выкарабкаться. – Надеюсь, – ответил мистер Тутс. И снова полетел вниз. Он пребывал на дне, по-видимому захлебнувшись, по крайней мере десять минут. По истечении этого срока он вдруг всплыл на поверхность и сказал: Ну, всего хорошего, мисс Домби. – Вы уходите? – спросила Флоренс, вставая.– Впрочем, не знаю. Нет, ещё не сейчас, – сказал мистер Тутс, совершенно неожиданно усаживаясь снова. – Дело в том… видите ли, мисс Домби!. .– Говорите со мной смелее, – с тихой улыбкой сказала Флоренс, – я была бы очень рада, если бы вы поговорили о моем брате. – В самом деле? – отозвался мистер Тутс, и каждая чёрточка его лица, в общем не слишком выразительного, дышала сочувствием. – Бедняга Домби! Право же, я никогда не думал, что Берджесу и Ко – это модные портные (но очень дорогие), о которых нам случалось беседовать, – придётся шить это платье для такого случая. – Мистер Тутс был в трауре. – Бедняга Домби! Послушайте! Мисс Домби! – выпалил Тутс. – Что? – отозвалась Флоренс. – Есть один друг, к которому он последнее время был очень привязан. Я подумал, что, может быть, вам приятно было бы получить его как некий сувенир. Вы помните, как он вспоминал о Диогене? – О да! Да! – воскликнула Флоренс.– Бедняга Домби! Я тоже помню, – сказал мистер Тутс.При виде плачущей Флоренс мистеру Тутсу великого труда стоило перейти к следующему пункту, и он чуть было не свалился опять в колодезь. Но хихиканье помогло ему удержаться у самого края. – Видите ли, – продолжал он, – мисс Домби! Я бы мог украсть его за десять шиллингов, если бы они его не отдали, и я бы украл, но, кажется, они рады были от него избавиться. Если вы хотите его взять, он у двери. Я нарочно привёз его к вам. Это, знаете ли, не комнатная собачка, – сказал мистер Тутс, – но вы ничего против не имеете, правда?» (Глава XVIII. Отец и дочь).
Тутс – один из любимых героев Диккенса. Умом он не вышел, но у него чрезвычайно доброе сердце, а это самое главное для Диккенса. Все его чудаки плохо ладят с окружающим миром, все они не устроены в жизни. Но это добрые герои Диккенса.
Описание холода, сами образы школ, в которых учился маленький Поль Домби – всё это создано далеко не в реалистической манере. Это во многом напоминает сказку, но сказка у Диккенса как бы пронизывает сам стиль романа. Это художественный приём, позволяющий особым образом представить ту или иную жизненную ситуацию. Скажем, у Гофмана сказочность пронизывает самое существо его произведений, а у Диккенса это скорее стиль. С помощью поэтики сказки он пытается изобразить проблемы современной ему, реальной действительности. Но в то же время сказка пронизывает и саму структуру его романа.
Собственно главной героиней является Флоренс, хотя книга и называется «Домби и сын». Но истинная её тема – Домби и дочь…
После смерти маленького Поля мистер Домби решает вновь жениться. Его второй женой становится Эдит. Домби считал, что достаточно богат и может позволить себе не интересоваться чувствами женщины, которая вступает с ним в брак. Это лишнее. Но отношения со второй женой складываются очень сложно, она не выдерживает жизни в мире мистера Домби и решает бежать от него.
Я не буду рассказывать обо всех сложных сюжетных перипетиях. Важно, что существовал всё же один-единственный человек, которому мистер Домби доверял. Вообще, он признавал только деловые отношения, чувства считал выдумкой. Поэтому единственным человеком, которого он уважал, которому мог довериться, был его управляющий – мистер Каркер. Домби считал, что их отношения держатся на той самой основе, на которой только и могут строиться человеческие отношения – на выгоде. Домби ему хорошо платит и убеждён, что это обеспечивает надежность. Поэтому мистер Домби верил мистеру Каркеру. Но Джеймс Каркер был влюблён в Эдит, и именно он предложил ей бежать. Она его не любила, даже презирала, но нуждалась в помощи. Однако управляющий не только помог Эдит бежать от мужа, а ещё и разорил мистера Домби. Он готов был присвоить себе все его богатства. Но в конце концов мистер Каркер бросился под поезд и погиб.
Вообще, Эдит хорошо относилась к Флоренс, но мистер Домби всячески препятствовал их сближению. Флоренс всегда любила отца и пыталась найти с ним общий язык, особенно после смерти маленького брата. Но когда она узнала, что мистера Домби бросила жена и он пребывает в растерянности, потому что не ожидал такого поступка от Эдит, Флоренс «внезапно поддалась порыву любви», «всегда такой робкой, но сейчас, когда отца постигло несчастье, смелой и неудержимой». «Флоренс, не сняв шали и шляпы, сбежала вниз. Когда её легкие шаги раздались в холле, он вышел из своей комнаты. Она бросилась к нему, простирая руки и восклицая: «О папа, милый папа!» – словно хотела обвить руками его шею.
Это она бы и сделала. Но в безумии своем он злобно поднял руку и ударил её наотмашь с такою силой, что она пошатнулась, едва не упав на мраморный пол. И, нанеся этот удар, он ей крикнул, кто такая Эдит, и приказал идти к ней, раз они всегда были в союзе против него». (Глава XLV. Доверенное лицо).
Флоренс покинула дом мистера Домби навсегда. Вначале она жила у мистера Джюса. Уолтер Гей в это время совершал путешествие. Думали, что он утонул, но всё обошлось: он вернулся разбогатевшим и женился на Флоренс. К отцу она больше не приходила. Но с мистером Домби произошли большие перемены. «Он вспоминал, какою она была во время всевозможных событий, происходивших в покинутом доме. Он думал о том, что из всех, кто его окружал, она одна никогда не изменялась. Его сын в могиле, его надменная жена стала нечистой тварью, его льстивый друг оказался гнусным негодяем, его богатства растаяли, даже стены, в которых он искал убежища, смотрели на него как на чужого; она одна обращала на него всё тот же кроткий, ласковый взгляд. Да, до самой последней минуты! Она не изменялась в своем отношении к нему так же, как и он в своём отношении к ней, и она была потеряна для него.
По мере того как одна за другою исчезали словно дым его надежды – надежды, возлагавшиеся на малютку-сына, на жену, друга, богатство, – о, как рассеивался туман, сквозь который он её видел, и как вырисовывалось перед ним подлинное её лицо! О, оно вырисовывалось перед ним гораздо яснее, чем мысль о том, что он любил её так же, как и сына, потерял её так же, как потерял сына, и похоронил их обоих в безвременной могиле!
В своей гордыне – гордым он всё ещё оставался – он спокойно наблюдал, как светское общество покинуло его. Когда это случилось, он сам отшатнулся от общества. Подмечал ли он в нём жалость к себе или равнодушие, всё равно он его сторонился. Так или иначе, но общества следовало избегать. Он не знал ни единого человека, который был бы готов помочь ему в несчастье, кроме той, кого он выгнал». (Глава LIX. Возмездие).
Но Флоранс не было рядом, она была далеко.
И вот в один из дней, когда мистер Домби был уже близок к самоубийству, в его доме вновь появилась Флоренс. Она вернулась в Англию, узнала о несчастии отца и пришла, чтобы ему помочь. «– О, не смотрите на меня так странно, дорогой папа! Я никогда не хотела покидать вас. Я никогда об этом не думала ни раньше, ни после. Я просто была испугана, когда ушла, и не могла думать. Папа, дорогой, я изменилась. Я раскаиваюсь! Я знаю свою вину. Теперь я лучше понимаю свой долг. Папа, не отталкивайте меня, иначе я умру!
Шатаясь, он добрался до своего кресла. Он почувствовал – она обвила его руки вокруг своей шеи; он почувствовал – она сама обвила руками его шею; он почувствовал на лице её поцелуи; он почувствовал – её влажная щека прижалась к его щеке; он понял – о, с какой ясностью! – всё, что он сделал! К той груди, которой он нанёс удар, к сердцу, которое он почти разбил, она притянула его лицо, закрытое руками, и сказала сквозь рыдания:
– Папа, дорогой, я – мать! У меня есть ребенок, который скоро будет называть Уолтера так, как называю вас я. Когда он родился и я поняла, как он мне дорог, – тогда я поняла, что я сделала, покинув вас. Простите меня, дорогой папа! О, благословите меня и моего малютку!
Он бы это сделал, если бы мог. Он хотел воздеть руки и молить ее о прощении, но она быстро схватила его за руки и опустила их.
– Мой малютка родился на море, папа. Я молила бога сохранить мне жизнь, и Уолтер молился за меня, чтобы я могла вернуться на родину. Как только я сошла на берег, я вернулась к вам. Мы больше никогда не расстанемся, папа. Никогда не расстанемся! Его голову, теперь седую, поддерживала её рука, и он застонал, подумав о том, что никогда ещё его голова не покоилась на этой руке.
– Вы поедете ко мне, папа, увидите моего малютку. Это мальчик, папа. Его зовут Поль. Я думаю… я надеюсь… он похож…
Слёзы помешали ей договорить.– Дорогой папа, ради ребёнка, ради того, чье имя мы ему дали, ради меня простите Уолтера! Он так добр и ласков ко мне. Я так счастлива с ним. Он не был виноват в том, что мы поженились. Это была моя вина. Я так его любила.
Она теснее прижалась к нему и заговорила ещё нежнее, ещё более возбужденно:
– Я горячо люблю его, папа. Я готова умереть за него. Он будет любить и почитать вас так же, как и я. Мы научим нашего малютку любить и почитать вас; и мы скажем ему, когда он сможет это понять, что у вас был сын, которого звали Полем, что он умер и для вас это было тяжким горем, но что теперь он на небе, и все мы надеемся увидеться с ним, когда и для нас настанет время умереть. Поцелуйте меня, папа, в знак того, что вы помиритесь с Уолтером, с моим дорогим мужем, с отцом ребёнка, с тем, кто научил меня вернуться к вам! Научил меня вернуться к вам!
Когда она, снова залившись слезами, ещё теснее прижалась к нему, он поцеловал её в губы и, подняв глаза к небу, сказал: «О, боже, прости меня, ибо прощение нужно мне больше всего!» С этими словами он снова опустил голову и плакал над Флоренс и ласкал её, и долго-долго в доме стояла глубокая тишина. Они обнимали друг друга в сиянии солнечного света, проникшего вместе с Флоренс». (Глава LIX. Возмездие).
В дальнейшем происходит настоящее преображение мистера Домби. Он потерял богатство, но обрёл дочь. Он становится добрым дедушкой, теперь самая сильная его привязанность – это внуки. У Флоренс рождается сын, которому дают имя Поль, и маленькая дочь, которую зовут Флоренс. Но больше всего мистер Домби теперь любит не мальчика, а внучку.
«Но никто, кроме Флоренс, не знает о том, как велика любовь седого джентльмена к девочке. Об этом слухи не распространяются. Сама малютка иногда удивляется, почему он это скрывает. Он лелеет девочку в сердце своём. Он не может видеть её личико затуманенным. Он не может вынести, когда она сидит в сторонке. Ему чудится, что она считает себя заброшенной, хотя, конечно, это не так. Крадучись он идёт посмотреть на неё, когда она засыпает… Ему доставляет удовольствие, когда она по утрам приходит будить его. С какой-то особенной нежностью он ласкает её и целует, когда они остаются вдвоём. Девочка спрашивает иногда:
– Милый дедушка, почему ты плачешь, когда целуешь меня?
Он отвечает только: «Маленькая Флоренс! Маленькая Флоренс!» – и приглаживает кудри, затеняющие её серьезные глаза». (Глава LXII. Заключительная).
Так завершается этот роман.
Можно установить связь образа мистера Домби и с шекспировским королем Лиром, и с бальзаковским отцом Горио. Но у Горио было две дочери – старшая и средняя, и не было младшей, Корделии. А в романе Диккенса как раз нет старших дочерей, а есть младшая, которую он не любил и прогнал и которая вернулась к нему в самый трудный момент, когда он был уже близок к смерти. Однако это всё-таки не развитие шекспировского сюжета, а скорее вариант английской сказки, которая, кстати, в какой-то мере, легла и в основу шекспировской трагедии. В этой сказке король прогоняет свою любящую дочь, но она возвращается к нему в трудную минуту, и всё завершается счастливой развязкой. У Шекспира Лир не обрёл Корделию, было уже слишком поздно. А в романе Диккенса всё кончается, как в сказке. Недаром мистер Домби так привязывается к своей маленькой внучке. Диккенс не скрывает условной сказочности подобного финала. Флоренс в его романе – типично сказочная героиня.
Что лежит в основе такой сказочности у Диккенса? Конечно, он понимает, что в жизни так не бывает. И откровенно сказочный вариант развязки лишь показывает, насколько это далеко от реальной действительности. Диккенс не выдаёт финал своего романа за реальность, и мы чувствуем сказочность в самой художественной ткани произведения. Писатель достаточно трезво оценивает жизнь и понимает, что в действительности перемены в человеке, подобные преображению мистера Домби, маловероятны. Тому, что они произошли, способствовал реальный фактор: герой разорился, его обманули. Всё это, конечно, сыграло определённую роль в его нравственном преображении. Но Диккенс подчёркивает, что в его романе – сказочный исход, поскольку у сказки всегда хороший конец. Мистер Домби понял, что в жизни главное не деньги, а любовь. Недаром в финале он так полюбил свою маленькую внучку, девочку Флоренс.
Обращение Диккенса к сказке связано не только с необходимостью подчеркнуть, насколько то, о чём он пишет, нереально. Сказка – это, конечно, вымысел. Но в то же время именно в сказке, по убеждению Диккенса, находит своё выражение нечто чудесное, отражается истинная глубина жизни.
Литература второй половины XIX века
Поворотным моментом в истории европейской культуры середины XIX века стали революционные события 1848-го года, приведшие к политической реставрации буржуазных порядков. На этом, собственно, завершается романтическая Европа. Недаром писатели-реалисты начала и первой половины девятнадцатого столетия, такие как Стендаль, Бальзак, Диккенс, относили себя к романтикам. Хотя, конечно, таковыми они не являлись, но они ещё верили в возможность идеального бытия. Вообще, до 1848-го года ещё жила вера в то, что буржуазная демократия может нести с собой некую общественную справедливость. Эта вера в середине века рухнула.
Буржуазия больше не стоит во главе демократического движения в Европе, она стремится к стабилизации. Вроде бы всё спокойно, и можно рассчитывать на экономическое процветание, умножать капиталы, обогащаться. Но вот только идеалы следует отбросить. Это был первый подобный кризис. Правда, сама вера в идеальное общество не исчезает, её подхватывают социалистические и коммунистические движения, но в буржуазно-демократических кругах она рушится окончательно, и в этом смысле события 1848-го года стали поворотными. Эти события произвели большое впечатление на Флобера, на Герцена. Буржуазная республика расстреляла рабочие демонстрации, а потом отказалась и от части демократических свобод, поддержала режим Наполеона III, который совершил 2 декабря 1851 года фактически государственный переворот. Возникла Вторая империя, последовал период бонапартистской диктатуры во Франции, продлившийся с 1852 по 1870 годы.