В этой драме очень важную роль играет образ Менго, который с самого начала утверждал, что вообще-то существует лишь одно чувство на свете – это любовь человека к самому себе. В другое он не верит:
Естественной любви и я
Не отрицаю. Нет, ничуть.
Любовь такая существует,
И ей вся жизнь подчинена,
И всё, что видим мы, она
Между собою согласует.
Я первой отрицать не стану,
Что есть у каждого в крови
Естественный запас любви,
И в ней находит он охрану.
Моя рука всегда отбросит
Удар от моего лица,
Нога с проворством беглеца
Всё тело от беды уносит.
Когда зрачку грозит увечье,
Смыкает веки, хмурит бровь
Моя природная любовь.
Паскуала
Так в чём у вас противоречье?
Менго
Я говорю: любовь бывает,
Но только к самому себе. (261)
(Действие первое. Явление IV)
И вот Менго тоже пытают, даже особенно сурово. Но так же, как и все остальные селяне, на вопрос о виновном он отвечает: «Фуенте Овехуна».
Нет, – говорит судья. – Я не встречал ещё таких!
Им пытка ничего не стоит.
Я думал – этот всё откроет,
А он упрямей остальных.
Освободить их, я устал.
А Фрондосо скажет Менго:
Друг Менго! За тебя сейчас
Я так боялся, что за нас
Я и бояться перестал. (262)
(Действие третье. Явление XVIII)
Узнав о том, как стойко и достойно ведут себя жители «Овечьего источника», король и королева решают их простить и обещают, что больше в этом селении не будет власти командоров, а подчиняться они станут лично монархам.
Эта драма ещё близка к литературе эпохи Возрождения. Прежде всего, в ней гармоничный финал: победа крестьян над вероломным правителем, свадьба Фрондосо и Лауренсьи. Счастливые финалы редки в барочных драмах. Кроме того, здесь ещё как бы сплетаются воедино личное и общественное: с одной стороны, торжество крестьян, с другой – воссоединение главных героев. Кстати, сам образ короля тоже ещё близок ренессансным представлениям. Властитель, который обращает внимание на народные чаяния, – это идея, которая звучала и в творчестве Шекспира. Таким он представлял себе будущего правителя Генриха V, выступающего в исторической хронике «Генрих IV» в образе принца Гарри. Шекспир не успел застать в реальности его царствование, но идея народного короля вообще характерна для Ренессанса.
Однако в этой драме присутствуют и новые черты, которые резко отличают её от произведений предшествующей эпохи. Здесь нет доверия к отдельной личности. Сам образ командора представлен резко отрицательно: это человек, который не признает никакой морали и подчиняется лишь голым инстинктам. Таково его понимание свободы. Что касается главных героев драмы – крестьян, то важно следующее: это не индивидуальности. Все они говорят и действуют как одно целое. Может быть, каждый из них в отдельности и сдался бы, уступил: сам по себе человек слаб. Кстати, именно так поступали жительницы селения – уступали, подчинялись воле командора. А вот как коллектив они – сила. Не случайно на вопрос о виновном селяне все как один отвечают: «Фуенте Овехуна». И даже Менго, как и все остальные, даёт тот же ответ.
Итак, Лопе де Вега уже не верит в индивидуальную свободу человека, и это резко отличает его драму от произведений эпохи Возрождения. Для него гораздо более важной категорией становится народная честь, в которой нашли свое воплощение лучшие стороны человеческой общности. Кроме того, само это восстание возникает из-за того, что задета честь, а это главная ценность. «Фуенте Овехуна» – это честь жителей селения, которые ощущают себя членами единого коллектива. И в этом смысле драма прекрасно иллюстрирует переход от литературы Возрождения к литературе XVII века.
Теперь о комедии «плаща и шпаги». Таких комедий очень много у Лопе де Вега. В их число входит одна из наиболее популярных – «Собака на сене». Может показаться, что она близка к комедиям Ренессанса. Главная её тема – это любовь знатной дамы Дианы к секретарю Теодоро. На пути героев к браку стоит дворянская честь: они принадлежат к разным сословиям. Молодая вдова Диана – графиня, Теодоро – человек, не имеющий знатного происхождения, и понятие дворянской чести мешает им соединиться. В конце концов всё приходит, как и положено в комедии, к счастливой развязке – женитьбе героев. Социальные преграды, которые мешают их чувствам, рушатся. Точно так же в комедиях Ренессанса: нет преград, которые бы остановили любящих. В комедиях Шекспира это царство свободы символизирует собой лес, куда бегут герои, поскольку там действуют законы природы и бессильны законы общества. Однако отличия этой комедии от произведений Ренессанса очевидны. Диана говорит о Теодоро:
Я столько раз невольно замечала,
Как Теодоро мил, красив, умен,
Что если бы он знатным был рожден,
Я бы его иначе отличала.
Сильней любви в природе нет начала,
Но честь моя – верховный мой закон;
Я чту мой сан, и не допустит он,
Чтоб я подобным мыслям отвечала. (263)
(Действие первое. Явление XI)
Прежде всего, привлекает внимание одно важное обстоятельство: любовь вырастает из ревности. У Шекспира ревность вырастает из любви, а у Лопе де Вега, наоборот, любовь – из ревности. Поначалу Диана была равнодушна к Теодоро, но как только узнала, что тот влюблён в её служанку Марселу и даже собирается жениться, ощутила страсть:
Но зависть остаётся в глубине.
Чужим добром не трудно соблазниться,
А тут оно заманчиво вдвойне.
Собственно говоря, вся комедия построена на том, что любовь питается ревностью: не было бы ревности – не было бы и любви. Это первый мотив, который здесь возникает.
Кроме того, Теодоро – тоже совсем иной тип героя, отличающийся от героев Шекспира. Он любил Марселу, а потом, когда госпожа проявила к нему благосклонность, его страсть обратилась к Диане. Такая быстрая перемена чувств довольно часто встречается в произведениях Шекспира. Так, Ромео, едва встретив Джульетту, тут же забыл Розалину. На этом, кстати, построен и сюжет комедии «Сон в летнюю ночь», где глаза героя окропляют волшебным нектаром, и он тут же влюбляется в ту, которую видит первой. Поэтому то обстоятельство, что Теодоро сначала любил Марселу, а потом обратил свои чувства к Диане, нисколько не противоречило бы характеру шекспировской комедии. Вообще, согласно представлениям Ренессанса, чувство стихийно. Оно может вспыхивать и исчезать внезапно, поскольку это игра самой природы. Герой Шекспира забывает ту, которую любил раньше. Он её уже не помнит. Ромео никогда не вспоминает Розалину. Он влюбляется, и тут же прежнее чувство уходит. А здесь Теодоро держит Марселу про запас: стоит Диане чуть охладеть к нему, он вновь готов вернуться к Марселе.
Чем его привлекает Диана? Для Теодоро важно, что она – знатная дама. Нельзя сказать, что он по расчету хотел бы вступить в брак с Дианой, хотя такие мотивы у него тоже, конечно, есть. Он влюблён в неё, но прелесть Дианы в её знатности. Не будь она графиней, не была бы для него столь привлекательной. Он, впрочем, этого и не скрывает. Теодоро всё время ощущает, что неравенство положения препятствует их любви:
Кто знал подобное несчастье!
Кто видел взбалмошное решенье!
Кто глубже испытал превратность!
Так вот они, мои порывы
Взлететь! О, Солнце, пусть твой пламень
Испепелит мои крыла,-
Уже расщеплены лучами
Не в меру дерзостные перья,
Те, что взманил прекрасный ангел!
Диана обманулась тоже…
О, как я мог так безоглядно
Поверить ласковому слову!
Давно известно – меж неравных
Не уживается любовь.
Но разве можно удивляться,
Что этот взгляд меня опутал?
Ведь он бы мог завлечь обманом
И хитроумного Улисса.
Я никого винить не вправе;
Лишь я виновен. И потом –
Что я в конце концов теряю?
Скажу себе, что у меня
Был дивный приступ лихорадки
И что, пока она тянулась,
Я бредил чем-то очень странным.
И только. Гордая мечта,
Простись с надеждой невозвратной
Стать графом де Бельфор; направь
К знакомым берегам свой парус;
Люби, как встарь, свою Марселу;
С тебя вполне Марселы хватит. (264)
(Действие второе. Явление XIV)
Но стоит Теодоро вновь обратиться к Марселе, тут же вспыхивает страсть Дианы. Сама она не собирается за Теодоро замуж, поскольку это ставит под угрозу её дворянскую честь, но и не может допустить, чтобы он женился на другой. Теодоро даже признается Диане однажды:
Увы, приходится сказать,
Что в рассужденьях ваших больше
Бывает светлых промежутков,
Чем в вашем разуме, сеньора
(Простите, если я невежлив).
Вам было некогда угодно
Внушить мне страстные надежды,
Взманившие меня настолько,
Что я не вынес груза счастья
И был, как вам известно, болен,
Лежал в постели целый месяц.
К чему все эти разговоры?
Чуть я немножечко остыну,
Вы загораетесь соломой,
А чуть я снова загораюсь,
Вы льдом становитесь холодным.
Ну, отдали бы мне Марселу!
Так нет: вы, точно в поговорке,
Собака, что лежит на сене.
То вы ревнуете, вам больно,
Чтоб я женился на Марселе;
А чуть её для вас я брошу,
Вы снова мучите меня
И пробуждаете от грёзы.
Иль дайте есть, иль ешьте сами.
Я прокормиться неспособен
Такой томительной надеждой.
А не хотите – мне недолго
Влюбиться в ту, кому я мил.
Диана
Нет, Теодоро. Знайте твердо:
Марселы больше быть не может,
Бросайте взор куда угодно,
Но только не сюда. Марсела
К вам не вернётся.
Теодоро
Не вернётся?
Иль ваша милость пожелает
Остановить своею волей
Любовь Марселы и мою?
Или я должен, вам в угоду,
Пленяться тем, что мне противно
И подчинять мой вкус чужому?
Нет, я Марселу обожаю,
Она – меня, ей нет позора
В такой любви.
Диана
Мошенник, дрянь!
Я бы должна убить такого!
Теодоро
Но что вы делаете? Что вы?
Диана
Я негодяю и пройдохе
Даю пощёчины. (265)
(Действие второе. Явление XXVII)
Но и Марсела не намного лучше, у неё тоже есть поклонник Фабио, с которым она играет так же, как Диана с Теодоро: то говорит ему, что любит, то прогоняет, как только её вновь поманит Теодоро… Итак, перед нами уже другой мир, другой тип людей, отличающихся от людей эпохи Ренессанса.
Комедия имеет счастливую развязку. Диана в конце концов станет женой Теодоро, Марсела выйдет замуж за Фабио. Но каким образом достигается такой финал? Важную роль здесь играет образ Тристана, слуги Теодоро. Он придумал, в общем, довольно расхожее: выдать Теодоро за сына знатного вельможи, которого тот якобы потерял, когда Теодоро был ещё ребенком. Вельможа поверил, что Теодоро – его пропавший некогда сын, и Теодоро разом обрел и отца и знатный титул. Теперь браку героев ничто уже не мешает, нет больше главного препятствия. Однако Теодоро решает открыться Диане. Он не хочет ее обманывать. Во-первых, ложь может в конце концов обнаружиться А, во-вторых, он не хочет строить отношения на обмане. Теодоро рассказывает Диане все как есть. Но как Диана принимает эту правду? Главное, по ее мнению, что все вокруг будут считать Теодоро сыном знатного вельможи.
Всё это и умно и глупо.
Умно – что ваша откровенность
Явила ваше благородство;
Но глупо думать, в самом деле,
Что буду глупой также я
И брошу вас, когда есть средство
Возвысить вас из низкой доли.
Ведь не в величье – наслажденье,
А в том, чтобы душа могла
Осуществить свою надежду.
Я буду вашею женой. (266)
(Действие третье. Явление XXVI)
Итак, оказывается, что честь – это уже не нечто глубинное, не суть человеческой натуры, а озабоченность тем, что скажут другие, как всё будет выглядеть со стороны.
Однако есть ещё один существенный момент. Диана хочет избавиться от Тристана, единственного свидетеля, знающего об обмане:
А чтобы нашего секрета
Тристан не выдал никому,
То я, как только он задремлет,
Велю его схватить и бросить
В колодец. (267)
(Действие третье. Явление XXVI)
Герой Шекспира обычно был благодарен своему слуге, который помогал ему достичь желанной цели. А здесь героиня желает расправиться с помощником своего возлюбленного. Этого, конечно, не происходит, иначе комедия не могла бы иметь счастливой развязки. Тристан случайно узнаёт о намерениях графини, и ничего плохого с ним не происходит. Но в своем порыве Диана достаточно красноречива.
Итак, внешне эта комедия похожа на ренессансную, но если присмотреться внимательнее к характерам героев, то станет очевидным уже нечто совсем иное. Во-первых, это люди, которые живут в обществе и никогда не смогут отступить от его законов. Они готовы эти общественные установления обойти, пойти на любые уловки, хитрости, но в лес не побегут, как это делали герои Шекспира. Диана выйдет замуж за Теодоро, если все вокруг будут думать, что её избранник знатен. Прелесть Дианы для Теодоро в том и заключается, что она – графиня, хотя нельзя сказать, что им движет корысть. И, наконец, есть ещё один существенный мотив, с которым связано само название пьесы, – запретный плод сладок. Люди живут в обществе, в котором слишком много запретов и ограничений, это заставляет их изворачиваться. Перед нами уже совершенно изменившийся мир.
Но по-настоящему черты эстетики барокко выступают в других произведениях Лопе де Вега, и в частности, в драме «Звезда Севильи». Это уже настоящая барочная трагедия. Действие происходит в Севилье, куда прибывает новый король. Когда он проезжает со своей свитой по улицам города, жители радостно его приветствуют и просят лишь об одном:
Одно условие сперва:
Ты должен сохранить народу
Его священную свободу,
Его старинные права. (268)
(Действие первое. Явление I)
Однако у главного советника короля, дона Ариаса, на этот счёт – иное мнение. Он считает, что воля короля – закон, король – абсолютный властитель, и потому имеет право на всё, что угодно. Среди приветствовавших король заметил одну девушку, которая поразила его своей красотой. Её зовут Эстрелья, что по-испански значит «звезда». Отсюда само название этой драмы «Звезда Севильи». У девушки есть брат, Бусто Табера, который заменил ей отца и будет опекать, пока та не выйдет замуж. Король хотел бы добиться благосклонности Эстрельи:
«Осыпьте милостями брата:
Как ни была бы честь горда,
В ней можно брешь пробить всегда, – говорит ему Дон Ариас. –
Власть всемогуща и богата…
За всякий дар нужна расплата.
Коль примет – справитесь вы с ним.
Он воспротивится едва ли.
Долг королю неизгладим,
Как будто вы его вписали
Резцом на медные скрижали. (269)
( Действие первое. Явление II)
Дон Ариас предлагает Бусто очень высокий пост при дворе, думая, что в таком случае брат не станет противиться тому, чтобы Эстрелья стала возлюбленной короля. Бусто вначале принимает назначение, даже польщён тем, что ему оказана такая честь. Но очень скоро приходит понимание, какую цену за это придётся заплатить. А он не может поступиться честью, которая для него дороже всего.
У Эстрельи есть жених, главный герой этой трагедии, дон Санчо Ортис, друг Бусто Табера. Узнав, что король пожаловал Бусто придворный пост, он сразу заподозрил недоброе:
Кто выдержит такие испытания?
Кто может вынести подобные страданья?
Король! Сюда явился ты затем,
Чтоб мне закрыть дорогу к счастью…
Тиран! Народ перед тобою нем,
Все твоему покорны самовластью.
Пусть Санчо Смелого прозванье,
Монарх, ты заслужить успел, -
Под ним скрывается жестокость тёмных дел,
И им судьба готовит наказанье. (270)
(Действие первое. Явление Х)
Бусто признаёт правоту Санчо и отказывается от предложения короля.
Тогда дон Ариас предлагает другой способ добиться расположения Эстрельи. Вместе с королем они решают навестить Бусто, но Бусто их не принимает под тем благовидным предлогом, что его дом якобы не готов к визиту столь важного гостя. Королю не удалось повидаться с Эстрельей, но дон Ариас договорился со служанкой, обещавшей, что вечером, когда Бусто не будет на месте, она впустит короля в дом. Но Бусто почему-то вернулся раньше обычного и застал в доме незнакомца в маске. По испанским законам там, где живёт молодая незамужняя девушка, нельзя находиться постороннему мужчине, если рядом нет родственников. Это нарушает законы чести. Бусто готов сразить незваного гостя:
Кого приводит чести дело,
Тот не стыдится, тот несмело,
Как вор, не прячется в углах.
Меч обнажи! Во имя чести!
Иль смерть тебе!
Король восклицает:
Безумец, стой!
Бусто:
Иль меч мой справится с тобой,
Иль я останусь здесь на месте!
И обнажает меч. Король решает, что должен открыться, чтобы сохранить свою жизнь.
Брось сопротивленье!
Король перед тобой!
Но Бусто ему не верит:
Ложь!
Король? Один? Украдкой?.. Лжёшь!
Король принёс мне посрамленье?
Не может быть! И ты, злодей,
Позоришь короля напрасно?
Темнишь ты свет величья ясный
Преступной клеветой своей?
Нет, подданных своих не станет
Король бесчестием грязнить,
Он их доверья не обманет!
Вдвойне мой долг тебя казнить.
Себе я снёс бы оскорбленье,
Досаде замолчать веля,
Но, оскорбляя короля,
Ты совершаешь преступленье!
Ты знаешь, что закон нам дан,-
Он даже тех сурово судит,
Кто хоть помыслит, что забудет
Король божественный свой сан. (271)
( Действие второе. Явление V)
Король в растерянности, он не знает, как поступить. Повторяет: «Я король». Но Бусто стоит на своём:
От этой лжи меня уволь.
Ведь королевские деянья
Несут нам только честь и свет,
Ты ж внёс позор к нам!
«Дело трудно… – бросает король в сторону, – как дерзко и как безрассудно…»
Но Бусто на самом деле и не сомневается в том, кто скрывается под маской:
Король, король, сомненья нет…
Мне выпустить его придётся,
Потом узнать, какой урон
Им нашей чести нанесён.
От гнева дух во мне мятётся…
Но ждать, как арендатор ждёт,
Пока тяжёлого расхода
Ему сторицею природа
Земли плодами не вернёт!..
Он говорит незнакомцу:
Ступай, кто б ни был ты, но помни:
В дальнейшем клеветой своей
Ты короля пятнать не смей!
И что быть может вероломней?
Творя позорные дела,
Ты королём посмел назваться,
Тем, кем испанцы все гордятся,
Чья слава рыцарски светла!
Он милость мне свою поведал,
Свой ключ доверил мне потом,
И, верно б, не вошёл в мой дом,
Пока б ему ключа я не дал.
Укрылся ты, как жалкий тать,
За именем его священным,-
Считаю долгом неизменным
Пред этим именем смолчать.
Так не дрожи, иди свободно,
Свой гнев, свой меч я удержу,
Тебя за имя пощажу,
Что так светло и благородно.
Пред ним я опускаю меч,
Но впредь не нарушай закона!
Король – вассала оборона,
Он должен честь его беречь. (272)
(Действие второе. Явление VI)
Король тоже понимает, что Бусто его узнал, и теперь у него не остаётся другого выхода – он обнажает меч. Но в этот момент входят слуги. Король спешно покидает дом. Он чувствует себя оскорблённым и должен отомстить Бусто.
Служанку, которая дала королю ключ, Бусто повесил неподалеку от королевского дворца, чтобы у короля не было сомнений: его узнали. Король размышляет, как ему теперь быть, как смыть позор. И дон Ариас дает ему совет: повелеть какому-нибудь честному испанцу сразиться с Бусто, чтобы наказать его в честном поединке. Причём, не надо сразу говорить, в чём дело, а просто взять обещание – отомстить за короля. Пусть сначала даст слово, а потом узнает имя противника.
В качестве защитника королевской чести должен выступить друг Бусто и жених Эстрельи – Санчо Ортис. Санчо обещает королю наказать обидчика. Но, покинув дворец, он получает письмо от Эстрельи, в котором та сообщает, что Бусто наконец дал согласие на их брак:
«…Мой милый брат своим согласьем дал
Мне – жизнь, тебе – твою Эстрелью.
Спеши, мой друг, тебя он ищет с целью
Назначить свадьбы час, спеши
И не теряй часов». Звезда моей души!
Сбылась мечта, сон светлый мой!
(Действие второе. Явление III)
Это счастливый миг Санчо Ортиса.
А потом он открывает вторую записку от короля, где сказано, кто должен быть сражён его рукой:
«Табера Бусто должен быть убит».
О, боже мой, что я прочёл?
Вся наша жизнь – игра азарта…
Кто стасовал, кто чем пошёл…
Одна невыгодная карта –
Источник горестей и зол.
Жизнь, жизнь, жестокая игра!
Блаженство было мне открыто…
Миг – и судьба, как ночь, темна…
Один лишь ход – и карта бита…
И с нею жизнь моя убита! (273)
(Действие второе. Явление XIII)
Итак, это уже мироощущение барокко. Кстати, и Эстрелья, немного забегаю вперед, позже тоже скажет своей служанке:
День счастливый навсегда
Я запомню, Теодора,
Вот она, моя звезда! (274)
(Действие второе. Явление XVII)
А через минуту она узнает, что брата убил её жених Санчо Ортис:
Горе, горе –
вот она – моя звезда!
<…>
День ужасный навсегда… (275)
(Действие второе. Явление XIX)
Бытие двойственно: день прекрасный в одно мгновение оказывается ужасным, а миг счастья оборачивается горем. Такое мироощущение характерно для барокко.
Перед Санчо встаёт сложная проблема. Он понимает, что Бусто ни в чём не повинен, но он дал слово королю:
Что делать мне?
Ведь с королём я клятвой связан!..
<…>
Пощады нет его вине,
Исполнить клятву я обязан,
Так мне и долг и честь велят.
Он, он – её любимый брат!
Какой удар моей невесте!
Но короля приказ ведь свят,
Его исполнить – дело чести…
Однако можно ли забыть
Всей жизни золотую нить?
Всю дружбу и любовь былую?
Нет, нет, я Бусто жизнь дарую!
Он должен жить! Он должен жить!..
Но неужели же нарушу
Я клятвы чести королю,
Его величье оскорблю?
Нет! Погублю я жизнь и душу,
Но чести я не погублю!
Любовь и честь… О, как жестоко
В борьбе изнемогает дух!
Как выбрать мне одно из двух?..
Люблю я страстно и глубоко,
Но – честь должна быть без упрека.
Быть может, Бусто жизнь оставить,
А самому свой путь направить
В чужие, дальние края,
Где королю служил бы я?
Но нет, к чему с собой лукавить!
Ведь короля приказ гласит…
(Перечитывает.)
«Тобера должен быть убит».
Зачем его убить он хочет?
Мне ум недоброе пророчит:
Эстрелья! Гибель ей грозит.
Король пленен звездой моею,
И вот, со своего пути
Он хочет Бусто отмести.
Но отказать ему посмею,
Эстрелью я хочу спасти.
Хочу? Но я хотеть не смею!
Я рыцарь долга, чести раб!
Я должен, да, и я сумею
Расстаться с волею своею…
< …>
Ведь слово короля – закон,
Хотя б несправедлив был он…
Увы! мой долг – повиновенье,
Я быть убийцей принуждён.
Я должен быть его орудьем.
Король велел – свершай скорей!
Он прав всегда, хоть будь злодей. (276)
(Действие второе. Явление XIII)
Он вызывает на поединок и сражает Бусто. Правда, сам приходит в ужас от того, что пришлось совершить:
Боже правый!
Что сделал я! Какой отравой
Мой дух сожгло безумье вдруг?
Тебя я ранил, брат мой, друг?
Рассеялся туман кровавый…
Возьми свой меч, меня убей!
Вот грудь моя – вонзи скорей!
Открой дорогу, умоляю,
Душе истерзанной моей!
А Бусто перед смертью скажет:
Тебе сестру я поручаю.
Прощай! (277)
(Действие второе. Явление XIV)
Санчо Ортиса берут под стражу: он должен предстать перед судом. Судьи пытаются выяснить причины происшедшего:
Я убил Таберу Бусто
И, хотя б ценой свободы
Не нарушу данной клятвы.
Над собою я – король.
То, что обещал, я сделал,
Пусть же и другой исполнит,
Что решился обещать.
Говорить другой тут должен,
Я же должен лишь молчать. (278)
(Действие третье. Явление VI)
Он так ничего и не скажет судьям. Но в тюрьме происходит разговор Санчо с самим собой, своего рода диалог с честью, во имя которой был повержен его рукой Бусто Табера:
Честь! Безумец благородный
Хочет быть твоим рабом
И служить твоим законам!
– Плохо, друг, ты поступаешь…
Нынче истинная честь
В том, чтоб клятвы не держать.
Что же ты меня здесь ищешь?
Я ведь умерла давно,
Протекли с тех пор столетья.
Друг, ищи ты лучше денег, –
Деньги, деньги, вот в чём честь.
Что же сделал ты? – Хотел я
Клятву данную сдержать.
– Клятву держишь? Ах, безумец!
В наше время благородно
Данной клятвы не держать.
– Клятву дал я, что убью
Человека, и в безумьи
Друга лучшего убил.
– Плохо! Плохо! (279)
(Действие третье. Явление VI)
Эстрелья, потерявшая брата, по испанским законам имеет право сама наказать убийцу. Она является в тюрьму и предлагает Санчо бежать. Она понимает, что произошло что-то ужасное и Санчо невиновен. Но когда тот спрашивает, согласна ли Эстрелья стать его женой, она отвечает отказом. Она не может стать женой убийцы своего брата. Но она предлагает ему свободу. Санчо говорит: «Нет».
Решить судьбу Санчо должны судьи, но король хотел бы для него оправдания, ведь Санчо исполнял его волю. Главный советчик короля во всех вопросах, Дон Ариас, говорит, что судьи должны подчиниться воле короля:
Не смеет рассуждать вассал,
Он должен знать повиновенье,
Всё исполнять без рассужденья, –
Так высший долг нам приказал. (280)
(Действие третье. Явление Х)
Король объявляет судьям, что хотел бы, чтобы Санчо был оправдан, но его приговаривают к смертной казни. Судьи объясняют свою позицию так:
Как вассалы – мы покорны,
Но как судьи – неподкупны… (281)
(Действие третье. Явление ХVI)
И тогда королю не остается ничего другого, кроме как признаться судьям, что это он велел убить Бусто. Конечно, король не раскрывает истинных причин происшедшего, но, во всяком случае, признается, что Санчо Ортис действовал по его указанию:
Говорю c тобой, Севилья!
Ты меня должна казнить!
Я – виновник этой смерти,
Я его убийцей сделал!
Он невинен. С вас довольно? (282)
(Действие третье. Явление ХVIII)
А Санчо на это скажет:
Только этого и ждал я,
Чтоб всемерно оправдаться.
Мой монарх меня послал
На убийство, я иначе
Не свершил бы злодеянья.
Король
Подтверждаю, это – правда. (283)
(Действие третье. Явление ХVIII)
Суд оправдывает Бусто: раз он выполнял волю короля, то не несёт ответственности. Король испытывает угрызения совести и хочет соединить Санчо и Эстрелью.
«Я люблю его навеки,» – признается Эстрелья. И Санчо вторит её словам…
Король недоумевает:
Так чего же не хватает?
Дон Санчо
Только твоего согласья.
Эстрелья
Мы в согласии жить не можем:
Не могу с убийцей брата
Я делить и кров и ложе.
Возвращаю твоё слово.
Те же слова произносит и Санчо:
Да! Тебя я понимаю!
Возвращаю твоё слово.
Тяжело и мне ведь было б
Видеть ту, чей брат любимый,
Друг мой, мною был убит.
Эстрелья
Значит, оба мы свободны.
Дон Санчо
Да.
Эстрелья
Прощай же!
Дон Санчо
И прости!
Король пытается их удержать: «Но одумайтесь, постойте!».
Государь, убийца брата
Мне не может быть супругом.
Хоть его боготворю я,
Хоть люблю его навек, – заключает Эстрелья и уходит.
А Санчо скажет:
Государь, любя её,
Признаю, что справедливо
Это горькое решенье. (284)
(Действие третье. Явление ХVIII)
Король потрясён столь глубоким благородством героев. Он обещает, что впредь будет чтить старинные устои. Таково содержание трагедии.
Тема чести является едва ли не важнейшей в трагедии эпохи барокко. Для героев честь, в общем-то, единственная форма сопротивления всесилью правителей. Поскольку в Испании не было никаких иных способов ограничить верховную власть, честь – это всё, что человек мог противопоставить произволу, хотя уже и понятие чести стало терять свою значимость, как вынужден был признать Санчо. Бусто противостоит королю, потому что для него главный закон – это закон чести. И для Санчо это столь же важно, хотя мотивация его поступков более сложная. Но то, что делает Санчо, – это ведь что-то очень неразумное. Зачем он убивает Бусто? Это неразумное выполнение долга. Конечно, он дал слово королю, но это же безумие: он разрушил своё личное счастье, счастье Эстрельи, убил лучшего друга. Он совершил что-то глубоко ужасное и бессмысленное. Но в трагедии барокко высший героизм как раз и состоит в выполнении неразумного долга, в том, что герой остаётся верным самому себе и своим принципам даже в такой бесконечно жестокой и бессмысленной ситуации. Мир, кажется, столь иррационален, что остаётся только это – в любых обстоятельствах и независимо от них…
Второе, что хотелось бы отметить: если бы перед нами была шекспировская трагедия, то Эстрелья не смогла бы жить без Санчо, а Санчо без Эстрельи, они бы покончили с собой, умерли бы в ту же минуту. Здесь же влюблённые расстаются, покидают друг друга навсегда. У Шекспира трагедии всегда заканчиваются гибелью героев, а здесь они продолжают жить, но это даже более пессимистично, чем гибель, потому что за гибелью героев стоит всё же вера во что-то высшее, а здесь уже не остаётся никакой веры. Это ощущение жизни как страдания и осознание неизбывности этого страдания в столь неразумно устроенном мире. Таково мироощущение барокко.
Но классическим драматургом и поэтом барокко был всё-таки не Лопе де Вега, а Кальдерон. Педро Кальдерон родился в Мадриде в 1600, умер в 1681. Своё образование, как представитель знатного семейства, он начал в иезуитской коллегии, обучался праву и теологии в испанских университетах. Однако около 1620 года Кальдерон поступил на военную службу, которую в течение многих лет совмещал с литературной деятельностью: писал для сцены, прежде всего для придворного театра короля Филиппа IV. В 1642 году по состоянию здоровья Кальдерон оставил армию, принял сан католического священника и в последние годы жизни служил почётным королевским капелланом и настоятелем братства св. Петра.
Кальдерон создал во много раз меньше произведений, чем Лопе де Вега, но тоже очень много по нашим меркам, около двухсот. Он творил в тех же самых жанрах, что и Лопе де Вега. У него есть драмы народной чести (например, «Саламейский алькальд»), трагедии чести («Врач моей чести»), комедии плаща и шпаги. Но есть и ещё один жанр, основоположником которого считается именно Кальдерон, – это религиозно-философская драма. К этому жанру относится самое значительное его творение – драма «Жизнь есть сон».
Надо сказать, Кальдерон – автор очень тенденциозный, уже в самом названии его пьес всегда выражена главная их идея: «Стойкий принц», «Великий театр мира» и т.д. Заглавие «Жизнь есть сон» тоже само по себе значимо. Некоторые смыслы бросаются в глаза: жизнь – это нечто иллюзорное, подобное сновидению, в ней всё призрачно, лишь мерещится, представляет собой некую видимость. Обычно подобием сна считается смерть. Провожая в последний путь покойника, говорят: «спи спокойно!» и т.д. А в драме Кальдерона жизнь и смерть поменялись местами. Жизнь – сон. Ещё один мотив, который хотелось бы отметить: во сне мы ведём себя безответственно, ни за что не отвечаем. Нельзя упрекать человека за поведение во сне. И последнее. Не могу это утверждать, поскольку каждый видит сны по-своему, но всё же: во сне мы нередко видим себя как бы в третьем лице, за исключением моментов, когда смотрим на своё отражение в зеркале: видим, как ходим, разговариваем… Таким образом, мы видим себя как бы вне себя, со стороны. То есть, возникают два «Я»: то, которое видит сон, и то, которое действует во сне.
Драма Кальдерона состоит из трёх действий, так называемых хорнад. События охватывают три дня, каждый – отдельное действие. В таком трёхчастном делении, в сущности, присутствует гегелевская триада: первое действие – тезис, второе – антитезис, и заключительное – синтез. Конечно, можно справедливо возразить: Кальдерон не читал Гегеля и о триаде не знал. Это так, но совсем не обязательно читать Гегеля, чтобы ощутить эту глубинную закономерность. Принцип триады был известен с незапамятных времён: это триединый образ – жизнь, смерть и новое рождение; принцип круговорота – день, ночь, за которой обязательно следует наступление нового дня.