Незаконнорожденный. Посольство в преисподнюю

14. В Ниппуре

Немного позже во дворце правителя города Хутрап со смехом слушал рассказ Набонасара, как одни и те же немногим более полусотни воинов в открытую выходили из причалившего к берегу плота, строем скрывались за домами и тут же ползком, по сделанной Набонасаром канаве, укрытой сверху, чтобы не было видно, подбирались к подошедшему следующему плоту, через специально устроенный сбоку в тростниковой стенке лаз незаметно забирались на него и снова в открытую спускались, строились и направлялись в город. И так с каждым плотом. Во всяком случае, иллюзия подошедшей помощи для наблюдавших амореев сложилась полная.

На ночь караван разместился на нескольких рядом стоявших постоялых дворах. Еще долго в тавернах не смолкали смех и шутки. Люди вспоминали, как были обмануты амореи и в испуге сняли осаду с города. А непосредственно участвовавших в высадках с плотов воинов едва ли не на руках носили – кормили и поили за счет заведений. Расходы по нахождению в городе посольского каравана городская казна взяла на себя.

Все стало затихать только после полуночи. Постепенно погасли огни в окнах домов. Однако не во всех. В одном из домов за занавешенными окнами сидели три человека. Они молчали и что-то ждали, изредка поглядывая друг на друга, потягивая из кружек принесенное хозяином кисловатое вино. Тихий условный стук в дверь сорвал всех с мест. Они схватились за мечи, напряженно вслушиваясь и пытаясь разобрать по отдельным словам, произносимым хозяином дома, кто пожаловал в дом в этот поздний час, друг или враг. Вскоре хозяин дома, гостеприимно распахнув дверь в комнату, зашел в нее первым и низко склонился, впуская гостя. Тот сбросил с головы капюшон и, опустившись на табурет, обвел взглядом находящихся здесь людей. Трое ожидавших опустились на колени и прижались лбами к земле.

– Сейчас некогда предаваться церемониям, – раздраженно произнес вошедший человек.

– Я подам ужин, – подобострастно кланяясь, сказал хозяин дома.

– Нет-нет, никаких ужинов, только фрукты и чего-нибудь промочить горло, – не глядя на него, сказал пришедший человек.

– Кстати, кто-нибудь из прислуги есть дома? – с подозрением спросил он.

– Нет, я всех выпроводил. Здесь мы одни. Никто ничего не заметит.

Стоявшие на коленях люди молча поднялись на ноги, преданно глядя на сидевшего на табурете напротив них у низенького столика человека. Тем временем хозяин дома принес большое золотое блюдо с фруктами и кувшин сладкого легкого вина, собственноручно налил его в узорчатую кружку и на небольшом подносе поставил на столик перед вошедшим человеком, который, как видно, и являлся главным действующим лицом на этом небольшом собрании заговорщиков.

Тот с наслаждением отпил большой глоток и отодвинул поднос в сторону.

– Мне кто-нибудь может внятно доложить, что здесь сегодня произошло? – наконец, спросил он, – и не называйте меня никак. Просто отвечайте на вопросы. И у стен бывают уши, – добавил он, – для меня это означает смерть.

– Проклятые амореи струсили, когда из плотов начало выгружаться подкрепление, – через паузу сказал один из ожидавших людей, – с ними ничего нельзя было сделать.

– Но вы-то были здесь, в городе? – холодно спросил вошедший человек.

– Мы вдвоем не были в городе, здесь был он, – отвечающий указал на одного из троих ожидающих.

Вошедший сделал знак рукой вниз.

Находившийся в городе опустился на колени и подполз ближе к столику.

– Ты что, не знал об их придумке? – мягко спросил его вошедший.

– Совершенно ничего. Я не был в порту, а когда примчался туда, попасть в порт и узнать, в чем дело, было уже нельзя.

– Но ведь ты получил немало аккадского золота на развитие здесь, в Ниппуре, шпионской сети. Разве не так? – по прежнему мягко спросил вошедший, – и у тебя должны были быть каналы для сообщений на все случаи жизни!

Голос говорившего становился если не громче, то угрожающе.

– Когда настало время реальных действий, ты ничего не смог сделать! Из-за тебя провалилось задуманное дорогостоящее дело! Где теперь искать амореев? Да и разве их теперь догонишь? Небось, будут теперь мчаться без оглядки, пока не увидят крыши своих хибар! Но они одной своей численностью могли бы раздавить караван и сразу сделать то, что мне нужно!

– Смилуйся! – взмолился стоявший на коленях человек, – я больше никогда так не сделаю!

Он рухнул навзничь, обхватив ноги сидящего вошедшего человека, пытаясь целовать их.

– Конечно, ты больше так не сделаешь!

С этими словами сидящий, не вставая, лишь слегка согнувшись, коротко взмахнул рукой. Острый трехгранный кинжал, оружие ночных убийц, легко пробил спину лежащего человека в районе сердца и зашел в тело почти по рукоятку. Тот дернулся в агонии и тут же застыл. Лишь несколько капель крови выступило на одежде вокруг клинка.

– Выбросьте эту падаль, – с презрением сказал вошедший хозяину дома, выдергивая кинжал и вытирая его об одежду лежащего перед ним человека, – и запомните: хорошо сделанная работа хорошо и оплачивается, а плохо сделанной быть не должно. Расплата за нее будет такой же. Вы поняли меня?

Находившиеся в комнате люди снова рухнули на колени и склонили головы.

– Мы поняли тебя, это больше не повторится, – сказал один из них.

– Однако, если бы просто украсть ларец с завещанием? – поднимая голову, но продолжая стоять на коленях, спросил другой.

– Ларец пуст, – просто ответил вошедший, разглядывая фрукты в вазе.

– Как пуст? – с недоумением переспросил один из присутствующих людей.

– Вот так, просто пуст, и все. Если бы завещание было в нем, оно бы давно уже следовало к славному царю Аккада Нарамсину, да продлятся его года! Похоже, что Хутрап перепрятал его в первые же мгновения пути. Однако завещание где-то с ним и едет по назначению. Узнать бы, где он его прячет!

– Вот тебе раз! Что же нам теперь делать? – спросил один из стоявших на коленях.

– Теперь понятно, что получить завещание будет не так и просто, – вошедший перестал разглядывать фрукты и сделал знак встать с колен другим присутствующим, – простое убийство посла ничего не даст. Тогда завещание вообще не будет найдено. А это равносильно провалу. Заставить караван вернуться также не удалось. Завтра он двинется дальше. Ну что ж, надо заставить Хутрапа самого раскрыть место, куда он прячет завещание. Правда, крепко мешают двое его охранников-жрецов. Несмотря на то, что еще молокососы, а хлопот доставляют изрядно. Здорово затрудняют поиски, неотлучно торчат в шатре посла. Надо найти способ устранить их… Сейчас один из вас должен будет добраться до Аккада и передать царю Нарамсину, да продлятся его года, вот этот свиток. В нем я прошу привлечь к делу аккадских колдунов. Земля должна гореть под ногами посольского каравана. Он должен погибнуть весь, без остатка. Но не просто погибнуть, а Хутрап должен быть поставлен в такие условия, что вынужден будет сам отдать завещание. И чем быстрее это будет сделано, тем более высокое вознаграждение я вам обещаю. А другой из вас должен отслеживать дальнейший его путь и всегда быть в курсе того, что в нем творится. С прибытием колдунов события, я надеюсь, ускорятся.

– Это посольство должно стать гибелью для всех, в нем участвующих, – произнес один из находящихся в комнате людей.

– Как ты сказал? Гибелью для всех, в нем участвующих? – живо повернулся к нему вошедший, – а что, неплохая мысль, и, кстати, совершенно правильная! Именно посольством в преисподнюю! Будь уверен, я запомню твои слова и по завершению дела сумею отблагодарить тебя. А теперь все! Мне пора.

И вошедший, захватив с собой большой персик, вышел из комнаты и бесследно растворился в ночи.

15. Верблюжий рынок

Назавтра и послу, и особенно Набонасару, предстояло много хлопот. Хутрап с утра в сопровождении скандинава отправился к правителю Ниппура обговорить с ним кое-какие дела, связанные с посольством. Набонасар же, проследив, как разбираются на составные части плоты и корабли, во второй половине дня отправился на рынок. После ожесточенного торга он продал на дрова ивовые прутья, составлявшие основу плотов и кораблей, а также почти всю кожу и всех осликов, оставив при караване лишь кожу с полудесятка плотов, как и советовал скандинав. В ожидавшемся движении по суше нужны были все же не ослики, а верблюды, имеющие преимущество в данной ситуации. И для перевозки кожи на пять плотов надо было приобрести полтора десятка верблюдов. Поэтому Набонасар отправился в ту сторону, где слышался верблюжий рев. Солнце стояло уже довольно высоко. По и без того узким улицам, а тут еще и запруженным множеством разномастно одетых людей, снующих в разные стороны, несущих на головах поклажу, ведущих за собой нагруженных осликов и цепочки верблюдов, пройти было затруднительно. И если бы не большая физическая сила начальника охраны каравана, добраться до места ему было бы ох как непросто. Однако он шел, расталкивая народ на пути, буквально отшвыривая в сторону встречных, не уступающих дорогу. А когда отброшенные сильным толчком люди с проклятиями поворачивались, языки у них просто примерзали к зубам, когда они видели плотную большую фигуру со свирепым взглядом над иссиня-черной завитой бородой с вплетенными в нее золотыми нитями. Люди молча отворачивались и отступали, боясь вступать в спор с таким человеком.

Как бы то ни было, скоро Набонасар был уже на огромной площади, на которой шел торг верблюдами и лошадьми. Однако здесь не было беспорядка. Наоборот, именно здесь торговля силами старшины купцов была организована достаточно хорошо. Земля была размечена ленточками на большие квадраты. Каждый, желающий торговать верблюдами или лошадьми, мог, внеся определенную плату, занять один или несколько квадратов. На каждом квадрате была установлена стационарная привязь. Между квадратами оставалось достаточно пространства для проводки купленных животных. А в центре площади было огороженное длинное пустое пространство, где за небольшую отдельную плату купивший скакуна мог проверить его ходовые качества. На одной из сторон площади было отведено место для товаров, связанных с верблюдами и лошадьми – специальных гребней, лент, упряжи, даже лекарств, предлагаемых некоторыми редкими конскими лекарями, чьи услуги, как правило, ценились очень высоко. Порядок на торговой площади поддерживали люди старшины купцов, получившего на это специальное разрешение. И, действительно, порядок был строгий. Конский и верблюжий навоз тут же скупался и уносился шустрыми ребятами, имеющими с его продажи в качестве высушенного топлива или удобрений определенный барыш, земля, пропитанная навозом, каждый вечер срезалась и заменялась новой, поэтому никакой загаженности вокруг не было. Пойманных или уличенных в воровстве верблюдов или лошадей лиц тихо отводили к реке и безжалостно топили в ее водах. Все знали об этом, но все равно на площади нет-нет, но поднимался крик, когда кто-нибудь вдруг обнаруживал в чужих руках своего коня. Связано это было с тем, что торговать таким специфическим товаром разрешалось только на этой площади. Ослушника, осмелившегося предложить такой товар в другом месте, ожидала не просто казнь, а длительные мучения. Его, как правило, сажали на кол на возвышении у торговой площади, где он медленно и мучительно умирал, иногда в течение нескольких дней, а в это время глашатаи рассказывали о его преступлении. Издание закона о торговле верблюдами и лошадьми, жизненно необходимым товаром каждого не только кочевника и воина, но и крестьянина, долго и безуспешно добивался старшина купцов. А сколько им было передано золота в виде благодарности за помощь в продвижении закона – не перечесть! В конце концов старшина купцов едва не разорился, но закон был принят главой города.

Первое время были попытки игнорировать закон со стороны торгующих, особенно со стороны приходящих крестьян. Но первые же дергавшиеся на колах тела показали, что законы, изданные городским главой, надо уважать и соблюдать. За право на торговлю, впрочем, бралась совсем небольшая, необременительная плата. Но сделок было так много, что старшина купцов быстро не только вернул затраченные на взятки чиновникам средства, но с каждым днем становился все богаче и богаче. Теперь лишь отчаянные смельчаки, рискуя жизнью, могли подойти к кому-нибудь в городе с вопросом, не нужна ли ему лошадь или верблюд, да и те рисковали нарваться на подставных лиц, специально выискивающих таких отчаянных продавцов. Тогда участь таких смельчаков была решена, ибо где-то рядом с подставными лицами находилась вооруженная стража, как из-под земли появляющаяся в нужный момент.

У крупных торговцев лошади и верблюды находились под крышами шатров, а сами уважаемые купцы также сидели в шатрах, овеваемые опахалами, и потягивали из больших кружек слабое вино или из пиал зеленый чай, придающий голове ясность, а мыслям остроту.

В один из таких шатров, над которым развевался небольшой трехцветный флажок, и зашел Набонасар. Навстречу ему поднялся тучный хозяин шатра. Они церемонно поздоровались, присели и завели разговор, сначала о здоровье, о домашних делах, словно давно знали друг друга. Однако это было не более, чем дань традициям. Затем один из собеседников обмолвился о приобретении полутора десятков верблюдов, другой заговорил о достоинствах имеющихся. Они долго сговаривались о цене, громко спорили. Наконец, хозяин достал большую пузатую бутыль и выставил слуг из шатра. Те, посмеиваясь, вышли. Им было понятно, что сейчас хозяин будет поить вином покупателя, чтобы надбавить цену. Что ж, приобретатель пятнадцати верблюдов послан богом Мардуком, это очень крупная сделка, такие дела быстро не делаются. Здесь их хозяину надо основательно поработать, а хорошее вино здорово поможет ему в этом.

Однако едва слуги и другие посетители ушли и Набонасар и хозяин шатра остались один на один, как начальник охраны каравана извлек из мешочка на поясе узенькую тонкую серебряную пластинку с зазубренным одним краем и протянул ее купцу. Тот вытащил такую же и соединил обе пластинки. Зазубренные края полностью дополнили друг друга. Обе пластинки стали одним целым. Хозяин шатра вернул половинку пластинки Набонасару.

– Готов выполнить любое твое распоряжение, – склонив голову, сказал Набонасар.

– Ты, конечно, и без сверки пластин узнал меня, – усмехаясь, сказал купец.

– Конечно. Как могу я не узнать Салманасара, старшего лимму (советника – здесь и далее перевод с северного диалекта аккадского языка) Дома города (совета), которым руководит ишшиаккум (титул правителя) Тиглатпаласар, правитель Алум Ашшур (община Ашшура)? Однако, что привело лично тебя сюда? И нас никто не может подслушать?

– Нет, за это не беспокойся. Мои слуги знают, что надо делать, если я отсылаю их. Сюда не проскользнет, чтобы подслушать, даже мышь. Да и кого будут интересовать подробности торговой сделки какого-то торговца из далекого Ашшура с начальником охраны каравана посольства могучего Вавилона в Элам, тем более что ты уйдешь отсюда, ведя за собой полтора десятка верблюдов, а мне даже будут завидовать, что я сумел продать тебе их так много! Но, к делу. Нас, ассирийцев, пока еще очень мало. И мы должны держаться друг за друга и помогать друг другу. И наша маленькая страна не зря зовется Алум Ашшур. Она основана торговцами и ими же и управляется. Я верю, что когда-нибудь она превратится в великую и могучую Ассирию, и в этом будет и частичка моей заслуги. Но пока мы вынуждены, и это тебе прекрасно известно, лавировать между другими странами, стараясь не попасть между жерновами их политики. Только в этом пока залог существования нашей страны. Для этого мы вынуждены огромные средства тратить на разведку. Нам, как воздух, необходима информация о том, о чем думают властители соседних с нами стран. Исходя из этого, мы посылаем туда своих лучших и умнейших людей с тем, чтобы они заняли там высокое положение и снабжали нас необходимой информацией. Ты ведь с детства жил в Вавилоне, благодаря чему и сумел так высоко продвинуться вверх в вавилонской военной иерархии.

– Совершенно правильно, – кивнул головой Набонасар, – я служу Вавилону, но никогда не забываю об интересах моей родины.

– Мы знаем это и высоко ценим, – сказал Салманасар, – недалек тот день, когда и у нас появится регулярная армия. Поэтому мы и передавали тебе наше желание видеть тебя у ее рулевого весла, стать ее создателем и главнокомандующим.

– Спасибо за доверие. Я получил предложение, – поклонился Набонасар, – и готов служить моей родине.

– Однако высшие интересы Алум Ашшур диктуют пока, чтобы ты оставался начальником охраны каравана и довел его до цели, – продолжал Салманасар, – именно поэтому я здесь, чтобы сообщить тебе об этом. Наши люди из Аккада сообщили о том, что за посольством идет нешуточная охота. Понятно, что не за самим посольством, а за завещанием царя Элама. Отголоски этой охоты мы только что видели в нападении на Ниппур. Нам же никак нельзя допустить, чтобы царем Элама стал тот, кто поддерживает Аккад. Если только так случится, то Нарамсин быстро наложит свою тяжелую руку и на Аншан, а затем нападет и на Вавилон. Не убережется и Ашшур Тогда ассирийцы долго еще не увидят свое государство свободным и сильным, если увидят вообще. В этом плане интересы Алум Ашшур полностью совпадают с интересами Вавилона – мы оба не хотим возвышения Аккада. Для нас же в настоящий момент не важно, где тебе служить, важно, чему служить. Высшие интересы нашего государства диктуют, что тебе надо оставаться начальником охраны каравана. А мы, ассирийцы, всегда подчиняли себя именно служению родине. Разве не так?

– Совершенно справедливо, именно так. Я понимаю, о чем ты говоришь, и сделаю для доставки каравана до места назначения все, что от меня зависит.

– Ты все правильно понял, Набонасар. Именно это и желал бы услышать от тебя ишшиаккум Тиглатпаласар. Я в точности передам ему твои слова. И последнее. Я уверен, что в посольстве находятся аккадские шпионы. Им было бы выгодно устранить тебя с тем, чтобы поставить на это место своего человека. Будь осторожен. Ведь сюда ты пришел совсем один.

– Я был уверен, что отсюда исчезну и появлюсь под другим именем уже на родине.

– В общем-то ты прав. В других условиях твою одежду нашли бы плывущей по реке и решили, что тысячник Набонасар оступился, упал в воду и утонул. Нашлись бы и свидетели этого. А вскоре в Алум Ашшур появился бы новый главнокомандующий…

– Однако я не боюсь ходить в одиночку. Далеко не каждый устоит против моего меча.

– Конечно, я знаю это. Но все же… Ты нашел меня по флажку, висящему над шатром, на котором вышиты ассирийские цвета. Если увидишь на одежде кого-нибудь из своего каравана такие же вышивки, знай, что этому человеку можно верить, он тоже принадлежит к ассирийской тайной службе и это знак об этом для тебя. Ишшиаккум Тиглатпаласар, с учетом сложившегося положения, выделил из наших пока еще скромных сил полсотни самых подготовленных юношей в полном вооружении. Они будут издали следить за вашим движением. Если тебе нужна будет их помощь, подними над своим шатром вот этот флажок.

Салманасар положил на столик небольшой сверток, который Набонасар спрятал за пазуху.

– Впрочем, они тоже будут с открытыми глазами, – прибавил Салманасар, – и получили указание действовать по обстоятельствам. А повел их твой двоюродный брат Адад. Ты видел его.

– Я? Я никогда не встречался с людьми из Алум Ашшур!

– Помнишь, как не так давно на твоих глазах случилась уличная драка, и одного из присутствующих отшвырнули прямо на тебя? Ты подхватил его, не дал упасть и ушибиться. Он затем благодарил тебя за помощь, а драчуны быстро разбежались.

– Я помню этого благородного смелого человека. У него воры хотели срезать кошель, он воспротивился этому.

– Там не было ни драки, ни попытки срезать кошель. Драку просто подстроили. А этот человек и есть Адад. Таким образом, не привлекая ничьего внимания, как бы случайно, вас познакомили. Что делать? До поры до времени мы не могли сообщить тебе, кто это был. Мы пока вынуждены действовать тайно… Но вернемся к делу. Конечно, мы понимаем, что не должны действовать на чужой территории, и какой международный скандал поднимется, если станет известно о присутствии здесь нашего вооруженного отряда. Вплоть до того, что Алум Ашшур могут обвинить в агрессии со всеми вытекающими последствиями. И, конечно же, первым крик поднимет Аккад, обвиняя нас в агрессивных стремлениях. Однако значение вашего каравана для дальнейшей политики настолько высоко, что Дом города все же решился на отправку отряда…