Незаконнорожденный. Посольство в преисподнюю

12. Водоворот

Наличие у экспедиции значительного количества животных диктовало порядок плавания. Конечно, можно было набрать с собой достаточное количество корма для них и плыть без остановок. Однако на весь огромный путь набрать корм для животных было просто нереально. Лишь для десятка породистых скакунов везли ячмень в достаточном количестве. К тому же поздняя весна еще была в разгаре, и травы вокруг было вдосталь. По расчетам, остановка на обед к середине дня никак не влияла на порядок движения. Эта остановка была запланирована, и к вечеру посольство должно было прибыть в Ниппур, как было задумано.

К полудню, к моменту остановки, девушка пришла в себя. Нетвердо ступая, она спустилась с плота на берег, подошла к костру, у которого сидели Хутрап, скандинав и Набонасар.

– Вы меня похитили? – спросила она, бросая на сидящих из-подо лба быстрые взгляды, – мой отец и братья пустятся в погоню и догонят вас!

Сидящие у костра переглянулись. Она ничего не помнила о вчерашнем и еще ничего не знала о гибели всех своих родных.

– Садись у костра, бери мясо, видишь, скоро пережарится, – сказал Набонасар.

– Вы мне ничего не ответили! – она не двинулась с места.

– Бедная девочка, – вздохнул Хутрап и встал.

Он подошел к девушке, приобнял ее за плечи, подвел поближе к костру и усадил на коврик, полученный в подарок еще вчера от ее отца.

Она присела, вопросительно глядя на мужчин.

– Давай сначала познакомимся, – сказал посол, – я Хутрап, посол Эламского государства, это Набонасар, начальник охраны посольства, это Альрик, мой личный телохранитель. Мы направляемся далеко, очень далеко, в Элам, везем подарки его будущему царю. А ты кто?

– Меня зовут Энинрис. Я дочь старейшины деревни. Почему вы взяли меня с собой?

Наступила тишина. Мужчины молчали, глядя на огонь костра.

– Что вы молчите? Что случилось? – в ее голосе снова зазвенели слезы.

– Крепись дитя мое, – наконец нарушил молчание Хутрап, – на вашу деревню сегодня ночью напали амореи. У тебя больше нет ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестер. Они перебили всех. Ты единственная, кто уцелел.

По мере того, как он говорил, ее глаза расширялись, наполнялись слезами.

– Это неправда, не может быть… – тихо прошептала она, переводя взгляд с одного лица на другое.

Молчание мужчин подтвердило слова посла. Тогда она упала на траву, закрыла голову руками, и ее тело задрожало от приступов рыданий.

Хутрап сел рядом с ней и молча гладил ее волосы.

Постепенно приступов рыданий становилось все меньше и меньше, она понемногу приходила в себя. Затем под сочувствующими взглядами мужчин она с залитым слезами лицом села и выпила большую кружку воды.

– Ты можешь говорить? – спросил посол.

Она утвердительно кивнула головой.

– У тебя есть где-нибудь родные, куда ты могла бы поехать? Я оплачу переезд, как бы дорого это ни было.

– У меня никого не осталось. Здесь жили все, – справившись с собой, тихо говорила она, – нас три зимы назад переселили сюда для освоения этих земель. У отца и матери других родственников не было, они сироты. В других домах жили взрослые братья и сестры с семьями.

Может, еще кто-нибудь жив? – она с надеждой переводила взгляд, но молчание сидящих людей было очень красноречивым, и ее глаза снова наполнились слезами. Она вытирала их рукавом.

– Наша дорога очень длинная и тяжелая, женщинам у нас не место, – тихо сказал Набонасар, поправляя хворостиной и без того аккуратный небольшой костер.

– Неплохо бы было пристроить ее где-нибудь в Ниппуре, – задумчиво сказал скандинав.

– Там будет видно, – решил посол, – на месте подумаем и определимся.

Вскоре плавание возобновилось. Однако теперь плот, на котором находилось руководство посольской экспедиции, был передним в длинном караване. Пейзаж по берегам не изменялся. Все те же поросшие весенней травой невысокие холмы да изредка заросли тростника по обоим берегам реки.

Энинрис ушла вперед, на нос плота, и там, подставив лицо встречному ветерку, молча стояла, глядя невидящими глазами вдаль. Никто ее не тревожил, сочувствуя горю.

Вдруг она обернулась назад и что-то крикнула, показывая на левый берег. Все взглянули в направлении ее вытянутой руки. Там впереди, у уреза воды, находилась какая-то одинокая фигура. А на близлежащем холме за ней виднелось несколько неподвижных всадников. Плоты были достаточно далеко от берега, да и до фигуры на берегу было еще порядочно. Набонасар хотел уже на всякий случай дать команду плотам отойти подальше от берега, поближе к середине реки.

Фигура держала вверх обе руки, как бы творя заклинания. Энинтрис с большими от страха глазами подбежала к послу, крича, что надо не на середину реки править, а к берегу, и все время показывала на легкую туманную дымку, затянувшую середину реки.

– Там, там… – захлебываясь, кричала она, не в силах продолжать, – опасность!

От нее было просто отмахнулись, но вдруг впереди каравана плотов напротив фигуры с поднятыми руками прямо на середине реки небольшой сгусток тумана рассеялся ветерком, а на его месте остался водоворот. Вода описывала круг. Такие водовороты изредка появлялись на реке на месте промоин, это не было новостью для плавающих по ней. Обычно их огибали стороной, и на этом все заканчивалось. А через какое-то время эти водовороты рассасывались сами собой.

Водоворот был еле заметен из отдаления, но по команде Набонасара, на которого крики девушки произвели должное впечатление, плот повернули к противоположному, правому берегу, огибая его. Однако водяная воронка на глазах расширялась, вовлекая в себя все бóльшие массы воды. Быстрое течение влекло плоты и корабли прямо в нее. Не все плоты успели сдвинуться в сторону. Вскоре край водоворота уже захватил часть из них, и они начали описывать огромную циркуляцию. Гребцы на рулевых веслах совершали отчаянные гребки, но ничего не могли сделать. Вскоре десяток плотов и несколько кораблей, захваченных водоворотом, уже кружились в дьявольском танце, с каждым витком спирали приближаясь к его центру, и люди на них ничего не могли сделать. Остальные плоты и корабли все же успели пристать к берегу. А что это дьявольский танец, сомнений не было, так как удалось разглядеть странный головной убор на голове стоящей на берегу фигуры. Это был череп гиены.

– Колдун, проклятый аморейский колдун! – воскликнул Набонасар.

Скандинав кинулся к своему мешку, схватил его и бросился к одному из успевших пристать к берегу кораблей.

– Все на берег, бегом! – скомандовал он.

Солдаты испуганно рванулись на берег. На этом корабле находились и арабские скакуны, которых, обрезав привязь, скандинав просто согнал с корабля, не заботясь, куда они будут прыгать, в воду или на берег.

– Отталкивайте корабль от берега! – скомандовал он, не спуская глаз с фигуры колдуна.

Солдаты оттолкнули легкий корабль от берега, и он тут же был вовлечен в круговое движение водоворота, которое захватило уже все пространство от берега до берега. Скандинав же, не обращая на это внимания, начал лихорадочно развязывать свой мешок. А попавшие в водоворот плоты и три более легкие корабля, неумолимо вращая, с каждым витком тащило все ближе к центру гибельной воронки. Ближе всех к центру воронки оказались более легкие корабли. Люди с них прыгали в воду, пытаясь спастись, но только быстрее скрывались в пучине. Та же участь постигла и спрыгнувших с гибнущих кораблей верблюдов и лошадей. Наконец и сами эти корабли один за другим скрылись в гигантской воронке. Плоты ожидала такая же участь. Люди на них сжались от ужаса, не в силах бороться с грозящей смертельной опасностью. Некоторые, не выдержав напряжения, поддавшись панике, также бросались в воду.

В это время скандинав уже закончил собирать конструкцию, вытащенную из своего мешка. Это был лук, но не обычный, такой, которым пользуются охотники или солдаты. Его боковые дуги были сборными, состояли из пластин, скрепленных друг с другом специальными крючками, а концы были загнуты не назад, как у всех луков, а вперед. Схватив колчан со стрелами, скандинав бросился к борту плота.

– Он хочет убить колдуна, тогда его чары рассеются, – понял Хутрап.

До стоявшей на берегу фигурки было почти две сотни человеческих ростов.

– Это невозможно, слишком далеко… – шептали губы бледного, как смерть, посла.

Описывая очередной виток, неуправляемый корабль был в самой близкой к колдуну точке траектории, когда стоявший наготове с туго натянутой на чудном луке тетивой скандинав шевельнул рукой. Полет стрелы был настолько стремителен, что даже не был заметен. Через несколько мгновений, показавшимся наблюдателям вечностью, колдун упал на песок, царапая его руками. А водоворот тут же исчез, как будто его и не было. Пробежав еще некоторое время по заданной водоворотом траектории, неуправляемые плоты снова повлеклись течением вперед. Громкие крики Набонасара, быстрее всех пришедшего в себя, привели людей на плотах в чувство. Они вовремя схватились за рулевые весла, ибо некоторые плоты были совсем близко друг к другу и легко могли разбиться при столкновении.

– К берегу, быстро к левому берегу! – скомандовал скандинав, схватив оба рулевых весла на своем корабле и орудуя ими что было сил так, что они гнулись у него в руках, – лучники, к оружию!

На ближайших плотах услышали его команду и тут же выполнили ее без раздумий.

– Не подпускайте никого к колдуну!

Всадники во всю прыть уже мчались к лежавшему колдуну, и команда скандинава прозвучала как раз вовремя.

Пока плоты направлялись к берегу, лучники, пуская стрелы, не подпускали всадников к лежащей на берегу фигуре. Вскоре плоты были уже у берега, и всадники, так и не сумев забрать тело своего колдуна, умчались прочь. А затем к левому берегу пристал и плот посла.

Хутрап и Набонасар подошли к столпившимся вокруг тела колдуна солдатам, рядом с которыми уже был и скандинав, успевший в одиночку причалить к берегу большой корабль.

– Что это за оружие у тебя такое? Никогда такого не видел! – с восхищением сказал Набонасар.

Скандинав протянул ему лук. Стоявшие вокруг солдаты начали тут же осматривать его.

– Ого! – сказал кто-то из них, пытаясь натянуть тетиву.

У него ничего не получилось. Попытались сделать это и другие солдаты. Никто не сумел натянуть ее так, чтобы пустить стрелу. Не получилось пустить стрелу также и у далеко не слабого Набонасара, хотя он и сумел натянуть лук. Однако прицелиться он не успел. Слишком тугая тетива вырвалась из рук. Скандинав же только посмеивался, глядя на их тщетные попытки.

– Не старайтесь, ничего у вас не получится, – наконец сказал он.

– Но ведь ты выстрелил из него, да еще на таком расстоянии! – сказал скандинаву кто-то из солдат.

– Натянуть тетиву, возможно, кто-то из вас и сумел бы, но вот удержать ее до выстрела точно не хватит сил. Я же использовал вот это перстень, – и он показал кольцо с крючком, которым удерживал до выстрела тетиву.

– Лук явно не местного производства, и, видимо, дорогой, – возвращая его скандинаву, сказал Набонасар.

– Вот тут ты точно прав. Произвели его далеко на востоке, так далеко, что и подумать об этом страшно. А приобрел я его случайно. Вернее, мне его отдали в качестве платы. В его стоимость оценил свою жизнь один богатый купец, караван которого я не дал разграбить и спас ему жизнь, когда на него уже замахнулись мечом. Надо сказать, что это воистину царский подарок. У него нет стоимости в золотых слитках. Таких луков здесь нет. Он разборный, и сделан не из дерева, а из сочетания дерева и особым образом обработанных костей. А как он стреляет, вы сейчас видели.

Солдаты расступились, пропуская посла вперед. Стрела насквозь пробила колдуну горло, выйдя с другой стороны и улетев вперед еще десятка на два шагов.

Скандинав присел возле тела.

– Несомненно, это аморейский колдун, – сказал он, – видите, какая у него маска на лице?

Маска и впрямь была интересной. Сделанная из бронзы, она в точности повторяла очертания черепа гиены. Скандинав снял маску. Под ней оказалось лицо еще не старого человека с характерным для амореев горбатым носом и темными выпученными глазами. Он швырнул маску далеко в реку. Вскоре туда же последовало и тело колдуна.

Через некоторое время караван плотов двинулся дальше.

– Три корабля утонули, причем никаких следов ни от кораблей, ни от людей, ни от животных, еще десятка полтора солдат спрыгнули с наших плотов и также утонули, – подвел итог посол, – и все из-за какого-то колдуна.

– Это был не простой колдун, – возразил скандинав, – простые колдуны носят обычные черепа издохших гиен, правда, очищенные и отполированные. А у этого был бронзовый. Кто-то крепко рассчитывал уничтожить караван.

Набонасар обернулся к девушке, сидящей на плоту рядом с ними и все еще с испугом поглядывающую на мужчин.

– Пока мы здесь, не бойся, – сказал он девушке, – никто тебя в обиду не даст!

– Спасибо тебе, – ласково сказал Хутрап девушке, – если бы не ты, могло погибнуть значительно больше людей. В знак благодарности я выполню любую твою просьбу. Проси, что пожелаешь.

– У меня никого из родных не осталось, – запинаясь, тихо сказала она, – идти мне некуда. Я прошу вас взять меня с собой. Я умею готовить, убирать. Не бросайте меня, пожалуйста…

В ее голосе зазвучали слезы.

Хутрап тяжело вздохнул.

– Я понимаю тебя, дитя мое, – сказал он, – но путь наш очень далек и многотруден. И далеко не все, как это ни прискорбно, закончат его живыми. Пойми меня правильно, я не могу рисковать твоей юной жизнью. Поэтому в Ниппуре я попрошу правителя города позаботиться о тебе. Он добрый человек и выполнит мою просьбу.

Девушка вздохнула и опустила голову.

– Не печалься, все будет хорошо, – подбодрил ее посол, – скоро ты забудешь об этом кошмаре!

13. Осада Ниппура

Этим днем добраться до Ниппура так и не удалось. Несмотря на то, что пережитые волнения заставляли людей желать поскорее добраться до города и ступить там на надежную земную твердь, ночь приближалась все же быстрее. Сказалась незапланированная остановка, связанная с нападением аморейского колдуна. И хотя до города было уже недалеко, плыть дальше было нельзя. Предстояла еще одна ночевка на берегу. Так как аморейские всадники были на левом берегу реки, остановку сделали на правом. Опять по окрестным холмам были расставлены караулы. А едва ночь вступила в свои права, как небо в стороне города озарилось кроваво-красными сполохами. Все в лагере встревожились. А вскоре ветерок, дующий от города, принес запах гари. Стало совершенно понятно, что горит что-то или в самом городе, или возле него. Набонасар удвоил караулы. Всю ночь по окрестным холмам шла перекличка караульных, но и без этого почти никто не сомкнул глаз. Под утро караульные задержали четырех всадников. Те требовали допустить их к Хутрапу. Посол приказал немедленно доставить их к нему.

В шатре, куда привели всадников, у небольшого походного столика сидел сам посол с мечом на поясе. Меч его подчеркивал значимость и особый статус хозяина. Ножны его были украшены золотой вышивкой, в которую вставлены драгоценные камни. Самого клинка не было видно, но довольно толстая рукоять из слоновой кости, как раз по большой руке хозяина, была покрыта резьбой и венчалась большим, просто огромным, ограненным драгоценным камнем редкого черного цвета с мелькающими в нем золотистыми искорками.

Сбоку от посла на скамеечке присел начальник охраны каравана Набонасар. У стены за спиной посла присел скандинав, сбоку от которого находились неизменные жрецы-телохранители Шамши и Бурна, всегда имеющие свежий вид, неизвестно когда и как высыпающиеся, хотя никто не видел их спящими. За небольшой тканевой перегородкой, свисающей с потолка, спала Энинрис, но ее не стали будить, она не мешала своим присутствием.

– Я Шутрук, – быстро заговорил один из приехавших, – я помощник Аратты, старшины купцов Элама в Ниппуре, и принес плохие вести из города. На нас напали амореи. Кто знает, откуда они взялись и сколько их. Однако они вероломно сумели пробраться через городскую стену, перебили охрану ворот, открыли их и вторглись в пределы города. Он горит. Правитель города убит…

Хутрап встревоженно переглянулся с Набонасаром.

– А почему сам Аратта не приехал сюда? – спросил посол.

– Он тяжело ранен и не может передвигаться. Амореи не делают различий между иностранцами и жителями Ниппура. Грабят всех подряд, – отвечал Шутрук, – Аратта просил передать, что после вашего отплытия пришел приказ из Вавилона – царь приказывает вам вернуться назад. Во многих землях стало слишком беспокойно. Его дары могут быть потеряны вследствие этого.

– Вы захватили с собой приказ? – спросил Хутрап.

– Нет, не было времени. Да и уцелел ли он в огне? Ведь дом Аратты также подожжен. Самого старшину купцов на носилках отнесли на корабль, и он отплыл вниз по течению. А мне приказал найти вас и передать приказ царя – возвращайтесь.

– Что он еще просил сказать? – спросил Набонасар.

– Больше ничего, господин, – ответил Шутрук,– было темно, все торопились. Нам с трудом удалось выскользнуть из города. Мы помчались по правому берегу, и не знаю, что бы мы делали, если бы ваша стоянка была на противоположном берегу.

– Хорошо, можете идти, – отпустил их посол, – мы сейчас примем решение.

Шутрук молча поклонился и, не оборачиваясь, попятился назад, пока спиной не уткнулся в своих трех товарищей.

– Воля царя должна быть выполнена в любом случае, – сказал он, глядя в глаза послу, – именно это сказал в последний момент царь.

– Какой царь? – переспросил его Набонасар.

Взглянув на него, Шутрук ничего не сказал, поклонился и, бросив какое-то короткое слово бывшим с ним людям, направился к выходу. Однако не успел Шутрук с товарищами сделать и трех шагов, как их остановил вопрос Хутрапа.

– Где то, что Аратта должен был передать вам для меня?

Все четверо прибывших, остановившись у порога, повернулись к послу лицом.

Возникла пауза. Прибывшие с недоумением глядели друг на друга.

– Он ничего не передавал…– запинаясь от неожиданности, сказал, наконец, Шутрук.

– Совсем ничего? – прищурился посол.

– Я же говорил, что он был ранен, поэтому не мог ничего сделать! – сделав пару шагов вперед, почти прокричал Шутрук.

– Как это ты сказал? – переспросил Хутрап, – воля царя должна быть выполнена в любом случае?

– Именно так он и сказал! – кивнул головой Шутрук.

– Что же ты не заканчиваешь? – спросил его Хутрап, – а окончание следующее: даже если это несет смерть тысячам! Это же любимое изречение Нарамсина, царя Аккада!

Четверо прибывших, поняв, что они раскрыты, стремительно выхватив мечи, бросились было к нему. И сейчас же словно скрытые пружины проснулись в телах безучастно сидевших до того Шамши и Бурны. Не успели еще мечи убийц покинуть ножны, как два кинжала уже пронзили горло Шутрука и стоявшего немного спереди его товарища. Они, обливаясь кровью, рухнули вниз, а жрецы-телохранители с обнаженными мечами в обеих руках были уже напротив двух оставшихся в живых убийц, закрывая собой посла. Никто не успел ни крикнуть, ни что-нибудь больше сказать. Одним мечом телохранители отразили единственный удар, который только и успели нанести убийцы, а второй меч каждого из них тут же скрылся в животе противника.

Через мгновение все было кончено. Агонизирующие убийцы еще корчились на полу шатра, а Шамши и Бурна, вытерев об их одежду мечи, как ни в чем не бывало, снова присели на корточки на своих местах у стены шатра. Из-за перегородки, разбуженная лязгом мечей, выскочила перепуганная Энинрис. Лишь один скандинав в течение всего действия не сдвинулся с места, спокойно глядя на происходящее.

– Ты так спокоен, как будто ничего не случилось! – бросил ему упрек Набонасар, – а посла только что едва не убили!

– Ему ничего не грозило, – спокойно парировал скандинав, делая знак девушке, что она может идти спать дальше, – эти убийцы действовали слишком непрофессионально. Явно выдали себя и были достаточно далеко от объекта атаки. Я много слышал о школе жрецов-телохранителей и было интересно увидеть их в деле. Хорошая работа, – похвалил он жрецов, – однако не обошлось без ошибки.

Шамши и Бурна, как по команде, перевели вопросительные взгляды на скандинава.

– У вас были бы проблемы, если бы у них под одеждой была кольчуга, – пояснил тот, – тогда ваш удар вторым мечом просто бы соскользнул, не причинив вреда напавшим, а в случае их большого числа это недопустимо. Этот удар, нанесенный снизу вверх, обязательно должен задевать ноги, чтобы обездвижить противника. Как правило, ноги всегда открыты. Тогда одним ударом вы или лишаете противника маневренности, если он в кольчуге, или, продолжая удар вверх, убиваете его. Но, главное, вы убили их всех, а надо было хотя бы одного оставить в живых. Его допрос мог бы многое прояснить.

Жрецы встали, сложили руки крест-накрест на груди и, не говоря ни слова, низко поклонившись скандинаву, снова безучастно присели у стены.

– Они поняли, о чем ты говорил? – спросил Набонасар.

– Не только поняли, но и сделают так в следующий раз, если это понадобится.

Тем временем на зов посла вбежали слуги и выволокли из шатра уже неподвижные тела.

– Интересно, а как бы ты поступил, если бы их не было? – кивнул на неподвижно сидящих жрецов любопытный Набонасар, глядя на скандинава.

– Я бы убил троих из них одним движением меча. Помнишь, как они стояли? Немного уступом. Удар слева направо снизу вверх раскроил бы горло всем им, а четвертый просто получил бы сильнейший удар плашмя в голову и, придя в себя, дал бы показания, – серьезно ответил скандинав.

– Хватит вам, – прервал их Хутрап, пока слуги засыпали речным песком лужи крови на полу, – однако, город горит, сюда приходят убийцы. Надо что-то делать.

– До утра все равно надо ждать. А там разберемся. Или проплывем мимо него, или пойдем мимо города прямо отсюда, только переберемся на другой берег, – предложил Набонасар.

– Нужно держать плоты наготове, чтобы отплыть в любой момент, если последует нападение по суше, – предложил скандинав, – а утром неплохо было бы провести разведку, что там в городе творится. До него же рукой подать.

Так ничего конкретно не решив, Хутрап отложил принятие решения до утра. А вскоре с постов снова просигналили о задержании двоих человек, просящих встречи с послом Элама.

И снова в шатре на тех же местах и практически в тех же позах, что и при встрече с убийцами, приехавших встречали Хутрап, Набонасар, скандинав и оба жреца-телохранителя.

Только на сей раз один из вошедших положил перед послом слиток с отломанным краем. Хутрап извлек из каких-то складок внутри одежды кусочек и приложил к слитку. Тот абсолютно дополнил слиток до его первоначального вида. Хутрап вздохнул с облегчением, вернул слиток подавшему его и спрятал свою часть.

– Я прибыл от Аратты, старшины эламских купцов в городе. Он послал нас по этой стороне реки, и еще двоих по другой. Или мы, или они непременно встретили бы вас. Весть о выходе каравана пришла из Вавилона.

– Что за пожар в городе? – перебил его Набонасар.

– Горит одно из предместий. Уже второй день откуда-то появившиеся амореи жгут все вокруг, что может гореть. Их не очень много, но время для нападения выбрали они удачное – в городе сейчас практически нет войск. Со стен отбивается ополчение из горожан. Если бы у амореев была хоть одна осадная машина, было бы совсем плохо.

– Что просил передать Аратта?

– Что вам не следует торопиться в город, а лучше обойти его стороной.

– Сколько амореев вы насчитываете?

– Тысячи три.

– А в городе ополченцев?

– Тысячи полторы.

– До утра еще далеко. И по реке можно будет на корабле незаметно приплыть в город, – подытожил скандинав.

– У тебя есть предложение на этот счет? – спросил Хутрап.

– Имеется, – скандинав кивнул головой, – ты отпусти прибывших людей, пусть немного отдохнут. Им надо будет вернуться в город вместе с Набонасаром.

Оставшись в шатре вместе с послом и начальником охраны каравана, скандинав изложил свой план действий. Обсуждение практически не изменило его. Вскоре один из кораблей тихо отплыл от берега, унося посланцев Аррата и с ними Набонасара. А с первыми лучами солнца в лагере закипела работа. С плотов и оставшихся кораблей часть людей все грузы выгружала на берег, другая часть нарезала тростник, третья плела из тростника по краям плотов и кораблей высокие, выше человеческого роста, стенки.

      До полудня было еще далеко, когда все приготовления были завершены. Плоты и корабли отчалили и быстро понеслись по волнам к городу. Уже издали заметны были всадники, разъезжающие на безопасном удалении от городских стен. Появление на реке плотов и кораблей было встречено со стен громкими криками радости и огромным беспокойством со стороны амореев. На двух десятках больших плотов могла прийти значительная помощь, до тысячи солдат. И всадниками, и с плотов было пущено друг по другу несколько стрел, не принесших, впрочем, никому никакого вреда. Плоты проследовали разгружаться в городской порт. Свободного места для причаливания больших плотов в порту было немного, и плоты поочередно, по одному подходили к месту разгрузки, освобождаясь очень медленно, затем отходя от берега и давая для высадки место следующему. С каждого плота спускалось более полусотни солдат в полном снаряжении. Они сразу же скрывались за городскими строениями, устремляясь на стены. Это можно было наблюдать с близлежащей песчаной косы, что предводители амореев и делали, с досадой наблюдая, как в городе практически удваивается число его защитников. К середине дня, когда последние корабли были уже выгружены, вожди амореев, окончательно поняв тщетность своих попыток взять город, в который прибыло значительное подкрепление, с досадой поцокали языками, свернули лагерь и увели войско на север. Защитники города ликовали на стенах, улюлюкая вслед лошадиным хвостам. Городские ворота снова распахнулись, впуская и выпуская купцов и окрестных жителей. Город вернулся к мирной жизни. А к Хутрапу Набонасар тотчас отправил посыльного с известием о снятии осады. Посольский караван был в полной готовности к движению, и к вечеру этого дня он, двигаясь вдоль берега, уже вступил в Ниппур.