Незаконнорожденный. Посольство в преисподнюю

32. Погоня за колдунами

Широкий след трех десятков лошадей вел прочь от колодца. За ближайшим невысоким барханом он разделялся. Следы показывали, что полтора десятка лошадей ушли налево, а остальные направо. Скандинав разделил свой отряд. Шестнадцать человек во главе с десятником отправились по следам отряда, в котором были послы Энпилухана и Аккада. А сам скандинав отправился по следу уходящих колдунов. В его небольшом отряде было всего четыре человека – он сам, оба молодых жреца и солдат, которому Набонасар отдал своего жеребца, однако у всех четверых под седлом были быстрые арабские кони. И скандинав сразу же взял высокую скорость.

Кони быстро несли всадников, сокращая расстояние до преследуемых. Очевидно, их заметили, потому что два всадника выскочили из-за бархана и устремились на отряд. Не сбавляя скорость, скандинав, слегка отклонившись и пропустив мимо себя меч одного из них, рубящим ударом сзади-сбоку почти до седла раскроил одного из напавших, а второй слетел с коня с кинжалом в глазу, пущенным рукой Шамши. Скандинав не стал оборачиваться. Он увидел главное – кони выскочивших навстречу всадников были заморены, покрыты пеной, следовательно, преследуемым не удастся далеко уйти.

Вскоре еще четверо всадников вынеслись навстречу скандинаву. Они держали луки наготове, и, едва преследователи подъехали к ним на расстояние выстрела из лука, спустили тетивы. Ехавший сбоку солдат поднял своего коня на дыбы – и сразу три стрелы попали в его живот. Конь упал и перевернулся через голову, солдат еле успел спрыгнуть с него, а тем временем скандинав и жрецы из своих луков сбили на песок двоих из напавших и через несколько мгновений скрестили мечи с двумя остальными. Лязг мечей, короткие вскрики, и скандинав, крикнув солдату, чтобы он забрал лошадей убитых аккадцев и возвращался к колодцу, в сопровождении жрецов пустился вслед за беглецами.

Впереди показался высокий песчаный холм, а по его склону вверх карабкались шесть небольших фигурок. Еще три всадника мчались в сторону преследователей. Это громко сказано – мчались. Замотанные, не получившие отдых кони еле передвигали ноги, безжалостно погоняемые сидящими на них людьми. Одна из лошадей упала, двое донесли всадников до преследователей, но изо ртов у них клочьями летела пена, и они упали от первого же столкновения с арабскими скакунами, сбросив седоков. Аккадцы не просили пощады. Один из них успел вскочить на ноги, но при падении выронил меч. Подобрать его ему уже было не суждено. Второму упавший конь навалился на ногу, и он не мог встать. Бурна молча расстрелял его из лука. Третий, чей конь упал раньше, со всех ног бежал к холму, на который поднялись колдуны в сопровождении трех оставшихся солдат. А у подножия холма вдруг стала вырастать темная стена. Она поднялась выше самого холма и двинулась вперед, все быстрее и быстрее.

– Песчаная буря, – ахнул кто-то из молодых жрецов за спиной скандинава.

Действительно, огромные массы песка пришли в движение и неслись на людей. Однако не это было страшно – в конце концов известно, как пережидать песчаную бурю. А страшно было то, что авангард песчаной стены составляли темные быстро двигающиеся всадники. Завидев их, бежавший к холму аккадец повернулся в обратную сторону и помчался было прочь. Однако стена быстро настигла его, и темные всадники мимоходом, не останавливаясь, разрубив несчастного одними сильным ударом, помчались дальше.

Скандинав и жрецы уложили на песок коней и закрыли им головы тканью, чтобы они не испугались и могли дышать, а сами выстроились клином – спереди скандинав, немного сзади по сторонам Бурна и Шамши. Рев ветра оглушил людей, и следом за первыми песчинками перед ними оказались таинственные темные всадники. Увернувшись от меча одного из них, скандинав рубанул по ногам коня. И конь рассыпался, распался на отдельные песчинки, тут же унесшиеся прочь под напором ветра. Так же распался на песчинки и всадник, которому меч слегка зацепил ногу. Песчаная буря продолжала бесноваться, отправляя в атаку все новых всадников, однако теперь уже люди знали, как с ними бороться. Достаточно было слегка задеть любую часть всадника и лошади, как они распадались на песчинки. Однако нужно было и ускользать от смертельных взмахов мечей песчаных воинов.

Но вот в натиске бури наметился перерыв. Воспользовавшись им, люди подняли коней и очутились в седлах. Они вырвались из песка и помчались к холму, на вершине которого, воздев руки к небу, стояли колдуны. Завидев троих всадников, они с новой силой принялись читать заклинания. На полдороги к холму людей накрыла новая масса песка, снова началась битва с песчаной армией. Молодые жрецы уже были покрыты мелкими ранами, и скандинава тоже несколько раз зацепило мечом. По счастью, разрезы были неглубокими. Буря гнала своих воинов вперед, они не имели возможности остановиться. Так что сделав два-три взмаха мечом, песчаные солдаты уносились вперед, уступая место следующим. Это и облегчало сражение, так как участвовали в рубке только те песчаные солдаты, которые непосредственно были перед людьми, и можно было просто уклониться от схватки, и затрудняло одновременно, так как практически не было передышки в атаках, приходилось непрерывно двигаться, отбивать удары и наносить их самому.

Но вот бег песчаных всадников прекратился и воздух посветлел. И снова люди, быстро подняв коней, во всю прыть пустили их вперед, не ожидая, пока опадут последние песчаные струи. И снова прямо перед ними начала подниматься темная стена. Однако скандинав направил коня прямо на нее и, мгновенно пробив ее, оставил у себя за спиной. Звякнула тетива его огромного лука, и один из колдунов в агонии забился на вершине холма. Три аккадца бросились по склону холма вниз на людей, а двое уцелевших колдунов скрылись из глаз, бросившись вниз по противоположному склону холма.

– Они ваши! – на бегу крикнул молодым жрецам скандинав, и они, бросив коней, устремились наперерез аккадским солдатам.

Судя по всему, эти солдаты входили в отборные части аккадского войска. Во всяком случае, мечами они управлялись ненамного хуже молодых жрецов и думали одержать быструю победу. И вооружены они были бронзовыми мечами, что указывало на их высокий статус. Двое из них схватились со жрецами, а третий помчался было наперехват скандинава, поднимающегося на вершину холма немного сбоку. Однако первые же моменты боя показали, что перед аккадцами не простые солдаты, и они дружно завопили, призывая в помощь третьего, который помчался к ним, оставив скандинава, который без помех быстро влетел на вершину. Оба колдуна, скользя по склону, опускались все ниже и ниже. Но вот один из них перевернулся через голову и забился на песке со стрелой в спине, второй же, скатившийся уже практически до подножия холма, бросился бежать к стоявшим неподалеку нескольким лошадям. Он был уже далеко за пределами досягаемости обычного лука и знал это, поэтому, стремясь добраться до спасительных коней побыстрее, бежал по прямой. На мгновение задержавшись, он повернулся к холму, поднял руки вверх и хотел прокричать проклятие, но стрела пробила ему горло, и он, удивленно выпучив глаза и хрипя, схватился за нее и упал на песок, так до конца и не поняв, откуда взялась эта смертоносная стрела. Тем временем завершился бой и на склоне холма. Несмотря на то, что их было трое, а жрецов двое, численное преимущество не помогло аккадцам, и они обильно полили своей кровью песчаный склон. А молодые жрецы, расправившись с ними, вслед за скандинавом спустились вниз, подозвали лошадей и не спеша отправились в сторону колодца.

Они проехали почти полдороги, когда конь едущего впереди скандинава вдруг отпрянул в сторону и заржал, едва не выкинув того из седла. Покрытые тонким слоем песка, повсюду были разбросаны трупы лошадей и людей. Скандинав сразу узнал солдат, отправленных им в погоню за послами. Здесь же лежали и сами послы с сопровождающими их аккадскими солдатами. Все они были убиты страшными режущими ударами. Что здесь произошло, вырисовывалось достаточно ясно.

Поняв, что возле колдунов шансы спастись все-таки выше, сделав большой крюк, послы вывели своих людей на следы колдунов и пошли по ним, рассчитывая объединить группы. Здесь их и настиг посланный скандинавом отряд. Силы были примерно равны, однако в это время сюда пришла вызванная колдунами песчаная буря со смертоносными всадниками, не разбирающимися, где свой, а где чужой. Люди вынуждены были сообща отбиваться от нового врага. Об этом свидетельствовало положение тел. Лежали вперемежку и аккадцы и вавилоняне, убитые одинаково. Здесь никто не разобрался в способах защиты от песчаных воинов, и они приняли открытый бой, исход которого был предрешен. Люди сражались верхом, поэтому были перебиты и все кони.

Молодые жрецы прочитали подобающие этому случаю молитвы и, вздохнув, скандинав покинул поле боя. Хоронить убитых не было никакой возможности, пришлось оставить их в песках.

Сидя на уставшем коне, скандинав думал о том, догадались ли Хутрап и Набонасар, как справиться с песчаным войском и есть ли у колодца хоть кто-нибудь живой. Однако вблизи от колодца ему навстречу выехал небольшой отряд во главе с Набонасаром, вызванным постом, расположенным на одном из холмов. Набонасар не повторил ошибок аккадцев, погибших в результате собственного разгильдяйства, не выставивших сторожевое охранение. А у колодца его встретили Хутрап и Энинрис. Уставших арабских скакунов отвели в конюшню, а скандинава и молодых жрецов посадили ужинать. Энинрис сослалась на усталость и тоже ушла в тень конюшни.

– Это все, кто уцелел? – спросил Хутрап, взглядом указав на молодых жрецов.

Скандинав молча, не вдаваясь в подробности, кивнул головой. За ужином он узнал, как караван пережил песчаную бурю.

Сначала ничто не предвещало беду. Набонасар и с ним человек десять остались у колодца, где добили засевших в конюшне аккадцев, а всех верблюдов с остальными людьми он отправил к каравану, ведь там не осталось практически ни одного животного. Быстро нагрузив бактрианов и взяв с собой Энинрис и часть людей, Хутрап поручил остальным быстрее грузиться и отправляться вслед за ними.

Когда началась песчаная буря, они уже видели ограду колодца и бежали к ней что было сил. И тут появились необычные всадники. Солдаты попытались было вступить с ними в бой, но это было бесполезно. Лишь первая пятерка верблюдов успела укрыться в конюшне. Остальные бактрианы, бывшие при них погонщики и вся вторая часть каравана, состоящая из дромадеров, двигающаяся сзади, погибла. У них не было шансов спастись.

– Признаться, – сказал Хутрап, – я не чаял увидеть тебя живым. Из солдат едва уцелело десятка три человек.

– Однако, мы отбились от песчаных всадников, – сказал скандинав, – и убили колдунов.

И он рассказал про погоню за колдунами и как погибла часть его отряда.

И снова всплыли услышанные от захваченного аккадского разведчика слова о том, что приказано было убить всех, кто находится в караване. И снова сидящие у небольшого костра Хутрап, скандинав и Набонасар перебрали каждого оставшегося человека, но никого не могли заподозрить как аккадского шпиона и убийцу. Возможно, он был в числе убитых солдат, раз аккадцы никого не собирались выпускать живым.

Здесь же подсчитали и свои потери. Битва за колодец, последующее преследование колдунов и вызванная их колдовством песчаная буря стоили жизни более семидесяти человек, самые ужасающие потери за все время движения каравана. Кроме этого, погибли почти все верблюды, за исключением пяти бактрианов. Зато в конюшне остались почти полсотни коней, больше, чем в караване было людей. А к сегодняшнему дню в живых осталось всего-то, включая и сидящих у костра Хутрапа, скандинава, Набонасара, молодых жрецов и Энинрис, тридцать пять человек, десятая часть от первоначального количества.

– А где захваченные аккадцы? – спросил скандинав, – их же было десятка три или четыре.

– Я дал им полдесятка коней, нагрузили воду в мешках, немного продовольствия и без оружия выгнал, сказал, чтобы убирались, пока целы, – ответил Набонасар, – противно было резать их, словно стадо баранов, да и числом они превосходили нас, оставлять никак нельзя было. А угрозы без оружия они не представляли.

– Ну да, – заметил скандинав, – а о том, что в песках валяется уйма оружия погибших, ты как-то не подумал? Но затем началась песчаная буря…

– Признаться, упустил этот момент насчет оружия… Ну, значит, им не повезло, – жестко сказал Набонасар, – их сюда никто не звал. Во всяком случае, я сделал для них больше, чем они сделали бы для нас. Они бы с нас живых содрали кожу. Или ты сомневаешься в этом?

33. Гибель Бурны

Назавтра с утра, загрузившись водой настолько, насколько это было возможно (благо кожаных мешков хватало), караван покинул колодец. Тяжело нагруженные кони еле тащили навешанный на них груз. Их было почти семь десятков. До предгорий оставалось еще где-то три-четыре дневных перехода. Не зная местность, дальше воду вряд ли удалось бы найти. Исходя из этого, Набонасар задумал и последовательно осуществлял следующее. Как только какая-либо лошадь освобождалась от груза воды, она тут же была убита. Таким образом, каждый день высвобождался груз больше чем с десятка лошадей, соответственно уменьшался караван, а вместе с этим уменьшался и расход драгоценной влаги. Сократить количество лошадей в караване нужно было до такого количества, чтобы конь остался под седлом каждого. Следовательно, лишь три десятка лошадей были лишними для этой раскладки, и только они должны были остаться в пустыне навсегда, но не более, чем по десятку в день.

Уже побывавшие под седлом три арабских коня также были нагружены поклажей. Лишь два чудом уцелевших от дорожных приключений скакуна не были нагружены. Хутрап все еще не потерял надежду довести их в качестве подарка.

Еще три длинных дня люди и животные изнемогали в песках. Ужасающая жара высушивала их днем, а ночью становилось холодно настолько, что зуб на зуб не попадал. Дров даже для приготовления пищи оставалось мало, костров практически не жгли. Люди и животные обогревались, прижимаясь друг к другу. Однако горы становились все ближе и ближе, с каждым пройденным шагом вырастая и унося высоко вверх вершины.

Наконец, стало встречаться все больше участков, поросших не только чахлым кустарником, но и неприхотливой травой. Пустыня постепенно проигрывала бой горам, уступая позицию за позицией. Вот уже начались покрытые травой невысокие холмы. Местность постепенно повышалась. И в полдень четвертого дня пути где-то между холмами наконец-то встретился небольшой ручей.

У людей не оказалось сил, чтобы радоваться завершению тяжелейшего участка пути через пустыню. Они просто лежали, время от времени погружая голову в холодную воду. Бока животных настолько раздулись от количества выпитой воды, что на них было страшно смотреть. Никакими силами никого нельзя было сдвинуть с места. Набонасар быстро понял это и дал команду разбить лагерь.

Быстро вернулись отправленные на охоту всадники, которым вручили для этой цели поводья трех арабских скакунов, которым не позволили до упора наполниться водой. Охотники добыли несколько антилоп. Животные оказались не пугливыми, людей подпускали достаточно близко, что свидетельствовало о том, что поселений рядом нет.

Низкорослых кривых деревьев и кустов вокруг было с избытком, и скоро в лагере уже запылали костры, распространяющие аромат жареного мяса. Жизнь брала свое и снова начала улыбаться людям. Они сразу повеселели. Снова стал слышен смех, посыпались шутки.

Три дня караван не двигался с места. Это объяснялось тем, что впереди был переход через горы, где прокормиться охотой было чрезвычайно сложно. И в эти дни Набонасар отправлял за добычей партии охотников. Мясо обжаривали, коптили и даже пытались вялить на жарком солнце. Были отправлены и небольшие разведывательные группы с целью определения дальнейшего маршрута.

Впереди караван ожидали вытянутые вдоль границы с Эламом складчатые горы с крутыми склонами. Но дойти до гор – это одно, а выйти в горы – это тоже сложная задача. Дело в том, что у подножий гор распространены колючие кустарники, занимающие обширные пространства. Длинные плети, покрытые острыми иглами, переплетены и спаяны между собой, представляя непроходимую несокрушимую колючую стену. Если живые побеги еще можно было как-то перерезать, то давно высохшие окаменевшие ветви успешно сопротивлялись и ударам топора. А еще колючие заросли были прекрасным местом жизни для бесчисленного количества всевозможных змей, гирляндами свисавших с побегов и ползающих под ногами. Редким животным удавалось проникнуть через эту преграду.

Одной из поисковых групп удалось найти достаточно удобное место немного южнее места остановки каравана. Это была тропа, проложенная, по всей вероятности, дикими кабанами. Достаточно широкая, она не заросла потому, что ею постоянно пользовались. По сути дела это был тоннель с колючими стенами. Правда, высоты, чтобы пропустить по ней высокого двугорбого верблюда, колючему тоннелю все же не хватало. Его обнаружили буквально в первый же день нахождения на стоянке, и в последующие дни посланные в него люди понемногу увеличивали высоту свода до приемлемых размеров.

Энинрис, несмотря на перипетии опасного пути, по-прежнему держалась молодцом. Готовила еду, стирала, зашивала, делала все, что могла в условиях дороги. По-прежнему вокруг нее увивались молодые жрецы, помогая ей во всем. А столкновения между жрецами все учащались. Они были незаметны для постороннего взгляда, но где-нибудь в стороне от чужих глаз они уже были готовы с помощью оружия решить между собой вопрос о том, кому будет принадлежать девушка. Недоставало только какого-нибудь подходящего повода. Сама же девушка, как и ранее, боле благосклонно принимала помощь от Бурны, более прямого и бесхитростного, чем Шамши, доводя того до белого каления.

Утром четвертого дня караван отправился в дорогу. Тридцать пять человек ехали на конях. К седлу каждого был приторочен запас провизии и немного воды. Лишь пять уцелевших бактрианов и столько же лошадей везли груз – дрова, сено, немногие уцелевшие подарки для Пели, шатер Хутрапа, котлы для приготовления пищи и разную мелочь.

Медленно и осторожно на большом расстоянии один от другого люди переводили животных по колючему тоннелю. А он был достаточно длинным – не менее пяти полетов стрелы. Верблюды шли, низко опуская голову – поднять потолок до удовлетворяющей их высоты не получилось, и головы их прикрыли щитами, привязанными сверху, придающими им комичный вид, но серьезно помогающими избежать уколов.

Какая-то лошадь ближе к середине вытянутой нитки каравана сильно укололась и, заржав и дернувшись в сторону, нанизалась на еще большее количество острых игл. Сделав большой прыжок, она еще больше запуталась в колючках, упала на землю и стала биться, пытаясь освободиться, оглашая воздух истошным ржанием. Ведший ее солдат отпрыгнул вперед и, помня полученные распоряжения, сорвал со спины лук. Стрела, а затем кинжал прекратили ее мучения. Произошло это ближе к началу тоннеля, и он оказался закупоренным. Однако этот случай особо оговаривался при подготовке перехода. Те, кто был сзади, остановили ведомых животных, успокаивая их. Развернуться назад было невозможно, и двигаться задним ходом опасно. Они просто стояли в ожидании. Те, кто был спереди, продолжили движение, пока не освободили тоннель. И тотчас в него отправилась группа людей. Они на месте разрубили конскую тушу на части и потащили их к выходу, освободив проход для следующих сзади животных.

Лишь этим инцидентом и омрачилось преодоление колючей преграды. Что ж, вместо пяти вьючных лошадей осталось четыре. Сделать ничего было нельзя. По кабаньей тропе, ведущей вперед, караван двинулся дальше. Разведчики прошли по ней и обнаружили, что она уходит в горный массив. Следовательно, по ней смогут пройти и лошади с верблюдами. Этот маршрут и был выбран в качестве основного.

Ночь застала караван уже в горах. Со всех сторон были пока еще невысокие горные вершины. Караван же остановился на берегу мелкого ручья.

Ночь в горах приходит внезапно – вот было еще светло, но скрылось солнце – и уже темно. И сразу же начинает опускаться холодный воздух.

Еще были в воздухе последние лучи закатного солнца, когда Шамши ушел вверх по едва заметной тропе, намереваясь, пока светло, взглянуть на дальнейший путь. Тропка шла по берегу ручья с одной стороны и глубокой пропасти с другой. Однако ушел он недалеко. Сразу же за перевалом обнаружилась площадка, на которую с двух сторон выходила дорога. Он немедленно отправился назад, чтобы доложить о сделанном открытии. Выйдя из-за большого камня, он остолбенел. В нескольких шагах от него на валуне у ручья боком к нему, закинув руки за голову, стояла Энинрис. Одежды на ней не было. Вызывающе торчали соски красивой округлой груди. Ее прекрасное тело было по-змеиному изогнуто и устремлено вверх. Шамши обомлел. Непослушными ногами он сделал несколько шагов к ней. Она услышала его шаги и обернулась, опустив руки вниз. Его взгляд скользнул по ней сверху вниз, и он почувствовал, как горячая волна прошлась по его телу. Он поднял руку, коснулся ее горячей упругой груди, но в это время его с силой рвануло назад. Он покатился по камням, но тут же вскочил и выхватил меч. Напротив него стоял Бурна, тяжело дыша и тоже сжимая меч. Они тут же сшиблись, орудуя мечами. Энинрис вскрикнула, подхватила одежду, присела и закрылась ею.

Будучи оба воспитаны в одном и том же месте, обучаясь у одних и тех же мастеров, Шамши и Бурна примерно одинаково владели мечом. Раз за разом они сходились в ожесточенном сражении, но никто не мог одержать верх. Вот уж скрылось солнце, а они по-прежнему, тяжело дыша и обливаясь кровью от многочисленных, но мелких порезов, наносили удар за ударом. Энинрис по-прежнему сидела на корточках, словно окаменев, не произнося ни звука, прикрывшись одеждой. Наконец меч Бурны скользнул по руке Шамши, нанеся глубокую рану и выбив из нее меч. Бурна подскочил к Шамши, взмахнув мечом для последнего удара. Но его нога попала на камень и подвернулась. Он взмахнул руками, стараясь удержать равновесие, но начал падать вперед и схватился за Шамши. Небольшой кинжал, который висел на поясе Бурны, оказался в руке Шамши и точно вошел в сердце. Бурна упал, дернулся, и его глаза остекленели. Изо рта потекла небольшая струйка крови.

Тяжело дыша, Шамши подошел к Энинрис.

– Теперь никто не отнимет тебя е меня! – сказал он дрожащим от напряжения голосом.

Она вскрикнула и, обнаженная, бросилась к Бурне. Обхватив его голову, она всматривалась в его лицо. Слезы закапали из ее глаз. Затем она вскочила на ноги и подбежала к Шамши.

– Ты убийца! – закричала она, – зачем ты убил его? – и заколотила кулачками по его груди.

Шамши некоторое время смотрел на нее, затем к нему постепенно вернулся рассудок. Он упал на колени, обнял ее голые ноги и прижался к ним головой.

– Я люблю тебя, это выше всего в жизни… – простонал он.

Она стояла твердая и холодная, как скала.

– О, сжалься, сжалься! – говорил он, и огоньки безумия начали загораться в его глазах, – ты видишь, я пожертвовал ради твоей любви самым дорогим, что у меня было – жизнью моего единственного друга…

Она отвернулась и, изгибаясь всем прекрасным телом, провожаемая его взглядом, подошла к своей одежде и набросила на себя длинную рубашку.

– Уходи, ты мне противен! – презрительно сказала она, – по правде говоря, вы оба не стоите и мизинца Набонасара!

Шамши, взглянув в ее глаза, сделал шаг назад, затем еще шаг.

– Что ты с нами сделала? – почти кричал он, – зачем ты околдовала нас?

Под ее взглядом он делал шаг за шагом назад, пока с криком спиной вперед не полетел в разверзшуюся за его спиной пропасть.

Энинрис глубоко вздохнула, взглянула на лежащего лицом вверх Бурну с торчащей из груди рукояткой кинжала и бегом бросилась в лагерь, где, захлебываясь от рыданий, рассказала о том, что Шамши заговорил с ней, а Бурна начал с ним схватку. И что Шамши убил Бурну у ручья прямо на ее глазах а затем сам бросился в пропасть.

Схватив факелы, в сопровождении солдат Хутрап, скандинав и Набонасар бросились к месту поединка. Там все вокруг было покрыто кровью. Следы свидетельствовали о длительном поединке. Рассматривая их, Хутрап горестно качал головой.

– Как же это я недоглядел? – вслух с горечью рассуждал он, – ведь можно было догадаться, а я не придавал значения, думал, перебесятся!

Они долго рассматривали место, откуда Шамши упал в пропасть. Ночью ничего нельзя было рассмотреть. Всю ночь Энинрис проплакала, скрывшись в шатре за своей загородкой и утром вышла с красными заплаканными глазами, отказавшись от завтрака.

С рассветов Хутрап снова отправился туда же, но пропасть была слишком глубокой, на дне ее бурлила горная река, а ниже на стене можно было рассмотреть только пару мест со сломанными небольшими кустами, мимо которых пролетело тело Шамши.

Бурну похоронили здесь же, навалив на его тело множество камней. А через некоторое время караван уже двигался по горной дороге, которую злополучным вечером обнаружил Шамши.