Зарисовки в рассказах

Вездеход

В нашем посёлке лето – это весна, переходящая в осень. Постоянно пасмурно, сыро, ветер то с моря, то с тундры. Население всегда в куртках, шапках, из обуви предпочтение сапогам и высоким ботинкам. Солнечные дни все наперечет. Взрослые всегда по этому поводу рассказывают любимый анекдот:

«Приезжает отдыхающий на Чёрное море, выходит на пляж в плавках. Все смотрят на его белоснежное тело с удивлением и спрашивают, откуда он приехал.

– С Камчатки, – отвечает.

– А что, у вас там лета нет?

– Есть…

– Тогда почему такой белый.

– В тот день, когда было солнце, я работал».

Первый месяц каникул я провёл в пришкольном трудовом лагере. С утра до обеда мы выполняли норму на рыбокомбинате, а вторую половину дня в классах и на пришкольном участке.

– Вовка, здорова! – возвращаюсь домой, навстречу рыбинспектор.

– Привет! – я напрягся. Вроде бы ничего не нашкодил, да мало ли… – Мамка, чего нажаловалась?

– А есть на что? – Владимир улыбается.

– Вроде бы… нет…, – выдыхаю спокойно.

– У вас в лагере когда последний день?

– Ещё неделя.

– Будешь мне потом помогать? Я хочу вездеход собрать на гусеничном ходу.

– Каждый день?

– Нет. У меня тоже дела другие есть. Где вместе, где сам будешь гайки крутить…

– Если Серёга навяжется, можно с ним?

– Пожалуйста. Ему, наверно, будет также интересно. Поставим на «ноги», научу управлять.

– По рукам?

– Да, – пожали ладони и разбежались.

Время пробежало быстро. Утром нежусь в постели. Звонок.

– Слушаю, – поднимаю трубку.

– Ты где? – тёзка смеётся. – Говорил, придёшь, а сам дрыхнешь.

– Куда приду?

– Короче, тебе пятнадцать минут на завтрак и выходи. Поедем на старую погранзаставу. Там мужики в гараже видели остов «машины».

На берегу Охотского моря, рядом со свалившейся вышкой, строение с обрушенной крышей. Под её остатками торчит задним бортом ржавый корпус…

– Вот тебе задание. Хлам отбрасываешь вперёд, освобождая кузов, чтобы можно было его вытащить. Я обратно. Приеду часа через два.

Старший товарищ завёл мотоцикл и оставил за собой столб пыли.

«Нормальный расклад. Бери больше, кидай дальше. Только ни рукавичек, ни рабочей одежды», – попытался рассуждать, но это только делу помеха.

Когда подъехал автокран, я бегал по окопам и блиндажам: «Эх, нет их рядом с посёлком. Мы бы с ребятами…», – сигнал оторвал от развлечения.

– Вовка, ты чего такой грязный. Мне мамка твоя голову открутит. Вернёмся, попросим Любу привести тебя в порядок. Пошли.

Тросом подцепили гак остова снегоболотохода. УРАЛ рыкнул и потащил «металлолом», который издавал скрежет, волочась по бетонной основе некогда гаража заставы.

Кузов «Газушки» разместился на четырёх двухсотлитровых бочках заднего двора водоохранной конторы. Каждый день то вдвоём, то с другими инспекторами, а чаще я один или с Сергеем, что-то откручивали, зачищали, прикручивали. Запчасти на технику привозили из разных мест: что-то находили на свалках, чем-то разживались в ведомственных гаражах и автохозяйствах. Львиную долю нам подбрасывали пограничники.

Через два месяца гусеничный транспортёр-снегоболотоход касался земли собственными катками, в моторном отсеке сверкал чистотой карбюраторный двигатель ЗМЗ-66. В кабине, готовая соединиться с ним, лежала перебранная коробка передач с раздаткой.

С началом нового учебного года я приходил по выходным или, когда тёзка позовёт срочно помочь. К концу сентября ГТ-СМ прошла ходовые испытания.

– А на воде она держится? – воодушевленный тем, что мне позволили самостоятельно управлять вездеходом, спрашиваю у Владимира.

– Конечно! Сейчас испытаем. Перепрыгивай.

Я перелез на пассажирское место, где вместо сидения лежала картонка. Сосед включил передачу, и мы вошли в реку. Машина загребала гусянками, двигаясь вперёд. Я решил посмотреть назад, а между бортов откуда-то появилась вода.

– Тонем!

– Ё…, пробки не закрутили, – рыбинспектор переключился на заднюю, и мы тихо стали приближаться к песку.

Стоя на берегу, тягач освобождался от жидкости.

– Если бы двигатель заглох…, – начал я.

– Ничего бы не было. Утонул бы и всё. Здесь мелко. Траки бы рассоединили, на катках выкатили… и всех делов, – Володя посмотрел на меня. – Правда, мы бы намокли… Но технику помыли. Видишь, вся грязь слетела.

На следующий день мы решили проехаться до мыса Левашова, проверить ходовые качества, регулировку и работу фрикционов. Часть пути пролетели по грунтовке, потом по пляжу Охотского моря, затем по берегу реки Большая. Снова вышли на дорогу. Тягач хорошо держал себя, плавно входил в повороты. Уже на подъезде к Усть-Большерецкому свернули вправо и испытали его по тундре.

– Отлично! – восторженно сказал тёзка. – Не машина, а зверь! Назад, не будем больше мудрить…

С какой скоростью мы ехали по грунтовой трассе, определить было невозможно. Спидометр, как и вся панель приборов, отсутствовал, а в лобовые окна без стёкол задувал встречный ветер. Хорошо, что мы обгоняли собственную пыль, а встречного транспорта не было. Подъезжая к мысу, водитель потянул левый рычаг, осуществляя торможение, а вездеход на полной скорости ушёл вперёд, улетая в обрыв… Механик отпустил рычаги и схватился за корпус. Я упёрся ногами в панель и вцепился за выступы. «Газушка», шелестя траками, коснулась песка, подпрыгнула и покатила навстречу волне. Сосед выжал сцепление.

– Живой? – мы смотрели друг на друга.

– Ага!

Сидя, осмотрели себя, прощупали.

– Всё нормально? – взгляд товарища был напряжённым.

– Да! – уверенно сказал я. – Надо шлемы танкистские… Давай ещё раз так прокатимся! Прямо невесомость…

– Шутишь?!

– Не-а… мне понравилось…

Дальнейшие работы проводили в боксе. Зачищали ржавчину, грунтовали суриком, стеклили… А над кузовом решили сделать будку и установить внутри буржуйку.

Рыбинспектор договорился с учителем по трудам, и я то на уроках, то по вечерам работал в школьной мастерской, подпиливая и сгибая уголки по размерам для остова, на который потом крепилась фанера.

Когда всё было сделано, ГТ-СМ перегнали в тёплый бокс автохозяйства рыбокомбината, заклеили газетами стёкла и компрессором на два слоя нанесли зелёную краску.

Сверкая новизной, «самоходка» катила по дороге. Прохожие поворачивались и показывали на собранную нашими руками технику.

– Как речка встанет, на рыбалку поедем, – прокричал Владимир.

– Хорошо! – я улыбался от счастья.

– А следующим летом «Шишигу» будем собирать…

– Это что?

– ГАЗ-66, в армии так называли, – сосед улыбнулся.

Ситуация

В октябре дуют постоянные ветра. Днём моросит дождь, ночью пропархивает снег. Морозов ещё нет, но холодно.

Натопив печь в гараже, мы с Владимиром обшиваем войлоком кузов вездехода внутри, из поролона и дерматина мастерим мягкие лавки.

– А чего Серёжка не приходит? – сосед интересуется.

– Болеет, – не моргнув глазом привираю старшему товарищу.

– Да ну?! А что с ним?

– Опухоль какая-то. Мать его даже в район возила.

– Ну-ну.., – лицо рыбинспектора серьёзное, что меня заставляет насторожиться. – Вов, у нас посёлок маленький, зачем мне на уши лапшу вешать?

– Если ты знаешь, зачем спрашиваешь?

– От тебя хочу услышать. Мало ли кто что говорит. Я слышал, подрались, а вот папа Лены сказал, избили Серёгу из-за его дочери. Вы же втроём дружите…

– Уже нет!

– А чего так? – искренне удивляется.

– Ну, её.., – пытаюсь уйти от неприятного разговора.

– О! У нас чайник вскипел. Давай попьём. Заодно поделишься.

Про нашу тройку в посёлке знали все. Меня называли Боликом, Лену – Лёликом, а к Серёжке никакая кличка не прилипала. Потом появилась аббревиатура «ЛВС» по первым буквам наших имён.

Мы действительно дружили: вместе гуляли, старались помогать друг другу что в школе, что на улице, а тут на нашу подружку стал засматриваться девятиклассник. Борька, парень видный, под два метра ростом, волосы чёрные, над верхней губой молодые усики. Каланча, одним словом, с походкой, будто лом проглотил.

Как мы могли с другом на это спокойно реагировать? Решили с конкурентом составить беседу, выяснить, чего ему надо, и навести порядок. Никто тогда не подсказал спросить у Ленки, как она про это думает. Однако решение наше, мужское, было принято, и мы вызвали старшеклассника на улицу.

– Тебе чего надо от нашей девчонки? – мы прямо с порога в бой.

Со стороны, наверное, было смешно. Два пацана выясняют отношения с третьим, которому они по росту даже до плеча не достают. Но у нас своя тактика. Если дело до драки дойдёт, повалить соперника, а там уже как получится.

– А вы ей кто? – ухмыльнувшись, Боря посмотрел на нас сверху.

– Мы с ней дружим. Отваливай!

– Она не ваша…

– И не твоя…

– Надо её спросить, – в логике девятикласснику не откажешь, да и знаний на два класса больше.

– Она девчонка. В мужских вопросах не понимает, – важно так и убедительно в один голос.

– Тогда я жду от вас активных действий, – с гордостью произнёс Борис и принял что-то вроде стойки, только из какого вида спорта, непонятно: бег или прыжки в воду.

Это нас настолько впечатлило, что я даже представил его партизаном у стенки, кричащего фашистам: «Стреляйте, гады!». Даже неловко себя почувствовал:

– Серый, пойдём отсюда. Ты же видишь, он ненормальный, – дёрнул за рукав напарника.

Обычно мы не сговариваемся, а тут переглянулись, пожали плечами и отступили. Но наш приглашённый… кто же его тянул за язык в тот момент, прорычал:

– Я жду от вас активных действий, – и словно винтом от самолёта закрутил своими руками.

Я под одну «лопасть», друг под другую. Упали. Вскочили. Я Борьке под ноги, Серый ему в голову. Повалили бедолагу и так втроём на земле мутузимся, но уже на равных. В какой-то момент Боря вскрикнул, зажал половину лица ладонью, отползая к подъезду. Мы в горячке ему пару пендалей отвесили, а он с четверенек на ноги и ушёл домой. Я посмотрел на товарища.

– Это у тебя что в руке?

– Ремень, – спокойно отвечает Сергей. – Солдатский. Он скрученный, у меня в кармане лежал.

– Ты его им стукнул?

– Он же скрученный. Костяшками попал. Пошли гулять.

– Куда ударил? – уже шагая через двор пятиэтажки, интересуюсь.

– Кажись, в губы…

Никаких восторженных криков, победных возгласов и непристойностей. Просто как всегда подрались, разошлись и тут же забыли.

– Чем вы его били? – слова эхом разносятся в замкнутом помещении школьного туалета для мальчиков.

Вокруг меня человек двадцать ребят из девятых и десятых классов. Передо мной курсант мореходки, свернувший лацканы моего ученического пиджака своими ручищами, дышащий мне в нос какой-то гадостью.

– Чё, штаны ещё сухие? Чего молчишь? – его бывшие одноклассники ухмыляются.

– Самый здоровый? Да? – кричу ему в морду.

Пока он в шоке, отталкиваю его от себя и отпрыгиваю спиной к стенке.

– Вы моего друга избили, мрази. Мы твоего кореша уже помяли, сейчас тебя…

– Кишка тонка, – опять ору что есть силы.

Курсант замахивается. Его останавливает десятиклассник. Обращается ко мне:

– Чем вы Борьку били?

– Кулаками.

– Он же высокий и руки длинные. Он бы вас обоих уложил…

– Так он нас и повалил… потом мы его. Дрались на земле.

– Мой корешь сказал вы его бляхой по губам… Такой? – парень снимает с себя ремень и тычет его мне в нос.

– Мы били его руками, а он как девчонка заныл и домой ушёл, – кричу в полный голос.

– Чё мы с ним волыним? Навалять ему и пусть знает…

– Потом вас за него до больницы отправят, – справедливо заметил десятиклассник, – я ему верю. А вот у Борьки надо спросить… если это правда, то он не только нытик… Иди…

Меня уговаривать в таких ситуациях не надо. Я оттолкнул в грудь обидчика и вышел из туалета.

«Они про Серёгу», – бегу в класс друга, его нет. Мальчишки сказали, у него кровь была носом, он пошёл домой. Быстро складываю свой портфель, спускаюсь в раздевалку. Одеваясь на ходу, выбегаю из школы.

Дверь открыла младшая сестра товарища.

– Дома? – спрашиваю.

– Ага! – она отходит, пропуская меня в квартиру.

В этот момент я вижу Сергея. Его лицо опухшее, глаза заплывшие, губы варениками.

– Я потом зайду, – почти шёпотом… двигаясь назад.

– Куу-у-та-а-а? – шепелявит парень.

– Отдыхай! Я позвоню…

– Ста-а-айя-я-ят!

Сестрёнка принесла воду в миске, полотенце и лёд из холодильника. Её брат лежит на кровати. Мы протираем ему лицо и прикладываем холод. Серёжа только и проговорил.

– Офи мефя зафе-е-ели в туфет. Фто-то крифали. Я мафчаф. Пофом пили, пили филно.

– И чего ты молчал? Надо было сказать, как было. Драка была честной.

– Я нафял пфо фемень, а офи…

– Зачем про ремень?

Товарищ пожал плечами.

– Давай в больницу сходим. Может, у тебя сотрясение?

– Фома буфу… фефайду…

Придя к себе домой, я наскоро сделал уроки, перекусил и пошёл к Лене.

– Вы звери, – с порога встретила меня подруга, – избили Борю до полусмерти. Ему родители скорую вызывали.

– Лен, ты о чём? – я выпучил на девчонку глаза и сжимал кулаки, настолько было больно и обидно это слушать.

– Его папа с моим на стройке работает. Он всё ему рассказал. Вы животные. Не хочу больше вас видеть. Вы бандиты…

– Ты Серёжу и Борю видела, чтобы сравнить и такое говорить? – перебиваю и смотрю на её реакцию.

– Нет!

– У Серого лицо – один опухший синяк, а у этого… может, губа разбита.

– В смысле?

– В прямом…, то есть мы бандиты… и нас…

– Я буду с Борей, а вы к нему не подходите, – у неё потекли слёзы.

– Хорошо! – я развернулся и ушёл.

На третий звонок распахнулась входная дверь Борькиной квартиры. На пороге стояла его мама.

– Здравствуйте!

– Вова? Здравствуй!

– Позовите, пожалуйста, сына… младшего…

– Он уже в постели. Может, пройдёшь к ребятам в комнату?

– Пройду! Я ненадолго.

Увидев меня, Боря присел в кровати.

– Сынок, к тебе Володя. Я на кухне.

– Тебе чего? – на лице парня был неописуемый страх, он весь сжался.

– Не дрейфь. Я не драться пришёл. Кто бил Сергея?

– Зачем тебе?

– Я вопрос задал. Фамилии, – опустив взгляд, Боря перечислил обидчиков друга.

– Расходимся миром. Лена просила передать, что будет дружить с тобой.

– Правда? – глаза вспыхнули.

– Своих одноклассников предупреди, если кто-нибудь Сергея тронет…, – я провёл большим пальцем себе по горлу.

Мы допили чай. Сосед хлопнул себя по коленкам.

– Понятно! Давай работать… Только ответь мне на один вопрос. Тот курсант, про которого рассказывал, из второй фазанки?

– Да!

– Опять со своими дружками связался? С Жориком поделился?

– Нет!

– Вовка, не связывайся с ними, втянут они тебя по самые уши в дерьмо.

– Я и не связываюсь.

– Свежо предание, да верится с трудом… Да, тот курсант учился там. Сейчас дома с переломом правой руки сидит. Его в городе отходили…

– Володя, это точно не мы. Мало ли он куда влез. Правильно?

– Давай заканчивать с кузовом.

Жора

Мне тогда было двенадцать. Последний летний месяц. Не зная, куда себя деть, мы с ребятами, кто на каникулах оставался в посёлке, проводили большую часть времени на тундре. Собирали грибы, ягоды. Их разнообразие поражало даже нас. Успели съездить в верховье реки Большая, где в кедраче собирали шишки. Хорошо, когда у одноклассника свой мотор, а лодка на берегу подойдёт любая, главное знать, чья и подгадать так, чтобы хозяин не кинулся её искать.

Вечерами ходили в клуб, где присутствовали на репетициях нашего местного ВИА и учились играть, разучивая репертуар группы. Старшие ребята проявляли к нашему занятию свой интерес, стремясь воспитать второй состав. Очень редко на танцах в выходные дни нас выпускали на сцену. Мы исполняли две песни и прощались с благодарными зрителями.

В тот раз мы с Сергеем смешались с танцующими и остались в зале. Людей было много: студенты, сезонники, местные, залётные из районного центра. Интересно было наблюдать за разношёрстной и многонациональной толпой. Завораживали исполнители народных танцев под ритмы современной музыки.

И вдруг поднялся шум. Женщины кричали, мужчины, засучив рукава, стремясь в центр, где завязалась драка, и кто-то крикнул: «Наших бьют!». Я прижался спиной к стенке и мало что понимал в происходящем. Вставал на цыпочки, чтобы хоть что-то увидеть.

В какой-то момент народ, словно по команде, расступился. В получившемся кольце стоял наш поселковый парень. Он то поднимал плечи, то крутил руками, смотрел на присутствующих остекленевшим взглядом. К нему ринулись трое, которые через мгновение лежали на полу. Как и они, я не понимал, что произошло.

Руководитель ВИА взял микрофон:

– Мужики, если продолжать, то идите на улицу. В противном случае мы сворачиваемся, танцы окончены.

Заиграла бас гитара, вступил ударник, клавишник набирал свою партию. На подхвате ритм гитары запел солист: «Крутится волчок…». Толпа начала пританцовывать.

Передо мной возникла фигура человека из драки. От него несло перегаром.

– Чего смотришь? Ты кто?

– Вова…

Мужик замахнулся. Я зажмурил глаза. Кулак впечатался выше моей головы. Я приподнял веки.

– Не страшно? – на его лице было удивление.

– Очень…

– Почему не убежал?

– Я не трус.

– Жора, – он протянул растопыренными пальцами ладонь. – И что ты здесь делаешь? Детское время вышло.

– Я уже уходил, – стараюсь отойти.

– Живёшь где?

– На Пушкинской.

– Дом?

– Двадцать четыре.

– Нам по пути. Проводишь меня?

Я качнул головой.

– Вовка, пошли отсюда, – подскочил Сергей

– Это твой друг?

– Да!

Мы идём по улице ночного посёлка, направляясь по домам. Редко где горели фонари, поэтому мы спотыкались, попадая в ямки или наскакивая на кочки. Молодой мужчина смешно реагировал, ругался, но ни одного мата.

– Вот моя хата, – показал Жора.

– Там наш одноклассник живёт, Валерка.

– Какой?

– Сын дяди Васи с первой квартиры.

– Знаю. Беспризорник при живых родителях… Пока! Вовка, погоди. Я завтра на смене. Приходи в больничный гараж.

Пошли с другом дальше. Наверное, уже было поздно или устали за день, тёрли кулаками глаза и зевали.

– Ты знаешь, кто это? – Сергей задаёт вопрос возле своего подъезда.

– Видел, но… нет.

– Жорж. Я тебе про него рассказывал. Его все в посёлке боятся. Он дерётся как чёрт. Никто ещё с ним не справился, такой ловкий и прыткий.

– Хорошо! – спокойно говорю другу, жмём руки и расходимся.

Вот так всех проводил, а самому ещё метров триста шлёпать.

Вернувшись с реки часа в три дня, я вспомнил про Жору.

– Привет! Молодец, что пришёл, – новый знакомый приятно улыбался, протягивая ладонь. – Ты на УАЗе ездил за рулём?

– Сам нет. Прошлым летом папа давал рулить, но я у него на коленках сидел. Потом осенью брат в Крыму по полям мне давал самому ездить, но на «Победе»…

– Значит, навык есть. Пошли.

Я даже не задумывался, зачем ему это надо, мне было интересно, как любому ребёнку. Парень в течение небольшого количества времени посмотрел, как я справляюсь с управлением машины на месте, потом в движении по кругу во дворе больничного гаража.

– И чего притворялся? Здорово получается. Сейчас в район поедем. Эту машину бросаем, приедем, я её загоню в бокс. На моём «головастике» поедем.

В кузове УАЗ-469 стояли коробки. Мы разместились в кабине и поехали. Оставив пограничную заставу позади, водитель остановил автомобиль, выключил передачу:

– Меняемся. Не боишься?

– Нет!

– Тогда в путь.

Вернувшись в посёлок, я помог Жоре убраться в кузове, ополоснуть машину. Мы всё время с ним разговаривали, он рассказывал о себе, я про своё. Получалось, молодой человек родился и жил в Октябрьском. Закончил десять классов. Поступил в ПТУ, выучился на автокрановщика. Получив диплом, убыл на срочную службу, которую проходил в Приморском крае. Когда приехал домой, устроился в больничный гараж и уже пять лет работает в нём, периодически уходя на путину в рыболовецкую бригаду.

– Вова, пойдём со мной в одно место сходим. С тобой хотят познакомиться.

– Куда?

– Не дрейф. Я рядом, значит, с тобой ничего не случится. Там человек хотел поговорить. О чём, не спрашивай, не знаю.

Мы пришли в одноэтажное здание барачного типа, где вход в каждую квартиру был отдельный с улицы. Новый знакомый постучал сигналом, который потом расшифровал как «дай, дай покурить». Нам открыла женщина, осмотрела меня с ног до головы, отступила назад:

– Входите.

Раздевшись в узкой прихожей, мы с нею прошли в комнату, где над столом, стоящим в центре, горела лампочка, а вокруг сидело трое мужчин за игрой в карты. Окно было закрыто занавесками. Табачный дым висел под потолком. Я кашлянул.

– Здравствуйте!

Присутствующие обернулись.

– Жорж, примастырь пацана на каркас, – знакомый придвинул стул, на который я присел. – Я «Гром» для тебя, дядя Сеня. Это мои кореша. Как живёшь, пацан?

– Хорошо!

– Корынец как?

– Кто?

«Гром» недовольно сжал лицо, посмотрел на Жору:

– Не догоняет…

– Папа как твой? – шепнул парень.

– Не знаю. В последнем письме писал, работает.

– Он когда к хозяину заехал?

– К кому?

– На зону когда попал, – переводит новый знакомый.

– В конце прошлого лета.

– Баланду не травит, не баламутит… мужик… Тебе весточку шлёт. Жорж, калякай.

– Отец твой на зоне нормально живёт. Работает бригадиром строителей. За его услугу ваша семья под нашей защитой, – он говорил быстро, а я понимал через слово. Главное, у папки всё хорошо. – Если он себя поведёт неправильно, то и вам будет не «сахар». Теперь вы с ним как одно целое. Вы плохо будете понимать, что от вас хотят, ему там будет плохо.

Не знаю почему, но именно это я понял отлично.

– А что я должен делать? – уже со страхом переспрашиваю.

– Молчать. Жорж твой поводырь. С любой проблемой к нему. Мы вам, батя, нам. Матери ни слова.

Из этого разговора я тогда вынес только одно – чтобы у отца не было проблем, не надо обращаться к этим людям. Так и жил до его освобождения, вздрагивая и озираясь, дабы не сделать ничего такого, за что мне помогут, а папа будет обязан.

С Жорой я периодически встречался, ездил с ним и в район, и в город. По дороге мы с ним менялись за рулём. В какой-то момент он начал меня учить драться. Мы уходили на берег моря, подальше от людских глаз. Он бил меня в пол силы, а я защищался и старался в него попасть, но все мои попытки были тщетны. В какой-то момент парень наносил удар, и я валился на песок, сгибался от боли или скатывался в воду. Однако, как штык, я приходил вновь.

– Вова, погляди, какой подарок, – мама держит сумку, а в ней овощи, фрукты, куры, завёрнутые в бумагу.

– Откуда? Купила? Но…

– Нет! Иду домой. Меня мужчина такой высокий, интеллигентный… в плаще чёрном, останавливает, говорит: «Подгон от мужа» и отдаёт всё это. Папка про нас помнит. Помогать старается. Вон и письмо внутри.

У меня всё внутри перевернулось. Это был дядя Семён.

– Мам, ты больше у него ничего не бери, пожалуйста.

– Ой, сынок, причём здесь он, это же нам от вашего отца, – она счастливая, со слезами на глазах обнимает нас с сестрёнкой.

«Пусть будет так. Зачем огорчать её сейчас… и потом, не буду говорить. В сумке сложенные листочки, значит, батя организовал передачу, значит, так надо», – успокаиваю себя, прижимаясь к маме.