Парашют
Осень. Сентябрь. Ванюшке семь, Ксюше тринадцать. Детвора с первого учебного дня, не откладывая в долгий ящик, делает уроки сразу после школы. И правильно. Так выходные проходят в работе на участке, помогают родителям. Потом за играми с друзьями и подругами.
Очередной выходной. С раннего утра работаем всей семьей на огороде и в саду. Каждому есть дело. Сын собирает яблоки, дочка убирает помидоры и перцы. Жена готовит банки под закатки, а я мою и чищу собранные овощи.
Дети быстро справились с поручениями. Вместе спустили в погреб яблочки, и только мы их с Соней видели, разбежались по своим делам.
– Мама, можно я возьму пакет? – домой вихрем влетел Иван.
– Там! – Соня кивнула на ящик стола.
Сын нашел нужный пакет.
– Пап, я в сарае возьму бечёвку?
– Без вопросов…
Я пропускаю помидоры через соковыжималку, супруга режет кольцами лук. Его запах по всей веранде и глаза слезятся у обоих.
– Мама, папа, а где у нас плёнка тепличная? – это уже, тяжело дыша, спрашивает, вбежавшая Ксюша.
– В сарае… наверху над верстаком…
– Нам квадратик небольшой надо. Можно отрезать?
– Да-а-а-а…, – не сговариваясь, тянем в два голоса с женой.
В какой-то момент, ровное жужжание соковыжималки и потрескивание на сковороде, разрывает истошное «Мя-я-яу-у-у…». Мы бросаемся на улицу. От сарая с криком мимо нас проносится кот с волочащимся полиэтиленом, привязанным к нему бечёвкой.
На крыше подсобного помещения стоят наши дети. Лица сосредоточены. Сын скрестил руки на груди. Дочь, подперев под локоток правую руку левой, упирается в подбородок.
– Что случилось? – вопрошаем в один голос.
– А! – махнул рукой Иван.
– Мал пакет для Барсика, – заключает Ксюшенька.
– Поджарка, – всплеснула руками жена и скрылась в помещении.
– Будем искать другой вариант, коллега, – дочь положила руку на плечо брата.
– Да! – выдавил из себя сын.
Я вспомнил про работающий агрегат и забежал в веранду.
Барсик – наш второй хвостато-усато-полосатый домашний любимец. Он не просто кот – тигр. Не знаю, что за порода, но он похож на диких таёжных собратьев, если судить по картинкам в Интернете. Да-да, и масса его, несмотря на молодость, восемь килограмм.
Что-то коснулось моих ног. Я вздрогнул.
– Барсик… чёрт, напугал меня, – кот был уже без верёвок. Он терся об меня и урчал.
– Обидели нашего котика, – ласково проговорила Сонечка.
Любимец сказал громко и протяжно: «Мя-яу-у», – и подошел к ногам жены.
– Не ходи больше к ним…
Боковым зрением мне было видно, что дети сидят на лавочке у забора и что-то оживленно обсуждают, размахивая руками. Повернувшись в следующий момент, я их на прежнем месте уже не увидел.
День прошел плодотворно. На полу веранды, накрытые одеялами, стояло: десять трёхлитровых банок с томатным соком, пять яблочного компотов. Также десятка два литровых и восемьсот граммовых банок с салатами, и десяток пузатых «малышей» со свекольной поджаркой.
Я протопил баньку. Уже ближе к девяти вечера первыми ее посетили девчонки, потом пошли париться мужчины.
С ночи по крыше барабанил дождь. Утром на улице непривычно темно. Понедельник. Собираемся на работу и в школу.
– Варлаам, ты не видел мой зонтик?
– Мне делать нечего, как смотреть за твоими вещами…
– Я серьёзно, – Соня растерянно смотрит мне в глаза.
– Я тоже… Не видел!
Задав тот же вопрос детям, жена пошла искать. От меня не ускользнула кислая мимика детских лиц и бегающие глазки.
– Где зонтик?
– Это… там… нам… ну…, – начал, было, сын, выкручивая себе пальцы.
– Где?
– Папа, понимаешь…? – Ксюша пытается помочь брату.
– Да! Где мамин зонтик?
– Я… это… парашют для Барсика сделал…
– ???
– Он даже не мяукнул, когда парил с крыши…
– Вечером покажешь, – приложил я палец к губам, давая понять: «Маме ничего не говорим».
Они быстро исчезли в своих комнатах.
– Не нашла, – разочарованно проговорила супруга.
– Вечером найдём. Бери мой. Я не раскисну, чай не сахарный…
После работы ехали с Соней в хорошем настроении. Ветер перегонял через дорогу опавшую листву. Кроны деревьев качались, сбрасывая желто-красные парашютики. От свежести и прохлады после дождя, дышалось легко полной грудью. И даже двигатель работал «шелестя», веселясь отсутствию зноя.
– Ну, Самоделкин, неси свою конструкцию, – после ужина, попросил я сына, – Сонечка присядь, пожалуйста, и молчи…
– Папа, смотри, – Ванька влетел в зал, разложил свою поделку на столе, – Вот видишь? Я отпилил ручку, а вот этот механизм приспособил под раскрытие парашюта, когда Барсик своим весом тянет вниз… Бах! – сынок продемонстрировал, как распахнулся парашют, ранее бывший зонтик…
Соня смотрела и слушала молча. По её щекам катились слёзы. Ксюша стояла, подперев дверной косяк, смотря на маму.
– Мамочка, любимая, не плачь, пожалуйста! Мы с Ваней накопим денежки и купим тебе новый зонтик…, – сквозь хлынувшие слёзы проговорила она.
Ваня смотрел на наших дорогих девочек, начиная всхлипывать.
– Хорошая получилась конструкция. А я вот в детстве не догадался, что так можно, – у меня в руках был зонтик-парашют, – Молодец, сын! Настоящий изобретатель!
Оторвав взгляд от конструкции, я увидел лица семейства, выражающие вопрос и недоумение. Слёзы прекратились в одно мгновение.
– А я думал, Вы меня ругать будете…, – выдохнул Ванятка.
Комнату заполнил наш дружный смех.
Третий зуб
Пора летних отпусков. В тот год мне несказанно повезло. За качественно выполненную работу, я получил право на отдых в середине июня. Да ещё на выданную премию удалось приобрести два авиабилета на себя и сына к побережью Чёрного моря. Ну, чем не мечта и её свершение.
До счастливого дня оставалась неделя.
– Пап! – ко мне подошёл явно чем-то расстроенный восьмилетний сын. – У меня язык вот там что-то цепляет, – он раскрыл широко рот и пальцев показал нёбо за передними зубами.
– Идём к окошку! Открывай рот!
«Мать… перемать… что это такое?», – посредине нёба, между передними зубами красовалась белая кость.
– Косточка застряла? Давно это у тебя? – у меня по телу пробежал холодок.
«А если заражение? Тьфу-тьфу. И надо же перед самым отъездом», – терзаюсь внутри.
– Не знаю! Давно! Раньше меньше было…, – задумчиво отвечает Ваня.
– Так быстро собирайся, поедем в неотложку… Нет! Сразу в стоматологию.
«Хорошо Соня на работе, Ксюша у подруг… Может, пронесёт нелёгкая?», – собираю документы и вместе с сыном выходим на улицу.
– Открывай ворота…, – ребенок ловко оттягивает запоры и распахивает одну, потом другую створки.
Приехали в райцентр и сразу в больницу.
– Талонов на сегодня нет! – регистратура неприступна.
Услышать такое, отстояв очередь…
– Нам срочно… у нас это…
– С острой болью?
– Да! – выпалил я.
– Чего же вы папаша молчали и в очереди стояли? – девушка в белом халате привстала и сквозь стекло посмотрела на Ивана.
Я наступил ему на ногу. Лицо сына исказилось от боли.
– Бо-о-ольно-о-о… па-а-а…, – я прикрыл ладонью рот ребенка.
– Терпи, сынок. Сейчас тётя даст нам талончик… и пойдём к врачу.
– Папаша, полис давайте!
Через две минуты мы поднимались по лестницы к хирургу.
– Мужчина, вы куда? Здесь очередь!
– У нас экстренный случай! У нас это…
Не знаю почему, но на сына без слёз смотреть было невозможно. На лице было написано страдание, и он просто не стоял на месте.
– Ты чего? – шепчу ему в ухо.
– В туалет хочу…
– Потерпи! Доктор сейчас посмотрит, сходим.
Медсестра предложила надеть бахилы и присесть на свободный стул. Врач у себя в кабинете работал с пациентом. В приоткрытую дверь мы наблюдали за ним.
– Пап, а что дядя делает?
– Наверное, зуб вырывает.
– Мне тоже… будет вырывать?
– Не знаю. Мы с тобой вообще не знаем, что у тебя там.
Из операционной вышел мужчина.
– Что у вас? – совсем юный врач смотрел на Ивана.
– Доктор, понять не можем, то ли кость застряла в нёбе, то ли зуб третий растёт между передними в другую сторону…
– Посмотрим! Проходи, садись в кресло. Так, так… Да-а-а-а-а… Ирина Сергеевна, напишите мальчику направление на снимок… Редкий случай.
– Вы скажите, что у него там, – я стою на входе в операционную.
– Хороший растёт зубик. Но его придётся удалить, а для этого сделайте снимок.
Перед нами три человека. Заявляем себя крайними и мчимся в туалет. Счастливые идём вальяжно обратно.
– Папа, а я боюсь…
– Чего боишься?
– Мне будет больно.
– А, ты про это? Ни капельки не больно. Врач сделает тебе укольчик маленьким шприцем и у тебя все занемеет. И ты совершенно не почувствуешь, как зубик выйдет.
– Я всё равно боюсь…
– Тогда мы никуда не полетим на самолёте. Будем трястись сутки на поезде. Сутки туда, сутки обратно… потеряем два дня и вместо четырнадцати дней, на море отдохнём только двенадцать.
– А почему нельзя на самолете?
– Так, стюардесса на трапе проверяет у всех пассажиров рты, чтобы все зубики были здоровы.
– ???
– И у кого есть больной, того не впускают в самолёт. Увидит она твой неправильно растущий зубик и отправит нас в больницу. Пока мы будем ездить, самолёт улетит.
– Ну, он у меня не болит?!
– А вдруг при взлёте заболит? Тогда придётся возвращаться обратно. На борту врачей нет. Это же не корабль.
Держа снимок на вытянутой правой руке, Ваня гордо вышагивал до кабинета хирурга.
– Сынок, мне здесь посидеть или с тобой?
– Я сам…
В какой-то момент из глубины кабинета раздалось: «Айяйай». У меня сжалось сердце. Насилу заставил себя сдержаться, чтобы не войти. Через пять минут дверь открылась, и ко мне вышел улыбающийся сын, а за ним стоял уставший доктор.
– Корнем, зараза, зацепился. Пришлось раскачивать. Мальчик молодец! Два часа не кушать. До свидания!
И вот настал счастливый момент, когда нас родственники привезли в аэропорт. Мы прошли регистрацию, дождались объявления посадки. В потоке пассажиров вошли в салон авиалайнера и заняли свои места. Ваня летел в первый раз, но смотрел не в иллюминатор, а на меня.
– Сына, смотри, как много интересного. Вон заправщик поехал к самолёту. А там…
– Папа! – Ваня смотрел на меня строгим взглядов, осталось только свести брови и нахмуриться.
– Что? – спросил у него с улыбкой.
– А почему тётенька не смотрела у пассажиров зубы?
– Слушай, точно! Наверное, сделали рентгеновские рамки, чтобы каждому в рот не заглядывать…
Пост
Эпизод нашей жизни, о котором пойдёт речь, произошёл как раз на той неделе, когда мы с Иваном собирались лететь к Чёрному морю.
Моя Сонечка претерпела тогда два потрясения. Первое – удалённый третий зуб нашему сыну, а второе…
«Шёл мужик по рельсам.
Шёл издалека…
Под откос скатилася
Буйна голова…
Ничего сходил за хлебом?!»
Выхожу вечером из ванной комнаты. Халат на босо тело. Вытираю голову.
– Сонечка! Как тебе мой помолодевший вид?
Хорошо жена сидела за столом, работая на швейной машинке.
– А-а-а-а! – на крик супруги в зал прибежали дети.
– Мама, что…
– Мамулечка, ты чего кричишь?
Я аж подпрыгнул на месте. Сердце билось с бешеной силой. Руки с полотенцем опустились. Сонечка показала на меня рукой:
– Варлаам, ты, что с собою сделал? Ты как полетишь? – дети повернулись и смотрели на меня. У Ксюши открылся рот, а Ваня скрестил руки на груди.
– Сбрил усы и подстригся! Чего так орать?
– Папочка, а где твои усы? – ехидно спросила дочь, пристально смотря мне в глаза.
– Сбрил! А ну, вас, – я повернулся, чтобы пойти в свою комнату.
– Папа лы-ы-ысы-ы-ый, – протянул сынок.
Дети стояли, обняв маму с двух сторон.
– Можно подумать чудовище увидели, – я уже и забыл, куда и зачем пошёл.
– Ты, не поверишь, но это так, – улыбаясь, проговорила супруга. – Нет, я всё понимаю. Ну, подстригся коротко, а зачем под станок голову брить?
– Чтоб она дышала и загорала. К тому же расческа не нужна. Платочком протер пот и…
– Я с ним не поеду, – заключил Иван и вышел.
– Пап, ты не выходи из дома, когда ко мне придут подружки. Напугаешь, – Ксения прошла мимо меня к себе.
– И это мои дети?! Позор мне на мою лысую голову…
Подойдя к зеркалу, я увидел горбоносое, безусое, со впалыми щеками кащееподобное изображение. Внешний вид портила совершенно белая лысина на фоне загоревшего лица и шеи.
– Да-а-а-а… я ещё хотел…, – проговорил, проводя рукой по своему лбу.
– Чего хотел? – насторожилась моя любимая.
– Брови сбрить, чтоб всё ровненько было.
– Варла-а-а-ам, прек-а-а-ати-и-и! Спасть сегодня будешь на веранде!
Утром мы ехали в Воронеж. Надо было кумовьям, пока мы не улетели, завести немножко картошечки, морковки, лука, солений, маринадов… ну, всего чуть-чуть. Заодно и свои покупки необходимые сделать, по списку жены.
Проезжая по селу встреченные знакомые и родственники нас приветствовали. У кого-то в удивлении вытягивались лица, кто-то прикрывал рот рукой.
Въехали в город, промчались по Московскому проспекту и… Тормозит нас полосатой палочкой инспектор ГИБДД.
– Что нарушил? Меньше спешить будешь! – Соня с тревогой смотрит на мои действия.
– Да, ничего я не нарушал…
– Здравствуйте, – открывая окно, приветствую офицера.
– Кондиционер выключи, – шепчет Сонечка.
– Инспектор областного ГИБДД лейтенант Шр-мырши…ков… Здравствуйте! Предъявите ваши документы!
– Пожалуйста!
Сотрудник проверяет свидетельство, страховку, удостоверение. Соня разговаривает с детьми. Я поворачиваюсь к полицейскому, который отошел от машины и пристально всматривается то в документы, то в моё лицо. Я возьми и ляпни:
– Что не похож?
– Нет! Пройдёмте!
– Куда?
– В мою машину, – и так правая рука его к кобуре потянулась.
– Товарищ… товарищ… это я, просто усы сбрил. Вот смотрите, и на служебном удостоверении я с усами, – протягиваю красную корочку пропуска на предприятие.
– Пройдёмте! Надо проверить машину. Может она в угоне.
– В каком угоне? Я владелица автомобиля, вот мой паспорт, – Соня смотрит в окошко, – муж вписан в страховку.
– Это ваш муж?! – ну, да… на фоне такой красавицы, я смотрелся, как нечто яйцеголовое… из области пришельцев.
– Да-а-а-а, – в два голоса закричали дети. – Это наш па-а-апа-а-а!
Инспектор заулыбался, выпрямился.
– Если бы не семья, я бы задержал вас до выяснения личности, – сказал, протягивая мне документы. – Счастливого пути!
Я включил передачу, показал левый поворот и выехал на проезжую часть дороги.
– Пап! А тебя в самолёт пустят? – в зеркале заднего вида на меня смотрели улыбающиеся Ксюша с Ваней.
Я посмотрел на Соню, и мы рассмеялись.
Чарлик
Как-то весной соседи, что живут от нас справа, приобрели породистого щенка.
Милое создание чёрного цвета с торчащими вверх острыми ушками и умными глазами, словно улыбаясь, смотрело на меня с рук Павла.
– Дорого отдали? – первое, что пришло в голову, спросил я, хотя, честное слово, было совершенно ненужно.
– Ой, лучше не наступай на «больную мозоль», – слегка огорчённо проговорил сосед, – жене главное понравился. Я ей подарок сделал.
– Что ты там бубнишь? – вышла на улицу Зойка. – Варлаам, мы друзей не покупаем, нам его так подарили…
– Поздравляю! Глаза умные! – решил подкинуть леща соседке.
– У кого?
– У Пашки…
Время шло. Через месяц чёрный комок слегка посерел и бегал по соседнему участку с весёлым повизгиванием. Нередко из-за забора слышались команды: «сидеть», «лежать», «ко мне»…
– Папа, ты бы сказал дяде Паше, что он неправильно дрессирует щенка, – Ксюша держит в руке книжку. – Вот, отдай ему… здесь всё написано.
Ребёнок попросил, папа сделал.
– Паш! Выгляни в калитку!
– Чего?
– Ксения тебе книгу на время просила передать… В ней всё про воспитание собак.
– Сидеть! – товарищ вышел на улицу. – И чего я не знаю? Вот вырастет большая овчарка, он второй в помёте…, – зачем-то пояснил Павел, – прода… заводчик говорил настоящий немец. Даже паспорт на него сам оформил и печать клуба… синяя на животе поставлена им… Имя ему от родителей благородное досталось. Знаешь какое? Чарльз Луи Ричард Четвёртый! О! Можно просто Чарльз.
Не знаю, чем эта информация могла мне пригодиться, но человек говорит, не жалко и послушать. Пусть хвастается на здоровье.
Вечером с женой подъезжаем к воротам, Паша на лавочке у нашей калитки сидит.
– Привет, Варлаам! Вот, пособие принёс…
– Уже надрессировал?! – удивляется Сонечка.
– А-а-а-а, – махнул сосед, отдал книгу и с печальным видом пошёл к себе.
– Что… помер пёсик? – не знаю, но у меня первая мысль пришла.
– Уж лучше бы…, – грустно прокомментировал уходящий человек.
– Пашка, да что случилось? На тебе лица нет…
– Никому верить нельзя. Обманули нас… гниды…, – дальше было много нелитературных слов.
– Привет, соседи! – из калитки появилась Зоя. – Ты, чего тут лестницу из слов устроил? Уже ходишь, плачешься…?! Ну, не мужик, а…
– Цыц! – пригрозил муж.
Оказалось «овчарку» соседи купили с рук у какого-то прощелыги. Сколько заплатили, скромно промолчали. В книге они вычитали, что в определённом возрасте собак надо прививать от всяких заболеваний. Обратившись в ветеринарную клинику, врач, а потом и другие специалисты, которые заглядывали в кабинет, смеялись над горе хозяевами.
На вопрос соседей: «Какая порода?», – так и сказали: «Вырастет, сами увидите!». И паспорт оказался простой подделкой, и печать с номером на пузе животного простая краска, а не татуировка.
Так «Чарльз» стал просто «Чарлик».
Первое время Зоя гоняла Пашу на рынок продать это «сокровище», но со временем, когда пёсик стал превращаться в нечто колбасообразное с большой головой и короткими ножками, затея с продажей отпала сама собой.
В наших детях пёсик приобрел настоящих друзей, а Барсика он воспринимал, как старшего товарища, который защищал его от других собак, но сам был не прочь отвесить оплеуху.
Дрессировки прекратились. Однако Чарлик свои обязанности по охране хозяйской собственности не забывал.
Пытливые умы наших детей старались определить породу четвероногого соседа.
– Мама, вот смотри, – Ксюша показывала маме в телефоне, – у Чарлика голова от корги, туловище и ноги от таксы, а характер у него от басенджи.
– По форме, да, – улыбнулась Соня, – а по характеру не поняла…
– Он не гавкает, только скулит громко, как будто разговаривает.
Подслушав жену и дочь, я передал соседу, на кого похож его питомец. Он меня внимательно выслушали заключил:
– Получается «кортакбасенд». Длинно, как он сам, – улыбнулся Пашка. – Я его называю проще – «крокодил»! Вытянутое тело, короткие ножки, огромная пасть и молчит, как в рот воды набрал. Представляешь он моего товарища, который зашел в гости, просто укусил и прогнал со двора тихо-тихо. Я про это только через два дня узнал. Теперь никто в гости не заходит без предварительного звонка.
Хрюшки
Прошёл год. Чарлик возмужал, в каком-то смысле похорошел. Утром он провожал нас на работу, сидя на лавочке, положив передние лапы на стол. В тот момент, как мы с женой выходили на крыльцо, пёсик поскуливал и раскачивался.
– Чарли, привет!
– О чём сегодня твоя песня, дружище?
Ловко перебирая лапками, четвероногий сосед подбегал к нам за порцией поглаживаний.
Выгнав машину, я закрывал ворота. Собака уже сидела рядом со своей калиткой, и провожала нас взглядом. Потом пёс возвращался к нам во двор, где выяснял дружеские отношения с Барсиком в ожидании Вани и Ксюши. Складывалось такое впечатление, что это наш любимец. И к соседям он не имеет никакого отношения.
Однажды вечером подъезжая к дому, мы встретили односельчанина, живущего на другом конце деревни, который поджидал нас.
– Василь, привет! – идя к воротам, поздоровался я.
– Здрави будьте! Варлаам, говорят соседи, что твоя собака в твой двор моих поросяток загнала…
– Если соседи говорят, значит так и есть. Но я только, как ты видишь, домой приехал… это, во-вторых. А во-первых, у меня нет и не было собаки.
– Так эта… длинная, как труба, чёрная…?!
– Вася, так это собака Паши с Зоей, – улыбнулась Сонечка, проходя в дом. – Если сомневаешься, проходи, посмотри сам.
Кроме развалившегося на крыльце летней кухни Барсика, на улице никого не было.
– Ты, не стесняйся, пройдись за дом. Я сейчас машину загоню, вместе посмотрим.
Прошли по всему участку, заглянули в постройки, никаких признаков присутствия свиней в нашем дворе.
– Простите, что засомневался. А дети ваши може чё и видали?
– Да они целый день у бабушек с дедушками помогают по хозяйству. Домой придут, спросим. Если, что, скажем, – посочувствовала Соня.
– Пойду тогда к Павлу…
– Конечно, зайди, спроси. Может он или жена его что видели, – мне тоже стало жалко мужика. Наверно, купили на откорм скотину, а тут – пропала живность.
Что-то я задержался на веранде. Смотрю, от Пашкиного забора на наш участок идут нога в ногу два поросёнка, а сзади тем же шагом Чарлик. Зашли за грядки, прилегли и молчат. «Интересное кино», – подумал я и, выйдя на улицу, поднялся на приступок, чтобы в соседский огород заглянуть. Ходят там мужики, спокойно разговаривают, руками по сторонам разводят.
Только мы с женой переоделись и вышли на двор:
– Варлаам! Соня! – выхожу, Василь. – Давай ещё раз глянем. А?
– Проходи…, – а у самого сердце сжалось, за грядками не прошеные гости.
Прошли мы с Васей ещё круг по нашему саду-огороду. Никого нет. Я даже присвистнул.
– Ты, чего? – односельчанин смотрит на меня.
– Да, так… настроение хорошее. Эх, сейчас бы на реку, искупаться…, – а что я ещё должен был сказать.
– Прощевайте, соседи. Если, что узнаете или услышите, свистите…
Рассказал я жене, что видел с веранды. Пошли мы вдоль забора, а там яма аккуратно посередине участка. Небольшая и незаметная, но по размеру нашего всеобщего любимца.
Я принёс газосиликатный кирпич и с нашей стороны положил в углубление. Идём с супругой к соседу.
– Паша! Зоя!
– Сегодня прям приёмный день, – на улицу вышла соседка, – вам чего?
– Свинок молоденьких пришли посмотреть!
– Каких, таких… чего несёте?
– Зойка, перестань кудахтать на всю улицу… Проходите, соседи, – Паша был чуточку встревожен. – Какие говорите поросята? То Василёк, теперь вы…
Поведали мы им чудеса с перемещениями и что ямку прикрыли со своей стороны. Идём вчетвером на их огород. В районе того места, где лаз под забором стоит во всю длину Чарлик, смотрит на нас и, как будто, улыбается. Хвостик вентилятором крутится. Одно ушко прижато.
– Ко мне! – скомандовал Павел. Собака не шелохнулась, только взвизгнула и зевнула. – Не слушаться?
– Сосед, ты его не пугай. Мне кажется, пёс собой закрыл хрюшек.
Подойдя ближе, перед нами предстала картина: за «трубой» из ямки в нашу сторону торчали маленькие хвостики.
– Охранять! – дал команду Паша и убежал. Пёс тявкнул и, как подкошенный, упал боком на розовеньких гостей.
Когда поросята были в мешке, сосед спросил:
– Что будем делать?
– Пойдём, отдадим хозяину, – спокойно говорю ему.
– Несерьёзно. Он скажет, что мы спрятали. Потом обид на целый год… не поверит. Обвинит во всех тяжких. Ты же знаешь его характер.
– А Чарлик Вам на что? – поинтересовалась Соня.
– В смысле? – мы удивились.
– Он привёл, пусть он и уводит их домой!
Хрюшек поставили за участком.
– Доставить домой! Никуда не отлучаться! – уж больно длинно скомандовал любитель овчарок.
Повизгивая, две свинки семенили впереди пса, который издавал похожие звуки и задорно бежал, подпрыгивая, словно на пружинках.
– Ну, вот… а вы переживали, – проговорила Соня.
Ещё десять минут мы обсуждали с соседями местные сплетни, как вдруг:
– Я тебя на изнанку выверну, – громко кричал Василий, который бежал за Чарликом, преследующим в свою очередь мчащуюся курицу.
Мы застыли молча. «Какой позор», – пронеслось в моей голове. Курица забилась под лавку рядом с нами, а пёс, улыбнувшись, как бы сказав: «Я вас не знаю! Вы меня не видели!», – проскочил мимо, поднимая дорожную пыль.
– Догнал бы…, убил, – еле выговорил, задыхающийся односельчанин, пряча курицу за пазуху.
– Вася, что случилось? – в один голос прокричали мы.
– Да…, да… ваш собакевич свинок моих гонял… я, выскочил, а он курицу погнал…
– Это… не наш…, – проговорила Зоя и толкнула в бок мужа.
– А поросята? – прищурив глаза, спросил Паша.
– Свиней успел закрыть… воротину закрыл… А пё-ё-ё-ёс ва-а-а-аш!
– Наш дома. Пошли, – Павел открыл калитку.
У крыльца лежал Чарлик и поскуливал.
– Точно не ваш. У вас скулит – сыклявый, а тот гавкал – зверюга…