В остальном вечер прошел как обычно. Ужин, телевизор, ремонт и постель. Всё встало на круги своя, и уже вскоре Арс забыл о том чувстве, что накрыло его с головой несколькими часами ранее. Выпив на крыше, во время ремонта протечек, изрядную дозу спиртного с соседскими мужиками и проговорив до полуночи с ними о всякой ерунде, он в изнеможении завалился спать. Завтра его ждет точно такой же день, как и сегодня, но прежде надо окунуться в мир сновидений.
Во сне, неимоверно странном и столь же иррациональном, в главной роли выступал сам Арс, только был он вовсе не собой. Будто бы в его тело впихнули другого человека, и теперь командовал тот незнакомец, а у Арса и вовсе не было свободной воли. Снилось ему также, что он говорил с этим необычным человеком с работы, и тот постоянно тряс головой, оглядывался и нес всякую ерунду. А потом была долгая дорога домой. Дорога через пустырь по городским улицам, опоясанным со всех сторон картонными домами, что кренились от ветра и норовили вот-вот развалиться. Он вошел в свой дом, такой чужой сейчас, и с опаской посмотрел на стены. Потом осторожно подошел и изо всех сил надавил. Стена поддалась, и каркас здания, потеряв всякую опору, начал рушиться…
Затем Арс проснулся.
Этот день был гораздо страннее всех остальных в жизни грузчика Арса. Во-первых, с самого утра его мучили мысли о том необычном сне, а во-вторых, он напряженно думал, чего не случалось с ним уже очень давно. И эти душевные потуги в конечном итоге привели к тому, что к обеду голова сильно разболелась. Обедал он на своем обычном месте, но мерный ход мехов вверх-вниз уже не казался ему столь вдохновляющим, а отражался в ушах противным скрежетом. Правда, это было не всё, что напрягало Арса в этот ненастный день. Обычно его обед проходил в одиночестве, и он находил этот способ приема пищи вполне достойным. Ему нравилось есть одному, но сегодня он ждал.
Ждал Арс того человека, что вчера без спроса ворвался в его жизнь. Он боялся этого случайного знакомого, но одновременно жаждал, чтобы тот снова пришел в его ограниченный мирок и потешил сказками о лучшей жизни. Плюс события самого сна также не давали покоя. Арс начинал что-то подозревать. Будучи уже ни в чём не уверенным, он подошел к стене и со всей дури влепил по ней кулаком, но стена не поддалась, как это случилось в сновидении, а откликнулась лишь резкой болью в конечности. Было так больно, что в глазах даже потемнело, и из ниоткуда возник портрет старого китайца, который наклонился с картины и со всего маха ударил его клюшкой по голове. Это и привело Арса в чувство.
Потом всё шло своим чередом. Ящики один за другим падали в погрузчик, и все что-то монотонно напевали, но Арсу не было до того дела. Он искал глазами человека, которого повстречал намедни, только как ни старался, найти его не удавалось. В пятиминутный перекур он поднял на общем обсуждении вопрос об этом странном незнакомце в вязаной шапочке, но все просто качали головами и говорили, что не видели такого. Это даже заставило нашего героя задуматься о своей вменяемости. Он отошел подальше ото всех и, перед тем как закурить, по привычке сунул руку в карман, однако пачки сигарет там не было, зато было нечто гораздо более интересное: та карта, что подарил ему Вязьман.
Карта была похожа на план действий при пожаре, что повсюду висели в цехах, но это, по всей видимости, был выход из административного крыла в экстренных ситуациях. Такую схему, понятное дело, никогда не повесят грузчикам: зачем им знать, как выходить из административного здания? Ведь спасать они явно никого оттуда не будут. Когда Арс смотрел на этот обрывок бумаги, в его сознание возвращались воспоминания. Сначала это больше походило на кошмарный сон, какие часто вваливаются в нашу действительность, стараясь поскорее пробудить нас. Но потом эти отрывочные образы стали складываться в общую картину, и Арс пошел.
Постепенно, пока он шел, осознание всё больше напоминало о том, что это вовсе не он, и срочно нужно что-то сделать. Что именно – грузчик пока не знал, но чувство, что это нужно и очень важно, с каждым шагом наваливалось на него всё больше. Когда он подходил к выходу у последнего погрузчика, туда, где и начиналась эта странная карта, прозвенел звонок с обеда. Тут же совершенно незнакомые люди начали махать ему руками и настойчиво напоминать, что нужно начинать работу. И в этот момент Арс понял: такое уже случалось раньше.
Нет, не именно эта ситуация с перерывом, не именно эти стены и люди, но он, именно он, сделал что-то такое, что повлияло на всё вокруг. У него было прошлое, и сколь бы оно ни было загадочным, оно было прочнее этого картонного мира. Возникло чувство, что нужно просто идти, и Арсений пошел. Коридоры были как в тумане, бросало то в жар, то в холод, и в глазах не было четкости. Пот хлестал из-под вязаной шапочки, что каким-то макаром очутилась у него на голове. Заваленные мусором коридоры пытались увести куда-то от намеченного маршрута, а кое-что на карте было просто не разобрать, но шаг за шагом цель приближалась. Часто казалось, что он идет совсем не в ту сторону, а порой возникала мысль о том, что гораздо проще вернуться и просто грузить. Однако чувство внутри нового Арса не давало этого сделать. Пару раз было ощущение, что он запутался и вовсе выбился из сил, но после короткого перерыва он продолжал движение. Просто теперь была цель, которой раньше не было.
Когда уже казалось, что всё это мираж, и ничего больше впереди нет, из ниоткуда нарисовалась дверь. Эта дверь отличалась от всех других, что попадались Арсу на пути. Не похожа она была и ни на одну дверь, встречавшуюся ему до этого, но почему-то он знал, что это дверь офиса. Такая лакированная коричневая дверь под дерево, с металлической ручкой. Недолго думая, Арс дернул ручку и ввалился внутрь.
Атмосфера там отличалась от той, что была во всём остальном заводе. По правде сказать, грузчик до этого не видел комнаты чище и ухоженней – вокруг играла музыка, и не было ни одной живой души. Посреди комнаты стоял исполинских размеров аппарат, вверху которого было две лампочки – зеленая и красная. В настоящий момент горела красная. Арс подошел к нему и внимательно оглядел. Агрегат был похож на робота из ретрофильмов, с огромным ртом и рядами зубов-створок. В разгар осмотра чудище неожиданно сказало:
– Ваше прошение! – И створки зубов разъехались в разные стороны.
Нужно было что-то положить туда, только ни бумаги, ни ручки у Арса не было. Хотя нет, бумага-то как раз у него была – этот клочок карты, на котором с другой стороны оставалось немного свободного места. Отлично, нужно было лишь отыскать, чем написать, но комната была идеально чистой, и ручек не наблюдалось.
Неужели на этом всё? Арс уже было сдался, но другой человек внутри него сильно ударил в живот – так, что пришлось обернуться. В дальнюю стену был вмонтирован камин. Камин – значит, огонь, огонь – значит, уголь. Двумя огромными шагами наш герой подскочил к дальней стене, схватил небольшой уголек и уставился на клочок бумаги.
Что писать? Места было немного, хватит всего для одной фразы.
Хочу повышения? Зачем ему теперь повышение, если нет уверенности, что это действительно он? Так что же писать?
Тщательно выводя каждое слово, Арсений – а теперь он был почти уверен, что это его имя – написал: «Хочу выбраться отсюда».
Тут же створки аппарата начали закрываться, но с ловкостью мартышки Арс успел закинуть. Робот сначала загудел, а потом затрясся и изрек с придыханием и даже как-то надрывно: «Вы у-у-уверены?»
«Да будь что будет!» – подумал Арс и выкрикнул на всю комнату:
– ДА!
Отступать было уже поздно. Мигом выключилось люминесцентное освещение, стало темно и как-то слишком тихо. Видно было лишь красную лампочку на голове робота. «Вот, видимо, и всё», – неосознанно пятясь, подумал Арсений. А красная лампочка резко погасла, и зажглась зеленая.
– Ваша просьба одобрена! – уже совершенно нереальным голосом сказал аппарат, и всё погасло.
Не было никаких чувств – ни пространства, ни времени. Арсений попробовал что-то сказать, но не услышал своего голоса, попытался нащупать стены, но и их не было. Он побежал, и бежал до тех пор, пока совсем не выдохся. Было страшно, но еще страшнее было ощущение, что пола под ногами нет. Арсений летел в полной тишине и абсолютной темноте куда-то вниз, хотя летел ли он – было также вопросом, поскольку никаких ощущений он не испытывал. Осознавалось только одно: должно произойти что-то важное, гораздо важнее того, что случалось с ним много-много лет подряд…
Глава 5. Кредитлэнд
Мимо проплывали города и станции метро, и всё шло будто бы своим чередом. Через сладкую негу полудремы Арсений прекрасно понимал, что спит и видит обычный сон, как и все другие. И это было приятно осознавать, думать, что наконец-то попал в реальность – и вокруг ни тени другого мира. Живые люди, которые теперь куда-то стремились. Всё было видно во взгляде: он стал живее. И касалось это не только выражения глаз или интонации в разговоре, это относилось и к самому Арсению, который долго был кем-то другим, и теперь счастлив был стать самим собой.
Сейчас он ехал на работу, и тут прошла всего одна ночь, которая обернулась для него посещением нового мира. Кстати, пришло время отчитаться за прогул. Но он был рад даже такой досадной мелочи, и вообще всё казалось таким родным и позитивным, что он трепетал от счастья. Выйдя за две остановки до своей станции, он решил немного пройтись и подышать свежим воздухом, который ощущался неимоверно легким и чистым.
Арсений гулял по улице. Вокруг щебетали птицы, светило солнце, всё было так замечательно, что хотелось петь и плясать. И через несколько минут, не выдержав этого наплыва чувств, наш герой вприпрыжку поскакал вперед, напевая какую-то глупую песенку. Всё выглядело настолько близким и окрыляющим, что прикосновение к ручке входной двери офисного здания показалось даже слишком правдоподобным. Арсений пожал плечами и вошел.
Весь день его мучила чрезмерная работоспособность, что вызывало зависть всех коллег, однако и это обстоятельство нашего героя почему-то радовало. Удивительно, но за прогул его не отчитали, а вечером выписали благодарность за проделанную работу, ну просто триумфальное получилось возвращение! На всех парах наш герой понесся домой, даже не поскупившись на такси в такой час.
Вечером Арсений сидел у камина, глядя в окно за бокалом вина. Временами он почитывал очередную заумную книженцию, что могла показаться интересной лишь ему, и думал о многом. Размышлял о том, что потерял, выбрав такой путь. И о том, куда это может привести, и что вообще будет дальше. Он ждал предстоящего Путешествия с замиранием сердца, но одновременно страшился его. Читая, как первый путешественник в свое время пересек Галактику, Арсений думал о том, что этот фантастический роман может оказаться вполне правдивым, если взглянуть на него под другим углом. В голове путались мысли, ведь у человечества столько грехов, и миры, уже открытые им, могут показаться легкой прогулкой по сравнению с тем, что могло ждать впереди.
В дверь позвонили, и только тогда Арсений заметил, что комната стала слишком огромной для его квартирки, и камин как-то не вязался с повседневными условиями быта. Даже медвежья шкура, на которой он сидел, была слишком мягкой, неестественно теплой и успокаивающей. В догадке его убедило еще одно обстоятельство: несмотря на то, что в дверь бешено трезвонили, идти открывать Арсений не спешил, он попросту не мог сдвинуться с места и сидел, безмолвно уставившись в книгу. Собственно, ни названия, ни сюжета ее он уже не помнил, и это наталкивало лишь на одну мысль: он спал. Это не было похоже на пребывание в мире Пути, значит, это был обычный, чрезмерно яркий, конечно, но сон, чего так давно не случалось. В дверь звонили, а значит, находился он у себя в квартире, просто еще не просыпался после возвращения.
Это так удивило и одновременно разозлило его, что он закричал от ярости. Весь день – такой необыкновенно светлый и удачный, который, как ему думалось, он прожил в реальном мире, оказался лишь сном?
«После такого в чём вообще можно быть уверенным? И как теперь проснуться?!»
Он вполне ощущал всё, что происходило вокруг, однако пошевелиться не мог. Или мог, но получалось совершать лишь определенные действия – к примеру, пить вино или читать книгу. Всё это было несколько театрализованным, он ощущал себя главным героем какой-то сцены, но одновременно был и марионеткой. Желание – и его рука, словно прикованная к прочной нити, поднесла бокал ко рту, еще одно усилие – и книга очутилась рядом с лицом. Ощущение, знаете ли, не из приятных.
Что-то нужно было делать, ведь после всех догадок оставаться в этом намагниченном сновидении становилось просто невыносимо. Хотя, признаться, камин и бокал вина очень вдохновляли: эдакое стремление к богатой жизни с ее излишествами. Арсений бешено затряс головой, точнее, попытался. Вышло смазанное и медленное движение, похожее на то, как собака стряхивает лишние слюни, даже смешно как-то. По крайней мере, проснуться по-прежнему не удалось. Тогда он попробовал встать со своего импровизированного трона, но и тут его постигла неудача. Ноги не слушались.
– Чёрт! – в сердцах воскликнул он, и тут же почувствовал, как всё естество затряслось и завибрировало, затем послышались отдаленные крики, которые всё нарастали. Звуки были явно не местного происхождения, так что вывод напрашивался сам собой: кто-то его будил, и нужно было немного помочь этому доброму человеку. Собрав все оставшиеся силы, он открыл глаза.
***
Вокруг была скромных размеров обычная квартирка, которую Арсений так привык называть своей. Правда, звуки и вибрация никуда не делись – его изо всех сил тряс из стороны в сторону старик китайской наружности и в сердцах кричал:
– Просыпайся! Просыпайся, я сказал! Ты еще с нами! Прием?! – Это показалось настолько комичным, что Арсений не выдержал и рассмеялся. – Фух! Слава Богу! – ответил старец и наконец прекратил свои рубленые телодвижения.
– Тебе когда-нибудь говорили, что ты вовсе не похож на мудрого китайца? Нет, ты, конечно, внешне выглядишь как этакий Лао-Цзы, но как только откроешь рот, то выдаешь мысли покруче любого тинейджера, – всё еще хохоча на постели, прокричал Арсений.
Это то ли задело старика, то ли заставило задуматься, но он, резко развернувшись, отправился на кухню и начал по привычке что-то кухарить, не проронив при этом ни слова. Арсений же лежал на своей кровати, обхватив голову руками, и безуспешно пытался унять боль, которая с момента пробуждения раздирала ее напополам. Скорчившись в позе эмбриона, он больше всего на свете хотел, чтобы эта боль отступила, однако, сколь бы огромные усилия он ни прилагал, ничего путного не происходило.
Вскоре старец вышел из кухни, в его руках была зажата резная металлическая кружка, которой наш герой до этого ни разу в жизни не видел. Старик протянул ее Арсению, не сказав ни слова, было заметно, что он немного обижен.
От этого неизвестного отвара неприятно и резко попахивало, но было ясно, что выпить его придется. Наш герой ухватился за кружку и влил ее содержимое в себя. Вкус был ничуть не лучше запаха. Поежившись и вернув сосуд, Арсений сел, в его глазах помутилось. Реальность вновь стала зыбкой, вокруг подул вполне осязаемый ветер, который нес за собой, кусочки тумана и какой-то неведомой реальности. Эти кусочки, тем не менее, выполняли свои функции: они подбирались по цветам, подходящим к окружающей обстановке, и становились точно на место. Только теперь Арсений заметил, что некоторых частичек его комнаты попросту не хватало. К примеру, пространство около шкафа было неразличимо-серого цвета, а на зеркале, вмонтированном в его дверцу, также недоставало частей, дыры уродливо зияли посередине, не позволяя миру отражаться в нём.
Когда кусочек обретал место в этой круговерти, это приносило некоторое облегчение. В итоге влияло на головную боль, которая понемногу отступала, и чем больше частей мозаики собиралось воедино, тем становилось легче. Вскоре последний нашел свое место, и рябь с непрекращающимся невидимым ветром резко отступила, оставив пространство мерному постукиванию в висках и легкости во всём теле.
– Что за ерунда? – воскликнул Арсений. Такого действия снадобья он не ожидал.
– Мир нужно собрать, – сказал китаец, – нельзя безнаказанно создавать новые измерения и никак не задеть реальность. Путь – это, конечно, не мир, созданный лично тобой, но он также меняет всё вокруг, и в умах людей, и осязаемую сущность. Возможно, когда ты вернешься в следующий раз, будет не хватать не только частички зеркала, а самого шкафа. А если будешь совсем неосторожен, то может вычеркнуть и тебя самого.
Арсений слушал его, открыв рот, и всё пытался осознать, о чём толкует Учитель, но понимание пока маячило где-то рядом.
– Ну что, мысль поинтересней тинейджерской? – ехидно спросил тот и погрозил пальцем. – Теперь слушай внимательно. При прохождении Пути есть один неприятный момент. Так как сам Путь есть не что иное, как переплетения мира снов и реальности, то, будучи участником всего этого, ты можешь очень просто запутаться. Та невидимая грань между сном и бодрствованием, что раньше была так ощутима и понятна, теперь станет зыбкой – и придется разбираться, где ты сейчас, по ту или эту сторону. Сны необходимы, так как только сны дают ответы, поэтому придется мириться и учиться отличать явь от сновидения. Это одна из ступеней познания Пути.
Осознание медленно накатывалось, завладевая вниманием Арсения. Было совершенно ясно, что это именно то варево помогло нашему герою вновь вернуться в исходное состояние, и что только Учитель мог помочь вникнуть в происходящее. Теперь стоило напряженно следить за словами, чтобы ненароком его не обидеть. Старец тем временем продолжал:
– Здесь начинается следующий этап Пути, и ты уже не будешь так беспомощен, как раньше. Медленно, хоть вначале ты и не будешь этого понимать, ощущение подмены придет к тебе, и в конце концов ты вспомнишь, кто ты есть на самом деле. Только, скорее всего, пока не будешь понимать, зачем ты находишься в том мире. Дальше задачи будут сложнее и запутаннее, мир станет реальней, но тебе будут помогать. Там будет два помощника: первый, самый могущественный – это реальность, она будет пробиваться сквозь завесу времени, чтобы вернуть тебя обратно, а второй помощник, не такой явный, появится и исчезнет, но именно благодаря ему ты поймешь, где находишься.
Арсений по-прежнему пребывал в прострации, он до сих пор был и в мире завода, и в том реалистичномном сновидении, да и действие загадочного зелья еще не закончилось. Будто бы предвидя состояние своего подопечного, старец сказал:
– Сейчас не время для вопросов, сейчас твое время, и ты волен им распорядиться, как пожелаешь. Лично я бы на твоем месте поспал, но решать только тебе. Ты лежи, а я тут приберусь немного, ну и кавардак! И наверняка никто не кормил твоего питомца, ведь так? Ну конечно, позаботиться о животном – это не наше, пусть другие об этом думают!
– Извини… – уже закрывая глаза, промолвил Арсений, и глубокий темный сон накатился на него непреодолимой лавиной.
Спал Арсений долго, наверное, дня два. С этим Путешествием он вовсе потерял счет времени. Вроде бы, когда он провалился во второй мир, был понедельник, а сейчас на заботливо передвинутом кем-то календаре царил четверг. Хотя кто знает, когда этот календарь был передвинут. Может, неделю назад? Или месяц?
С другой стороны, чувствовал он себя неплохо: голова не болела, да и ноги не были затекшими, как это часто бывает после долгого сна. Арсений попросту смотрел вверх, на облупленный, слегка желтоватый потолок, пока полностью не убедился, что это именно его потолок, его стены, его квартира, его реальность. Потом был беглый осмотр – здесь действительно стало чище, но не так идеально, как в его недавнем сне. К примеру, в самом дальнем углу до сих пор валялся невесть когда брошенный туда носок, который, по всей видимости, китаец трогать побрезговал.
Из кухни, с вершины холодильника, на него испытующим взглядом смотрел хорек и попутно грыз прутья клетки. Как только Арсений привстал с кровати, животное издало звук, который означал то ли приветствие, то ли укор в чём-то. Незамедлительно наш герой покормил Бо и погрузился в тяжкие размышления о своем положении. Учитель сказал, что следующий этап Пути настигнет его совсем скоро, так что выходить на работу не было никакого смысла, да и был ли смысл идти работать вообще с такой жизнью? Заглянув в холодильник, Арсений понял, что всё же стоит, ведь перед уходом старец не погнушался гостеприимством и плотно перекусил, добив последние запасы Путешественника.
– Тьфу! – выругался Арсений и заглянул в кошелек. Там картина была не намного лучше. Нужно было что-то делать, что-то предпринять здесь, чтобы не остаться без штанов и за спасением планеты не потерять себя самого. Не стать иссохшим анорексиком, лежащим в кровати, не в силах что-либо предпринять.
Первым делом Арсений отправился на работу и, сославшись на болезнь, испросил небольшой отпуск, что обеспечило ему время и немного денег. Затем на полученные средства он забил холодильник долго хранящимися продуктами и даже устроил генеральную уборку с чисткой клетки Бо, что далось с неимоверными усилиями. Всё засияло, и сама жизнь показалась не такой безнадежной. Даже хорек теперь не ворчал и не поглядывал злобно на Арсения из угла клетки, а лез ласкаться каждый раз, когда тот выпускал животное погулять.
Наш герой читал книги и даже купил себе доску, на которой решил помечать каждый из этапов Пути. И всё, что он знает вообще. Ведь, в любом случае, он был не первым и не последним Путешественником, которому выпала такая участь. Не сказать, что это было просто – каждый раз пытаться объяснить библиотекарю, что же тебе нужно. И когда в конце концов тебе приносили пыльную книгу, понимать, что в ней написано с гулькин нос, да и правды в написанном немного. Но с каждой прочитанной книгой на доске появлялись новые пометки, и прямая, что раньше была слишком однозначной, теперь приобретала множество ответвлений, которые пока не были связаны друг с другом, а иногда даже противоречили здравому смыслу.
Так прошла неделя, полная открытий и умозаключений, и вот, на исходе дня лежа на кровати с маркером за ухом и ломая голову над следующим шагом, Арсений стал замечать. Что-то не так. Сначала он подумал, что это опять пресловутый сон, который был реальнее реальности, но потом он потрогал ковер – и тот, к превеликому сожалению, не был слишком мягким. Затем появились звуки, которых он никогда не слышал ранее, и они никак не могли родиться в этой реальности. Они влекли его за собой, звали, и наш герой даже попытался мысленно последовать за ними, но не смог пошевелить ни одной частью тела.
«Похоже, началось!» – только и успел подумать он, как ощущение кровати под ним исчезло, и он оказался словно подвешенным в невесомости. После пришло головокружение, но кружилась не сама голова, а всё вокруг нее – это было великолепно и одновременно пугало. Улыбка расплылась по лицу Арсения. Это новый мир, он чувствовал его, и этот мир звал его. Потом кровать резко появилась вновь, но она была слишком мягкой и зыбкой. Уже не будучи снова собой, Арсений стал тонуть в собственной кровати, и сладкая нега нахлынула на него, увлекая далеко-далеко, а затем глаза безвольно закрылись.
***
У вас когда-нибудь было ощущение, что вы проснетесь совсем не в том месте, где должны были быть?
Признаться честно, последнее время эта мысль гложет постоянно. Всё будто не так, неправильно, словно внутри живут несколько человек. Раздвоение личности, если хотите, а этот песок, он повсюду. Проклятый песок. Кто мог придумать такую глупость, как возводить здания из песка? Нет, с одной стороны-то, оно, конечно, дешево, но вам не кажется, что минусов от такого строительства гораздо больше. Никто же не будет спорить, что здания получаются крайне недолговечными и ломкими? Что больше двух этажей из песка не построишь, как ты его не укрепляй, и самое главное – песок источает очень много пыли. Этой пыли иногда так много, что поднимается буря, и людям приходится сидеть дома по нескольку дней.
А знаете, что во всём этом наиболее странно? Нет, вовсе не способ строительства – это-то как раз может быть оправдано в таких случаях как недостаток других строительных материалов. Самое странное во всём этом то, что рассуждает на такую тему простой мальчик, которому осталось еще несколько часов до подъема.
Сам Арсений всегда знал, что отличается от других сверстников. По какой-то причине, которая была не ясна ему до конца. Он пытался рассказать о своих подозрениях родителям и друзьям, но все только отмахивались от него и его убеждений. Говорили, что это подростковые шалости, не более, и что скоро всё это пройдет. Внешне он, вроде бы, не отличался от всех остальных: обычный парень лет шестнадцати, в меру привлекателен и растрепан, как это бывает в таком возрасте. Но одно отличало его ото всех: он думал. Думал слишком много для своего возраста. И слишком о многом.
Ведь что нужно для счастья в шестнадцать лет? Да, по сути, ничего. Чтобы друзья были рядом, чтобы была какая-нибудь девушка – и не особо важно, что происходит вокруг. Не должно быть никакого дела до политики, а тем более до философии. Не должно возникать вопросов: «Почему я здесь?» И мыслей о том, что с этим миром что-то не так. Тем не менее Арсений не мог об этом не думать. Состояние подмены преследовало его, начиная с тринадцати лет, и в последнее время только усиливалось. Это стало его жизнью, частью его жизни. Как тот секрет, что хранят веками, и который может начисто всё изменить. Он хранил это в себе.
Тем временем пора было вставать. Не прошло и получаса, как всё семейство ворвалось в комнату сына, чтобы поднять его с постели и отправиться в торговый центр. Как же Арсений ненавидел эти торговые центры – эти машины для вытягивания денег, которых и так не было, и не могло было быть в принципе, что также тяготило его. В этом мире человек был должен с самого рождения, и как это получалось – известно было разве что центральному хранилищу данных. Все городские агломерации собирались и разрастались около «машин кредитов», как в древние времена люди селились подле рек.
Люди брали кредиты – огромные очереди, тянущиеся к машинам кредитов, были ярким тому подтверждением. Новый квартал – новая кредит-машина и новые очереди к ней. По сути, никто толком не знал, откуда они появляются, и кто их обслуживает. Эти машины просто возникали. Выглядели они как огромный гидрант посреди улицы, увенчанный мониторами, на которых можно было хорошо и удобно проверить свой счет, задолженность и допустимый лимит по взятию денег. Эти «долговые машины» были единственными сооружениями не из песка во всём городе, и к ним из ниоткуда тянулись мириады проводов.
Арсений всегда хотел знать, куда эти провода уходят, но, сколько ни старался, не смог выследить их маршрута, так они были запутаны. Можно было проследить примерное направление до окраины города, но далее они уходили в никуда, в пустыню, и терялись за горизонтом. Вообще, для мальчика всегда было загадкой, почему этот город был построен именно в пустыне, ведь есть множество других, гораздо более пригодных для проживания мест, где не приходилось бы платить такие баснословные суммы за добычу и подвоз питьевой воды и обеспечение жизни. Наверное, если бы не эти два пункта, то у местных жителей и получилось бы расплатиться со своими долгами, но ведь вода нужна сейчас, да и без очистки воздуха и электричества тоже не прожить. Поэтому о том чтобы уехать не могло быть и речи, ведь перебраться в другое место можно было, только отдав все долги. Но сделать это смогли единицы. Да что там единицы, о расплатившихся с долгами ходили легенды, мол, что они автоматически становятся государственными служащими и попадают в управленческий аппарат тех самых кредит-машин как наиболее одаренные.
Дело в том, что, начиная с рождения, родители брали на ребенка кредит за пребывание в роддоме и послеродовой палате, так как к их возрасту уже не могли позволить себе такие затраты. Кроме того, закон позволял брать кредит на нужды ребенка за счет самого новорожденного, а так как родители к тому времени уже по уши увязали в собственных долгах, другого выбора у них просто не было. Когда ребенок подрастал, то уже вынужден был не просто возвращать свои прошлые долги, но и брать новые, чтобы жить и усиленно работать, чтобы хоть как-то расплатиться. Потом у него появлялись семья, ребенок, и всё повторялось снова и снова. Так жило не одно поколение и, похоже, люди уже успели позабыть, что жить можно как-то по-другому.
Однако сколь бы грустным такое состояние ни казалось, люди перестали это замечать. Они радовались жизни как могли, что только усугубляло их положение. Вся зарплата уходила на оплату кредитов, так что другого выхода, как брать новые, не оставалось, и каждый сам рассчитывал, сколько он готов потратить. Долги родителей ложились на детей, так что в некоторых семьях задолженность была просто баснословной, и при запросе в кредит-машине вылезали сотни лет оплаты, но это уже никого не беспокоило.
Торговые центры, понастроенные всюду, делали всё еще хуже. Всё свободное время люди шатались то тут, то там и присматривали очередную безделушку, которую могли себе «позволить», глубже погружая себя в долговую яму. Именно поэтому Арсений так ненавидел эти места. Любой поход в торговый центр, который был обязательным для его семьи в выходные, оборачивался для него катастрофой. Сам он ничего себе не покупал и не просил. Ему ничего из этого не было нужно, но больше всего он не мог понять всех остальных, которые покупали эти безделицы. Бродя по огромным сводчатым залам торгового центра, он недоумевал.
Он всегда покупал только самое необходимое, и не мог уразуметь, зачем людям нужен шестой свитер или более дорогой телевизор. В его шкафу висел один комплект одежды, стояла одна пара ботинок, а всё остальное казалось ему излишеством. Все эти блестящие и струящиеся вещи, которые невозможно было носить в этой ужасной пустыне, или огромные статуи. Зачем это всё было нужно, если даже не принадлежало владельцам, и кредит-машина в любое время могла отнять всё, если бы посчитала, что лимит превышен. Или человек, например, вдруг потерял работу. Получалось, что все были рабами своих вещей, которые контролировались сверхумными хозяевами кредитных машин. Те, кто это придумал, были гениями, и Арсений, как ему было ни горько, признавал это.