Санктъ-Петербургскiе Мрачные сказки. Конек-горбунок

– Ахннн² – голос вырвавшийся из вздымающейся груди живого скелета, заставил меня вновь встрепенуться и с трудом удерживая остатки спешащего покинуть мое тело сознания, обратить взор к манипуляциям колдуна. Очередной вопль, равно как и предыдущий был адресован бледному Косову, держу пари в те мгновения клянувшего себя, за все происходящее, и тучный помещик спешно шагнул навстречу ожидающей твари. Приведенный им конь наконец показался на свет, остановившись аккуратно напротив колдуна.

– Бтхнкор от бтхнкор, ф’уааах ехие³ – вспоровший промозглую тишину амбара рев старца, тотчас вонзил мне в мозг очередную, в этот раз последнюю иглу безумия, заставив наблюдать за всем происходящим откуда со стороны – извне моего собственного сознания. Возможно, думается мне, что сознание мое, пыталось защитить себя от окутавшего кошмара, дабы сохранить хоть какие-то отголоски человеческого естества, с которым в скорости мне предстояло попрощаться.

Трижды прокричав сказанное мною ранее заклинание, старец резко подхватил с земли некрономикон и не глядя распахнул его на одной ему известной странице, вслед за чем прислонил ветхие страницы к своему покрытому омерзительной субстанцией лбу и принялся беззвучно шевелить губами, несомненно продолжая воспевать изуверских божеств о которых писал безумный колдун Абдулла́ аль-Хазре́д в этой чудовищной рукописи. Несмотря на то, что молившийся колдун находился от меня всего в паре шагов, распознать что именно от читал я не мог, от того, с вашего позволения опущу эти подробности, перейдя к последней главе моих злоключений.

Завершив свой противоестественный молебен, тварь развернулась и аккуратно отложив священные писания в сторону, вновь принялась копошиться в бездонном плаще, из которого в скорости выудил огромный двуручный меч. Нет, это был не просто меч и уж тем более не близкая русскому человеку сабля, но огромный не менее полутора метров в длину палаш, одним своим видом способный обратить в бегство любого война. Бросив сосредоточенный взгляд бесцветных глаз на широкое полотно клинка, монстр, словно удерживаемое им оружие ничего и не весило, вскинул его над головой, чтобы спустя короткий миг обрушить чудовищный удар на холку несчастного скакуна. Оглушительный хруст переламывающихся костей, суставов и шейных позвонков в унисон с мягким чваканьем рвущейся плоти, пистолетным залпом вонзилось мне в сознание.

Одним кошмарным мгновением, эта потусторонняя тварь, ныне орошенная кипящей кровью бьющегося в конвульсиях жеребца, окончательно утратила человечий обличай. Возвышаясь над трясущейся в судорогах тушей животного, продолжая удерживать монструозный меч в руках, тварь наконец проявила эмоции. Огромная пасть на какой-то короткий миг скривилась в каком-то оскале, обнажившем ряд черных зубов, казалось совсем не имевших десен.

Ах как же я мечтал в те мгновения о приятной неге беспамятства. Взирая на дальнейшие манипуляции, к которым приступил колдун я только и мог, что надеяться о спасительном забытие, которое к моему несчастью так и не наступило. Вскорости, выпустив еще один вопль ужаса, я увидел, как тварь вонзила в грудь повершенного скакуна свой огромный палаш и одним отточенным движением, при котором все жилы этого живого скелета бугрились под кожей, вспорол несчастное тело некогда прекрасного животного от самой глотки до таза. Внезапно, смотря на то, как наконец отложивший меч в сторону старец пал на колени перед истерзанным животным, я осознал, что вижу не просто чудовищное по своей жестокости убийство, но очевидно десятилетиями, или даже сотнями лет отточенный ритуал.

Я не видел, когда, а главное откуда, монстр выхватил небольшой кинжал неправильной формы, чье заточенное лезвие было изогнуто в обратную сторону, но увидел с какой точностью и расчетливостью, чудовище принялось потрошить коня. Подле измазанных в грязи ботинок монстра тотчас распластались легкие, желудок, с оглушительным хрустом вырванный пищевод и трахея. Проворно отделяя внутренности коня от его туши, чудовище крайне редко полагалось на помощь заточенного клинка, зачастую прибегая к невероятной силе своих собственных рук, разрывающих плоть животного с такой легкость, с которой нормальный россиянин смог бы справиться разве что с бумагой, сложенной вдвое, но никак не больше.

Вскорости все было кончено, вывернутые наизнанку внутренности животного были небрежно отброшены в сторону, а залитый кровью монстр, бросив короткий взгляд на Косова, который после всего увиденного дышать то успевал только через раз, вновь обратил взор белых глаз на меня. В том, что в конце всего происходящего меня ожидает смерть я уже совсем не сомневался, и все же, всматриваясь в глаза дьявольской твари, я внезапно ощутил неподдельный интерес. Интерес конечно же не к своей скорейшей и что печально неизбежной кончине, но к тому, каким образом будет обставлено мое умерщвление. Все, чему я только что стал свидетелем было ужасно, отвратительно, но вместе с тем нисколько не губительно для моего здоровья и признаюсь, на какую-то долю секунды я даже предположил, что все произошедшее есть ничто иное как спектакль, устроенный обманутым женихом, дабы отвадить от своей невесты зарвавшегося соперника.

– Бтхнкор от бтхнкор, ф’уааах ехие! – надрывный рык чудовища, вновь вознесшего перед лицом Некрономикон, вырвал меня из объятий ошибочных дум. Старик нисколько не переживал за сохранность чудовищного талмуда. Его окровавленные кисти крепко вцепились в черную обложку книги. – Бтхнкор от бтхнкор, ф’уааах ехие! – второй раз взревел монстр, после чего вновь обратив взор немигающих глаз на меня в третий и последний раз прорычал ту же саму фразу.

После этих слов пронизывающий меня будто насквозь зловещий взор твари ни на мгновение не отрывался от моих глаз. Вцепившись в мое сознание цепким хватом сколопендры, старик вскинул окровавленный кинжал над головой и одним умелым движением распорол плотный узел веревок, опутывавших мои руки. В то мгновение я ожидал чего угодно, но никак не освобождение, которое, впрочем, так и не сталось. Секунды без пут, закончились сильным захватом когтистой лапы, бесцеремонно вцепившейся в отвороты моего кителя, в котором сейчас если и угадывался лоск мундира, принадлежащего молодому офицеру, то неприметно для меня.

Вижу по вашим глазам, что я утомил вас описанием кошмаров, свидетелем и даже участником которых мне пришлось стать, от того, постараюсь ужасы следующих минут описать в меньших красках. Отправив меня на промозглый запахом смерти настил амбара, старик тотчас подхватил меня за отвороты запятнанного грязью кителя и волоком подтащил к выпотрошенной туше несчастного скакуна. Ощущая на своем лице остатки жара исходящие от мертвой туши, я с трудом сдержал рвоту, чье как мне тогда казалось неизбежное прибытие было подстегнутом нестерпимым запахом плоти и крови коня. Старик же, имевший как вы уже должно быть догадались не столь возвышенное состояние души и относился к результатам своих трудов с ужасающим равнодушием, упал на колени, после чего с силой уперся мне в грудь, прижимая к выпотрошенному животному. Смею вас заверить, то, что мне представилось пережить я несомненно пытался отсрочить, ведь еще мгновение назад, плюхнувшись подле убиенного животного я осознал, что именно собирается сделать этот безумный колдун. Однако же, несмотря на истошные вопли, хаотичные сучения ногами и руками, и нелепые попытки выбраться из капкана жилистых рук колдуна, вскорости, я лично заполнил пустоту, образовавшуюся в теле скакуна после столь грубого его умерщвления. Ощущая на лице тугие объятия ребер несчастного животного я в последний раз в своей жизни увидел равнодушное лицо колдуна и наконец погрузился в спасительное беспамятство.