Кстати, не могу обойти стороной один забавный факт – во время обозначенных событий неожиданно стали очень востребованы должности ревизора общественного транспорта и контролёра. Государство выделило несколько сотен вакансий на позицию этих профессий, удвоив зарплату. Но спустя буквально несколько недель после повального наплыва персонала проявилась любопытная штука – на тёплом месте почему-то долго не задерживались. Более того – был зафиксирован бум увольнений кондукторов-старожилов и ветеранов труда с востребованных позиций по собственному желанию и без объяснения причин.
Алексей Иванович занимал должность ведущего прокурора Первомайского района. Это был человек сорока пяти лет и стальной выдержки. Поговаривали, что у Алексея за спиной более двухсот побед на поприще административки и с десяток – по уголовной.
Он сидел в своём кабинете один – все коллеги по цеху уже закончили рабочий день, когда дверь кабинета впустила к нему последнего посетителя. Это был невысокий парень, худощавого телосложения, ничего примечательного. Поздоровавшись, парень снял наушники и положил их в карман тёмной куртки с оранжевым капюшоном.
– Антон Морозов. Вызывали?
Алексей Иванович поднял взгляд на посетителя и разочарованно покачал головой. Это был явно не тот образ, который он ожидал увидеть.
– Вызывали, уважаемый! Присядьте пожалуйста и извольте объяснить с какой целью вы провоцируете все эти беспорядки, связанные с так называемой акцией "Талончик"?
Парень остался стоять, и лишь тихо ответил:
– Я никогда никого не провоцировал, не призывал и не принуждал к каким-либо действиям. Вас дезинформировали.
Я знаю, что обо мне говорят всякое, но вы же сами потратили немало времени и сил, чтобы меня найти. Это при ваших-то связях и возможностях! Неужели вы и впрямь думаете что мне было бы легко скрыться от вас, если бы я был активистом?
Алексей Иванович смотрел прямо в глаза человека напротив и не видел в них ни капли страха, сожаления или пафоса. Не видел он и ни капли лжи. Действительно, спроси у любого в майке с мужским силуэтом – и ведь никто не скажет как выглядит или должен был выглядеть их кумир. Они правда не знали об Антоне ничего, кроме имени.
– Допустим, так – подумал ведущий прокурор и сказал – Вы не активист, но вы стали причиной всего этого буйства. Я должен принять меры. Я пока не знаю, какие, но прежде всего я хочу понять – зачем? Зачем вам это?
Антон Морозов говорил тихо, но каждое слово отражалось эхом от кружки недопитого чая с прокурорского стола, окна кабинета, разносилось далее, по коридору и возвращалось назад в чашку.
– Затем, что я считаю для себя неприемлемым жить в мире, где я должен выбросить талон в урну, когда он нужен кому-то ещё. И я не должен. И я не выбрасывал, а просто отдавал его следующему пассажиру. Это не противозаконно, ведь, правда?
– Это не противозаконно, вы правы! Но это может быть допустимо в единичных случаях. В виде массового движения это привело к некоторым последствиям, с которыми мне приходится работать. У меня на столе цифры. Мы имеем дело со случаями психических расстройств, с некоторыми потерями бюджета, с подрывом общественного порядка в конце-концов. Кто за это будет нести ответственность? Вы, господин Антон?