Пройдя к лестнице, комбинезон подтолкнул меня, чтобы я спускался вниз. На втором этаже для правдоподобности я сделал вид, что не знаю куда идти и обернулся к великану, который, завидев это, указал на вход. В конце коридора я увидел заветное окно без ручки. Оказавшись в достаточной близи к нему, я намеренно споткнулся и упал. Когда бугай взял меня за предплечье, чтобы поднять, я хорошенько ударил его ногой в солнечное сплетение. От неожиданности он, задыхаясь, упал на бок. Я же в свою очередь метнулся к окну и, проведя несколько неудачных попыток, удосужился открыть окно. Выпрыгнув, я почувствовал сперва боль в ногах, которые провели всю ночь в неподвижности, а теперь на них выпала такая нагрузка, а потом приток адреналина, который понес меня в сторону дома.
Как ни странно, я довольно быстро сориентировался в локации, в которой находился, и в короткий срок уже был неподалеку от своего дома.
Я быстро вбежал наверх. «Наконец-то, родные стены» – сказал я в пустоту. Подойдя к зеркалу, я обнаружил на себе белое мешковатое одеяние, которое не помнил, как надевал. Однако времени разглядывать себя в зеркало не было, поэтому я быстро переоделся в спортивный костюм. На часах было ровно двенадцать часов. Я испуганно пробормотал «Остался один час и двадцать минут». В этот миг запищал дверной звонок.
Я заглянул в глазок. Прямиком на меня смотрел незнакомец в голубом костюме, который приказал запереть меня.
–Открывай, Дима, я слышу, как ты дышишь через дверь. – он говорил размеренно, без угроз.
–Вы один из них! Что вы сделали с тем парнем, который дал мне ложку?
–Один из кого, Дима? – спросил он – Открой дверь и мы решим все проблемы.
–Ни за что. Вы помешаете мне предотвратить конец света.
–Дима не делай глупостей – он умоляюще взывал ко мне.
Тут я вспомнил, что они боятся газа, который встроен в плиту. Я вбежал на кухню и открутил до упора вентиль в газовом баллоне.
Послышался грохот. В дверь ломились подручные незнакомца. Я ждал на кухне, надеясь, что газ их остановит. Когда дверь упала внутрь, не выдержав более мощных ударов, в квартиру влетели разгневанные синие комбинезоны, но они остановились на пороге кухни, увидев меня возле баллона с газом.
–Да-да, стойте там, вам ко мне не подобраться.
Помещение погрузилось в полную тишину, лишь секундная стрелка кухонных часов разрезала ее. Она стремительно шла по заданному курсу, достигнув которого, минутная и часовая стрелки пробьют 13:20.
Как только это произошло, батарейка в часах отошла от контакта, вызвав искру, вследствие чего произошел взрыв. Пламя объяло всю квартиру и людей, что находились внутри.
Через два дня по всему городу продавались газеты с фотографией Дмитрия Владимировича Валентинова, который проходил лечение в психиатрической больнице, на фоне экзотических цветов и большого зеркала. На фото также виднелся покойный лечивший Дмитрия врач. В статье газеты также упоминалась загадочная женщина, которая систематически навещала больного, представляясь его теткой. В один из последних визитов, вызвавших сильнейший стресс у подопечного больницы, она сказала врачам, что больше не вернется.
Воспоминания
За хорошо вымытым окном виднелось понемногу опускающееся солнце, которое окрашивало небо в цвет красного апельсина. Облака были такие пышные и воздушные и напоминали взбитый крем для чизкейка. Я стоял и не мог оторваться от происходящего. В руке у меня тлела сигарета с наросшим пеплом на конце, походившим на магматические останки, которые потом станут диковинными вулканическими породами.
Чужая рука тяжело опустилась мне на плечо, от чего я вздрогнул и выронил окурок вниз. С досадным вздохом я оторвал свое внимание от заката и перевел его на своего друга, который весьма заскучал, пока я хандрил у окна.
–Долго тебя еще ждать, Макс? – он обвел глазами весь балкон – Сколько можно курить? От тебя скоро легкие уйдут, соберут вещи и уедут в санаторий лечиться.
Я, никак не реагируя на его колкие, как ему казалось, выпады в мою сторону, похлопал его по плечу в ответ и ушел с балкона, чтобы начать собираться. Одевшись, я подозвал своего друга, который нетерпеливо ходил по моей спальной комнате. Он воодушевленно, разрезая воздух, плавно подошел ко мне и обулся в свои бежевые тканевые кеды. Выправившись, он легким движением руки поправил свои длинные, до самого плеча, каштановые волосы и потер растительность на лице правой рукой. Мне не нравилась эта его привычка, казалось будто он пытается выглядеть умнее за счет этих поглаживаний самого себя, тем более его усы, напоминавшие солому, ужасно выбивались из образа. Должно быть ему действительно думалось, что это красиво.
– Сколько можно ходить с этим рассадником бактерий? – по-отцовски строго спросил я – у тебя там, наверное, можно найти кучу еды.
– Ты знаешь, что раньше люди отпускали бороду для защиты кожи лица от внешних раздражителей? – он потянулся к замку, чтобы отворить дверь наружу.
– Да, только у тебя не борода, а усы, и очень, к твоему сведению, сомнительного вида – дверь уже была открыта и мое возмущение отражалось по стенкам лестничной площадки, усиливая его значимость.
– Кате нравится – обиженно ответил он.
– Сань, Катьке все в тебе нравится, так и должно быть – улыбнувшись, ответил я.
На улице уже осела вечерняя прохлада на все еще нагретый солнцем асфальт, поэтому температура была максимально комфортной. Двигаясь в сторону автобусной остановки, мы обсудили свой подарок, который подготовили на день рождения его девушки Кати. Он, как всегда, переживал, понравится ли ей, однако я был уверен, что найденная нами антикварная виниловая пластинка с ее любимым Френком Синатрой, за которой мы охотились по меньшей мере полгода, будет для нее лучшим подарком, который можно придумать. Саша всегда переживал, таков был и остается его характер: вечное скитание из стороны в сторону, как несколько мгновений назад у меня дома, в раздумьях все ли он делает правильно. По своей сути он был тугодумом, но я никогда не причислял это качество людей к негативным, как делают многие. Если человек долго размышляет над чем-то и ко всему подходит с рассудительностью, значит ли это, что у него недостаток умственных способностей? О человеке необходимо судить по результату его действий, а не по процессу их протекания, всегда представлялось мне. Точно также я думал и о Саше: «Да иногда раздражает, что он долго решается, но он по крайней мере думает, что делает.».
Добравшись до точки назначения, мы зашли в кондитерскую неподалеку от дома Кати и купили большой шоколадный торт, окаймленный по бокам марципановыми вензелями, которые шли по всему периметру, сходясь в одной точке и переходя наверх, словно виноградная лаза, ползущая по стене, до самого основания миниатюрной Эйфелевой башенки на верхушке, вылитой из шоколада.
–Не ожидал, что в такой маленькой кондитерской делают такие произведения искусства – сказал я, когда мы вышли оттуда.
–И не говори – согласился Саша – да и еще за такую смешную цену.
Когда мы пожаловали к имениннице, все, кроме нас, уже собрались и бурно общались по двое, создавая необычный уют гулом человеческой речи. Все друг друга поприветствовали и затем принялись поздравлять Катю. Саша рванул на кухню подготавливать торт к подаче, а я ушел в другую комнату, чтобы достать пластинку из его рюкзака. Когда все было готово, она задула свечи на торте, сказав нам после: «Вы двое дарите последними, уверенна, что там что-то необычное!». Для меня показалось странной такая фраза. Что должны чувствовать другие, когда она выделяет одних друзей от других, говоря в слабо скрытой форме «их подарок лучше, чем ваш».
Открыв все подарки, она медленно преступила к нашему и, увидев его, тут же закричала от восторга, бросившись к Саше на шею, неистово целуя его, затем подбежала ко мне и великое множество раз поблагодарила. Поздравление прошло успешно, и было приятно видеть счастливое лицо виновницы торжества и выражение облегчение на лице Саши. Все разбрелись по углам и продолжили разговаривать, как и до нашего прихода. Я решил присоединиться к свои давно знакомым приятелям, которых знаю еще с первого курса университета, лишь с ними до сих пор, спустя 5 лет после окончания ВУЗа, мы поддерживаем контакт. Они выглядели немного странно в этот вечер, потому что обычно их не заставишь молчать и всегда находились в эпицентре любого мероприятия. Сейчас им было достаточно разговора вдвоем, в стороне, подальше от остальных. Когда я подошёл, они обсуждали какую-то несвойственную для них тему, которая меня весьма заинтересовала.
–Марк, ты же понимаешь, что «нормальных» людей не бывает?
–Что ты пытаешься этим сказать? – ответил ему Федя, готовый вступить с ним в спор.
–Да то, что общечеловеческие показатели нормы лишь наша выдумка или, если хочешь, палка для слепого.
– Что это за такие серьезные темы на празднике? – вмешался я, судя по их лицам, неаккуратно.
– Вот скажи, Максим: почему мы не хотим принимать общечеловеческую хрупкость и хрупкость нашей системы?
После этого вопроса что-то проснулось внутри меня, я словно только что прозрел, слова сами полились с моих уст:
– Все зримое и незримое нами такое хрупкое, только мы этого не замечаем или же не хотим замечать. Все наши мысли, чувства или даже материальные вещи, которыми мы дорожим; все это ни стоит и гроша. Я не беру рамки вселенной, в такой концепции вообще все пыль, стоит взять лишь других людей – я продолжал говорить, никто из них даже не смел меня перебивать, более того, они внимательно слушали меня – стоит ли искать человека неравнодушного к нашим проблемам? Да, в какой-то степени такой человек существует, да, ему важно, чтобы с нами все было хорошо. Но делает он это ради чувства собственной безопасности или потому что действительно переживает то же, что и мы? Ответ очевиден – никто, абсолютно никто не в силах пережить те же чувства. Мы, люди, скопище больных, у которых встречаются хвори различных горизонталей и вертикалей, а лечат нас другие пострадавшие от иных болезней. Каким образом жертва может спасти другую жертву, учитывая тот факт, что сама еще не выкарабкалась? Почему «жертва»? Все также просто; мы заложники самих себя, а если быть точным того, что внутри нашей головы, все эти комплексы, страдания, отчаяния, любовь, эмоции – все это оружие нашего мозга против нас самих – я уже не замечал слушают ли меня приятели или нет, я просто выливал свой поток мыслей, не собираясь заканчивать – и не хочется мне думать, что я существую отдельно от своей головы, в обществе это назовут сумасшествием, однако же диагноз делают в сравнении с другими «нормальными» людьми. С другой стороны, подумайте сами, часто ведь бывает так, что мы не знаем, почему переживаем из-за того или иного случая, всегда находим себе объяснения, которое должно помочь, но все наше нутро обращает это против нас самих. И вот сидит очередной больной своей хандрой и собирает карту за картой свое выздоровление, вкладывает в каждую здравый смысл, утешения, пояснения, оправдания, а что делает другая часть нашего Я? Именно, когда мы уже достроили, раскрываются настежь все окна и сдувает в пустоту наш и без того хрупкий дом. Карты разлетаются повсюду, какие-то лежат рубашками вверх, те, что можно разглядеть, не имеют смыла без остальных, а некоторые вовсе потерялись. Он сидит на полу, как маленький ребенок, чьи надежды смело оборвали, пытается подобрать их, плачет, страдает, но все же через какое-то время успокаивается и принимается вновь за стройку. Так и проходит вся наша жизнь, все время мы возводим карточные домики, какие-то сдувает, какие-то мы укрыли от сквозняка, некоторые даже обнесли стеклянным куполом, но никогда нельзя забывать о их хрупкости. В ином случае произойдет очередное нервное воспаление в голове.
Не так уж и плохо терять свои домики… Ведь если бы мы что-то начали делать, и у нас все получилось идеально, то стали бы мы делать еще? Зачем, если и так все безукоризненно? Однозначно, взявшись за работу заново, мы не сделаем ее такой прекрасной, как первая, потому что мы ее не достроили. Теперь она наш эталон! Вот на что нужно равняться, к чему стремиться. Будем делать и делать, пока не получится идеально. Неужели это и есть смысл? Так ли он прост; скрыть от нас то, что у нас могло получиться, чтобы мы не знали, насколько хорошо мы можем это сделать. Для чего мы тогда делаем это и к чему идем? Это вопросы, на которые нельзя дать правило или теорему. Этот разряд вопроса открытого типа, от которого отбивается каждый самостоятельно на протяжении всего своего существования.
В таком случае, может, мы созданы, чтобы созидать? Кому не задать этот вопрос, ответа не получить. Остаются лишь догадки, а где догадки, там и сомнения – я громко выдохнул, словно только что прибежал с марафона.
Я стоял, как вкопанный, не понимая, что за наваждение посетило меня. Когда ко мне вернулось ощущение реальности, я посмотрел на своих собеседников, которые, не отрывая глаз, пялились на меня, не дернув ни одним мускулом лица. Помимо Марка и Феди на меня точно также недоуменно смотрели остальные, присутствующие на празднике, в их числе и Катя с Сашей. Мертвая тишина правила помещением около минуты, после чего все вдруг засобирались уходить. Как ни в чем не бывало, попрощались со мной по очереди и вышли через входную дверь.
–Дело к ночи – сказала именинница, намекая, что я засиделся – спасибо еще раз за такой чудесный подарок.
–Все в порядке? Почему все так резко ушли? – я недоумевал, ребята вели себя странно и мне было катастрофически некомфортно.
–О чем ты? Все хорошо, у всех свои дела есть.
Я чувствовал, что что-то не так, но Катя никогда не отличалась особенным актерским талантам, ее вранье было слышно с первой произнесенной ею буквы, а сейчас она говорила о происходящем, как о обычной ничем непримечательной ситуации. Я оделся, пожал Сашке руку и обнял на прощание Катю. Он хлопнул меня по плечу, доброжелательно улыбаясь, она поцеловала меня в щечку, все как всегда, кроме внезапного ухода гостей и выпроваживания меня.
Я шел в сторону автобусной остановки, погрузившись в раздумья; «Быть может я всех их смутил своим монологом? Я мог слишком увлечься и повысить тон, однако на меня это непохоже. Более всего странно то, что в меня будто ударила молния, это были вовсе не мои мысли». Я чуть отвлекся от дороги и не заметил, как прошел поворот. Вместо того, чтобы возвращаться, я решил дойти до дома пешком, хоть путь был неблизкий, я жаждал свежего воздуха.
Вокруг было необычайно много людей для столь позднего часа, по моим ощущениям было около десяти вечера, улица была переполнена толпой, словно я находился в центре города. Все сновали парочками мимо меня: кто с друзьями, кто с партнерами, кто с родителями, но все без исключения были по двое, лишь я один. Через некоторое время я начал замечать еще один странный факт: все вокруг начали коситься на меня, словно я был кем-то известным или сильно отличался от них. С каждым моим шагом внимание к моей персоне усиливалось. Мое сердце заколотилось, адреналин начал поступать в кровь, стало жарко и необъяснимо страшно. Чувства обострились, как у зверя, загнанного в угол. Перешел на бег, считая своей единственной задачей попасть домой. Зеваки не подходили, лишь пялились, расступаясь при моем приближении, словно рыбы, которые смотрят на тебя сквозь стекло аквариума.
Когда ушел за поворот, я очутился теперь на абсолютно пустой улице, где горел только один фонарь, лучи которого освещали лишь треть темного пространства вокруг. Остальная часть была скрыта от моих глаз. Обернувшись назад и заглянув за угол, я увидел тех же людей, пялившихся на меня мгновение назад, которые уже просто прогуливались по вечернему городу, словно сейчас ничего и не было.
–Я же не схожу с ума?! – обратился я в пустоту.
Зазвонил мобильный телефон в кармане. Навязчивая мелодия впивалась в мои барабанные перепонки, напоминая о себе с каждой секундой все громче. Я взглянул на экран, показывавший имя контакта «Мама». С великой радостью я клацнул на «Ответить».
–Алло, мама! Привет, тут такое… – я роптал, как воробей, попавший в кошачью лапу.
–Я знаю – спокойный, монотонный голос поступил мне в ответ – Успокойся, скоро ты все поймешь, с тобой все будет хорошо, возвращайся домой, я буду ждать тебя там.
Последовали гудки. Я убрал телефон обратно в карман. Ничего не оставалось, как пойти домой и разобраться со всем этим.
Когда я вернулся мама сидела в кресле напротив телевизора, молча вглядываясь в стену и не моргая. Подойдя ближе, я понял, что она еще и не дышит, просто сидела, как робот в спящем режиме. Весь мой организм внутри выкрутился. Я почувствовал то самое ощущение, когда самолет начинает резко снижаться, все органы попадают как бы в невесомость, и ты ощущаешь по-новому чувство падение. Именно сейчас я падал, летел в пустоту, которую не понимал, меня переполняло отчаяние, страх. Неизведанность схватила меня и окутала с ног до головы. Голова вот-вот перегреется.
–М-м-мам? – прошептал я.
Она снова ожила, заулыбалась мне, затем встала и взяла за руку. Сначала я хотел одернуть руку, но не смог, потому что чувствовал, она не желает мне зла, хотя это была не моя мать. Двойник моей матери также смотрел, чувствовал, как и она, но что-то выдавало ее, что-то неосязаемое, неуловимое.
–Сынок… – она выдержала паузу, которая длилась вечность – Тебе многое предстоит понять – она отвела взгляд в сторону и тяжело вздохнула – Ты все уже это проходил, просто настал новый момент.
–Какой еще момент? – я все-таки выдернул руку – Кто вы и где моя мать? – наступил момент в моей голове, когда я перешел от забвения в агрессию.
–Я твоя мать, но в то же время и нет – она притронулась к моему плечу.
–Это чепуха! – я отошел от нее.
–Я понимаю, все это сложно для принятия – она села обратно в кресло – Тебе стоит сходить в роддом номер шесть – она снова уставилась в пустоту и перестала дышать.
Поводив перед ней руками и убедившись, в её нулевой реакции, я собрался с силами, чтобы не разрыдаться и пойти выяснять, что за дьявольщина происходит здесь.
У названного роддома внутри горел свет и ходили люди. Дернув ручку парадной двери, я распахнул её и вошёл. В главном холе висела красивоокрашенная надпись с голубыми буквами: «С возвращением, Макс». -Тут кто-нибудь есть? – выкрикнул я в пустой коридор.
Мне ответила лишь тишина. По мере моего продвижения мне попадались на стенах мои фотографии начиная с самого детства и заканчивая днем рождения Кати, которую сделали, когда он вручал ей подарок. В конце коридора висело фото его матери, стоявшей на фоне вывески роддом номер шесть, а в руках у нее лежал младенец, это был я. Затем я заметил дверь в кабинет главврача, она была там единственная.
Внутри было пусто, первое, на что я обратил внимание, это стены, обитые массивом из красного дерева с фигурной резьбой, которая представляла из себя множество бабочек, порхающих вдоль всего помещения. Однако начало свое они брали из коконов: сначала вылуплялись, а затем летели к своему концу, где по очереди падали замертво, у самой двери. Приблизившись, я понял, что никогда не видел более точной работы по дереву: каждая бабочка была исполнена с ювелирной точностью, до мельчайших деталей, вплоть до узора и хоботка.
Напротив окна стоял письменный стол, сделанный из того же массива, что и настенные панели. На нем размещался стационарный компьютер с неправдоподобно большим системным блоком и монитором, размером с небольшой телевизор. Я прошел к столу по напольному ковру с настолько высоким и мягким ворсом, что мои кроссовки слегка увязли в нем. Компьютер был включен, но требовал пароль для входа. Я нажал на кнопку подсказку пароля, которая вывела сообщение «у нас останутся только…».
Цепная молния прошлась по всей коре моего мозга, мне пришло в голову то, чего я никогда не помнил, и я без каких-либо сомнений ввел в поле «пароль»: «Воспоминания».
Системный блок зажужжал, открылась программа с черным оформлением, гласящая: «Максим, добро пожаловать. Для того, чтобы авторизоваться посмотрите видео». Я нажал курсором на большую зеленую кнопку «видео» в центре экрана, и выплыло окно с видео. На нем был я, сидящий напротив камеры. Нажал на воспроизведение:
«Здравствуй, дорогой я. Шлю привет из прошлого. Итак, с самого начала: ты настоящий, просто помещен в симуляцию. Произошла ужасная катастрофа, которая охватила все население Земли. Люди попросту начали гибнуть, никому так и не удалось выяснить столь скоропостижную участь. Какая-то болезнь охватила человечество. По моим данным, я, то есть ты, последний человек на планете. Для сохранения человеческого рода и разработки способов его спасения самый мощный искусственный интеллект, который когда-либо был придуман нами, погрузил меня в гибернацию. Полностью автоматический комплекс следит за нашим телом и разумом, однако это видео я записываю на случай, если мое сознание даст сбой во время сна. Все, кто тебя окружал здесь являлись защитными механизмами твоего сознания, иными словами они почти настоящие, состряпанные из твоих воспоминаний. Но что-то пошло не так и симуляция дала сбой, сейчас у тебя есть выбор: оставаться здесь, обнулив все или же выйти наружу и встретиться лицом к лицу с судьбой.» – здесь запись заело и включилась новая – «Ни в коем случае не выходи наружу, здесь тебя ждет лишь смерть.» – выплыло окно «запись окончена», за ним тут же появились два других, предлагающих выбор: «проснуться» и «остаться во сне».