Последний разговор был с Натали, девушкой из Парижа, беседа была о женских слезах. Они пришли к единому мнению, что чаще всего, процентов 85, женские слёзы появляются по вине мужчин. Чем больше их в окружении, тем больше соли, тем больше влаги. Ассоциации, которые возникали у девушек всегда совпадали, им было приятно мусолить эту тему про слёзы, она давала им больше сил и энергии для их реальных переживаний, которые испытывает человек в жизни, отойдя от терминала. Собеседники сменялись, по работе, для души, для хулиганства, да она любила хулиганить. Однажды она выведала у одного молодо человека с фабрики через терминал его номер телефона и повесила на городском коммутаторе на всеобщее обозрение объявление, о желании найти девушку его мечты с этим самым номером. Он даже не догадался кто испортил ему на пару недель его жизнь. Трудно было подумать что-то плохое на такую безобидную милую девушку. А она подумала: «Это тебе за женские слёзы».
Очень часто открываются души за терминалом, или сама Надин это делает или слушает кого-то. Может быть, ей говорят неправду, описывают совсем несуществующие ситуации и миры, в которые она окунается полностью и начинает переживать вместе с собеседником. Вот, кажется, что где-то через пару кварталов кипят такие страсти, и всего несколько шагов могут открыть такие секреты, как визуальное познание, запахи и цвета, повадки и глаза, но вдруг этого ничего нет, это всё чья-то выдумка, она не думала о таком исходе. Она откровенничала и ей становилось легче, раздавая маленькие нерадости она всё ближе подбиралась к цветам, разноцветным лепесткам счастья. Она видела такие же в кабинете врача логопеда, когда ей было 3 года. У него висела картина в масле с яркими кувшинками, только почему-то они были не только белые и голубые, но и ярко жёлтыми, ало-красными и небесно синими, золотыми. Экспозиция поразила детское сознание своей цветовой гаммой и явной непринадлежностью к реальности.
И как-то раз она нашла его, он показался ей очень близким по взглядам, душевно одиноким молодым человеком. А ещё ей понравилось его сетевое имя, звали его «Iron tea». В начале она просто добавила его. Он долго не замечал её, и однажды он сказал ей что-то, из-за помех на линии буквы на экране смазало.
– Здравствуй, чай? – это было или приветствием, или ответом на приветствие, она решила перевести половину его имени, сразу начав разговор с иронии.
– Привет. – ответ не заставил себя ждать. – Меня зовут Пауло, я не чай. – смайлик говорил о понимании.
– А меня зовут Надин, я из Лиона. – она пыталась начать знакомство в непроизвольной форме.
– Очень приятно, – маленькая пауза, которую можно было списать на задержку в радио связи, – я тоже из Лиона, сейчас все, кого ты видишь в терминале из Лиона, удалённые терминалы сегодня не работают до вечера.
– Почему?
– Тебя интересуют технические тонкости?
– Нет, – она улыбнулась, я просто хотела пообщаться.
– Извини, я сейчас немного занят, я сам тебя найду. – зарезервированная под его именем лампочка поменяла свой цвет с зелёного на красный.
Определённо он ей понравился, такой серьёзный, занятой, наверно ответственный и определённо он должен быть красивым. Да, это точно, так и есть скорее всего он красивый или минимум симпатичный. Она сразу представила, как встречает его на улице, почему-то узнаёт, хотя ни разу не видела и влюбляется в него. А он в неё, мысли закружили её между облаков, пролетающих над фабрикой, золотая птица купалась в белых барашках.
«Как в вашей голове ещё всё нестабильно, сколько ещё усилий надо приложить», – подумал коричневый кот, глядя ей в затылок, и нырнул обратно в тёмное пятно в стене.
Проснувшись за терминалом, Пауло огляделся, он уже пятый день занимал одну и ту же точку, в одной и той же позе. В окне по-прежнему крутился волчок с косыми ярко-красными и белыми полосами, это видение долгое время заменяло вид на улицу. Оно появилось после пятилетнего просмотра рекламы на канале mcm, так он всем говорил, сильно не напрягав молодого человека оно говорило о том, что это пока ещё не кончилось. В люди выходить большого желания не было. Пауло понимал, что он сошёл с ума, но также он понимал, что другие об этом не знали и даже не догадывались. Пытаясь сообщить им об этом в последний раз он прицепил на свою майку табличку «я шизаFреник», результатом было внеплановое тридцать второе сотрясение мозга, прямо не отходя от кассы, то есть через две минуты после того как Пауло покинул подъезд. На улицу больше не тянуло.
Единственным ограничением галлюцинаций, страхов и предположений был терминал. Сосредоточиваясь на узкой полоске монитора с сообщениями, он даже не замечал мигающие лампочки, он боролся сам с собой в общении с людьми. Однажды переключаясь между каналами, он увидел, как одна из лампочек стала жёлтой, кто хотел пообщаться с ним. Такое часто бывает, особенно когда подключаются междугородние терминалы. Эта лампочка не давала ему покоя несколько дней, она всегда была жёлтой. Надо просто подтвердить, но зачем? Кто это там, за этой лампочкой? Друг или враг?
Когда Пауло спал его сознание принимало обычный ход, скорости спадали и вроде бы вот он тот самый момент, когда можно просто брать и жить, но это всего лишь сон, и даже если подвластен тебе, он никогда не будет похож на жизнь. Сравнивать сны где все проблемы решаются за одну ночь и жизнь, которая была одной большой проблемой, не стояло задачей перед ним. Только смешение реальности шизофреника и его снов могло дать некоторые ответы или наставить на истинный путь. «Будет ли он истинным?», – задумался Пауло, когда ему стала сниться жёлтая лампочка несколько ночей подряд. В последнюю ночь это стало вообще невыносимо. Она мигала в два глаза, и даже немного попискивала, она хотела успокоиться, как разорванная артерия с жёлтой кровью, надо было срочно залить её зелёнкой. Пауло проснулся и пошёл на кухню перепрыгивая через овраги своих галлюцинаций. В зарослях паутины, пальмовых листьев и лиан воображения он нашёл шкафчик с полу облезлым красным крестом и достал оттуда зелёнку и вату. Намочив вату, он намазал себе веки зелёнкой, теперь, когда он закрывал глаза, то на просвет всё становилось зелёным. Круто, вернувшись в комнату он сел на табурет перед терминалов, здесь проходила вся его относительно нормальная жизнь. По-другому он жить просто не умел. Одну за одной Пауло стал красить лампочки в зелёный цвет. Краситель сворачивался в капли, и ничего не получалось. Пауло включил терминал и начал ждать пока перечитываются радиоканалы, готово. Первый, второй, … и вот он девятый, в голове он дал ему название #lion_promzona и вот опять эта лампочка, она сразу стала выделяться из толпы других и мигать жёлтым, раз, два, три, с каждым миганием она увеличивалась в размерах, ещё немного и она поглотит собою весь терминал, что делать. Пальцы Пауло сжимали табурет, на котором он сидел с такой силой, что ещё немного и деревянная основа и тряпичная обшивка станут однородны.
Перед глазами всё поплыло и закружилось, на кнопке рядом с лампочкой появился прицел. Вытянув руки вперёд Пауло летел не встречу с неизбежным, может там и нет ничего страшного, нет ничего опасного, подлетев к кнопке он нажал её… Лампочка стала зелёной вернувшись к нормальным размерам, в комнате немного посветлело, реальность вернулась, только волчок с косыми ярко-красными и белыми полосами продолжал вращаться в окне, напротив.
Автопривет написал в окошко homo homini lupus est. Если терминал получателя поддерживал интернациональные шрифты, то он должен был прочитать это на латыни.
Пауло прищурился и пытался заглянуть в окошко монитора. Мигающий курсор, умирал и возрождался с завидным постоянством. Счастье ли это или наказание было не известно. Кем был курсор в прошлой жизни, что теперь он живёт лишь секунду и на секунду умирает. «Здраствуй чай_», – вылезло на мониторе и курсор умер. Пауло представил, что он умер навсегда и что из этого может получиться. Теперь все курсоры с других терминалов, которые знали его курсора придут на панихиду. Жаль, что у его терминала маленький экран, не такой как на современных домашних терминалах. Если бы экран был больше, можно было бы собрать несколько тысяч курсоров, а теперь похороны будут скучными. Только Пауло стал задумываться о теле курсора, где оно и как его захаранивать, как курсор появился, живой… Я туплю промелькнуло в сознании, и он быстро написал ответ. Чай? Я не чай, это такой образ. Как бы объяснить. Он не поймёт. «А меня зовут Надин, я из Лиона_», – это не он, а она. Лион город где Пауло прожил всю свою жизнь, детство навсегда останется в его памяти. Он мог вспомнить детство спонтанно, целиком за раз всё сразу, а мог уделять этим воспоминаниям до нескольких дней. Вот его первая собака, его первый друг… Почему она сказала, что из Лиона, сейчас время 8.39, подключение междугородних каналов после 9.00. Может она не знает, может ей и не надо этого знать или она просто не хочет. Сказать ей? Не надо? Кто мне ответит? Он ответил. Она тоже, вдох, ответ, ещё один, она его утомила. Он аккуратно извинился и отключил терминал. Поглядев в окно, на этот самый волчок он снова окунулся в воспоминания о своём детстве…
Детство Пауло было его таблеткой, которую он иногда заглатывал, когда реальность становилась невыносимой, когда его разум зашагивал за допустимую границу его понимания, или наоборот понятного, но приносящего боль. Два больших дерева тутовника, огромные коричневые великаны. Пауло сидел на одном, на другом сидел Ромарио. У Пауло были белые ягоды, у его друга чёрно-синии. Сверху казалось, что земля так далеко, на уровне глаз крутился флигель двухэтажного частного дома. Солнце с трудом пробивалось сквозь листву и наполняло теплом и радостью юные тела.
– Порисуем? – тёмное лицо Ромарио и неестественные светлые волосы навсегда останутся в памяти терминальщика.
– Порисуем…
Дети подкидывали ягоды вверх, прямо над крышей дома. Пролетая метров пять вверх, они описывали дугу и делали кляксы на серой черепице. У Ромарио ягоды оставляли в воздухе лиловые полосы у Пауло прозрачно-золотистые. На солнце золотистость сливалась и поэтому полосы Ромарио были более колоритными и красочными. Зато кляксы были сочнее у Пауло, и именно его кляксы очень сильно привлекали зелёных мух. Когда Синий и золотой цвет на черепице начинал сливаться после долгих часов художества мух уже было предостаточно на всей крыше. Только теперь Пауло понимал, что зелёные мухи это был знак о его будущем, мигающие лампы терминала…
Прошло время. Диалоги Пауло и Надин стали более объёмными, сытными и красочными. Он больше не зажимался в разговорах, но был более-менее сдержанным. Она видела в нём таинственный грустный образ, он в ней Солнечный свет, радостный взгляд, всё то что так давно похоронил в своём сознании.
Пауло стал выходить на улицу, по минуте, по часу. Болезнь отступала. Он не говорил Надин чем он болен, но о самом факте упомянул. С каждым днём ему становилось всё легче и легче. Спираль в окне ещё продолжала накручивать его сознание, но это было уже не так больно.
Однажды он проснулся в творческом порыве. Сны его оставались спокойными и спать он теперь стал в кровати. В то утро он сел за стол, а не за терминал и стал писать стихи. Они получались коряво и неумело. Он продолжал, понимая, что пишется нечто неумелое, он продолжал, иначе слова разорвали бы его сердце, погубили бы душу. Написал он очень много. По одной строчке, по три, по пять. В то утро он отправил их все Надин и стал ждать.
Коричневый кот сидел на подоконнике и всем видом пытался показать своё недоумение. Его зелёные глаза были устремлены на светлое лицо молодой особы, которая с вдохновением рассказывала о том, как ей теперь хочется ходить на работу.
– Милая, ты туда хочешь ходить, но как я понимаю, ты работе там теперь уделяешь минимум времени, – он был обязан сделать ей замечание.
– Мотя, – на самом деле его имя звучало более торжественно, – ты не понимаешь, как я счастлива, и пытаешься всё вогнать в социальные рамки приличия, посмотри, как я сияю. Она и правда сияла. Прохожие уже две недели щурились, только завидев её. Булочник Андре три минуты не мог поднять глаза после того как она поздоровавшись пробежит мимо, сияющий след очень долго рассеивался в нагретом воздухе улиц. Лишь только Микаэль, мастер с работы, пару раз прикладывал ладонь поверх глаз, а потом привык. Мать ей часто про него говорила, и как ни странно только хорошее. Уж больно он реалистичен…
– Я понимаю, как ты счастлива, но это всё мимолётно. Что он тебе может дать реального? Что?
– А мне не нужно от него ничего реального, мне он нравиться таким какой он есть. Вчера он мне прислал стихи.
– Стихи. Голова сумасшедшего порождает стихи, как мило, – кот отвернулся в окно и выпустил клыки, кошачья улыбка могла быть скрыта только таким образом.
– Не говори так, скользкий котяра, а тебе не кажется, что ты говоришь мне всё это в собственных интересах?
– В каких же? Пойми реальность, вот она, и от неё не уйти. Вы никогда не виделись и не увидитесь, а то что тебя окружает, окружает тебя каждый день, и будет окружать.
– А может мы увидимся.
– Сомневаюсь, или увидитесь, и ты умрёшь от ужаса.
– Какого ещё ужаса?
– Представь, что он чёрный демон, и вокруг него тьма, и такая густая, что рядом с ним даже не видно Солнца.
– Ты параноик.
– Я реалист.
– Ты сам нереальность, – она улыбнулась своему верному ходу.
– Как хочешь, – кот нахмурился и прыгнул на пол, дошёл до дальнего угла и нырнул в коричневое пятно на стене.
– Пауло, спасибо за стихи. Я тоже кое-что для тебя хочу написать, но пока не могу сопоставить всё это в голове.
– Пожалуйста, мне так хорошо с тобой, легко.
– А раньше тебе было плохо?
– Ты же знаешь я болен.
– Ты так мне и не рассказал, чем.
– Я и не говорил, что чем, просто болен…
– Пауло, давай встретимся, – она решила резко поменять ход разговора.
– Что? Как, где, нет я не могу…
– Да перестань, ну давай хотя бы узнаем, как мы выглядим. Тебе разве не интересно?
Прошло две минуты.
– Интересно. Как мы это сделаем?
– Тебе же интересно, вот ты и придумай, – она решила поиграть с ним.
– Хорошо, я придумаю.
Он вспомнил, что пару лет назад его как молодого художника печатали в местной газете. Статья называлась банально «Цветы в масле». Тогда ещё его подкалывали в союзе начинающих художников, что масло бывает разное, сливочное, подсолнечное и оливковое, было смешно и беззаботно. После он заболел и потерял ко всему интерес.
– Ты можешь найти мою фотографию в подшивке трёхлетней давности «Лионского фонаря», – он назвал ей название статьи.
– Прикольно ты придумал, у меня для тебя сюрприз, у меня тоже есть фото, на которое ты можешь посмотреть, – и она рассказала о салоне фотографии, на витрине которого красовалось её лицо. Она фотографировалась прошлой весной и её решили вывесить на всеобщее обозрение как эталон женской красоты. Она сказала ему адрес салона и как определить где там она. Этого было делать и не обязательно.
Пауло решил отправиться в салон фотографии ночью. Не очень поздней, но при покрове темноты. Ночная прохлада освежила его сознание. Он медленно шёл между домами, очищаясь от домашней обстановки. Маленькие серые пылинки слетали с него роем насекомых и приземлялись на чёрный ночной каменный тротуар. По ходу его движения тротуар становился серым и первое впечатление, какое могло сложиться, что становиться светлее. На самом деле впечатление было обманчивым. Рой пыли, куски застоявшихся серых мыслей, паутинки больного сознания – всё это отрывалось от него и закрашивало чёрную улицу в серый. И если до этого можно было различить какие-то контуры по ночному чёрных объектов, то теперь всё стало как в тумане, однородно и непроницаемо. Сам же Пауло, избавляясь от своей засиженной сущности – очищался, становился светлее. Кульминацией его просветления было видение. Он ещё на подходе к витрине салона увидел что-то светлое за стеклом. Не просто обладающее светлыми красками, такими как белая или жёлтая, а светлое от слова свет. Оно светилось в темноте. Чем ближе становилась витрина, тем ярче становился объект. Подойдя в плотную, он увидел Надин.
– Нет. – он выдохнул из себя отрицание, отрицание самого себя, отрицание оживших чувств, отрицание жизни. За долгое время он должен был признать, что перед ним необычайно красивая девушка. Когда он шёл до салона, его посещали мысли: да надо посмотреть, интересно, и правда человек же всё-таки, а то терминал да терминал. Он никак не думал, что в нём опять загорится маленькая искорка, которая потом может перерасти в пожар страстей, который сожжет его ещё раз. Сгореть ещё раз он не хотел, ещё раз заболеть той же самой болезнью, поэтому у него и вырвалось «нет».
– Будем считать, что прививка уже была, надо ко всему относиться спокойнее. Дышим. – он улыбнулся.
…
– Вот ты какой, – она недолго думая выдрала страницу из подшивки, свернула вдвое и сунула под жакет. После, взяла подшивку, отнесла на место, большой дубовый стеллаж. Выбежав из центральной лионской библиотеки, она обернулась. На витраже жёлтого стекла Солнце глядело на неё и с укором улыбалось. Разноцветная стеклянная картина переливалась разными цветами одновременно ослепляя серые глаза Надин, наполняя цветом неба. Глаза заслезились, и она сощурилась, на лице непроизвольно расплылась улыбка. Счастье наполнило её сердце, тепло от куда-то от середины груди стало расплываться по всему телу. Пока она дошла до дома ей стало совсем жарко. Её комната как всегда была наполнена светом, она засунула руку под жакет и ей показалось что её обожгло. Так вот оно от куда это тепло, от газеты. Расправив на столе смятую страницу, она облокотилась на стол и долгое время вглядывалась в чёрно-белое изображение, потом резко закрыла глаза и представила в цвете. Картинка ожила, смуглое лицо моргнуло, тёмные волосы давали естественный блеск, уголки рта искривились в подобие улыбки, по носу было понятно, что он глубоко вдохнул… её запах. Она заулыбалась, такой милый. Так она и провела пол дня в такой изучающей позе.
Пауло переживал как ребёнок. Та волна чувств, которая его охватила, была ему уже знакома, и он осторожничал. Напороться ещё на один риф океана страстей ему не хотелось. Обмеренный опытом он буквально воскрес от любви Надин. Их разговоры в терминале приближали их с каждым днём, и вот им удалось встретиться.
…
Осенний парк благоухал своим разноцветьем, тёмно-зелёные листья каштанов смешивались с красно-жёлтыми клёновыми. Листопад уже начался, синее небо в очередной раз стало холстом для природной кисти. Полоски красного дольше всего держались в воздухе. На парковых дорожках была разноцветная жижа. Она прилипала к ногам гуляющих и оставляла разноцветные свои следы на себе же самой. И главное цвета не смешивались, красные кляксы на жёлтых, жёлтые на зелёных и так далее. Тёплый воздух раздувал краски, он поднимал их с земли и начинал вращать в удивительном танце. Разно-породистые, бездомные щенята играли в куче листвы, перемазываясь маслянистой жижей.
Она была удивительна, сказочно красива. Он подошёл к ней и протянул руки, произвольно, это получилось, само собой. Она взяла его за пальцы, сжав их кончики. Его положительная энергетика притягивала её, ей захотелось прижаться к нему, провалиться в его глазах.
– Привет.
– Привет.
Они заулыбались, их разговор был долгим и содержательным. Они познавались друг другом с каждым взглядом, с каждым вздохом. Он смотрел на неё как на богиню, она на него как повелителя. Пока они сидели на скамье вокруг них кружились светлячки. В надвигающемся сумраке они представляли собой частицу микрокосмоса, который окутал двух влюблённых. Их глаза как четыре серых звезды светили друг для друга.
Они продолжали встречаться некоторое время, не так часто, как хотелось, но всё же. Смены на фабрике очень изматывали Надин, она уставала. Пауло, вернувшись к нормальной жизни вызвал живой интерес у своих старых друзей. Ему предложили работу и сразу несколько выгодных контрактов. Он часто ездил в Варшаву на закладку самой большой мозаики в Европе. Мир открылся для него с другой стороны, старые друзья поражались его оптимизму, не свойственному ранее. Сам он не знал, что на него так действует, любовь или что-то другое.
В этот вечер его потянуло к ней, а её к нему. В терминале они обменялись парой слов приветствий, и он сразу поведал ей о своём желании. Он желал её, услышав это она замерла на секунду, потом выдохнула, глубоко, нежно ещё один вдох и выдох. Да, она тоже этого хочет. Желание, – это нечто инстинктивное, в нём порядков и ограничений. Мы смотрим на животных и поступаем как они, борьба за самку, вот что самое основное, социальные аспекты и критерии нравственного остаются за гранями желания. То, что мы хотим, притягивает нас как наркотик. Если мы хотим сладкое, то на пирожные, торты и просто сахар мы смотрим как на объект нашего наслаждения. Мы готовы вкусить запретное даже во вред себе, если мы получим от этого хоть долю того приятного от того чего ожидаем.
Они тянулись друг к другу в подсознании и осознанно, сначала по проводам, потом физически и в пространстве. Встретиться наедине им было негде, хотя и очень хотелось. Пауло не знал, как всё пойдёт, и встреча была назначена в старом парке, там же где и первая. Было прохладно и даже зябко. Они обнялись, он смотрел в её глаза ровно секунду, далее последовал взаимножадный поцелуй. Им не хотелось разговаривать, что слова в этом мире реальности, слова могут быть до и после, отправить их по проводам и всё, а здесь уже страсть.
Прогулявшись по парку, так сказать передохнув, они решили прокатиться на старом большом колесе обозрения. Огромные застеклённые кабинки напоминали фонарики, покачивающиеся на ёлке. Уже стемнело, и редкие посетители этого аттракциона зажигали в кабинках свет, хотя обзор ночного города от этого становился хуже. Заплатив за пару кругов, Надин и Пауло зашли в одну из таких кабинок на ходу, как и принято, закрылись и включили свет. Движение колеса было очень медленным. Надин наслаждалась видом рук Пауло, такие мужественные и красивые, как ей казалось. Пальцы были эротическими змеями, готовыми ворваться в её сознание. Он окунул их в её белокурые волосы, и принялся целовать. Змеи жалили её мозг в самые эрогенные его зоны.
Она закрыла глаза и полностью погрузилась в круговорот его ласк. Медленно вращающееся колесо набирало в её сознании обороты и напоминало рождественские фейерверки. Их взаимные ласки доводили её до мелкой дрожи, она была в его объятиях и чувствовала полностью его желание, оно выдавалось всем его телом. В сознании она уже приближалась к оргазму.
Он был на столько рад происходящему, что перестал контролировать время, ту самую единицу, которой он сейчас придавал совсем иное значение. Надин покорила его, она была рядом, и чтобы он сейчас с ней не сделал, он был уверен, что насытиться не получиться. Он ласкал её и целовал так нежно, как только мог. Этому ни где не учат, это знание дарит природа, дар свыше. Он заметил, как она млеет, блеск её глаз усилился в несколько раз. Она стала напоминать тигрицу, не имеющую пока когтей.
Резко открытые дверцы, остановили их. Они замерли, но не отвели глаз друг от друга.
– Эээ, вы, по-моему, ещё один кружочек заказывали. – сказал наверно скорее всего сам «начальник колеса», пожилой лысеющий дядечка в смешной кепке.
Он закрыл дверцы, и колесо задвигалось дальше. Старик пошёл в свою будку, тот факт, что больше на колесе никого не было, дал ему понять, что он сейчас повелевает не просто колесом, а колесом Времени. Только не своим временем, а этих двух молодых людей. Пождав пару минут, он нажал на стопы.
Пауло даже не заметил, что механизм остановился. Надин нашла выключатель и погасила лампу. Срываемые одежды падали на пол, кое-что удавалось накинуть на поручни. Поцелуи были страстными и липкими. Он окунал свой язык в цветок её рта, как маляр окунает кисть в густую алую краску. Проворачивая несколько раз, он делал несколько нежных прикосновений, оставляя мнимые капли на краях губ. Она падала в своё сознание, как лепестки белой розы падают на воду, плавно и нежно покачиваясь на волнах удовольствия, которое ей приносили его ласки. Шея горела, она просто пылала, её волосы в его руках напоминали белые мягкие ветви ивы, которые разбрасывал в разные стороны озорной ветер. Её всё тело содрогалось, ей казалось, что она ждала этого момента, именно этого, не момента встречи, не поцелуя, а именно этого. Они слились в единое. Мелкие осколки предрассудков, недомолвок и страхов перед неизведанными посыпались в их головах. Разноцветное стекло на дне её души, и грязно-серое на дне его. Теперь они видели мир таким, какой он есть. Никаких призм, только она и он, и сейчас они одно целое. Время остановилось. Для них оно шло в другом измерении, только миг, который сделал их счастливыми… Это незабываемый миг.
Окна запотели, и через них ночной город горел размазанными огнями. Влага на стекле собиралась в капли, которые пропускали через себя лучи фонарей.
Пауло открыл окошко, и дал отмашку старику. Время пошло.
– Ты сумасшедшая, – Мотя улыбался собственному открытию. Он всегда хотел вывести её из равновесия.
– Болван, – она истерически смеялась. Этот коричневый нереальный котяра в последнее время очень часто стал вызывать у неё смех. Своими якобы нравоучительными речами он пытался наставить её на путь истинный. Так как ему были известны все её мысли, он пытался жонглировать ими и другими стандартными понятиями, пытаясь загнать её в угол. Всё, что он говорил было правдой, но она смотрелась очень тускло на фоне её каждодневного счастья. Она любила. Да. И это было её полётом, полётом в неизвестность, туда где нет будущего, туда где зарождаются мечты и остаются там навсегда.
– Пойми, что ему на самом деле нет, до тебя дела. Ты его очередная комета, на которой или он сам сгорит или спалит тебя.
– Он был болен, Мотя, и что это за болезнь я так и не поняла. А сейчас ему стало лучше, он просто ожил. Теперь он со мной, он мой.
– Как это он с тобой? Вы с ним только через терминал общаетесь, виделись пару раз и вот у вас неземная любовь сразу. Почему вы не постоянно вместе, почему, – сам то он знал почему, играл на ситуации.
– Потому что это называется обстоятельства. – Её начинал злить такой ход её же собственной мысли.
– Эти самые обстоятельства и говорят о том, что вы никогда не сможете быть вместе.
– Брысь от сюда, – она просила в кота тапок, обняла подушку и стала перебирать пальцами браслет из бисера у себя на руке.
Пауло каждый день боролся с собственным сознанием. Его мучили те же самые обстоятельства, что и этого коричневого кота. Он понимал, счастье может заключаться и просто в отношениях, в общении, виртуальном или редком реальном, но реалистичная сущность и преобладающая составляющая материального давила на него. Видеть и не взять, любоваться и не любить, его это очень угнетало. Болезнь прошла, и вот её новый синдром чуть не захлебнул его. Он снова влюбился и должен был разлюбить. Обстоятельства. Та любовь была безответной, вот в чём дело, вот почему он так болезненно всё воспринял, тогда, а сейчас…
…
В то зимнее утро она пришла со смены и включила свой терминал, он уже был там.
Nadin
Доброе утро…
Paulo
привет :)
Nadin
занят?
Paulo
чуток
Paulo
как дела у тебя давно тебя не видел
Nadin
не всё гладко
Paulo
а что такое?
Nadin
написала тебе письмо вот
Paulo
да ты что?
Paulo
надеюсь не прощальное
Nadin
это тебе решать
Paulo
вот как
Nadin
мне без тебя холодно
Paulo
я вот думаю с чего мне так тоскливо с самого утра
Nadin
а мне уже давно тоскливо
Paulo
давай своё письмо
Nadin
неа :)
Paulo
зачем тогда писать эти письма
Nadin
мне надо было просто выговориться… Бумага всё стерпит
Paulo
жизнь на бумаге
Nadin
:)
Nadin
пока мне большее не светит
Paulo
почему же. тебя перестала устраивать твоя счастливая жизнь?
Nadin
Не устану ждать и смотреть в окно,
Могу я лишь мечтать, а на уме одно…
То ли диск Луны, то ли волны рек,
Вроде, я с тобой, но тебя тут нет.
Не хватает кусочка, который мне очень дорог....
Paulo
Надин, я чувствую, что с тобой что-то не так, мне кажется, ты сильно изменилась.
Nadin
да изменилась…
Nadin
я в подвешенном состоянии
Paulo
и я это чувствую.
Nadin
мне все об этом говорят, я часто плачу, но этого никто не видит… Но все говорят, что я замкнулась
Paulo
ты сама что думаешь по этому поводу
Nadin
я много чего думаю… но боюсь тебя эти речи будут напрягать :)
Nadin
у тебя и самого сейчас проблем хватает
Paulo
мне кажется сейчас что я одна из твоих проблем
Nadin
я бы сказала не Ты, а твоя холодность
Paulo
а я бы сказал, что в целом я. ты переключилась от своей прежней жизни на мысли обо мне.
Nadin
боишься, что я слишком далеко зашла? :)
Paulo
скорее я обеспокоен. в тебе нет прежней радости.
Paulo
ситуация заранее была обречена на тупиковое развитие. к чему так убиваться из-за судьбы
Nadin
мы говорим о разных вещах
Nadin
но я тебя поняла....
Paulo
о разных?
Nadin
именно
Paulo
молчать тяжелее
Nadin
о чём ты?
Paulo
о наших с тобой душевных состояниях
Nadin
так кто тебе мешает…
не молчи, легче будет
Paulo
наверно я не привык искать лёгких путей
Nadin
Поль… что ты чувствуешь? На какой стадии остановились сейчас твои чувства… Не бойся, скажи, как есть
Paulo
зима
Nadin
полноценный ответ :) Ёмкий такой :-D
Nadin
я имела ввиду твои чувства ко мне
Paulo
мне сегодня очень больно и тоскливо
я не знаю почему
чувства к тебе, боль разлуки.
Nadin
тебя ко мне тянет?
Paulo
что значит тянет
Nadin
:) ну как тебе объяснить?
Ты хочешь со мной общаться, видеться, хочешь, чтобы я к тебе прикасалась, сидела рядом и гладила твою руку?
Paulo
да
Nadin
а почему ты молчишь? почему не отвечаешь на мои сообщения?
Paulo
настроения нет
Nadin
целый месяц? :)
Paulo
при чём тут месяц
мы с тобой виделись на прошлой неделе
Nadin
Пауло.... Это началось гораздо раньше ;)
Paulo
25 лет назад
Nadin
:)
Paulo
письмо?
Nadin
что письмо?
Paulo
я увижу его? оно же мне.
Nadin
скорее всего не увидишь :)
Nadin
я тебе и так уже всё сказала… Не хочу вгонять тебя в тоску
Paulo
я уже там. осталось выяснить где ты.
Nadin
я :) на грани истерики
Nadin
ещё один день без твоей улыбки… и я буду там же
Paulo
мне нечему улыбаться
Nadin
а я? малыш… я же лучше собаки :)
Nadin
(С)
Paulo
не смешно
Nadin
пожалуй, мне нужно поспать.
Надин, растянулась на своей мягкой постели. Мысли её путались. Такой близкий, такой родной человек, так сухо с ней пообщался. Почему? Неужели ему недостаточно терминала, он и не просит большего, она и не может ему этого дать. Какая запутанная ситуация. Что делать, может самой сделать решающий шаг. Может? Только нужно выбрать направление.