Глава 21.
Большой двухэтажный особняк мрачно глядел на меня своими мёртвыми окнами. Смерть, говорил он мне. Смерть, смерть. Это слово эхом гуляло в моей онемевшей от страха душе.
Я спрыгнул c Ворона и кинулся к дому напрямик, игнорируя расчищенные от снега дорожки. На широкой мраморной лестнице перед входом стояли три вигила. Я пролетел мимо них, рванул дверь на себя и вошёл внутрь.
– Господин судья… – услышал я голос одного из стражников, но захлопнутая мною дверь оборвала его.
Миновав прихожую, я открыл ещё одну дверь, оказался в холле и остановился, не зная, куда идти дальше. Две широкие лестницы на второй этаж, три двери вели ещё куда-то. Тут я заметил ногу в пижамных штанах и тапке, выглядывающую из-за колонны.
Я прошёл по толстому ковру, оставляя на нём вмятины от сапог и остатки снега. За колонной лежал мёртвый старик. Пижама на его груди заскорузла от крови, рот открыт в беззвучном крике, тонкая козлиная бородка потемнела от той же крови, вытекшей изо рта.
– Господин судья, – услышал я ещё один голос и обернулся.
По лестнице спускался человек в форме вигила, но без кольчуги. Он подошёл ко мне, протянул руку для приветствия и сказал:
– Я следователь городской стражи, Томмазино Краус. Мы тут уже два часа. Собираетесь забрать это дело у нас?
Я пожал его руку и сказал:
– Никон Кроуд, ликтор Пятой Палаты. Что тут произошло?
Мой голос показался мне чужим. Словно говорил кто-то посторонний, а я наблюдал со стороны. Следователь стражи ответил, доставая из кармана блокнот:
– Местная охрана, патрулирующая улицы, ничего не заметила, так что все подробности из предварительного осмотра магами места происшествия.
Затем полистал свою книжицу и начал читать:
– Вчера, около девяти вечера, в дом проникли четверо неизвестных. Убив дворецкого в холле, – следователь кивнул в сторону трупа, – они прочесали первый этаж. Один сторожил в холле, трое осматривали комнаты. Найдя на кухне двух служанок, они убили и их. Затем поднялись на второй этаж, убили ещё одну служанку в коридоре и проникли в мастерскую. Хозяин был художником, и как раз в это время был там. Он попытался оказать убийцам сопротивление, одного даже ранил, но, в итоге, получив более десятка колотых и резаных ранений, скончался на месте. Продолжив осмотр второго этажа, убийцы обнаружили в библиотеке неизвестную нам пока женщину, возрастом около двадцати пяти лет, одета богато, явно не служанка…
Моё сердце остановилось, дыхание замерло.
…и убили её тоже. Не обнаружив никого более, убийцы покинули дом…
Мои уши слушали этот голос, а ноги сами понесли меня вверх по ступеням. Следователь пошёл за мной, продолжая читать.
…обнаружил разносчик, доставлявший по утрам продукты…
Я поднялся, свернул направо, прошёл по коридору и открыл двустворчатые двери. Большое помещение, запах красок и крови, повсюду холсты и мольберты. На полу, лицом вниз, лежало мужское тело в луже подсохшей крови. Возле него стояли двое мужчин, оглянувшихся на меня, когда я открыл двери.
…мастерская, господин судья, и хозяин…
Я пошёл дальше по коридору. Открыл очередную дверь. Пустая комната, несколько кресел и потухший камин.
…убийцы явно воспользовались магической защитой неустановленного образца, поскольку нашим магам не удалось…
Ещё одна дверь. Комната с несколькими шкафами под стенами, ковром на полу и письменным столом возле окна. Я пошёл дальше.
…из ценностей, при беглом осмотре, не пропало ничего. Сейф в кабинете хозяина дома не вскрыт. Вот библиотека, господин судья, там мы обнаружили…
Я открыл двери. Она сидела за столом, положив голову на сложенные руки. Волосы закрывали её лицо. Казалось, она спит. Я подошёл, взял её за плечи и поднял. Окоченевшее тело утратило гибкость. Восковое лицо, такое знакомое и такое чужое. Безжизненные пуговицы глаз, посеревшие губы. Разрез на горле, застывший бесстыдной улыбкой. Залитая кровью кофточка.
Не в силах больше смотреть, я закрыл глаза. Но лицо мёртвой Лары осталось перед моим взором, впечатанное туда навсегда. Я открыл глаза, усадил тело моей жены назад в кресло, отошёл и сел на подоконник, привалившись плечом к стене. Следователь продолжал что-то говорить, но его слова были для меня уже просто шумом.
Я не верил. Не верил, когда Ториччи забежал в офис с перекошенным лицом. Не верил, когда он, запинаясь и путая слова, рассказал, что на особняк Виллио Антониаччи вчера ночью напали неизвестные. Не верил, когда седлал Ворона и скакал на нём по городу, когда зашёл в этот дом, и даже когда открыл дверь библиотеки. Не верил, когда мне сказали, что всех, кто был в особняке, убили. Не мог поверить.
Безжизненное тело моей Лары всего в паре метров он меня. Нет! Это один из страшных снов, которых я никогда не видел. Я зажмурил глаза. Это Лекарь опять хочет исковеркать мою память. Или Умник пошёл по его стопам. Да, он вполне мог!
– Никон, не мели ерунды, я…
– Заткнись, гад! Я тебя выкорчую, высушу, сделаю пустой куклой!
Какие-то совершенно дикие картины завертелись в моём воспалённом сознании, одни расплывчатые и невнятные, другие чёткие до боли. Знакомые и незнакомые лица появлялись, молчали или что-то говорили, смысл сказанного всё равно не доходил до меня. Какофония непонятных голосов и звуков наполнила мои уши. Я почувствовал, как кто-то трясёт меня за плечо. На меня смотрел Флавио.
– Брат, очнись! Что с тобой? – спросил он. Его слова доносились до меня, словно из-под воды. Я промолчал, и он продолжил: – Брат…
Его лицо уплыло куда-то вдаль, а речь превратилась в невнятное бормотание.
– Это моя жена, – сказал кто-то моим голосом.
Обеспокоенное лицо магистра Гилто всплыло передо мною. Он что-то говорил, но я понял только фразу: «он в шоке». Кто в шоке? От чего? Неожиданно моё сознание прояснилось, только ощущал я себя как-то странно. Будто я в теле другого человека и в тоже время далеко отсюда, подсматриваю через его глаза за происходящим.
Видимо, я долго пребывал в прострации, так как обстановка в комнате сильно изменилась. Появились Флавио со своим замом, магистр, чернокожие близнецы-стажёры, Лотар, Бонифацио, ещё каких-то двое незнакомых мне мужчины. Я встал с подоконника и взгляды всех обратились на меня.
Флавио положил руку мне на плечо и спросил, вглядываясь мне в глаза:
– Нико, как ты?
Как я? Звенящая пустота в голове и ни одной мысли, словно мой мозг перегорел. Я переводил взгляд с одного лица на другое. Все они выражали разные степени обеспокоенности и сочувствия. Чего это они? И тут мой взгляд упал на стол с засохшей кровью на столешнице и пустое кресло. Память вернулась ко мне.
– Где Лара? – тихо спросил я.
– Её унесли. Приехали жрицы из храма, – ответил Флавио.
Оцепенение покинуло меня. Я сбросил руку друга с плеча и ринулся к выходу из библиотеки, задев бедром угол столешницы. Стол отлетел в сторону. На моем пути были два незнакомца. Я растолкал их руками, увернулся от одного из близнецов, попытавшегося задержать меня, ударил с разбега плечом и вывалился в коридор вместе со слетевшей с петель дверью.
Возле лестницы стояли два мага из руки Флавио. Я промчался мимо них, они отшатнулись в стороны, поражённо глядя на меня. Ступеньки, холл, прихожая промелькнули одним росчерком. Я выбежал на улицу. Перед входом в особняк дежурили те же стражники, что и раньше.
Нефари, в отличие от простых людей, после смерти сжигали на ритуальных кострах. Поэтому тело Лары должны были увезти отдельно. Я собрался спросить стражников, куда поехал храмовый катафалк, но тут сам заметил фургон без окон, выкрашенный в белый цвет. Он неторопливо уезжал вдаль по улице.
Я сорвался с крыльца и помчался по снегу, срезая путь. За спиной раздался крик Флава, но я не обратил на него внимания. Чувство ужасной и невосполнимой потери, которое я осознал только сейчас, подгоняло меня. Я перемахнул через невысокую ограду, выбежал на улицу и начал набирать скорость, догоняя фургон.
Ветер бил меня ледяными порывами, развевая за моей спиной не застёгнутый плащ, но я не ощущал холода. Катафалк приближался, вырастая на глазах белым прямоугольником. Я догнал его, запрыгнул на подножку задних дверей и рванул ручку на себя. Двери отрылись с неожиданной лёгкостью, я потерял равновесие и свалился на снег, но тут же запрыгнул вновь и ворвался в фургон.
Лара лежала посередине на невысоком длинном столике. По бокам от неё сидели две жрицы в белых одеждах. Я бросился к жене, поднял её и прижал к груди. Спазм охватил моё горло и грудь, выдавив из них воздух и судорожное рыдание. Я раскачивал её холодное тело, убаюкивая и пытаясь согреть своим теплом. Но холод побеждал, развеивая тепло и проникая в мою душу.
Кто-то начал аккуратно разжимать мои руки. Я отрыл глаза. Флавио.
– Брат, отпусти её. Она больше не с нами, – сказал он.
Мои руки плетьми упали вниз, жрицы подхватили тело и положили его назад на столик. Флавио вывел меня из катафалка через боковые двери. Я стоял и смотрел на профиль белого лица Лары, когда двери закрылись и катафалк продолжил свою неспешную поездку.
Ветер холодил мои щёки. Я потёр одну из них и удивлённо уставился на влажную ладонь. Слёзы. Впервые в жизни. Оказывается, я умею плакать.
***
Высокий жрец, тот же, что и на похоронах Скади и Рамиро, читал молитву. Тело Лары, одетое в простые белые одежды, лежало среди дров, аккуратно собранных в погребальный костёр. На заднем дворе храма стояло около трёх дюжин нефари и людей. Наверняка я всех их знаю, но сейчас они для меня оставались безликой массой. Лишь один Флавио, стоявший рядом со мной, выделялся для меня.
Оцепенение, охватившее меня больше суток назад, не прошло до сих пор. Флавио провёл остаток вчерашнего дня со мной и остался ночевать в моём доме. Он всё время утешал меня, как мог, но его слова проходили сквозь мой разум, как вода через сито. Реальный мир отступил на задний план. Картины из прошлого безостановочно крутились у меня перед глазами.
– …тело лишь сосуд, наполненный благодатью Его… – звучал в тишине громкий голос жреца.
Бал в пансионе. Роул, Флавио и я, уже слегка поддатые, стоим в большом зале среди двух дюжин таких же молодых антимагов, как и мы. Ожидание затянулось, кислое вино набило оскомину, последние сплетни обсосаны до косточек, все свежие анекдоты рассказаны.
Старая мегера-управительница тянет время. С момента, как нас впустили в пансион, прошёл почти час, а дам всё нет. Наконец, старуха подаёт знак, музыканты начинают играть лёгкую мелодию, и двери в противоположном конце зала распахиваются.
Мой взгляд сразу выделяет её из толпы девиц, одетых в бальные платья. Она как одинокий цветок на лужайке травы. Тёмные волосы собраны на голове в пышную причёску, изумительно красивые черты лица лишь слегка подчёркнуты косметикой, лёгкая улыбка играет на её губах.
Я быстрым шагом иду к ней, старая опередить конкурентов. Успеваю, протягиваю ей руку ладонью вверх.
– Никон Кроуд. Разрешите пригласить вас на танец? – мой голос охрип от волнения.
Она смотрит на меня, бесёнок играет в её карих глазах. Проходит несколько секунд, я начинаю чувствовать себя полным идиотом. Наконец, она кладёт свою руку поверх моей и говорит:
– Ларриен Эстеваль.
Я веду её в центр зала, держа за маленькую изящную ладошку. Оркестр начинает играть медленный вальс, и мы кружимся в танце, среди других пар. Я не отрываю взгляд от неё, не в силах поверить, что женщина может быть так красива.
Не могу вспомнить ни одного слова, произнесённого нами, пока играла музыка. Помню лишь её лицо, затмившее всё остальное. Я кружился и кружился в этом танце, вызывая его в памяти раз за разом. Молитва продолжалась:
– …уста наши говорили при жизни, душа же наша скажет своё слово после…
Вечер. Сад возле пансиона. Воздух, напоенный ароматом увядающих растений. Ранняя осень ласкает нас своим теплом, но наступающая темнота добавляет ночной свежести. Я набрасываю свой сюртук Ларе на плечи и обнимаю её за талию.
Мы сидим на скамейке. Неподалёку от нас куняет на раскладном стульчике служительница пансиона, приставленная к нам бдительной управительницей. Я украдкой бросаю взгляд на старушку и поворачиваю голову к Ларе. Меня встречают её губы.
Словно молния прошивает меня от головы и дальше, вниз по позвоночнику. Я жадно приникаю к её губам своими, но Лара отстраняется, упёршись ладонью в мою грудь. Весёлые искорки пляшут в её глазах. Она закрывает их, убирает руку и чуть подаётся ко мне. Я вновь целую её, но на этот раз нежно и не спеша.
Я невольно закрыл глаза, вспоминая наш первый поцелуй. До меня донеслись очередные слова жреца:
–…богатство и слава – прах. Истинное же величие…
Корона, усыпанная блестящими полудрагоценными камнями, прекрасно сочеталась с густыми тёмными волосами Лары. Белоснежное шёлковое платье облегало её изящную фигуру, подчёркивая узкую талию и высокую грудь. Он стояла на помосте Стадиума, и многотысячная толпа приветствовала новую Королеву Весны.
Я стоял рядом и ловил завистливые взгляды других мужчин. Гордость переполняла меня. То, что я накануне стал лучшим мечником Империи, меркло, по сравнению с этим ощущением. Вот она, настоящий приз, моё самое большое достижение. Стоит, подняв руки, и приветствует окружающих. Лара повернулась ко мне, и мы поцеловались под восторженный рёв трибун.
–…идущие по жизни после нашей смерти вспомнят о нас, но и их память не вечна. Вечен лишь Единый…
Лето, жара. Мы сидим в саду, позади нашего особняка, прячась в тени деревьев от палящего солнца. Слабый ветерок лишь изредка обдувает нас, разгоняя на пару мгновений душащий зной. Прошёл месяц после нашей свадьбы, и вот, первая ссора.
– Я хочу ребёнка, – упрямо повторяет Лара.
Её лицо покраснело от гнева. Капелька пота выступила на её виске и собралась побежать вниз, но я провёл рукой по гладкой коже и собрал влагу на кончики пальцев. Лара раздражённо отмахнулась от меня.
– Солнышко, я ведь не против, – пошёл на попятную я, – только не хочу так спешить.
– Не хочешь спешить? Что-то на тебя не похоже. В постель ко мне ты бежишь так, словно за тобой Чёрный гонится, – сказала она.
Её язвительность почему-то рассмешила меня, и я еле сдержал улыбку. Но Лара всё равно заметила и рассердилась ещё больше:
– Чего ты лыбишься? Ищи себе кого-то ещё, понял? А ко мне не прикасайся!
Я протянул руку к ней, собираясь поправить выбившийся локон из причёски, но Лара опять отмахнулась от меня.
– Ну что ты так сердишься из-за чепухи? Я ведь не против завести детей, если Единый пошлёт нам такое благо. Просто быть родителем – серьёзная ответственность, готовы ли мы к ней? И потом, ты навалилась на меня с этим вопросом так неожиданно, я просто растерялся, – сказал я.
– Во-первых, ребёнок это не чепуха, вбей это в свою дурную башку, – Лара постучала пальцем по моему лбу, – а во-вторых, ты не выглядишь растерянным. Просто, не хочешь детей, вот и выдумываешь всякие отговорки. Не хочу больше разговаривать с тобой.
Она встала и пошла в сторону дома. Я смотрел ей в спину и вдруг, неожиданно сам для себя, сказал:
– Я хочу, чтобы у нас появился ребёнок. Прямо сейчас.
Лара развернулась, лицо её мгновенно просветлело. Она подбежала и уселась ко мне на колени.
– Дурачёк, прямо сейчас не получится. Месяцев через девять, если начнём сегодня, – сказала она и потёрлась своими бёдрами о мои.
– Пошли в дом, – сказал я.
– Нет.
– Что, прямо здесь?
Лара коварно улыбнулась и стянула блузку через голову.
– А кто нас увидит?
И мы принялись заводить ребёнка. Но, видимо, была не судьба. Нефари не очень плодовиты, по сравнению с людьми. Если бы только у нас получилось.
–…созданы мы смертными, волею Его, дабы дар Его не утерян был в вечном сосуде…
Вечер, здание Оперы. Множество людей в огромном амфитеатре, но шума нет. Все боятся даже вздохнуть лишний раз, чтобы не разрушить гармонию прекрасных голосов. Невеста умирает и Инресто исполняет своим идеальным тенором-альтино сольную партию скорбящего жениха.
Занавес. Тишина. На сцену на поклон выходят исполнители. Публика взрывается аплодисментами. Я тоже высовываюсь из ложи, за которую не пожалел отдать свой декадный заработок, и хлопаю, не щадя ладоней. Затем оглядываюсь и вижу, что Лара продолжает сидеть на диване. По её лицу бегут слёзы.
Я сажусь рядом с ней, обнимаю и целую её влажную щёку. Она кладёт голову мне на плечо и обнимает в ответ. Мы сидим так некоторое время. Наконец, аплодисменты утихают. Я достаю батистовый платок из кармана и начинаю осторожно вытирать её слёзы, стараясь не повредить косметику.
– Ну, надо же, расплакалась как маленькая девочка, – говорю я.
Лара шмыгает носом и судорожно вздыхает. Я целую её в лоб, она вздыхает ещё раз и говорит:
– А ведь мы тоже когда-то умрём.
– Лично я собираюсь жить вечно. И тебя с собой прихвачу, – отвечаю я.
Лара прижимается ко мне ещё крепче. Мне действительно хочется жить с ней вечно.
–…Так вернём же принадлежащее Ему, – сказал жрец и поднёс факел к дровам.
Синее пламя объяло костёр, скрыв тело. Жрицы запели похоронную литанию. Эта заунывная песня затронула струны моей души, играя на них тоскливую мелодию. Дым потянулся в небо, унося с собой мои страсти и любовь, моих нерождённых детей и мои несбывшиеся надежды.
Флав обнял меня за плечо, и мы стояли так, пока не исчез последний язычок пламени. Я развернулся и пошёл к воротам. Мой друг последовал за мной. Мы вышли на аллею, я свернул к своему дому. Флавио пошёл было за мной, но я остановился, покачал головой и сказал:
– Нет, брат. Не сегодня. Мне нужно побыть одному.
– Уверен? Мне кажется, что лучше тебя не оставлять.
– Не беспокойся. Завтра с утра я приду на работу.
– Зачем? Магистр дал тебе бессрочный отпуск.
– Он мне пригодится. Только передам кое-какие дела своей руке. Давай, брат.
Я протянул руку для прощания. Флав помедлил, тревожно вглядываясь в моё лицо, затем всё-таки пожал руку. Я развернулся и пошёл.
– Держись, брат, – сказал Флав мне вдогонку.
***
Я просидел в тишине весь день, размышляя и вспоминая. Иногда нить мысли заводила меня в такие дали, что я с трудом выкарабкивался в реальность. Только после полудня я прервался, соорудил себе на скорую руку холодный обед, поел и снова ушёл в себя.
Очнулся, когда вечернее солнце уже раскрашивало гостиную в красные тона. Хватит. Я встал и встряхнулся, мысленно и физически. Что делать дальше – знаю. Пора начинать. Мой взгляд упал на палаш, лежащий в ножнах на диване.
Я подошёл к камину, взял подсвечник с тремя свечами, зажёг их, вернулся к дивану, поднял с него палаш и направился в подвал. Вещи, сваленные в беспорядке, занимали почти всё место подвального этажа. Свободными оставались лишь несколько узких проходов и место возле окна.
Покрытая пылью мебель, коробки с одеждой, метровая статуэтка полуобнажённой танцовщицы, старая люстра из гостиной и ещё тысяча и одна вещь. Всё они принялись оживлять мою память вновь, но я подавил воспоминания. Хватит, я сказал.
На свободном пятачке располагался стол из неструганных досок, комод с разной мелочёвкой и табурет. Я сел на табурет, достал из среднего ящика комода точильный камень. Нет, этот для кухонных ножей и прочей ерунды. Порылся ещё и нашёл мелкозернистый тёмный брусок, специально предназначенный для оружия.
Стянул ножны с палаша, положил клинок на стол, держа левой рукой за рукоять. Провёл точильным камнем по стали. Вжик. Повернул лезвие другой стороной и снова провёл. Вжик. Камень заходил по лезвию, напевая свою нехитрую песенку. Вжик-вжик, вжик-вжик, вжик-вжик.
Я убью всех, кто виновен в смерти Лары. Вжик-вжик. Всех, кто отдавал приказ. Вжик-вжик. Всех, кто исполнял приказ. Вжик-вжик. Всех, кто знал и промолчал, кто мог остановить и не остановил. Всех, кто получил с этого выгоду или спасал свою шкуру. Заказчиков и исполнителей. Причастных и безучастных. Всех.
Вжик-вжик.
Вжик-вжик.
Вжик-вжик.
Вероятнее всего, что нападение на особняк Виллио связано с наркоторговлей. Да. Ничего ценного не взято. Целью нападавших было убийство, и вряд ли прислуги и моей жены. Кому могла понадобиться смерть Лары? Нет. Они пришли за Виллио. Остальных убили за компанию.
Вжик-вжик.
Последние три дня перед смертью Лары я собирал информацию на Виллио. Не могла ли моя активность всполошить кого-то? Заставить убить Виллио, убрав концы? Маловероятно. У него были высокие заступники, уже не раз спасавшие его. Моя заинтересованность не могла толкнуть кого-то на столь радикальные меры. Нет.
Вжик-вжик.
Тогда что? Кто мог желать смерти Виллио Антониаччи? Конкуренты по наркобизнесу? Вполне возможно. Родственники одного из наркоманов, чью жизнь отобрали наркотики? Вероятно. Партнёры по наркоторговле, уличившие Виллио в нечестном ведении дел? Может быть. Или я полез совсем не в тот огород, и правда растёт на других грядках. Но начинать с чего-то нужно.
Вжик-вжик.
Имя и адрес поставщика Виллио у меня были. Владелец одного из публичных домов в Квартале Желаний. Ему многое должно быть известно, пусть даже и не имена убийц Лары. Начинать нужно с него. Я с огромным удовольствием убил бы самого Виллио, но он ушел от расплаты. Ничего, остались ещё его соучастники.
Вжик-вжик.
Что ещё? Заместитель магистра Палаты Искусств. Когда я отправился в эту Палату собирать данные на Виллио, то в результате бюрократических аттракционов попал на приём к высокомерному ублюдку. Он довольно прозрачно намекнул мне, что я лезу, куда не следует. А через день убили Лару. Возможно, здесь есть связь. Вот и вторая ниточка.
Вжик-вжик.
Имя и адрес серой Пчелы, с которым контактировал Виллио. Если первые два пункта моего плана окажутся пустышками, придётся браться за него. Будут сложности. Серые в последнее время насторожены и готовы к подобным действиям. Плевать. Если будет нужно – вырежу их всех под корень.
Вжик-вжик.
Магистр Гилто поручил расследование Флавио. Нужно опередить моего друга. С моими новыми способностями я наверняка смогу сделать это. Но он хорош в своём деле, ему не нужно будет прятаться, как мне, и на его стороне вся машина Чёрной Канцелярии. Возможно, мне придётся сбить его со следа. Не знаю пока ещё как, время покажет. Виновные не должны попасть в руки закона. Нет. Только в мои.
Вжик-вжик.
Никаких трансов. Умник в последнее время настойчиво пытался пробиться в моё сознание, но я блокировал все его попытки. Обойдусь без него и Ани. Я знаю, что они попытаются отговорить меня от задуманного. Не хочу их слушать. Буду пользоваться услугами только Лекаря и Мастера.
Вжик-вжик.
Нужно заранее продумать, как заметать следы. Если меня поймают до того, как я найду всех виновных, это будет провал. Кое-какие мысли у меня есть. Ранние эксперименты с возможностями Лекаря натолкнули меня на одну идею, которую я тогда так и не опробовал.
Вжик-вжик.
Спустилась ночь, окно в подвале потемнело, потом снова посветлело, когда зажгли уличные фонари. Две свечи догорели до конца, третья неуверенно помигивала маленьким огарком. Я всё сидел, размышлял и правил лезвие своего клинка.
Вжик-вжик.
Вжик-вжик.
Вжик-вжик.