Шизоид

Пока наши опера следовали в тир, Сергеев приотстал, негромко разговаривая по телефону:

– Вези самый мощный, какой только есть и что бы принтер и все прибамбасы к компьютеру. По качеству первый…

Первый отстрелялся Звягинцев, показывая пример отца командира, выбил две десятки, остальные девятки. Затем стрелял Соколов, у того тоже был хороший результат, правда не такая кучность. Серафима – отличница переволновалась, но показала хороший результат, хотя и ниже чем в училище. Последний стрелял Сергеев, причём отстрелялся быстрее всех, буквально посылая в мишень, пулю за пулей. Со стороны казалось что выпустив всю обойму, он даже вовсе не целился, как это делают герои иностранных боевиков.

Принимавший зачёт инструктор, даже сигарету со рта выронил, от такой дерзости в поведении стрелка.

– Ни хрена себе ковбой. – Только и мог произнести Звягинцев.

– Какое же было у всех изумление, когда вернув мишень, результат Сергеева был не в пример лучше чем у остальных.

– Кто научил тебя так стрелять сынок? – Спросил принимающий зачёт майор.

– Не знаю. – Скромно ответил Сергеев, так же скромно добавив: – В детстве с отцом стреляли. Мне не нужно целиться, я просто вижу куда нужно стрелять.

– Вытянувшись в струнку, Серафима скрывала приятные чувства, родившиеся в ней.

Родившееся в ней цвело, слегка дурманя мозг. Подруги вновь встретились в известном нам кафе, только теперь из-за неприятного ветра, сидели внутри. Мария заказала себе обед, Серафиме денег хватило только на чай. Она достала из сумочки бутерброд, сделанной бабушкой и с аппетитом его поедая, рассказывала подруге:

– Маш, ты не поверишь, этот вчерашний псих, тот что подрался с цыганами, с утра оказался моим новым сослуживцем.

– Иди ты! – Мария перестала орудовать вилкой: – Этот вчерашний пижон с бродяжкой?

– Он самый.

– Мать моя, сделай всё наоборот! Что происходит, я даже боюсь теряться в догадках.

– Маш, мы сдавали зачёт по стрельбе, я не понимаю как это возможно, он практически не метясь, расстрелял все патроны за какие-то секунды…

– И что, попал?

– У Звягинцева были только десятки и девятки, а этот Сергеев, набрал больше очков.

– Да ты что! – Мария напрочь забыла про свой обед.

– Маш, ты главного не знаешь. Когда мы вернулись после стрельбы, у нас в кабинете груда коробок, компьютер и для него составляющие. Анатольевич хоть и сказал что это от спонсоров, я слышала как Сергеев с ним шептался.

– Ты думаешь, этот пижон сам принял участие?

– Я в такие совпадения не верю.

– Симка, всё так романтично и загадочно. Я уже жалею, что не попала на твое место.

– Так я и поверила. Вон смотри вся светишься, изнутри так и распирает поведать мне, о своем Артуре.

– Зря ты вчера не пошла со мной на выставку, там много достойных людей было.

– На выставку? Ты же говорила вечеринку.

– Ну да, вначале выставка была, затем фуршет.

– Артур к себе пригласил?

– У него хорошая квартира…

– Маш я побежала. – Серафима не стала обсуждать счастье Марии, заспешив на службу: – Хочется посмотреть на нашу аппаратуру…

Сергеев наладил аппаратуру и с головой углубился в жизнь интернета, по хозяйски влезая и взламывая, закрытые базы данных.

Загудел принтер, распечатывая листы бумаги. Серафима не скрывая любопытства, подошла к печатному агрегату и взяла распечатку. Рассматривая фотографию, прочитала в слух:

– Клепкин Александр Игнатьевич.

– Что там у нас? – Сразу с порога вопрошал Звягинцев, подойдя к Серафиме, взяв у неё распечатку: – Клёпкин, он же Клёпа. Шестьдесят восьмого года рождения. Привлекался, имеет судимость. Негде не работает.

– Владелец дорогого автомобиля. – Добавил Сергеев, не отрываясь от компьютера.

– Чую наш клиент. – Хмыкнул начальник.

– Алексей Анатольевич, я ещё раз произвела допрос Барсукова и он подтвердил, изначально с ними был некий гражданин, сходный по описанию и возрасту с Клёпкиным.

– С матерью живёт, на проспекте Жукова. – Сергеев говорил по памяти извлечённой из компьютера: – В девяностые был в банде Седого, тогда же при разборках был ранен и в тяжёлом состоянии поступил в больницу. Отсидел за незаконное хранение оружия и превышение самообороны. Причём удачно. Сам Седой с бандой был расстрелян на стрелке. Я думаю Клёпа, у нас в свободном плавании.

– Хочешь сказать что он взял заказуху. – Перекрёстно работала мысль Звягинцева: – Вполне мог.

– А теперь самое интересное. – Юрий вновь нырнул в экран монитора и Открыл нужный ему сайт: – Гусеев Исмаил, по сути коллектор. Помогал отжимать недвижимость в Питере и Москве. Кому вы думаете? Скоробогатову.

– Тому самому, чьё имя красуется на растяжках? – Звягинцев чертыхнулся: – На хрена нам этот геморрой?

– Похоже Гусеев владеет опасной информацией, отсюда его и убили. – Как бы между прочим, заметил Сергеев.

Звягинцев некоторое время стоя соображал, затем распорядился:

– Александрова, покажи распечатку Клёпы подозреваемому Барсукову, на опознание. А я к полковнику, получить санкцию на обыск квартиры Гусеева.

Производится обыск в квартире Гусеева. Это хорошо обставленная квартира, в зале которой рыдает восточного типа женщина, вдова Гусеева. Вдову успокаивала дочь, у которой местами пряди волос, были высветлены.

– Александрова, проверь бельевой шкаф: – Распоряжается Звягинцев.

– Шеф с Соколовым показывают мастер-класс шмона, серых будней сыскарей. – Негромко сказал Сергеев Серафиме, когда она направлялась в одну из спален.

– Чем насмехаться, вы бы лучше сами к делу приобщились. – Заметила Сима.

– Пойду побеседую с дочерью вдовы, авось утешу.

– Вы что же, утешитель всех сирых и убогих? – Серафиме ужасно не хотелось что бы он беседовал с этой ухоженной девушкой, которая была ей ровесницей. Глаза их вновь встретились, как тогда в кабинете и Серафима затрепетала, от того что её с головой, вновь накрыло либидо.

– Не предполагал, что мисс Гусеева убогая. У них недвижимость в Питере и Лондоне.

– Откуда вам это известно?

– Интернет.

– Из спальни Серафима слышала как Сергеев разговаривает с дочерью убитого по-английски. В разгаре проверки квартиры, появился сын покойного с адвоката.

– Гусеев младший только что прилетел из Лондона, где он проживал на постоянной основе. Там же жила и дочь Гусеева, прилетевшая на похороны отца, несколько раньше.

– Обыск в квартире Гусеева, ничего не дал и когда команда Звягинцева со следователем вышла на улицу, там было уже темно.

– Серафима, позволь я тебя подвезу. – Сказал Соколов, беря девушку за руку.

– Ну что ты Илья, езжай домой, там мама беспокоится. – Серафима выдернула свою руку и направилась на остановку автобуса.

– Александрова, подь сюды, дело есть. – Позвал Звягинцев: – Садись.

– Сергеев с Соколовым проводили глазами уезжающий автомобиль шефа и тогда Илья предложил:

– Тебя подкинуть?

– Нет, я вызвал таксомотор. – И действительно, за ним пришло такси.

Серафима сидела молча, глядя на мелькающий за окном автомобиля, освещённый огнями город.

– С Ильей поссорились? – Осторожно спросил Звягинцев.

– Нет. Как вы пророчествовали, просто познакомилась с его мамой.

– Обиделась.

– Вы что же, никогда не обижаетесь?

– Раньше думал нет, а теперь не знаю.

– Это вы из-за жены, поменяли своё мнение? Простите.

– Соколова послушала.

– Разве это не правда, разве у вас нет сына?

– Есть. Причём очень славный. – Серафима заметила, как после упоминании о сыне, лицо шефа потеплело, и он добавил: – Спортсмен. Собирался сегодня к нему зайти, да теперь пожалуй уж поздно.

– Поздно – это у меня. Мои родители погибли в автомобильной катастрофе. Я их готова ждать в любое время, только они не вернуться никогда. – У Серафимы в глазах заблестели слезы: – Зато меня дома ждёт мой брат-инвалид, потому что кроме меня, его некому вывезти на улицу, бабушке не под силу.

– Да уж Серафима, сказать легко, а сделать трудно. Как бы человек знал, что не кто иной как он сам, поганит свою жизнь, того не замечая, переводя стрелки вины на окружающих. – У майора в горле встал ком и он замолчал. Серафима это заметила и перевела разговор на другую тему:

– Алексей Анатольевич, правда что Сергеев в психушке сидел?

– Откуда тебе это известно? Это конфиденциальная информация.

– Значит правда. – В голосе девушки, слышалось разочарование: – Вы слышали, как он бегло говорил по-английски с дочкой Гусеева?

– А ты знаешь, какое у Сергеева прозвище было в училище? Лорд.

– Лорд. Откуда такой аристократизм?

– До смерти родителей, он тоже учился в Англии. Между прочим он не плохо постарался, очаровать дочь Гусеева, это тебе не проще простого. Семейка, они нам даже не открыли, что у них был уже обыск, причём я уверен фиктивный. Кто-то опередил нас.

– Значит мы опоздали.

– Возможно. Но зато мы знаем, что на правильном пути. Со слов Сергеева, дочка Гусеева утверждала, что к ним с обыском приходили четверо. Один представился следователем, показал разрешение на обыск, трое были в масках. Гусеевы на сотрудничество не идут. Нужно завтра послать к ним Сергеева, может уговорит составить фоторобот.

– А что с этим Клепой?

– За квартирой его матери поставлена наружка.

– Приехали. Спасибо товарищ майор, я побегу.

Серафима бегом катила инвалидную коляску с братом, рассказывая ему хронологию своего дня.

После разговора с Серафимой, Звягинцев решился заехать к бывшей жене. Та его встретила растерянно, сообщив:

– Так поздно. Даня на тренировке вымотался, жалко будить.

– Пол одиннадцатого, разве это поздно.

– У меня курица в духовке тушёная, может поешь.

– Я хотел… – Звягинцев сбился. Он чувствовал как гордость под названием собственное достоинство, владеет им и не даёт высказаться.

– Звягинцев, спасибо тебе…

– За что?

– За Даню.

– Я помню какое сегодня число.

– Какое же?

– Твой день рождения. – У женщины из глаз хлынули слезы и она опустила голову. После некой внутренней борьбы Звягинцев продолжил: – Работы было много. Поедем, отметим куда-нибудь.

– Потому что работы было много?

– Нет, это я так, сам не знаю по чему сказал. Тридцать пять, красивая дата.-

– Женщина отвернулась, что бы он не видел обилия её слез:

– Ты меня приглашаешь?

– Ну да.

– Ты перекуси пока чего-нибудь, вижу голодный, я мигом.

– Звягинцев отломил куриную ногу и съел её с хлебом. Нахлынувшие воспоминания о их первой встрече, возбудили его и он в нетерпении пошёл поторопить бывшую. Он вошёл в её спальню. Там она в красивом платье, стояла на стуле, ковыряясь на верхней полке шкафа.

– Подожди минуту, чулки найду.

– Да вот же, висят на стуле.

– Это не то, это колготки. – Бывшая мило захихикала.

– Они до двух ночи сидели, пили, танцевали в ночном ресторане, а затем вернулись к ней вместе…

– Вставай проспали. – Бывшая толкала Звягинцева в бок: – Слышишь шаги, Даниил проснулся. Ну вставай же.

– Сколько время? – Звягинцев взглянул на ручные часы. Затем обнял свою бывшую и повалил на кровать: – Ну ты вчера и погуляла, у тебя круги под глазами.

– Сумасшедший, меня на работе расстреляют.

– Не расстреляют, я тебя подкину. – Он припал к её пухлым губам, всё таким же желанным, как в дни их знакомства.

– Ма, ты на работу собираешься? – За дверью послышался голос их сына. Когда дверь приоткрылась и появилась голова Даниила, его родители стояли рядом, мать повернувшись спиной, застёгивала халат, отец в трусах прятался за ней.

– Ничего себе!

– Ты кстати вспомнил, что у матери вчера был день рождения?

– Ну па, ма… – Только и смог сказать паренёк, вспомнив что именно так он говорил в детстве. Отец взял его за шею и прижал к матери, тот глубоко вздохнув, обнял их обоих.

– Опаздываю, нужно собираться. – Пряча глаза стал подгонять Звягинцев, пытаясь набрать номер Сергеева.

У Сергеева ровно в девять позвонил домофон, на экране красовалась дочь Гуссева, пришедшая с братом. Хотя брата Юрий к себе не приглашал, встретил на пороге, доставшейся по наследству квартиры, с распростёртыми объятиями. Сам повесил их верхнюю одежду, пригласив в зал.

– Хорошая берлога. – Сказал Гусеев, оглядывая помещение.

– Что там на верху? – Спросила его сестра, восхищённо глядя на мотоцикл. Оба они по-русски говорили с акцентом, только Гусеев младший с кавказским, а его сестра уже с английским.

– Вроде спальни, я туда ещё не доползал.

– Это ваша супруга? – Спросил Гусеев, глядя на женщину сидящую к ним спиной, в коротком платье. Молодой стилист, подозрительной ориентации, закончил макияж на её лице.

– Нет, это моя горничная.

– Я закончил, Юрий Николаевич. Причёска, нарисовал лицо, оставил Екатерине Михайловне, омолаживающий крем. – Молодой специалист состроил глазки Гусееву. В его руке скрылись пятьдесят евро и он ушёл, привлекая к себе внимание.

– Юрий, Николаевич, вы меня озадачили. – Сообщил Гусеев, мотнув указательным пальцем над головой. Он с интересом разглядывал горничную, в которой вряд ли кто теперь мог узнать сумасшедшую побирушку. На ней было прекрасное платье, с белым передничком и вряд ли кто дал бы ей, её тридцать четыре года.

Вновь зазвонил домофон и на экране монитора появился молодой мажор с каким-то мордоворотом:

– Юрок, респект, это Батон за тачкой. – Молодой человек в объектив камеры, состроил козу из пальцев.

– Прошу прощение господа, рутина. – Говорил Сергеев: – Виски, кофе, чай, лёгкий завтрак? Может кальян? – Взгляд Гусеева задержался на кальяне и поэтому хозяин квартиры позвал горничную, ковыряющуюся на кухне.

– Нет. – Сказал Гусеев: – Этим должен заниматься мужчина.

– Екатерина Михайловна, покажите нашему гостю, табачные смеси.

– В дверь позвонили и в помещении появился молодой человек, с охранником:

– Ну всё брателла, документы в порядке, держи бабки. – Охранник открыл чемоданчик и выложил пачки денег, на стол.

– Сергеев взял пару пачек и подошёл к своей аппаратуре, пропустив деньги через счётную машину:

– Всё в порядке. – Ответил он.

– Клевая пещера для тусняка. Ну я погнал, не терпится обкатать тачку.

– Сергеев высунулся в окно, что бы пультом открыть кованные ворота. Его бывшая машина ревя мотором, покинула закрытый двор.

– Зачем ты продал такую красавицу? – В голосе гости слышалась грусть.

– Статус мента не позволяет иметь такой транспорт.

– А что же, до этого?

– Я служу в уголовке второй день.

– Ну и зачем вы им служите? – Затягиваясь из кальяна, спросил Гусеев.

– Все мы кому-то служим. Вот и ваш отец кому-то служил.

– Алик ты не понимаешь, это так романтично, наш Юрий как Джеймс. – Девушка сложила обе руки, изображая заставку из фильма, будто она стреляет: – Бонд. Ждеймс Бонд.

– Вы умница Эмма. Давайте перейдем к делу. Садитесь сюда. – Сергеев усадил девушку, перед монитором: – Сейчас мы с вами будем составлять фоторобот.

– Детективы моя слабость…

Серафима дожидаясь трамвая ощутила слабость, это о себе говорил голод. Она покопалась в своей сумочке, но не нашла, положенного заботливой рукой бабушки бутерброда.

– Вернулась домой поздно, бабушка забыла положить. – Подумала она, доставая мобильный телефон:

– Алексей Анатольевич!

– Ты где затерялась? – Послышалось в трубке.

– Есть, Алексей Анатольевич. Нашлась бабулька опознавшая Клёпкина. Она как раз собачку выгуливала и видела, как Клёпкин выходил из парадного в начале девятого. Как раз время убийства. – Серафима села, в подошедший трамвай. Она вернулась в «контору» около четырёх часов пополудни и сразу зашла к майору. У того за столом уже сидели Соколов и Сергеев.

– Присаживайся Александрова. – Кивнул майор.

Говорил Сергеев:

– Ночью я по шерстил в интернете и надыбал некую интересную информацию. Оказывается у Клёпкина есть старшая сестра.

– Как так, почему в деле не отмечена? – Соколов состроил вид непонимания.

– У неё девичья фамилия Усикова. Они с Клёпкиным от разных отцов. Казалось бы легкомысленная особа. – Сергеев разбросал на столе фотографии, где женщина лет сорока пяти, красуется в разных купальниках и шортах, вероятно где-то в Турции: – Но у неё бизнес, она владеет стриптиз клубом.

– Да, далеко не Венера. – Заметил Соколов, разглядывая фотографии.

– Чего не скажешь о её брате. – Сергеев бросил на стол ещё стопку фотографий.

– Позволь, это что за красавцы? – Спросил Звягинцев, разглядывая оголённых молодых людей.

– Вот он, Клёпа. – Беря одну из фотографий, сказала Серафима.

– То есть ты хочешь сказать, что наш субъект подрабатывает у сестры. – Догадался Звягинцев: – Так. Так. От трудов праведных, не наживёшь палат каменных.

– Это мужской стриптиз, для одуревших от скуки баб. Попрёмся в наглую, можем спугнуть. – Резонно заметил Соколов.

– Как говорит русская пословица, деньгами чувств не купишь, а удовольствия сколько хочешь. – И как бы подтверждая правоту своих слов: Так ведь Александрова? – Задумчиво спросил Звягинцев.

– Почему вы меня спрашиваете?

– Потому деточка, что стриптиз мужской. Ты у нас будешь отвечать за Аполлонов, призывно зовущих с эстрады, но а мы затеряемся в зале, средь скучающих дам. – Анатольевич встал из-за стола, оглядывая свой внешний вид. Его ковбойские сапоги со скошенным каблуком и джинсы, не мешало бы привести в порядок, одни постирать, другие почистить.

– Я на эту роль не подойду. – Тихим голосом заявила Серафима, стыдясь, что ей нечего надеть, для того что бы походить на одуревших от скуки дур.

– Вам бы очки и образ учительницы, вполне уместен был бы. – Неожиданно заметил Сергеев.

– Неужели в таком заведении педагоги бывают? – Удивлённо спросила Серафима.

– Кого там только не бывает, являются даже покрытые паутиной и плесенью служительницы библиотэк. – Соколов яхидно ухмыльнулся: – Как говорит Анатольевич, не родись красивой, а родись счастливо-богатой.

– Ну что, доложусь полковнику, а дальше сориентируемся на местности.

– Зачем на местности господин майор, у меня есть распечатка плана этого заведения. – И Сергеев достал из внутреннего кармана кожаной куртки, сложенный в четверо лист бумаги.

– Молодец Сергеев, так держать. – Одобрил начальник, разглядывая план.

– Не факт, что мы встретим этого киллера-стриптизёра в заведении его сестры, домой-то он не суётся. – В глазах Соколова промелькнула зависть.

– Господа офицеры, готовим нашего тайного агента под псевдонимом «Училка», к всеобщему возврату, первобытного разврата. – Звягинцев ткнул пальцем в план помещения: – Сядешь здесь, прямо перед эстрадой. Сергеев контролирует главный вход. Соколов служебный выход, я контролирую зал. Если он на эстраде, берём его голенького, не станет же он ствол в плавках прятать. Ну что, хорошая девочка, придётся стать плохой.

Наша хорошая девочка, впервые была в таком заведении. Усердному в труде человеку, не остаётся времени на развращение своей души. Серафима скромно села на высокий табурет, возле самой эстрады. Рядом сидели три разнузданных женщины, в хорошем подпитии. Они буквально вошли в раж, от хорошо сложенных, оголённых мужских тел. Казалось бы, скажи им час назад что они будут себя так вести, не поверили бы и возможно даже оскорбились. Здесь было три поколения, и судя по внешности, бабка, дочка и внучка. От одной такой догадки, у Серафимы запылало лицо.

– Ба, какой брутальный мачо, ты ему в трусы всю пенсию про совала.

– Мам, от твоих купюр, у него зад отвисает как у бабуина.

– Это бабуля ему подушку безопасности делает. – Семейка трёх поколений, буквально заходилась смехом.

– К Серафиме подсел всё ещё красивый мужчина, лет шестидесяти. Было заметно, что он уже не плохо зарядился и продолжал это делать дальше, потягивая что-то из бокала.

– Позволите угостить вас, чем-нибудь?

– Спасибо не стоит. – Серафима сидела зажав в руке две тысячи рублей, выделенные ей Звягинцевым, для нужд операции. Она бы так и продолжала держать эти деньги в руках, если бы красавец на сцене, не присел бы перед ней, оттягивая свои плавки.

– Ну ты положишь наконец, или нет? – Произнёс двусмысленно обладатель загорелого тела. Серафима сжалась словно маленькая девочка и бросила деньги, заметив словно во сне, как купюры ловко прихлопнула резинка плавок. У неё от голода стала кружиться голова. Сзади на сцене появился Пушкин с тростью и в бакенбардах.

– Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог… – Как будто со стороны она услышала свою декламацию.

– Вы знаете, я музыкант… – Слышался её сосед, словно в ватной пелене: – Вы думаете, что я делаю в этом убогом месте, но именно здесь встречаются некие прекрасные музы, достойные кисти художника. Вы прекрасно декламировали Пушкина…

– Пушкина! – Серафима словно пробудилась и посмотрела на эстраду, Пушкина там не оказалось: – Это он.

– Кто он? – музыкант взял её за руку.

– Папаша, идите домой к внукам. – Серафима обогнула эстраду и бросилась в подсобное помещение.

– Вам здесь нельзя! – Попытался её остановить охранник, но она сунула ему в нос удостоверение:

– Где Клёпкин?

– Не знаю, может в раздевалке.

– Где это?

– На право, по коридору.

– За ней бежали уже Звягинцев с Сергеевым. Они выскочили через служебный ход во двор.

– Пушкин не пробегал? – Выпалила Серафима Соколову, стоящему на страже.

– Ты что белены объелась, обнюхалась и обкурилась?

– Серафима побежала назад в помещение.

– Через окно ушёл на стоянку. – Сообщил Звягинцев, выпрыгивая в распахнутое окно. За ним кинулась Серафима, но Сергеев остановил её, выпрыгнув первым, взял её за талию и спустил уже под окном, с уличной стороны дома. Они побежали вдоль припаркованных машин. Впереди удалявшаяся спина, показалась ей чем-то знакома:

– Клёпкин! – Крикнула Серафима и тот мгновенно развернулся. Серафима увидела тёмный ствол пистолета и впервые вся жизнь промелькнула у неё перед глазами. Взявшийся не весть откуда Звягинцев закрыл её своим телом и в воздухе грохнул выстрел, отдавшийся эхом в крышах домов. От попадания пули, майора дёрнуло в сторону и только теперь он выхватил свой ПМ – пистолет Макарова. Наша девочка с удивлением заметила дырку во лбу Клёпкина, и его тело как замедленном кино, стремящееся к земле. Она обернулась назад, там в двадцати шагах стоял Сергеев в кожаной куртке, накинутой на кожаный комбинезон, мотоциклиста. В одной руке он держал расписную каску, с затемнённым стеклом, в другой пистолет Макарова.

– Готов. – Сказал Соколов, подошедший к трупу, сам даже не успевший достать своё оружие, в момент опасности.

Серафиме увидевший кровь на рукаве Звягинцева, вновь стало дурно, но её здоровой рукой подхватил майор.

– Хороший выстрел, Юрий Николаевич. Я ваш должник. Однако впредь попрошу стрелять хотя бы по ногам. – Услышала Серафима голос Звягинцева.

– Рефлекс. Если бы я головой думал куда стрелять, всё могло бы окончиться плачевно.

– Ну что краса, до пояса коса, оклемалась. – Звягинцев попробовал улыбнуться, но у него получилось не очень, страдание причиняла рана: – Одна бросилась на преступника, а от вида крови, сознание теряешь. Родина – мать, умей за неё постоять. – Произносил с пафосом шеф.

– Простите Алексей Анатольевич, это у меня от голода. Закрутилась, забыла покушать. – Соврала Серафима, не уточняя что у неё не было денег на еду.

– Вот ведь молодёжь, не о чем не думает, про пихала две тыщи в трусы стриптизеров, нет что бы купить себе бутерброд.

– Спасибо вам Алексей Анатольевич. – И девушка ткнулась в грудь Звягинцева.

Вскоре понаехали машины с мигалками, Звягинцева посадили в скорою и увезли. Затем увезли и тело убитого.

– Мда, тело убийцы у нас есть, а кто заказчик, теперь пожалуй не узнаем ни когда. – Сказал Соколов, глядя на Серафиму. Ему очень хотелось, что бы она позволила себя проводить, понимая что ключ к этому его извинение, но гордость, в данном случае самомнение, не позволяла это сделать при Сергееве. В результате он беззаботно спросил: – Тебя подвезти.

– Не нужно, ты меня и так подвёл. – Серафима намекнула на инцидент с его матерью. Она на него не сердилась, ей просто хотелось, что бы её подвёз Сергеев.

– Что, теперь этим будешь тыкать меня до гроба? – Злясь обронил Илья.

– Извини. – Всё что могла от бессилия, ответить Серафима, с надеждой глядя на Сергеева.

– Вы когда-нибудь мчались по вечернему Петербургу на байке, когда прохлада воздушных потоков, создает ощущения полёта?

– Нет, мне это чувство не знакомо.

– Тогда не будем терять времени и поспешим окунутся в чудесный мир свободного полёта.

– У меня нет каски. – Серафима счастливо засмеялась.

– Не беда, я отдам вам свою. Идёмте искать наши лошадиные силы.

Соколов зло проводил сослуживцев взглядом:

– Один пижон, другая дура.

Пижон сам надел каску на голову нашей дуры. Он сел в седло мотоцикла и «японец» мгновенно завёлся. На стекле каски выскочили показания приборов и она в восхищении села позади Сергеева. Мотоцикл рванул с места и маневрируя, наклоняясь, поехал между автомобилями. Серафима что бы не свалиться, обняла Сергеева, нащупав его заплечную кобуру, только теперь до неё дошло, зачем на нём куртка. Мотоцикл притормозил, пропуская пешеходов и вырулив с паркинга машин, помчался по улице.

В глазах девушки вновь всё закружилось и она прижалась каской к спине опера. Мотоцикл скинул скорость и нырнул между припаркованными машинами. Сергеев заглушил мотор и Серафима огляделась. Они стояли возле небольшого кафе.

– Позволь старому солдату, пригласить вас на чашечку чая. – услышала она голос, похожий на музыку: – Вы же не оставите меня сегодня без ужина?

– Нет. – счастливо засмеялась, не зная чему, Сима: – Я не настолько кровожадная, что бы заставить вас страдать.

– Они зашли в кондитерское-кафе, где от свежей выпечки у неё вновь закружилась голова.

– Как вам это место?

– Хорошо.

– Может сядем в угол?

– В углу значительно лучше.

– Здесь самообслуживание. Что вам принести?

– Что пожелаете.

– Я никчёмной соплей метнусь в пространство и вернусь кормильцем желанным. Сергеев встал в очередь и вскоре вернувшись, стал заставлять стол снедью.

– Я заказал вам настоящую пиццу, с ветчиной и сыром. – Ставя чайник и кружки на стол, объяснял Сергеев: – Представляете, они мне предложили чай в пакетиках. Оказывается у них имеются отличные заварные чаи. – Он налил в кружку ей чай: – Вы любите с бергамотом?

– Люблю.

– А пиццу?

– Люблю, только её что-то долго разогревают.

– Вы хотели сказать готовят. Я очаровал буфетчицу и она клятвенно заверила, что хоть и не в их правилах, но нам приготовят и подадут свежайший продукт. – Сергеев поцеловал кончики своих пальцев.

– Вы забавный. – Отпивая из кружки чай, сказала Серафима.

– Забавный? Вот вам греческий салат. Здесь тоже готовят горячее. Ну или там разогревают. – Сергеев выложил на стол огромный кусок штруделя: – Обещали что он необыкновенный.

– Буфетчица выкладывающая заказы на прилавок, сама принесла большую ароматно-сочную пиццу. Отставив в сторону пустую салатницу, Серафима заметила:

– Остынет, что же вы почиете, а сами ничего не едите. Пожалели бедную голодную девушку.

– Рассчитывал что вы мне половинку уступите.

– Ну конечно, мне столько не съесть. Режьте же наконец. – У Серафимы запылали щеки и главное к ней стала возвращаться энергия. Ей казалось что она ела самую вкусную пиццу на свете, и перед ней самый галантный кавалер в мире: – Вами можно любоваться, как вы поглощаете пищу, будто английский лорд.

– О, вы не видели как я орудую армейской ложкой, поедая из банки тушёнку.

– За что вас прозвали Лордом?

– Не знал что у меня есть тайные поклонницы. Шеф, информацию слил? – Прежде чем говорить, Сергеев бумажной салфеткой вытирал губы.

– Неужели мои слова вас обидели?

– У вас милая улыбка и забавные ямочки на щёках, но мой вопрос вы игнорировали.

– Ну, не будьте занудой. Скажите, неужели вам не страшно? Вы сегодня убили, может не хорошего, но человека.

– Нет. – Серафима сама не заметила как съела пиццу и он вновь наполнив её кружку чаем, подложил ей большой кусок штруделя.

– Опасно искушать девушку сладостями.

– Опасна только сладость яда, струящаяся из лживых уст.

– Вы что же, девушкам всегда говорите правду? – Серафима смутилась: – Нет не девушкам, друзьям? Простите мою прямолинейность, но я хотела сказать, близким людям.

– Ответ на такой вопрос, возможно может перевести в иную плоскость, наши с вами взаимоотношения, сделать их доверительными, либо не обязательными вовсе. У меня нет близких людей, если только дядя.

– А ваши родители?

– Родители мои погибли в лихих девяностых, их подорвали в автомобиле, на глазах у множества людей, вместе с моей младшей сестрой.

– Мои тоже погибли в автокатастрофе, столкнулись с самосвалом. Брата спасли, но он остался инвалидом. – Глаза Серафимы насколько мы помним были на мокром месте.

– Серафима, хотите я вам буду говорить только правду?

– Хочу. – Слезы побежали по щёкам девушки, она как будто провалилась в детство, ибо в том детстве, её избранник, так и должен был спрашивать. Он сказал то, что она хотела с детства слышать, но услышала в первые только теперь: – Я вас тоже не буду обманывать. – произнесла её не искушённая душа, не видящая разницы, между говорить правду и не обманывать.

– Серафима, мне показалось будто мы, могли бы перейти на ты.

– Хорошо. Не обращай внимание, нахлынули воспоминание. – Серафима утёрла слезы и твердила про себя как заклинание: – Симка дура, держи себя в руках… – И что бы как-то утихомирить нахлынувшие чувства, спросила о Клёпкине. – Ты думаешь, верёвочка оборвалась?

– Не знаю. Зато я знаю кто устроил шмон у вдовы Гусеевой. – Сергеев вынул из внутреннего кармана сложенный вдвое лист бумаги и предъявил Серафиме: – Этот фоторобот составила Эмма Гусеева. Это липовый сотрудник правоохранительных органов, я проверял по базе данных, в МВД такой не числится. Мне кажется найдём его, поймём почему погиб Гусеев.

– Ты думаешь Клёпкина нанял этот тип? – Серафима указала лицом на фоторобот: – Слушай, вероятно Клёпкин ночевал там же, в стриптиз баре а мы даже не обыскали его место пребывания.

– Так поедем обыщем.

– Сейчас?

– Ты помнишь некую композицию Римского-Корсакова, «полет шмеля», это про нас. – Сергеев встал, подхватив Серафиму за руку повлёк за собой.

– Ты сумасшедший.

– Я этого не скрываю.

– Они вновь мчались к месту убийства, по вечернему городу.

– Случившаяся трагедия, не коим образом не повлияла на похотливую публику и режим работы злачного заведения. – Высказалась Серафима, слезая с мотоцикла.

– Они показав удостоверения, зашли в кабинет хозяйки. Та была изрядно поддавшая, о её горе говорили подтёки туши, под глазами.

– В отличие от брата, сестра имеет фигуру французского лесоруба, времён Шарля Перо, написавшего «Красную шапочку». – Касаясь губами уха Серафимы, прошептал Сергеев. Серафима заулыбалась не от грубого сравнения, а от того, что ей было приятно и щекотно.

– Вам чего здесь надо? Ненавижу. Может и меня застрелить решили? Давайте, вам это ничего не стоит! Продажные твари!