Для маленьких девочек и мальчиков, которые думают, что они большие. Книга 1

– Правильно. Никто не гарантирует. Но для нас большевиков не нужна страна Россия, если мы не получим желаемого, «а именно вся власть советам», срабатывает опять наш старый принцип, чем хуже России, тем лучше нам большевикам, даже если при этом Россия потеряет свою самостоятельность. Мы готовы вести классовую борьбу при любых благоприятных условиях. К власти большевики могут прейти только опираясь на рабочих и крестьян и сочувствующую интеллигенцию, в ракурсе большевицкой пропаганды. Народ это стадо, и сам ещё не знает чего хочет. Ну а мы поведём его к светлому будущему, даже если он будет при этом сопротивляться по своей политической безграмотности и невежеству. Мы сделаем людей счастливыми и свободными. А тех кто не захочет мчаться с нами на революционном поезде в светлое будущее, просто выпадут из него на ходу. Или сгорят в топке революционного паровоза.

– Бармалей, из кинофильма, «Айболит 66» говорил что-то подобное: – «Попробуйте у меня не станьте счастливыми, я вас в бараний рог сверну, в порошок сотру и акулам брошу. Где-то так.» – Но тут вмешались мои дочки: —

– Эээээй, пап ты что? Какой Ленин? Причём тут революция?

– Извините меня понесло, это я через чур из далека стал тему раскрывать о раскулачивании. Ведь вам не чего об этом не известно? Так на чем мы там остановились?

– Валерка вышел во двор. – Сказали дочки в один голос.

– Ну да, а он был знатный драчун, тут же получил в глаз от Аво и вернулся домой с подбитым глазом и чувством мести.

3

Три недели спустя. Всю ночь шёл дождь, закончившейся только к утру. По небу бродили серые тучи, периодически закрывая собой солнце, и локально кое где, облака трансформировались в осадки. Мгновенно начинающийся дождь обрушивал свои струи воды на дома, дороги, скверы и головы горожан, стремящихся укрыться где-нибудь от ливня. Минут через пять небесные потоки прекращались, и возвращалось солнце озаряя и припекая всё вокруг, мокрые крыши домов, асфальт и траву. В нашем дворе как всегда разлились две огромные лужи, которые бороздили мальчишки в резиновых сапогах, Славян, Валерка и Шкет. Аво был в сандалиях на босу ногу и по этому сидел на пустых ящиках, возле магазинной двери. Рядом с ним крутился маленький Арви живший с ним в одном подъезде. Арви было всего пять лет, но это был шибко шустрый паренёк, очень гибкий и очень прыгучий. Аво развлекался тем, что заставлял того прыгать через ящики. Потом это ему наскучило и им был разломан один из ящиков, а доски полетели в лужу. Теперь задача для малыша усложнилась, ему предстояло быстро пробежать по плавающим доскам и не замочить при этом ноги. Арви отошёл от лужи на почтительное расстояние, и резко стартовав с места, помчался, запрыгав по доскам едва касаясь их ногами и наверняка проскочил бы лужу, будь она по меньше размером и беги он прямо. Но бывший ящик плавал дугой, то есть и бежать пришлось загибая по дуге, а не прямо. И вот когда малыш стал заворачивать, доска находящаяся у него под ногой слегка поплыла, прыжок растянулся, а следующая просто поехала унося ноги в небо, приземлился бегун по водной глади на спину, точнее приводнился, обдавая брызгами смеющихся пацанов.

Мокрый с головы до ног, удаляющийся крохотный трюкач неудачник, оповещал окружающих о своим конфузе, плачем. Мальчишки тут же начали бегать по плавающим доскам смеясь и поднимая брызги, пока Шкет не поднял ногу с прилепившейся к ней доской. Торчащий гвоздь с доски, пробил подошву резинового сапога и стопу, объединив доску с ногой и держал прочно, напоминая сломанную лыжу на ноге. Шкет проковыляв на сухое место, наступил не пострадавшей ногой на доску, освободился от лыжи, медленно стягивая ногу с гвоздя.

– Фу неприятное ощущение. – Сказал он и убежал домой.

Во дворе Шкет появился только через пятнадцать минут, в сопровождении отца.

– Щас будет разбираться. Заметил с ухмылкой Аво, и добавил: – Ладно я пошёл.

– Покеда. – Пробурчал Славян, оставшись один. Он стал ожидать дальнейших событий на почтительном расстоянии от Шкета и его родителя. Однако папаша не спешил выяснять отношений, а чем-то занимался, присев за подвальным парапетом. Мало помалу приблизившийся Славян, обнаружил что Шкетов отец оказывается вышел разбираться не с ними, а с трёх колёсным велосипедом, который к появлению Славяна, утратил одно из колёс, таким образом превратившись в двух колёсный.

– Ну вот готово, бери и катайся. – Сообщил, удаляющийся за угол дома родитель Шкета.

– Па стой, я не умею на таком.

– Учись, пора уже на двух колёсах ездить. – Раздалось из-за угла.

– Ну чо башку чешешь? Давай пробуй. – Подбодрил его Славян.

Шкет стал оттягивать время, испытания старого велосипеда в новом его виде.

– Нога что-то болит, мне дома йодом намазали.

– Славка как бы в его поддержку, сообщил:

– Представляешь, Валерка придурок тоже на гвоздь наступил, домой побежал. У него вообще гвоздь прошёл на сквозь всю ногу. Снизу зашёл, и с верху сапога торчит. Так домой с доской и побежал.

Шкет представил мысленно картину случившегося, за время его отсутствия. Итог его воображения выразился не замысловато:

– Бррррррр, фу.

– Ладно давай пробуй. – Подбодрил Славян Шкета, кивнув на велосипед, и тот устремился, вскочив на своего двухколёсного друга, и не проехав двух метров, грохнулся.

– Да, тяжёлый случай, давай я теперь. – Засобирался Славян, и хотя у него не было своего велосипеда, ездить как оказалось он умеет, и даже на двух колёсах. Он нарезал круги, гонял на скорость и расстояние и даже на перегонки со Шкетом, который ни как не конкурировал в беге, с ездой на велосипеде.

– Вымотался как сивка. – Наконец заявил велогонщик: – Теперь твоя очередь.

– Не умею, не хочу, не буду. – Заупрямился Шкет.

Озадаченный такой реакцией младшего товарища и понимая что все это у того не от ума, предложил следующее:

– Давай садись на велик, а я тебя сзади держать буду, пока ты рулишь, что бы не упал.

– Только ты меня не отпускай. – Согласился начинающий велогонщик.

Славян сразу придал ускорение, толкая и поддерживая как и обещал сзади и поэтому Шкет не падал, а ехал по дороге быстро крутя педали, надеясь на поддержку старшего товарища за спиной. Классное ощущение скорости, особенно когда нечего волноваться, ведь тебя поддерживают, подстраховывают.

– Ништяк! – Крикнул Шкет и это выражение было адресовано Славяну, наш велосипедист даже посмотрел назад. Каково же было его удивление, когда он увидел, что едет без поддержки, в гордом одиночестве. Сначала он сильно вильнул от неожиданности, но успокоился, поняв что научился ездить на двух колёсах. Тогда он помчался дальше переполняемый чувством радости и удовлетворения. Он едет, светит солнце, малыши копаются в песочнице, бабки сидят возле подъезда на прихваченных с собою стульях, девчонки прыгают со скакалками.

– Ништяк. – Ещё раз счастливо сообщил Шкет.

А тем временем Кент и Юрок сидели в засаде, возле собачьей будки. Отец Юрка был родом из Псковской области, Островского района, знаток всех окрестных лесных массивов и заядлый охотник. Во время Великой Отечественной, когда Псковщина была оккупирована немецко-фашистскими захватчиками, а немцы у них появились в деревне уже на Иванов день. Юркина бабка вышла за водой к колодцу, и тут видит за копной движется колонна фрицев, или на местном сленге шашков с рогами. Немцы все молодые, весёлые, беззаботные, почти все с золотыми кольцами на пальцах, женатые или обручённые. Забрали смеясь у Юркиной бабки ведро, а тогда бабка была совсем и не старая, и немчики стали водицу пить, да себя поливать, демонстрируя свою удаль молодецкую, да тела молодые, чем вводили в смущение нашу Веру, так бабка Юрка звалась. А к вечеру в их избе и вовсе немецкий офицер поселился, и пришлось Юркиному деду с женой и двумя детьми в баньку переселится. А дальше-хуже, обязали нашу Веру прислуживать, готовить и обстирывать гер офицера, а её сынку, Юркиного батю, чистить офицерские сапоги. Не, но там готовить, стирать, убирать туда-сюда, но чистить сапоги этой фашисткой обезьяне, это уж слишком оскорбительно. Ну фашуги, тварят что хотят!

Продолжая тему фашистского без предела, деда Юркиного назначили старостой деревни, как самого грамотного. А тут откуда не возьмись партизаны:

– Здравствуй староста, жопа – новый год! Пришьём мол тебя, и думай что хочешь. – Ну и не долго думая, наш староста сбежал в партизаны. А что тут придумаешь? Коль офицер зверюга, сыночка сапоги чистить заставлял. Ну в общем: – Смерть фашистским оккупантам!

Но судя по ходу дальнейших действий, немцам не понравилось внезапное исчезновение старосты, и они арестовали нашу Веру. И попала она в этакий маленький концентрационный лагерь, где была избита до синевы полицаями.

– Не, ну не зверье разве! Придумать надо, заставить парня поганые сапоги чистить.

Однако на беду или на счастье, решайте сами, в полицаях служил дружок Юркиного деда, и как-то невзначай, шепнул нашей узнице:

– Слушай Верка, я слышал тебя завтра утром расстреляют. Так я сегодня охранять буду, сделаю вид что не вижу, а ты втихаря беги. Домой не ходи, уходи в лес.

– После такого откровения, нашу Веру долго просить не пришлось, дождалась благоприятного момента, и тихо-тихо скрылась в кустах, а дальше ноги в руки и в лес. А за ней и сынок её Юркин батя:

– А вот теперь пускай эта офицерская, немецкая рожа, в нечищеных сапогах ходит. – А там в лесу местные мужики, те что остались в деревнях по причине молниеносного наступления врага, и бойцы, раненные или отставшие от своих частей, тоже обитали в лесу, то есть партизанили. В лесу было спокойней и безопасней, и самим партизанам и для их близких и родных живших не далеко, тем самым давая возможность подъедаться, жившим в лесу охотой на зверя, а иногда и на полицаев и даже их друзей немцев. И всё таки такие отряды не всегда умели вести масштабной партизанской войны да и побаивались, в случае своих нападений на захватчиков, актов возмездия со стороны немцев против родных и близких, стариков, женщин и детей оставшихся в деревнях и кормивших при этом немцев, и порой своих же партизан. И все же эти отряды организовывались и не давали покоя врагу на своей земле.

– Вот и четырнадцати летний Юркин батя подался в такой отряд, хотя и был ещё совсем пацаном. Так считалось лучше, для него и матери если немцы нагрянут, и домой всегда может прейти проведать родных, и запастись нужной снедью. Хотя даже немцы занимающиеся сбором с местных деревень фуража и провизии, понимая опасность своего положения, и ценя относительное спокойствие сельчан, сами предупреждали местное население, о времени и месте нашествия, своих же поисково-карательных служб. – То есть вы аборигены нас не трогаете, ну и мы как говориться рады с вами не конфликтовать. – Если партизанский отряд где находился дед Юрка вёл активные боевые действия, постоянно мигрируя по тылам врага, уничтожая противника и нанося ему материальный ущерб, то были и просто откровенные партизанские мародёры и бандиты отсиживавшиеся в тылу. Когда фронт откатился на восток, немцы ушли из деревни, и Вера вернулась с маленькой дочкой в свой дом. Однажды придя с поля домой, она застала у себя во дворе горе вояк, один хватал кур за голову и швырял своему напарнику, причем так, что куриная голова оставалась у него в руках.

– Чо творите бесы? У меня самой муж в партизанах. – Попыталась остановить грабителей Вера.

– Молчи дура! Сейчас с автомата пальну.

– Хоть сапоги ребёнка оставьте! В чем ребёнку ходить-то? – Бежав следом за грабителями, просила Вера.

– Да за давись ты, дура! – Злобно ответил удалявшийся в лес партизан, бросив детские сапожки в грязь.

– Во каки шашки рогатые приходили. – Рассказывала Вера навестившему её сыну: – Обобрали, даже детские сапоги хотели забрать.

– Сапоги! Во я и говорю суки. Представляешь ма! Эта офицерская сволочь меня сапоги заставляла чистить. Вот гад, сейчас попался, убил бы хорька вонючего. – Ещё долго возмущался Юркин батя, уходя с родного дома в отряд. Именно там в лесах псковской области и родилась страсть к охоте у совсем ещё юного партизана, обеспечивавшим мясом не только товарищей по отряду, но если удавалась завалить лося, то и родных. Юркин батя давно уже был городским жителем, и от прошлой жизни осталась одна только страсть, охота, и её составляющая часть сейчас находилась в собачьей будке. Это была охотничья сука, легавой породы, по легкомысленной кличке Мушка. Собачья будка была такой величины, что в ней спокойно могли находиться Юрок и Кент, слегка пригнув голову. У задней стены будки, был ещё отсек с сеном, где и спала собака. Когда то совсем давно, когда Юрок был совсем маленьким, и было это в родной деревне его предков, отец как-то вложил ему в руки охотничье ружье, но придерживая для страховки, дал ему выстрелить. Так у Юрка родилась любовь к оружию на всю жизнь. А когда в прошлом году он уговорил родителей купить ему воздушное ружье на день рождения, счастью его не было придела. Он стрелял целыми днями по разным мишеням, но в основном по вылепленным пластилиновым солдатикам. Но вот когда была устроена охота на крыс, живших подполом собачий конуры, это было что-то непередаваемое. Он бегом после уроков бежал домой, что бы поесть и сразу на охоту, в результате перестрелял всех крыс. Так, что бы теперь вновь возобновить охоту, ему нужно было даже подкармливать крыс, чтобы те восстановили свою популяцию. И когда популяция была восстановлена, охота возобновилась вновь. Сначала охота велась в одиночестве, ну а затем появился новый игрок, и теперь они вдвоём сидели на деревянном ящике, прижимаясь спинами к гаражу, типа ракушки, обитого крашенной жестью. С этого места до будки, было метра четыре и прекрасно просматривалось всё происходящее внутри неё и снаружи. Хотя Мушка и была на привязи, и все же место её прогулок, соответствующее длине привязной цепи, было ещё огорожено забором. В те далёкие времена, когда людей учили презирать частную собственность, и любить общественную, оказывается были такие чудаки, которым требовалось больше чем другим. И вот эти собственники, индивидуалисты и стоили себе эти гаражи, самовольно пристраивая их вдоль забора, того периметра окружающего водонапорную башню и строительную базу. В виду того что с этой стороны забора был пустырь, между городскими постройками и совхозным полем, на нем, по мимо гаражей и собачий будки, появились ещё и небольшие само захваченные участки для выращивания картофеля. Но а что, пропадать зарастая бурьяном брошенной земле, а тут глядишь и пару мешков картошки удастся собрать, не так уж плохо по тем не лёгким временам. Ведь в советское время, что бы жить сыто простому трудовому народу, требовалось, запастись картофелем с осени на целый год. Но даже если человек, или семья были более благо состоятельные, то и тогда не всегда отказывались от запасов картофеля, соления, варения, что позволяло иметь не только хлебушек, а хлебушек с маслом. Так необходимый нашим маленьким друзьям сидевшим все ещё в засаде.

– Во, во секи в углу. – Зашептал Юрок.

– Вижу.

Из отверстия в стене появилась мордочка крысы, разведывающей обстановку внутри будки. Крыса принюхивалась, высовываясь и сразу исчезала, и так повторялось некое количество раз, как бы соревнуясь с охотником, кто быстрей, чьи нервы крепче, или дразня, а вот и не попадёшь. И Кент не попал.

– Зараза! – Прошептал он с досадой заряжая воздушное ружье: – Ну только появись! – И сразу с надеждой спросил Юрка: – Думаешь появиться?

– А то, или другая вылезет, ты только не торопись. – Разочаровано зевая от неудачного выстрела товарища, заверил Юрок, думая в этот момент, что он бы не промахнулся. И вспоминая свой предыдущий удачный выстрел, вращая большими серыми глазами, он заскрёб нижнюю часть челюсти, задрав при этом лицо вверх, выдохнул: – Скучно.

Его напарник как бы чувствуя состояние товарища, зашептал:

– Слышь Юр? А когда у Мушки щенки бывают, крысы их не трогают?

– Неа. Мушка не охотится на крыс живущих под полом, а те не трогают щенков.

– А если чужую крысу встретит, тогда как? – Продолжал шептать Кент.

– Задавит, она ж охотник, все звери вокруг для неё добыча.

– А чо, пойдём потом с ней погуляем? Здорово она мышей из под земли выкапывает.

– Тихо, она вернулась. – Не шевелясь шепнул Юрок.

– Откуда знаешь что она? Может другая? И появилась из другой дырки.

– Она, она, я её рожу запомнил.

– В это время крыса появилась целиком и не обнаружив в будке присутствие чужих, стала совершать манёвры по вертикальной стене сарая, понятные ей одной.

Кент прицелился, и в его серых глазах появилось что-то не доброе. Щелчок выстрела, и крыса свалилась на пол.

– Есть! – И Кент вскочивший с места буквально влетел в будку. – Наповал! – Радостно сообщал он, неся свою добычу за хвост.

– Да, классный выстрел. Только ты на фига так орёшь. Ну всё теперь всех крыс распугал. Скручиваемся.

– Давай завтра опять поохотимся. – Ликовал Кент.

– Ладно, видно будет.

– А эту куда?

– У меня здесь на огороде кладбище для них, пойдём покажу. – Наши ребята пересекли машинную колею и пройдя несколько десятков метров, очутившись между картофельными рядами, не санкционированного огорода. В том месте где растительность была выкопана, на грядке лежали шесть мёртвых крыс, разной свежести.

– Ложи рядом, свой свежачок. – Сказал Юрок.

– Смотри там костёр горит, пойдём позырим. – Кент указывал рукой в сторону грунтовой дороги, идущей по направлению шахтного террикона, состоящего из отвальной породы.

– Пошли. – Направляясь к костру они увидели двух пацанов бросившихся от огня и скрывшихся в придорожном бурьяне, на почтительном расстоянии от костра.

– Куда это они сорвались? – Удивлённо спросил Кент.

– Тебя сдрейфили, ты же с воздушкой.

– Рассуждая таким образом они не спеша вышли на дорогу и приблизились к костру.

– Здорово полыхает.

Костер горел потрескивая и постреливая сухими досками, и принесённым от базы прессованным утеплителем.

– Да, вот это кострик. – Довольно улыбаясь заметил Кент, подходя вплотную к костру и любуясь им. Через мгновение улыбки пропали с лиц пацанов, и раскрылись рты. По середине костра в самом пламени лежал артиллерийский снаряд.

– Деру! – Крикнул Юрок и вихрем умчавшиеся ребятки залегли на безопасном расстоянии, наблюдая за дальнейшим развитием событий. Костер же сложенный из сухих тонких ящичных досок полыхнул как порох и затих, тлея прессованным утеплителем, который отсырел после дождя. За остатками костра, всё ещё дымящегося, наблюдали с двух сторон, думая: – Что делать дальше?

Юрок высунулся, оценив ситуацию, отрицательно помотал головой:

– Не ещё дымит, давай подождём пока потухнет и заберём себе снаряд.

– А если эти вернуться?

– Не, не вернутся.

– Почему так думаешь?

– Что они дураки что ли, снаряд может ещё бахнуть. – И маленькие охотники молча отступили на исходные позиции, то есть к собачьей будке.

С другой стороны проходило тоже совещание и видя что не званные гости покинули их объект, стали выяснять дальнейшую диспозицию. Дело в том, что наши таинственные друзья жили в соседнем дворе. Лёлик имевший от роду всего шесть лет, нечаянно стал свидетелем того, как Серёга со своей ватагой, прятал ящик со снарядом в камнях, не далеко от того места, где в дальнейшем и был разведён костёр. Вернувшись во двор, он поделился виденным со своим и другом Борькой, и вот тут уж у них фантазия разыгралась на счёт тайника. Весь вечер гадали что там, и решили на следующий день осторожно проверить, содержимое спрятанного. Утром следующего дня Борька заявился когда Лёлик ещё спал:

– Пошли за кладом таинственно прошептал он.

– Ага, я сейчас! – Радостно ответил Лёлик, хотевший сначала отчитать товарища за столь ранний визит.

Ящик был спрятан умело, заложен сверху камнями и прикрыт травой, и не сразу был обнаружен начинающими кладоискателями. Оказалось, даже отыскав его и придя от находки в восхищение, парнишкам не хватало силы перепрятать cвою находку, ведь на двоих им было только двенадцать лет. Так разочарованные они вернулись к себе во двор. В таком виде их и застал сидящих на крыльце подъезда Тадик, вышедший на улицу сыто позавтракав и прихвативший с собой ещё здоровенный бутерброд с докторской колбасой. Его тонкий слух уловил в беседе пацанов слова клад и снаряд, что сразу заинтересовало его, однако заметившие его пацаны притихли и седели молча.

– Ну чо молчим? Какие дела? – Начал Тадик выуживать секретную информацию от пацанов, при этом не отвлекаясь от основного своего удовольствия, поедание бутерброда.

Запах колбасы и свежего хлеба, вызвал у парнишек обильное выделение слюны, особенно у Лёлика, который толком даже и не позавтракал.

– Дай кусить. – Сорвалась с губ Лёлика дежурная фраза, всех сынов двора, которые целый день пропадали на улице не находя свободного времени заскочить домой пообедать.

– Ну дай кусить. – Повторил свою просьбу Лёлик.

– Сорок один ем один.

– Сорок восемь кусить просим. – Хором оспорили пацаны, высказывание старшего и жадного товарища.

– Самому мало.

– Ну дай.

– Дай уехал в Китай.

– Жмот.

– Чо сказал? – И грозная упитанная фигура одиннадцати лет приблизилась к маленькому Лёлику: – Да я тебя. – И тут Тадик вспомнил что у пацанов есть секрет, и продолжил: – Тебя, тебя где-то понимаю, держи, и ты на. – И он отламывает по маленькому кусочку от бутерброда и даёт пацанам. При отрывании кусков, масло вылезло из объекта дележа прямо в руку делителю, продолжая таять уже в руке. Тадик посмотрел на замасленную руку, потом на жующего Лёлика, и со словами: – Хороший мальчик. – Погладил того по голове, вытирая при этом свою руку и прилизывая взъерошенные вихры. Увиденный новый облик своего товарища, прилизанного на столько, что его уши стали лопоухими, привёл Борьку к истерическому хохоту, он стал сотрясаться всем своим телом от смеха, но появившийся здоровенный кулак Тадика перед его носом, привёл его в чувство и он затих.

– Чо вы там говорили про клад? – Ошарашив маленьких друзей спросил Тадик, пристально глядя на них.

– Да какой клад, не клад. – Залебезил Борька

– А что? Снаряд што ли? – Напирал Тадик.

– Ну да снаряд. – Сдался Борька.

– Только нам его не утащить, тяжеленный. В ящике. – Включился в разговор Лёлик, пытаясь понять, почему смеётся Борька глядя на него. А когда потрогал свою новую причёску, его возмущению не было конца:

– Ты об меня руки вытер! Да я с тобой больше не играю! – И обидевшись пошёл в сторону соседского двора, за ним побежал Борька, и вдогонку полетела реплика обидчика:

– Да тебе так по жизни лучше, попик такой, причём попик от слова попа. Ха-ха-ха…

И так после этого случая, дело было три недели спустя, когда его дворовые приятели, не ставшие дожидаться Тадика, отправились купаться, пока он был занят употреблением пищи, не любящий спешки в этом деле. Отобедавший, выйдя во двор понял, что сегодня купание отменяется, и его ухудшающееся настроение, вдруг стабилизировалось при появлении из-за дома Лёлика и Борьки. Он свистнул и махнул рукой. Пацаны сразу подбежали, и замерли в ожидании.

– Ну чо? Жили у бабуси два весёлых гуся, один Лёлик, другой Борик, два весёлых гуся. Ха-ха… – Пацаны поддержали его скромным хихиканьем.

– А чо пацаны! Давай пойдём посмотрим ваш клад, может ещё на месте.

– А если на месте, что делать будем? – Спросил Лёлик.

– А давай костёр разожжём и туда его. – Предложил старший.

При таком предложении у малышей открылись рты:

– Здорово! – Сказали они в один голос.

– Давай кто-нибудь дуй за спичками. – Распорядился Тадик.

И вот, они уже возле тайника, ящик отрыт, разложен костёр, снаряд в огне, а дальше мы уже в курсе событий.

– Смотри эти дураки убежали, сейчас бабахнет. – Тихо из укрытия сказал Тадик.

Но костёр угасал, а ожидаемого представления военных действий так и не последовало.

– Пойду позырю, сказал Лёлик. – Который извёлся в ожидании.

– Похоже пахан фуфло не гнал, и нынче в натуре кто -то коньки отбросит. – Глядя на приближающегося Борьку к костру, выдавил с плевком из себя блатной: – А чо, реальный босяк, и фраер честный из Лёлика мог бы получиться.

– Да говнюк он малолетний, жаль не успел ещё рыльце в пушке вымазать. – Сказал парень и подымаясь во весь рост, крикнул Лёлику, стоящему у тлеющего костра: – А ну беги от туда, придурок! Во щенок! Смотри Жига этот придурок доски в костёр подкидывает. – Обращающейся к блатному был молодой парень, худого телосложения, лет двадцати пяти, абсолютно голый с ровным загаром, с хорошо ухоженными волосами и ногтями, на руках и ногах. Он приблизился сзади к вору, кричащему и махающему руками пацану, и обнял его по бабьи.

Лёлик как будто услышал кричащего, и подкинув в костёр досок, кинулся наутёк, к своим товарищам. Блатной веселился и свистел в след убегавшему Лёлику. Его смех прервался, когда он заметил, что сзади его обнимает товарищ по зоне, но не по понятиям.

– Ты чо в натуре охренел?

– Жиган, познакомь меня со Звездочётом, ну что тебе стоит.

– Ты чо Фарца? Совсем нюх потерял, убрал грабки с моего мамона. Да ты подставить меня хочешь, гомик гнойный, козел дырявый, фуфлогон парашный, фуфел рваный!

– Да ты что Жиган, мы же с тобой на одной зоне срок тянули, я думал у нас тобой может что-то срастись. – С обидой в голосе, смахивая слезу, или делая вид что смахивает, проговорил Фарца. Он же Фарцовщик, он же Марина, он же Сладкий, он же Артист. Характер злопамятный, учился на театральном, отчислен в связи с лишением свободы. Спекулянт.

– Ну, кислая баланда! Ты чо гонишь? Шоб честный фраер с паханом, за питуха перетирал шнягу. Кыш под нары противозачаточный. – После эмоциональных определений, блатной закатил смачную оплеуху Артисту, да так, что тот упал. – А ну раком в свой петушатник! – С этими словами, Жиган пинком в зад придал ускорение, уползающему в бурьян Фарцовщику.

– Ооо! Хито на рисовался на горизонте. Жрица ночи, Мерлин. Мерлин Мурло век воли не видать. – Физиономия Жигана расплылась в мечтательной улыбке.

– Королева Марго. – Прошептал сзади на ухо, одевающийся Фарца.

– Королева и не со мной. – Далее он запел хриплым баритоном:

Нинка как картинка, с фраером гребет,

дай мне Сеня финку, я пойду вперёд,

а паинтерисуюсь шо это за кент,

Ну и пусть рисуюсь, Нинка это мент, я знаю…

В руках у Блатного появился финский нож, которым он ловко играл, перекидывая с руки на руку.

Действительно из-за гаражей появилась Похоть, в облегающем шикарном платье с новой причёской на голове. За ней следовал Пенсионер с авоськой, в которой позвякивали пустые бутылки.

– Такая тёлка. Вот это бикса, мне б с такою по контачить. Стремлюсь прокоцать пульс. Оооо один в один Мэрлин Монро! – И Жиган в страсти, визуально обвёл контур Похоти. – К нему подошла Мерлин, под глазом у неё был припудренный, огромный синяк, нос и губы распухли:

– Шо ты там стрекочешь парниша? – И она улыбнулась чарующей улыбкой, одарив блатного блеском её золотых зубов, где зияло отверстие одного отсутствующего: – У садюга, зачуханный. – Произнесла она, прикрывая рукой с красно-кровавыми ногтями, выбитый зуб, совсем беззлобно в сторону Пенсионера.

– А не, не похожа. Ложанулся я кажись.

– Шо ты там бормочешь?

– Я говорю, привет дедуле! Здорово Кум!

– Да пошёл ты… – Проскрипел Пенсионер, злобно ругаясь про себя.

– А это шо за красавчик, за тобой ховаеться?

– Ну ты совсем рамсы попутала чувиха. Это же гомик. Вали отсюда. – Жиган обронил последнюю фразу, сторону Фарцы.

– Шо ты шумишь, всешь таки гомик тоже человек. – Жеманилась Мерлин.

Артист не уходил, и смотрел в глаза Марлен, с преданной любовью.

– Ну твою так раз так, педерастов нам ещё не хватало! – В злобе подскочил к Фарце Пенсионер, и заправски врезал тому в зубы.

Тот вытер губы, и обнаружив кровь на ладони, уставился злобным взглядом на своего обидчика.

– Откуда ты эту мразь приволок, штемп гребаный? – Не унимался Пенсионер.

– Да ты чо в натуре Пенсионер, не знаю я его. Ну вместе одну зону топтали, так он питушатником заправлял, а мне западло с питухом якшаться. – И со словами: – У падла. – Жиган пробил пенальти по тылам Артиста, снеся того на землю.

– У как зыркает ещё зверёныш, убью падлу! – Шипел Пенсионер, задыхаясь от злобы и давясь от одышки, избивая ногами в живот, лежащего на земле Артиста.

– Ну будя! Будя уж, вбъешь ведь садюга. – Оттесняя грудью, вспотевшего Пенсионера, с пеной у перекошенного рта, от лежащего на земле и рыдающего Артиста, ворковала Мерлин: – Ишь развоевался старпёр.

– А дедок-то работал профессионально, старый кадр. – С почтением заметил подошедший Товаровед, жуя целую булку, порезанную вдоль и начинённую сливочным маслом и красной рыбой.

– Ну вы посмотрите на эту сиделку, с под одного песок выметает, другому сопли утирает, просто мать Тереза какая-то. – Ироничным тоном, сказала девица с порочными глазами. Товаровед сегодня пришёл не один, а в кампании стройной блондинки, имеющий нулевой размер груди и лошадиную челюсть. Звали её Ксюшей, на не русский же стиль Оксаной, и последняя реплика была её. Одета девушка была по последней европейской моде, с сумочкой через плечо и стильных солнце защитных очках.

Мерлин, стоявшая на коленях и вытиравшая кровь с губы Артиста своим носовым платком, встала на ноги, и расставив руки, уперев кулачки в свои покатые бедра, начала заводиться:

– Шота я не поняла, это кто у нас мать Тереза? Товаровед твою за ногу! Что это ты нам привёл!? Это та самая кляча, что вчера с тобой на пикнике упившись, разлеглась, демонстрируя всему городу свои шёлковые трусы, из отдела детского – белья. – И Мерлин выставив грудь вперёд, начала наступать на Оксану.

– Ой напугала. Что ты выменем своим машешь, чай не на слёте молодых доярок. – Парировала Оксана, глядя на колышущеюся грудь, своей оппонентки.

– Кто доярка!?

– Да ты, на прикид свой глянь, все из комиссионки! А главное платье твоё гармонирует с грязной майкой Пенсионера. Да вы с ним одеваетесь на одной барахолке. Да и салоны красоты я вижу ты не посещаешь.

– Да, да это ложь! – Только что и нашла, что сказать до глубины возмущённая Мерлин.

– Конечно, зачем тебе? Ведь у тебя личный визажист! В целях экономии, самолично макияж тебе навёл.

– Аааа…! – Не найдя от возмущения что сказать, прокряхтела Мерлин.

– С облегчением. А знаешь, тебе идёт твой новый имидж. – Продолжала издеваться Оксана

– Що за наклёп? Що за образу? То доярка, то сиделка!

– Ну я не знаю, может и не сиделка, может лежалка. Только глядя на тебя понимаю, почему тебя Мерлин Мурло зовут.

– Ну все кобыла, это было твоё предсмертное ржание. – Выпалила Мерлин, бросаясь на Оксану.

Фарца Товароведу в азарте:

– Ставлю червонец на твою оглоблю, она выше и руки длиннее.