– Ловко! – восхитился я. – Горжусь знакомством с самым изобретательным мошенником современности!
– Ладно, пора отчаливать. Сеанс откровенности закончен, – Иван опрокинул в себя остатки вина, звонко шлёпнул основанием бокала о поверхность стола и встал. – Кстати, ты хорошо сказал: туфли не должны решать судьбы людей. Почаще выдавай такие мысли!
– Полетишь к Нине? – догадался я. – Знаешь, раз так получилось, что я стал «синьором», то ты…
– Полечу, не полечу – не твоё дело. Пока!
– Постой: ты сказал, что после нашего разговора я никогда не стану фиолетовым. Почему?
– А-а, это… Бессмертным не может стать тот, кто неизлечим. Ты теперь инфицирован неизлечимыми словами. Когда тебе будет плохо – тяжело заболеешь (этого нельзя исключать) или потеряешь близких, они будут вспоминаться и… Короче, сам увидишь. Счастливо оставаться!
Я проводил взглядом авиатакси с Иваном на борту и припал к горлышку бутылки: какое вкусное вино – кажется, я его распробовал!.. Не заказать ли ещё?
Но главное: порадовать МВ. Я мысленно произнёс кодовое слово начальника, и он тут же откликнулся (обычно приходится ждать, но сегодня моим сообщениям выставлен высший приоритет).
– Миссия, выполнена, шеф!
– Ты уверен?
– Ха! Когда я тебя подводил?
– Молоток! Мотай в клинику – жду.
– Пока не могу: хочу заказать ещё бутылочку «Пино». Я же теперь могу себе это позволить?
– Ладно, нувориш, гуляй. Увидимся завтра.
– Постой, МВ, я хочу спросить: неужели СМК не могла вычислить того, что он рассказал? Да, там были тёмные места… но неужели?..
– Не парься. Возможно, нужно было, чтобы он сам во всём признался.
– К синим у закона – другое отношение?! Так я и думал! Зачем же он признался, шеф?
– Ты бы у него и спросил. Для нас это хорошо: помнишь?
– А-а, ну да. До завтра!
Скоро прибыла новая бутылка «Пино нуар» (остаток 14705), и я придался приятным мыслям о том, что, пожалуй, теперь выкуплю эту крышу! Закажу для неё скульптурную группу: два парня стоят друг напротив друга, готовые к схватке, а чуть поодаль – девушка, сидящая за столиком с чашкой чая. Внезапно как-то само собой догадалось: Ивану, видимо, было важно самому в открытую высказать свои убеждения – может, у красных так принято, а может… Словом, почему ему это было так важно, мне предстояло ещё крепко поломать голову (когда она станет трезвой).
Солнце долго не скрывалось за горизонт, вино постепенно убывало, и, наконец, я заснул с пустым бокалом в руке. МВ пришлось заказывать доставку бесчувственного тела по домашнему адресу.
5.
Через неделю нашей клинике выдали голубую лицензию, и тут же мой счёт пополнился премией в размере годового оклада. Половину этих денег я переправил Нине – на мой взгляд, она, сама того не ведая, сыграла в этом деле самую важную роль в своей жизни.
Буквально через пять минут от неё пришло сообщение – Нина хотела со мной поговорить, и я не стал откладывать. Её лицо на экране сияло жизнерадостностью – глаза искрились смешинками.
– Что это на вас нашло? – спросила она вместо приветствия. – Сначала Иван, теперь ты: откуда эти приступы щедрости?
– Ты видела Ивана? – я сделал вид, что удивлён. – И что? У вас завязался роман?
Никакого романа, ответила она. Просто небольшое свидание: неделю назад Выготский нежданно-негаданно связался с ней и пригласил в кафе – «То самое, у театра, помнишь? Оно ещё существует!». Они болтали целый час, он взял её руку и почти не отпускал.
– Это было так романтично!
– Взял руку, и всё? Никакого продолжения?
– Никакого, – она с сожалением (или мне так показалось?) качнула головой. – Наоборот, сказал: я – молодец, что тогда отшила вас обоих. В результате всё получилось, как надо. И когда прощались, сделал очень неплохой денежный подарок. Очень-очень неплохой. Очень-очень-очень.
– Что ж, здорово: рад за тебя.
Она сама за себя рада, оживлённо ответила Нина, теперь она повезёт детей на море – они ведь его никогда не видели. Конечно, не в Чикве-Терре, а куда-нибудь поближе и подешевле. Что я думаю об Анапе?..
– Между прочим, – в её голосе появилось лёгкое кокетство, – ты тоже мог бы меня куда-нибудь пригласить: не обязательно в кафе – можно просто погулять. Как на это смотришь?
Я ответил: идея интересная, и мы к ней вернёмся, когда я буду не так занят.
Следующие несколько месяцев я готовился к вступлению в голубой статус, и ни о чём другом думать не мог. После процедуры инициации моё положение в клинике вознеслось на несколько этажей. Одной из приятных перемен стала возможность неодобрительно качать головой при виде ЛК и время от времени делать ей замечания («Во время операций улыбайся – ты же работаешь с людьми!»). Её это ужасно раздражает, а меня почти по-детски веселит. Впрочем, надеюсь, после первой эйфории от нового места в мире это развлечение мне надоест, и всё снова пойдёт своим чередом.
Главное же – передо мной открылись новые ментально-коммуникативные горизонты. Но распространяться о них я не имею права – в соответствии с Голубым кодексом, на котором приносил Голубую присягу. Скажу лишь, что после голубого курса омоложения я и внутренне, и внешне скинул года три-четыре – мне сейчас ни за что не дашь и тридцати пяти. Мои родители такой курс не проходили, но и они словно помолодели – от гордости за меня, и мама значительно чаще, чем прежде, стала твердить: «Мукландий, тебе пора всерьёз подумать о женитьбе!», добавляя, что теперь я могу выбрать девушку из голубых.
Но не всё так просто, милая мама!.. Во-первых, у меня нет никакой уверенности, что семья не станет преградой для достижения статуса бессмертных. А, во-вторых, мне уже довелось столкнуться с тем, что в зелёном сообществе казалось делом естественным по отношению к выходцам из жёлтых: потомственные голубые (и девушки в том числе) вовсе не стремятся сблизиться с теми, кто приобрёл этот статус в результате личностного роста и за заслуги. Это, конечно, не беда: у меня уже стал складываться круг общения из бывших зелёных, а времени для упрочнения своего положения в голубом статусе предостаточно.
Прошло ещё несколько месяцев, и однажды МВ (он сильно приблизился к статусу синих), обсудив со мной очередную текучку, как бы невзначай заметил:
– Слыхал? Твой приятель скрылся под водой.
Я сразу понял, о ком речь, но само сообщение оставалось неясным.
– В каком смысле?
– В буквальном: утонул в Красном море.
– Вот оно как… – только и смог выдавить я.
Почему-то стало не то, что тревожно, а как-то нехорошо на душе: неужели это я подсказал СМК такой ход – ещё при первом разговоре с МВ? Но ведь у меня и в мыслях не было!.. Или это просто случайное совпадение, и Система здесь вообще не причём?..
Неожиданно всплыло: «Ты сначала стань покойником…»
– И давно?
– Дня три назад. Какая разница? Ты не находишь, что это символично?
– Что именно?
– В Красном!
– А-а, ну да, символично, – согласился я и, стараясь, чтобы мои мысли остались неслышны ни МВ, ни самой Системе ментальных коммуникаций, добавил: – Только ему теперь всё это фиолетово.
На придуманном мной языке фраза прозвучала, как: «Вентри ха бо-бо-бо».