Сначала на семинаре выступали: секретари обкомов, председатели колхозов и совхозов, ученые, которые занимались данной культурой. По-разному они относились к внедрению в своих хозяйствах кукурузы, говорили, что это очень теплолюбивая культура и вряд ли она сможет в средней полосе дать ожидаемый эффект. Но были и особо ретивые руководители, которые поддерживали Первого секретаря ЦК, так глава Башкирии Нагиев привез с собой початки кукурузы, которые вырастили они на своих полях, прибалтийские представители рапортовали о том, что они заготовили замечательный силос на зиму для своих коров.
В конце выступил Никита Сергеевич.
– Я вижу, что с вами каши не сваришь, большие вы, консерваторы, как посмотрю я на вас, тогда, как все передовые страны уже давно выращивают кукурузу. Приведу такой пример из жизни. Так в США под кукурузу занято 36 процентов посевных полей, тогда как у нас только 3,6 процентов, то есть в десять раз больше чем у нас, а у них погодные условия примерно такие же как у нас. Поэтому у них люди значительно больше едят мясо, и пьют больше молока и употребляют молочные продукты, не буду даже называть цифры, до чего они неприличные для нас. А почему имеют такие показатели? (в зале молчание) Это происходит потому, что у них есть чем кормить свое поголовье. Поэтому мы должны понять, что кукуруза – это танк в руках бойцов, благодаря которому мы догоним и перегоним Америку.
Дальше Первый секретарь еще много говорил о том, что необходимо проявлять инициативу, ведь, когда Петр Первый завез в Россию картофель, то бояре тоже сначала возражали против этой культуры, но спустя несколько десятилетий эта культура стала в стране вторым хлебом.
В президиуме семинаре в полном составе сидели члены Политбюро, но никто не стал возражать Никите Сергеевичу, хотя раньше при всяком удобном случае они устраивали нападки на инициативы Хрущева. Ведь, когда он предложил поднимать целину, то Ворошилов стал возражать, мол, это будет разбазариванием средств, и лучше б было эти деньги вложить в Нечерноземные районы. Молотов заметил, что нельзя кавалерийской атакой осваивать столько целинных земель. Каганович осторожно намекнул, что не развиты железнодорожные пути в Казахстане, и они не выполнять все перевозки урожая. Никита Сергеевич все же настоял на освоении целины, а теперь ветераны Политбюро поняли, что это напрасный труд переубедить Первого секретаря, а только лишний раз будет возможность испортить с ним отношения. По молчаливому согласию, без никакой договоренности они решили, пускай Хрущев делает, что хочет, идет своим путем и потерпит неизбежное поражение, пусть положит свою голову на плаху народного недовольства. Вместе с участниками семинара они хлопали дружно в ладоши, выявляя тем самым полное единодушие с руководителем страны.
Урожай, который механизаторы бригады Власенко собирали на закрепленных полях, очень радовал работников комсомольско-молодежной бригады. Никогда еще на этой земле не видели подобных результатов. Каждый вечер Петр докладывал в управление сельского хозяйства о ходе уборки, о скошенных гектарах и количестве центнер зерна отправленных в центр. Результаты чрезвычайно радовали, никто даже не мог предположить, что в среднем с каждого гектара будут снимать более двадцати центнеров пшеницы. Все члены бригады работали профессионально и ответственно, каждый работал с полной самоотдачей по двенадцать часов в сутки, отдыхали здесь же в вагончиках и обедали. Задача бригадира заключалась в том, чтобы обеспечивать механизмы горюче-смазочными материалами и, чтобы транспорт вовремя подавался к комбайну. Если в прошлом году Петр боролся с теми руководителями, которые переманивали к себе шоферов с машинами под комбайны, то теперь он сам перехватывал у соседей автомашины, чтобы вывозили зерно от его механизмов. Кому-то предлагал он деньги, кому-то ставил бутылку водки или небольшие продуктовые наборы для семьи и детишек.
Но с каждым днем сдавать зерно было все тяжелее и тяжелее, ибо элеватор был всего один и не успевал перерабатывать собранные центнеры, да и вагоны на станцию поступало недостаточно. И теперь можно было на полях увидеть неприятную картинку – комбайны стояли без движения, так как не было машин, в которые можно было выгружать зерно из бункеров. Сначала Власенко ездил на элеватор, ругался там с директором, а тот только разводил руками, мол, ничем не могу помочь. Потом он ехал на железнодорожную станцию, чтобы добиться подачу пустых вагонов даже не на погрузочную площадку, они бы вручную выгружали бы пшеницу в вагон, но начальник станции тоже ничем не мог помочь.
После бесполезных мытарств Петр принимает решение разгружать пшеницу прямо в поле, предварительно расчистив там площадку и простелив на голую землю солому.
К этому делу он подключил студентов, которые отдыхали после смены, пообещав заплатить им хорошую премию. Ребята были молодые, крепкие, немного привыкшие уже к местным погодным условиям и потому согласились без оговорок в свое свободное время заняться подготовкой площадки для приема зерна. Когда площадка была готова, то комбайны снова заработали бесперебойно, убирая с полей хороший урожай. Но у Пети болела уже голова от того, что зерно вываливали прямо в поле. А вдруг пойдет дождь, намочит зерно, и тогда считай, пропали результаты их самоотверженного труда. Необходимо было достать хотя бы брезента, чтобы иметь возможность накрыть бурта пшеницы. Понятное дело, что на складах такого добра не было, даже за подношения. Очень сожалел теперь он, что Брежнев, который часто помогал ему в подобных ситуациях, работал в Москве, и достать его практически невозможно. Правда, ему один из снабженцев подсказал, что недалеко имеется большая воинская часть, возможно, у них можно разжиться брезентом.
В кабинете директора МТС шел очень серьезный разговор между Сергеем Николаевичем и Петром Власенко.
– Вы же понимаете, что через пару недель пойдут дожди, а у нас пшеница лежит в поле под открытым небом, – вел страстную речь молодой человек.
– Но что я не могу сделать? – директор МТС развел руками.
– Звоните в обком, давайте телеграммы в ЦК партии, чтобы выделили больше автотранспорта для перевозки зерна или пришлют больше порожних вагонов.
– Думаешь, я не делал этого? Да, посмотри, ты в журнал телефонограмм и почитай, сколько я отправлял этих телеграмм в самые разные инстанции, но оттуда присылали один и тот же ответ. К сожалению, все, что возможно мы сделали для целины, больше ничем не можем помочь.
– Но может, хоть брезенту пусть дадут, чтобы мы накрывали нашу пшеницу во время дождя.
– Вот ты думаешь, что ты только умный и ты переживаешь за судьбу этого хлеба, а всем остальным наплевать, – лицо Сергея Николаевича налилось багряной краской, – Требовал я брезента дополнительно, но сказали, что мы получили все, что нам положено.
– Но ведь так тоже нельзя… Мы ведь старались, мы работали днем и ночью, чтобы вырастить хороший урожай… А теперь каково нам будет, когда будет гибнуть пшеница – результаты нашего упорного труда. Ведь понимаете, что тогда у людей не будет желания работать здесь. Они итак уезжают отсюда, а после этого побегут все и невозможно будет остановить их.
– Может, еще не скоро пойдут дожди, и мы сможем увезти пшеницу с полей.
– На авось не стоит надеяться. Надо что-то делать.
– Не представляю, что еще можно здесь предпринять.
– Сергей Николаевич, а говорят, что возле разъезда Тура-Там строится какой-то большой объект и там много военных. Может у них можно будет раздобыть брезента?
– Ну, это ты брось даже думать об этом.
– Почему?
– Потому что там секретный военный объект возводиться, и гражданским туда нечего соваться, если они не хотят себе неприятностей.
– А может, стоит рискнуть, ведь надо спасать наш урожай?
– Выбрось это из головы.
– Но как я могу это выбросить из головы, когда я нормально спать не могу, когда я не могу спокойно в глаза моим ребятам смотреть, ибо требовал от них полной самоотдачи, можно сказать, все соки из них выжимал, чтобы добиться высокого урожая, а мы его в поле оставим гнить.
– Не терзай свою душу, ты сделал все возможное, а остальное от тебя не зависит.
– Я не смогу так все принять. Сергей Николаевич, можно я поеду туда в воинскую часть, переговорю с их начальством, объясню ситуацию, неужели они не поймут, неужели у них не будет болеть сердце за свою страну.
– Ты ищешь приключений на свою задницу.
– Зато моя совесть будет чиста.
– Поступай, как хочешь, но я своего разрешения на такую поездку не даю.
– Хорошо, я вас понял, – Петр улыбнулся, пожал руку директору МТС и вышел из кабинета.
Приближалось первое сентября, начало учебы в медицинском институте. Перед Наташей стояла проблема – учится дальше или брать академический отпуск для ухода за ребенком. Не видя возможности оставлять ребенка дома или приглашать няню, она склонялась ко второму варианту, но тут в события вмешалась её мама. Марья Васильевна, категорически заявила, что учебу ей не надо бросать, а они вдвоем будут по очереди заниматься маленьким Сашей. Мол, она уже все решила, что переведется работать ночной медсестрой в стационарную больницу, она уже и заявление написала и согласовала это решение с руководством, которое очень даже противилось такому положению дел. Наташа попыталась возражать, мотивируя тем, что маме будет тяжело нести двойную нагрузку, но это было бесполезно.
– Это для меня будет настоящая радость, а не нагрузка, – сказала мама и на этом прения были закончены.
Мама в конце августа уже перешла на новую работу. Вечером уходила на работу, а утром приходила домой и занималась внуком. Отдыхать приходилось в небольших перерывах, когда спал Саша. Он рос сравнительно спокойным ребенком, просыпался и заявлял о себе только в то время, когда ему хотелось есть.
Наташе непросто было оставлять маленького ребенка, и на парах она очень переживала за то, как чувствует её малыш, как там мама справляется с ним. По окончании занятий она бежала домой, теперь её не волновали дела общественные, комсомольские собрания, события международной жизни. Никогда она не могла предполагать, что это маленькое существо так перевернет её жизнь, но она была довольна таким поворотом и не мыслила своего существования без маленького Саши. Правда, её немного угнетало одиночество и то обстоятельство, что Петр даже не приехал посмотреть на своего сына. Правда, деньги он ей высылал ежемесячно, и она не знала никаких материальных затруднений. Ей хотелось, чтобы приехал Петр и посмотрел на своего сына, чтобы восхитился этим парнем, взял его на руки прижал к груди, и ребенок почувствовал бы отеческое тепло. Пока же ему этого не хватало, и Наташа видела в этом недостаток в воспитании, но написать об этом мужу она не решалась, надеялась, что отцовские чувства проснутся в нем и он приедет к ним, чтобы увидеть Сашу.
Но Петру Власенку тоже хотелось приехать в Днепропетровск, воочию увидеть его, а не на фотографии, взять на руки родную кровиночку, но дела на целине шли не очень хорошо. Урожай удался на славу, с гектара собирали в среднем по двадцать пять, но вот дальше были большие проблемы с вывозом и хранением зерна. Большинство убранной пшеницы оставалось лежать в буртах на полях под открытым небом. Наступила осень, скоро должны пойти дожди, и весь труд сотен и тысяч людей пойдет насмарку. В холодном поту просыпался он по ночам, когда слышал где-то далеко раскаты грома. А однажды он решился и поехал в воинскую часть, просить у них брезента, хоть на некоторое время, пока не вывезут зерно на элеваторы или загрузят в вагоны поездов.
Петр решился ехать к военным, так как видел, что урожай, выращенный с таким трудом, может пропасть, хотя не знал ни место нахождения этого объекта, ни каких-либо знакомых среди военных.
Вечером Власенко предупредил шофера Рамиля, чтобы он заправил полные баки и загрузил в кладовой несколько мешков пшеницы и несколько банок тушенки.
– Куда едем шеф? – поинтересовался всегда улыбающийся казах.
– Сам не знаю куда, но будем ехать очень долго, – ответил Петя.
Конечно, водитель не знал дороги к железнодорожной станции Тюра-Там, поэтому решили ехать к железной дороге, а потом вдоль железной дороги на юг до станции.
Дорога пролегала между полей, на которых стояла стеной пшеница. Радостью наполнялось сердце при виде такой картины, ведь пару лет назад здесь была степь да степь, заросшая бурьяном и кустарником, куда глазом не посмотри, но вот пришли люди-первоцелинники и преобразили эту степь. Никто даже не мог предположить, что из этого что-либо может получиться, но факт налицо – вот эти бескрайние поля пшеницы, по которых, грохоча и поднимая столп пыли, работали комбайны, несмотря на изнуряющую жару.
Целый день они ехали, чтобы добраться до железной дороги, все время расспрашивая коллег-шоферов дорогу к станции. Уже разгоряченное солнце садилось за горизонт, сумерки опускались над казахстанской степью, Рамиль включил свет и запел какую-то грустную песню, под которую Петр начал даже дремать, ибо последнее время он так плохо спал и постоянно недосыпал. Вдруг перед ними вынырнул "газон" и приказал остановиться. Только Рамиль остановил машину, как их тотчас вытащили из кабины и закрутили руки. Потом их посадили в кузов машины и повезли в неизвестном направлении.
Подъехали к кирпичному дому, и повели их внутрь в один из кабинетов. За столом сидел капитан, а сбоку старший лейтенант.
Капитан указал задержанным место, куда им сесть.
– С какой целью вы заехали в запретную территорию? – спросил капитан.
– Мы не знали, что здесь запретная территория? – пытался оправдываться Петр.
– Не врите, у нас на каждом перекрестке стоят знаки, что въезд сюда запрещен.
– Мы не заметили знаков.
– Откуда вы приехали? – спросил старший лейтенант.
Когда Петр назвал район, откуда они приехали, то это очень удивило военных и еще больше усугубили их подозрения.
– Откуда вы приехали сюда? – удивленно спросил капитан.
Петр еще раз повторил название местности, откуда они приехали, военные переглянулись, глаза загорелись у них зловещим блеском – какие цели преследуют эти люди, преодолев сотни километров. Тут заключена большая тайна, и их задача раскрыть намерения и цель их приезда в сверхсекретный объект, заглянуть в который хотят все уважающие разведки мира.
– Зачем вы приехали сюда? – осторожно стал прощупывать нарушителя капитан.
– Понимаете, – начал свое оправдание Власенко, – я бригадир молодежно-комсомольской бригады. Мы вырастили в этом году замечательный урожай пшеницы, но дело в том, что мы не можем его вывезти из поля, поскольку железная дорога мало подает вагонов на погрузку, элеваторы тоже не в состоянии принять все зерно, туда стоят огромные очереди.
Петр старался говорить, как можно более убедительно, но военные с недоумением смотрели на этого молодого человека, который открыто и нагло им вешал лапшу на уши.
– Я не понимаю, какое отношение ваша пшеница имеет к вашей поездке сюда. Неужели вы надеялись здесь в голой степи найти элеваторы? – с сарказмом заметил старший лейтенант.
– Я ж еще не все вам рассказал, вы перебили меня.
– Говорите дальше, – сказал капитан.
– Так вот мне сказали, что здесь находится какой-то военный объект…
– Кто сказал? – старший лейтенант взял в руки карандаш, чтобы записать фамилии людей, которым известна секретная военная информация.
– Извините, но я даже не помню, кто мне сказал об этом. То ли это я услышал от кого-то на утреннем наряде или на базаре, куда я хожу за покупками, ибо в магазине у нас цены значительно выше, а продукты бывают не такие свежие.
Старший лейтенант со злостью бросил карандаш на стол, а капитан предложил парню говорить дальше.
– Так вот я решил поехать сюда и попросить у военных немного брезента, чтобы накрыть пшеницу, которая лежит сейчас в бортах прямо в поле. А ведь скоро пойдут дожди, и зерно пропадет, и пропадет результат нашего тяжелого труда.
Петр говорил страстно с вдохновением, но видел, что его речь звучит неубедительно для военных.
– Понимаете, мы вырастили рекордный урожай, о нашей бригаде писали в районной газете "За высокий урожай".
– Это ничего не значит, лазутчики сейчас умеют проникать в ряды советских граждан, чтобы только выведать все наши секреты, – бесцеремонно заметил старший лейтенант.
– Но какой же я шпион? Я комсомолец, даже стал в этом году кандидатом в члены партии.
– Я ж говорю, что лазутчики сейчас прибегают к самым различным хитростям, чтобы проникнуть в наши ряды. Так что нам надо будет тщательно проверить ваши личности, а пока что посидите в нашей камере. – Сказал капитан и Петра и Рамиля провели в подвальное помещение, где предстояло им сидеть несколько дней, пока шло выяснение их личностей. Петр даже не так переживал, что оказался в тесном каземате, наоборот, здесь он мог даже отдохнуть от беспокойной работы, но он переживал, что пшеница их по-прежнему лежит под открытым небом.
Через неделю за пленниками приехал директор МТС Сергей Николаевич, который подтвердил, что они никакие не шпионы, а работники, причем, очень хорошие и Петра с Рамилем отпустили, приказав при этом больше не показываться в этих местах.
– А нельзя ли нам дать хоть несколько брезентовых палаток, – не унимался Власенко, но его порыв сдержал директор МТС.
– Не надо нам уже брезент, так как нам приехали дополнительно машины из военных частей, и мы успешно вывезли с полей пшеницу, – упокоил Дубченко Петра.
Урожай 1956 года был рекордный на целине в Казахстане, было собрано миллиард пудов зерна или третья часть всего урожая зерновых собранных в том году в Советском Союзе. Об этом успехе писали все газеты страны, а также сообщалось о рекордах по радио и телевидению.
Никита Сергеевич Хрущев был в зените славы, ибо это была его идея по поднятию целинных земель, и ему пришлось немало приложить усилий, чтобы преодолеть сопротивление противников освоения новых земель. А главное, он теперь был спокоен, что в государстве будет достаточно пшеницы, чтобы накормить народ и новая угроза голода уже не маячила над страной.
Президиум Верховного Совета СССР принял приказ о награждении сотен работников сельского хозяйства за достигнутые успехи в освоении целинных земель, а также принял постановление об учреждении медали "За освоение целинных земель". Все члены Президиума ЦК поняли, кто сейчас герой и настоящий хозяин в стране, поэтому пели хвалебные оды в адрес Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева. Михаил Суслов в порыве слепой преданности предложил наградить товарища Хрущева второй медалью "Герой Социалистического Труда" за огромный его вклад в развитие сельского хозяйства и освоение целины.
На мгновение от такой неожиданности в кабинете воцарилась тишина, члены Президиума молча переглядывались между собой, не зная, как повести себя в такой ситуации, ибо предварительно это мнение не обсуждалось на заседаниях ни в ЦК, ни в Верховном Совета. Молотов пронзил тяжелым своим взглядом секретаря ЦК Суслова, мол, куда ты лезешь со своими предложениями мальчишка. От такого взгляда Михаилу Андреевичу даже стало плохо, и он опустил свой взгляд на зеленое покрывало стола. Председатель Президиума Верховного Совета Клемент Ворошилов посмотрел на Молотова, словно, ждал от него какой-то подсказки. Выдержав паузу, которая должна была подсказать членам Президиума, кто здесь хозяин, Вячеслав Михайлович сказал с обычной ему прямотой и жестокостью.
– Совсем недавно мы уже приняли постановление о присвоении звания "Героя Социалистического Труда" товарищу Хрущеву за успехи в сельском хозяйстве и потому мы не можем награждать человека дважды за одно и то же дело. Предлагаю проголосовать членов Президиума за такое предложение.
– Не надо голосовать за такое предложение, взял свое слово Никита Сергеевич, я согласен с товарищем Молотовым, что меня не надо награждать второй медалью "Герой Социалистического Труда". Конечно, мои заслуги есть в том, что мы получили рекордный урожай на целине, но они весьма незначительны в сравнении с теми титаническими усилиями, который сделал наш советский народ под руководством Коммунистической партии.
Слова Первого секретаря ЦК были встречены бурными аплодисментами присутствующими, но Хрущев сознательно отказался от голосования, потому что он понимал, что пока что он находится в меньшинстве, а проигрывать он не любил, но затаил большую обиду на Вячеслава Молотова, который по-прежнему стоит у него на пути стать полновластным хозяином страны.
"Здравствуйте, дорогие мои жена Наташа и сынок Саша.
Очень хочется увидеть вас, прижать вас к своей груди, но обстоятельства складываются так, что я не могу сейчас приехать к вам в гости, хотя в этот раз причина и приятная, как для меня, так, полагаю, будет приятной и для вас. Дело в том, что вышел указ о награждении меня орденом Трудового Красного Знамени за достигнутые высокие результаты в выращивании пшеницы. И теперь я жду, когда будет вызов из Москвы, чтобы я ехал туда на награждение. Неизвестно, когда придет такое распоряжение, но надо находиться на месте, чтобы выехать в столицу, по этой причине я не могу приехать к вам. Я думаю, что причина у меня уважительная, и вы меня простите за такую задержку. Думаю, что я приеду к вам тотчас после получения ордена. Тогда, я думаю, мы и решим, как нам быть дальше, ибо такое раздельное проживание не устраивает меня, да и вас, ибо это непорядок, когда ребенок живет не полной семье. Мы жили в таких семьях, но тому причиной война, которая забрала наших отцов, а в мирное время дети должны жить вместе с обеими родителями.
Я буду в Москве, так что напиши, что тебе надо купить, что ребенку, и я с радостью выполню ваш заказ, деньги у меня есть. Кроме того, что я получил хорошие деньги за уборку урожая, мне выплатили большую премию за то, что наша бригада заняла первое место в области по урожайности пшеницы с гектара. Почти по двадцать пять центнеров с гектара собрали мы, и это хороший результат не только для Казахстана, но и для Украины. Нашу бригаду поместили на областную доску почета, и в газетах о нас много пишут. Я пришлю тебе вырезки из этих газет. Наш Саша будет гордиться своим отцом, а ты, Наташа, мужем.
Для поездки в Москву я купил новый костюм-тройку из бостона темно-синего цвета, белую сорочку и бардовый галстук. Выгляжу очень солидно, в этой одежде приеду и в Днепропетровск. На этом буду заканчивать. Пиши, как ваши дела, как там растет наш малыш, что он делает, начинает ли говорить? Не болеет ли? Мне это интересно, хочется знать о нем побольше, а то мне самому порой не верится, что там далеко растет мой сын. И как там твоя учеба? Понимаю, что тебе очень трудно совмещать учебу и уход за ребенком. Если б я был рядом, то тебе б было намного легче, еще по этой причине желательно, чтобы мы были рядом. Конечно, хорошо, что помогает тебе твоя мама. Большое ей спасибо, и ты напиши, какой подарок мне из Москвы привезти для Марьи Васильевне.
До свиданья. Петр".
Наташа была очень рада успехам своего мужа, когда прочитала об этом в письме и почитала вырезки их газет.
– Молодец, – похвалила его мама, когда Наташа дала ей почитать вырезки из газет, где писалось о высоком урожае, который собрала комсомольско-молодежная бригада на целине, – да, они сделали большое дело, когда поехали на целину и заслуживают высоких наград.
– Я всегда говорила, что Петр сильный человек и добьется больших успехов в жизни, – добавила подруга Лена, которая пришла в гости к своему крестнику, – так что должна быть довольна своим браком.
– Конечно, Петя, хороший человек, возможно, я была не совсем справедлива по отношению к нему, но, думаю, что я смогу изменить себя.
Наташа давно уже думала о своем отношении к законному мужу, конечно, он не идеал, не тот мужчина, о котором она мечтала, но в нем масса положительных качеств, за которые можно уважать, а она была слишком холодна с ним. Настолько холодна, что он даже боялся притронуться к ней, словно, боялся, что она вся изо льда и растает от прикосновения.
Она теперь ждала его приезда, чтобы поговорить с ним откровенно, о своих симпатиях и антипатиях. Встреча эта все откладывалась и откладывалась, можно сказать, по уважительной причине, сердце её томилось неизвестностью – как же будет, происходит их примирение, какие слова она найдет в своем сердце, чтобы их жизнь продолжалась в полном согласии, и не осталось никаких упреков и сожалений. Когда она смотрела на его фотографию из газеты, то у неё появлялось чувство гордости и уверенности в том, что она достойна его и он тоже достоин её. Вот даже Лена говорит, что Петр славный парень и много достигнет в жизни, даже не имея за своими плечами институтов и университетов. Их он проходил реально в жизни и вышел победителем. Ведь ни у кого из её друзей, ровесников нет не то что ордена, а даже медали за хороший труд на благо Отчизны, а Петя в таком юном возрасте сумел достичь такого уважения и почтения за свой труд. А, как Саша, их сынок, будет гордиться своим отцом, когда они выйдут на прогулку со своим знаменитым целинником.
23 октября в Президиуме ЦК КПСС разгорелись горячие дебаты вокруг событий в Венгрии. Вячеслав Молотов обвинял Первого секретаря ЦК КПСС Никиту Хрущева в том, что это его доклад о "культе личности" на Двадцатом съезде КПСС спровоцировал беспорядки сначала в Польше, а затем и в Венгрии.
– При Сталине такого не было бардака, – заключил он.
Хрущев в душе был согласен с таким постановлением дело, но просто по инерции защищал свою позиции, считая её правильной.
– Да, слишком много мы дали им воли, – поддержал предыдущего оратора министр путей сообщений Лазарь Каганович, – как брать кредиты, то идут к нам с протянутой рукой, ибо Запад просто так им ничего не дает, а как выполнять свои союзнические обязанности, то говорят о какой-то свободе.
– Да, если мы прекратим давать им свои нефтепродукты и уголь, то их промышленность станет, – заметил Председатель Верховного Совета Клемент Ворошилов.
– Это все понятно, – попытался внести спокойствие и согласие между членами Президиума сказал старейший член партии министр торговли Анастас Микоян, – но надо принимать какое-то разумное решение, ибо ситуация выглядит удручающе.
– Правильно, надо, что-то делать, – высказался министр иностранных дел Дмитрий Шепилов, – для этого надо выслушать специалиста в военном деле.
– Да, пускай скажет свое мнение министр обороны.
Все присутствующие повернули головы в сторону Маршала Советского Союза Георгия Жукова, тот выдержал некоторую паузу, перед тем, как высказать свое мнение, и заговорил со всей жесткостью и безапелляционностью военного стратега.
– Да, ситуация здесь тяжелая и совсем отличная от того, что делалось в Польше совсем недавно. Там все закончилось манифестациями и демонстрациями, а здесь мы имеем дело с вооруженными отрядами протестантов, которые пока что стреляют из-за угла и вступают в стычки с милицией и венгерской армией, нас они пока не трогают, боятся. Но лозунги их ясны, они требуют, чтобы Советская Армия покинула их страну, требуют выхода из Варшавского договора и еще подобные антисоветские, лжесоциалистические лозунги. Так что, думаю, что они на этом не остановятся, скоро перейдут к настоящим боевым действиям, тем более, что через Австрию им воздухом и по земле перебрасывают боевую технику, ибо граница практически не охраняется воинами Венгерской Армии. Кроме того, у нас имеются сведения, что некоторые части Венгерской Армии хотят перейти на сторону мятежников.
Жуков закончил свою речь, в зале воцарилась гробовая тишина.
– Ну, и что ж вы предлагаете в этом случае? – не выдержал Хрущев паузы.
– Надо начинать военную операцию против мятежников, чтобы подавить заговор в зародыше.
– Но это же дружественная страна, – заметил Микоян, – к тому же, как на это посмотрит ООН.
– ООН – это серьезная организация, но, если мы не примем мер, то Запад почувствует нашу слабину и деморализует все содружество социалистических стран, считаю, что надо начинать военную операцию против мятежников. У кого какое будет мнение. – Хрущев обвел взглядом присутствующих.
Все члены Президиума высказались за военную операцию, кроме Анастаса Микояна, который высказал свое мнение, что надо посоветоваться с руководителями социалистических стран.
– С руководителями посоветуемся, но операцию начнем немедленно, – заключил Никита Хрущев.
Зима в Днепропетровск наступила внезапно, нападало много снега на улицах города, мороз сковал Днепр, пушистый снег лежал на елях и соснах городского парка, где любила в воскресенье возить своего сыночка Сашу на саночках. В одну из таких прогулок она встретила подругу Лену в роскошной шубе из норки под ручки со своим профессором. Они о чем-то оживленно разговаривали между собой, но, когда Лена увидела Наташу с малышом, то тотчас подошла к ним.
– Здравствуй, подруга.
– Здравствуй, Лена.
– Как вы подросли уже, – Лена наклонилась над Сашей.
– Ты что-то давненько к нам не заходила.
– Понимаешь, закрутилась я совсем. Все дела да дела: и в институте, и дома, и разные мероприятия приходится посещать вот с ним, – она махнула головой в сторону мужчины.
– Извините, что вашу подругу у вас забираю, но меня, обычно, приглашают в компании или на разные мероприятия, но при этом оговаривают, чтобы приходил не один.
– Не надо извиняться, я ведь знаю обычаи в нашем обществе. А куда ж вы сейчас идете?
– Да, вот решили пойти в кинотеатр "Родина", у Андрея Григорьевича сегодня выходной.
– На "Карнавальную ночь" идем, – заметил профессор.
– С Игорем Ильинским и Сергеем Филиповым в ролях.
– Знаю, мне говорили, что хороший фильм.
– Так пошли с нами.
– А куда ж я пойду с Сашей. Он же не высидит там.
– А на маму нельзя оставить?
– Мама сегодня на работе.
– Жаль.
– А ты знаешь, что Сашу Хисного из института отчислили?
– Нет. А за что? Хвостов много было.
– С учебой у него все нормально было. Какая-то формулировка была непонятная. За то, что поддался влиянию западной моды.
– Да, был у него такой грех. Всегда одевался по-модному.
– Тлетворное влияние Запада, – вставил свое слово профессор, – скажу вам по секрету, что вышло секретное постановление правительства, которое требует со всей строгостью относиться к этим стилягам, бездумно копирующих их ужасную моду. И нам дано даже указание, не допускать студентов к занятиям в узких брюках, так называемых, дудочках. Если подобные случаи будут повторяться, то таких студентов надо исключать из институтов и других учебных учреждений. Так что за стиляг взялись серьезно и предупредите своих знакомых, чтобы не слишком увлекались современной зарубежной моду – это развращает душу.