Зоя. Вы снова будете буйствовать.
Ким. Нет. Я буду вести себя хорошо.
Зоя. О том, чтобы вас освободить, должна сделать заключение врач.
Ким. Так пускай она придет и сделает такое заключение.
Зоя. Она придет только после того как сделает обход. Так что покушайте, чтобы набраться сил.
Ким. Я не буду, ничего есть.
Зоя. Так вы можете и умереть.
Ким. Ну, и умру. Мне все равно, ибо я потерял всякий смысл в этой жизни, а виноваты в этой смерти будете вы.
Зоя. Наоборот, я пытаюсь вам помочь.
Ким. Хорошо, я напишу в своем прощальном послании, что вы пытались меня накормить кислыми щами и холодным несладким чаем.
Зоя. Вы еще так молоды. У вас вся жизнь впереди.
Ким. Не надо меня успокаивать.
Зоя. Я не успокаиваю, я хочу, чтобы вы не отчаивались. Вот покушайте, хотя бы котлетку, вы же с самого утра ничего не ели.
Ким. Я решил умереть, и моя смерть будет на совести моего врача.
Зоя. Это глупость. Вы только себе сделаете плохо, а врачу за это ничего не будет.
Ким. Совесть замучает, ведь клятву Гиппократа она давала. Как там говорится: «Клянусь Аполоном-врачом, и всеми богами и богинями, беря их в свидетели…» и так далее и тому подобное. Ведь столько свидетелей у этой клятвы, что должно быть чувствительное наказание за нарушение клятвы.
Зоя. Не дождетесь. (Говорит тише). Между нами говоря,
пока еще совесть ни одного врача не замучила, хотя всякое бывает.
Ким. Плохо, что сейчас у людей совести нет, но, если у врачей нет совести, то это вдвое опасней для пациентов.
Зоя. А у вас совесть есть?
Ким. Вчера, кажется, была, но после горячих уколов магнезия она испарилась. Особенно, после того, как ешё и привязали.
Зоя. Но вы ведь себя нехорошо вели. С виду культурный человек, а такое устроили вчера, всю больницу на уши поставили.
Ким. После насилия надо мной, я за себя не ручаюсь.
Зоя. Я вас не понимаю.
Ким. А что вы хотите понять?
Зоя. Вы так не похожи на других пациентов. С виду вы такой, как и все остальные пациенты, но ведете себя так странно.
Ким. В чем же странность?
Зоя. Все остальные пациенты то в домино играют, то в шахматы, те которые моложе сидят и в телефоны смотрят, а вы все время в тетрадь свою что-то пишите. Я за вами наблюдала. Даже ваши соседи называют вас за глаза "режиссером".
Ким. Я им прощаю, но мне льстит ваше внимание. Это вам задание врач дал следить за мной?
Зоя. Нет. По собственному желанию.
Ким. Собираете материал для своей диссертации?
Зоя. Это вы смеетесь надо мной, а это не достойно культурному человеку так поступать. Вот вы что пишите?
Ким. То я свои фантазии туда записываете.
Зоя. А почему в тетрадь пишете, а не в компьютер?
Ким. Я не доверяю компьютерам, у них есть такое свойство сбрасывать записное из памяти, а что написано пером, то не вырубишь топором.
Зоя. Так конкретно можете сказать, о чем пишете?
Ким. Я не умею рассказывать свои произведения, лучше я могу вам дать свою тетрадь только с условием, чтобы вы почитали, но, чтобы никому не давали её.
Зоя. Хорошо, обещаю, что сама только почитаю. Давайте вашу тетрадь.
Ким. Развяжите меня, я тогда дам вам тетрадь.
Зоя. Нет. Я не могу вас развязать без разрешения врача.
Ким. Тогда откройте тумбочку, она на верхней полке лежит, под книгой. Возьмите.
Зоя. (Зоя открывает тумбочку, берет тетрадь, с недоумением рассматривает её). Это вы написали?
Ким. Да.
Зоя. Так странно здесь написано.
Ким. Что странного?
Зоя. Тут все какие-то имена, а потом какие-то слова идут. Какие-то разговоры между людьми происходят, но ничего не рассказывается о том, где это происходит, в каких условиях. Я так не привыкла читать.
Ким. Это пьеса так пишется, по ней потом спектакли ставятся.
Зоя. Ах, понятно. Только я такого раньше не читала, я больше любовные романы читала.
Ким. Почитайте и пьесы – это тоже интересно, Впрочем, там есть и рассказы дальше полистайте, они о любви.
Зоя. Спасибо. Я почитаю, но вы за это должны съесть котлетку.
Ким. Вот прочитаете какой-нибудь рассказ или пьесу, тогда съем котлетку.
Зоя. Я сейчас прочитаю, покажите только мне тот рассказ о любви.
Ким. Перелистайте несколько страниц, пьеса закончится и начнется рассказ "Письмо другу".
Зоя. (Открывает тетрадь, перелистывает несколько листов). Вот нашла этот рассказ.
Ким. Прочитайте. Он не большой.
Зоя. Спасибо. Я почитаю.
Ким. Поспешите читать, вы тем самым спасите чью-то жизнь.
Зоя. Я сейчас это мигом прочитаю, вот только укол надо сделать мужчине из пятой палаты и начну читать.
(Медсестра выходит, Ким остается один, он ворочается, пытается освободиться от оков, но у ничего не получается, через время заходит лечащий врач).
Полина. Вы снова нарушаете режим. Не принимаете лекарства, объявили голодовку.
Ким. Потому что распяли меня, как нашего Спасителя по наветам завистливых книжников. Вы знаете, за что распяли Иисуса?
Полина. Я не жила в то время и не могу выносить правдивое суждения.
Ким. Его распяли завистники, ибо за ним шли люди, они верили ему, ибо он на самом деле творил добро, а в его устах были слова божьи, а это была целебная истина. Вначале было Слово, Слово было у Бога, Слово было Бог. Мое Слово тоже имеет божественную природу, за что меня и не любят чиновники и прочие книжники, ибо моя сила в правде, а это не дает им возможности творить свои грязные делишка.
Полина. У вас снова мания преследования появилась.
Ким. Даже, если вы не причастны к этому делу, то поверьте, что наши бездарные литераторы очень довольны вашим поступком, ибо освободили вы их от назойливого посетителя, который может создать им конкуренцию. Даже, можно сказать, что конкуренции нет, ибо я вне конкуренции среди этих бездарей, за которых мне стыдно, ибо они несут такое чудовищное искажение жизни нашему великолепному зрителю, чем извращают его вкусы и привязанности.
Полина. У нас не было никакой задней мысли в том, чтобы повязать вас, ибо вы вели себя очень буйно, словно, совсем потеряли рассудок.
Ким. Даже, если вы не выполняете их волю, вы в тайном сговоре с ними.
Полина. Не понимаю, какой у меня с ними сговор?
Ким. Вы знаете, что написано в читальном зале библиотеки японского города Йокогама?
Полина. Не имею понятия.
Ким. Довожу до вашего сведения, что там объявление есть такое "Берегите талантливых читателей от бездарных литераторов". В городе живет около четырех миллионов человек, говорю для сведения.
Полина. Ну, и что, если японцы так написали?
Ким. Японцы написали, а к нам имеет прямое отношение, потому как наши литераторы напрочь отбили у наших читателей желание читать книги, это же относится в полной мере и к спектаклям и фильмам. Мы гоним количество, совсем не заботясь о качестве продукции в такой чувствительной к фальшивке области, как искусство.
Полина. Но я, какое имею к этому делу отношение?
Ким. Вы держите в своих застенках талантливого автора, который должен писать свои романы и пьесы, поскольку его слова содержат божью истину, не ценится в нашей бедной стране. Знаете, какая самая в мире драгоценная вещь, но на самом деле оценивается очень дешево?
Полина. Не знаю.
Ким. Это ум. Если его не заметит вовремя, то творения этого ума не увидит этот мир и, хотя говорят, что рукописи не горят, но они танут в вечность не взволновал ничей серое вещество и не тронув чувств человека. Есть такая поговорка: «Поддержи таланты, бездари сами пробъют себе дорогу».
Полина. Но почему вас должно поддерживать государство.
Ким. Потому что во мне есть искра божья.
Полина. У вас большое самомнение.
Ким. Если оно основано на реальных фактах, то это уже не самомнение, а уверенность в своих силах. Я постараюсь это доказать это. Я жду письмо из театра, куда я послал свою последнюю пьесу. Она замечательна и её должны принять к постановке в театре в ближайшее время. Я уже имел встречи с режиссером театра, он очень положительно отзывался о моем творчестве и обещал поставить мою пьесу в репертуар театра.
Полина. Посмотрим, что в этот раз вам напишут. Ведь это не первое письмо?
Ким. Не первое письмо. Это, верно, много было писем, отказов, но это будет решающее. Я прошу вас развязать меня, пока этого вы не сделаете, то я не отменю голодовку.
Полина. Вы будете хулиганить?
Ким. Нет. Я буду вести себя спокойно.
Полина. Вы поняли, чего мы от вас добиваемся?
Ким. Да. Вы хотите меня вылечить.
Полина. Так заканчивайте свою голодовку.
Ким. Это не зависит от меня. Я жду очень важного момента в жизни.
Полина. Какого еще момента?
Ким. Ваша медсестра Зоя сейчас читает мой рассказ и должна высказать свое мнение об этом произведении.
Полина. Почему так важно вам мнение нашей медсестры.
Ким. Потому что она независимый человек, не связанная никакими обязательствами и оценит произведение мое объективно. Если она прочитает мой рассказ, и хорошо отзовется о нем, то я съем одну котлету, а, если одолеет мою пьесу, то съем сразу две котлеты.
Полина. А если ей не понравится ваш рассказ?
Ким. То я ничего не буду есть.
Полина. Странный уговор.
Ким. Нисколько. Надо же приобщать ваш персонал к современной литературе. Я могу и вам предложить почитать мои произведения.
Полина. Не надо.
Ким. Вы еще не понимаете, от чего вы отказываетесь.
Полина. Возможно, но жалеть об этом не буду.
Ким. Напрасно. Так бы вы лучше поняли меня, и у нас было бы меньше разногласий. И вы правильно бы поставили свой вердикт, а не считали бы меня шизофреником.
Полина. У меня достаточно итак фактов по вашей болезни, чтобы вынести верное суждение.
Ким. Жаль. А я думал, что у меня получится добиться от вас того, чего добился мой приятель Костя Лопушенко у местной красавицы Оли Кучерявенко.
Полина. Чего же он добился?
Ким. Он добился того, что она взяла кредит, на которую Костя купил машину и скрылся в неизвестном направлении.
Полина. Не вижу никакой связи.
Ким. Если бы Оля не полюбила бы Костю, то она бы не взяла кредит в банке, за который она будет рассчитыватся всю оставшуюся жизнь. Но она нисколько не жалеет об этом, ибо узнала с ним всепоглощающую любовь.
Полина. Вы хотите, чтобы я полюбили вас?
Ким. Достаточно будет того, чтобы вы выписали меня из больницы.
Полина. Я выписываю только здоровых пациентов.
(Она идет на выход, но тут двери открываются и она оказывается за дверью, а в палату заходит медсестра, она так расстроена, что не замечает Полину и обращается к Киму).
Зоя. Я прочитала ваш рассказ. Мне так понравился он, но только почему эта история заканчивается так печально?
Ким. Что поделаешь. Это была неравная любовь, она не может быть априори со счастливым концом.
Зоя. Нет. Вы не правы, несмотря на разницу в возрасте, они могли быть счастливы вместе, я знаю одну такую пару, у них тоже была большая разница возрасте, но они не обращали на это внимание, расписались в ЗАГСе. Через год у них родился ребенок, и они выглядят вполне счастливой парой.
Ким. Я рад, что у твоих знакомых устроилась жизнь хорошо, но у моих героев другая история.
Зоя. Нет. Такая любовь не может оканчиваться так печально. (Девушка расплакалась).
Полина. Зоя Александровна, что вы себе позволяете? Зачем вы устраиваете спектакль здесь?
Зоя. Извините, сейчас все пройдет, но мне так жаль того мужчину из рассказа, он так любил. Меня никто так не любил и не полюбит.
Ким. Успокойтесь. Я сейчас съем одну, нет, даже две котлетки, чтобы вы успокоились.
Зоя. Правда. Я очень рада, что вы прекращаете голодовку. Сейчас я еще прочитаю вашу пьесу, тогда вы и первое блюдо поедите?
Ким. Возможно.
Полина. (Обращается к Зое). Но вы должны работать, а не читать.
Зоя. У меня сейчас будет обеденный перерыв, так я вместо обеда почитаю пьесу. Это будет даже плюс для моей фигуры. Я очень быстро прочитаю пьесу, чтобы Ким покушал первое и вторые блюда
(Она покидает палату).
Полина. Очень жертвенная особа.
Ким. Вот видите, как мои произведения воздействуют на простых людей. Они воспринимают мою прозу на "бис", а вот чиновники не понимают это и не пускают меня к зрителю, ибо только он должен давать оценку художественным творениям. Вернее, они все прекрасно понимают, но по своим непонятным интересам препятствуют возрождению культуры в стране. Наоборот, если у вас талант, то вы его сами даже не закопаете в землю, ибо у нас найдутся порядочные люди, которые доведут вас до психушки.
Полина. Это Зоя, а она девушка очень экзальтированная, она очень быстро подвергается влиянию других людей и ум просто отключает, а потому её мнение нельзя считать объективным.
Ким. Я считаю, что, она не была испорчена образованием и, потому она непосредственно реагирует на мою пьесу и её мнение безошибочно.
Полина. Вот именно, он непосредственная девушка, а иногда надо и мозги включать.
Ким. Мозги без сердца делает из человека робота.
Полина. А вот, что произойдет с вами после одной новости, я не могу предположить.
Ким. (Оживленно). Что за новость!?
Полина. Вам пришло письмо. Я не решаюсь вам его отдать.
Ким. Почему?
Полина. Вы сейчас на излечении, а вдруг там плохая информация и вы сорветесь?
Ким. Нет. Я крепкий орешек.
Полина. Я видела много крепких орешков, которые ломались в критических ситуациях.
Ким. Меня жизнь закалила.
Полина. А откуда вы ждете письмо?
Ким. Какое это имеет значение. Письмо пришло мне и вы должны отдать его в руки.
Полина. Я ваш лечащий врач и потому в моей власти решать, какую информацию можно вам давать, а какую нет.
Ким. Вы не имеете права.
Полина. А, если там будет отрицательный ответ, и вы с собой что-то сделаете?
Ким. Этого не может быть, если письмо оттуда, откуда я его жду, то там будет только положительная информация, которая, наоборот, поможет мне быстрее выздороветь.
Полина. Вы слишком самоуверенны, а это уже признак шизофрении.
Ким. Многие знаменитые авторы страдали этой болезнью.
Полина. Так вы считаете, что все шизофреники талантливы?
Ким. Нет. Я так не считаю, но прошу вас отдать письмо.
Полина. А, если будет срыв?
Ким. Тогда я отдамся в ваши руки, будете делать со мной что захотите, а я не дотронусь до пера, и ничего не буду писать.
Полина. Ловлю вас на слове.
Ким. Развяжите меня.
Полина. Только не буяньте.
Ким. Я же дал слово
(Она развязывает его и передает письмо, Ким читает его, и выражение лица у парня меняется).
Ким. Нет. Такого не может быть. Они варвары, они ничего не понимают в драматургии.
Полина. Что там пишут?
Ким. Они решили уничтожить меня. Они боятся соперничества со мной, но со мной нельзя так поступать.
Полина. Вы давали слово, что не будете больше писать.
Ким. Я должен убедиться, я не сдамся без боя. Он давал такие хорошие отзывы о моей пьесе, а здесь пишет совсем другое мнение.
Полина. Но вы ведь доверяли этому человеку. Вы верили в его объективность, и он дает отрицательный отзыв вашему произведению, какой оно заслуживает, поэтому нельзя упорствовать в своих стремлениях.
Ким. Я не верю, что это он писал. Это сделала за него тупая, глупая секретарша, которую подговорили мои недоброжелатели. Боже мой, куда мы катимся.
Полина. Завтра я жду вас на процедуры.
Ким. Зачем? Все теряет смысл. Зачем мне эти процедуры!? Зачем мне эта ужасная жизнь?!
Полина. Наоборот, вы избавились от своих иллюзий, и заживете реальной жизнью, а мы вам поможем. Завтра приходите принимать процедуры.
Ким. Он меня кинул. Как такое может быть, люди потеряли совесть.
Полина. О чем вы?
Ким. Мне он обещал, что поставит мою пьесу. Я ему дал даже задаток, он говорил, что это надо для того, чтобы закупить реквизит. Что теперь будет? Я отдал ему все свои сбережения.
Полина. А вы договор с ним заключали?
Ким. Нет.
Полина. А хоть расписку с него брали, что давали деньги?
Ким. Нет. Я ему доверял, он же так хорошо мне на уши лапшу вешал, расхваливал мою пьесу, обещал поставить на сцене известного театра мою пьесу и много журналистов пригласить. Ничего теперь будет.
Полина. Успокойтесь. У вас все еще будет.
Ким. Я понял. На него надавили чиновники, и он отказался от своего намерения. Да, именно, так и было. Люди из сферы искусства очень зависят от поддержки представителей власти. А он мужчина в возрасте, ему спокойно надо до пенсии дотянуть, хотя человек он порядочный. Он в церковь ходит, а может даже в синагогу он ходит. Он не мог произвольно изменит свое мнение, ибо ему, действительно, нравилась моя пьеса, никто не тянул его за язык, когда он расхваливал мою пьесу и давал обещания, которым не суждено сбыться. Все пошло прахом, пролетело, как фанера над Парижем. Ах, Париж, Париж. В мечтах я уже был там, в городе чистой любви и большого искусства. Что мне теперь делать?
Полина. Успокойтесь. Все будет хорошо. Помните, как поет Верка Сердючка. Все будет хорошо.
Ким. Уже никогда мне не будет хорошо.
Полина. Сосредоточьтесь на чем-то хорошем. Пойдите в зал для отдыха, посмотрите там какой-то фильм или концерт звезды эстрады. Кто у вас любимый певец?
Ким. Какое это имеет значение, они все в шоколаде, а я …
Полина. Хорошо, просто вспомните день, который был для вас самый удачный счастливый.
Ким. Я все в своей жизни связывал со своими произведениями, с ними связывал свои успехи и удачи. Пока у меня не было никаких успехов, ибо я неудачник.
Ким. Вот с девушкой вы встречались, были у вас ведь и хорошие моменты?
Ким. С ней у меня связаны не лучшие воспоминания, Если бы не она, то у меня бы состоялась премьера в местном театре.
Полина. Но вы ведь и других девушек знали и встречались?
Ким. Другие не в счет. Я пойду, поиграю в бильярд. Это меня отвлечет.
Полина. Правильно. Возьмите себя в руки.
Ким. Спасибо. А может, вы просто выпишите меня из больницы? Я уже изменился, покорился своей судьбе.
Полина. В таком состоянию тем более я не могу вас выписать, ибо я ответственна за вашу жизнь.
(Заходит Зоя, очень взволнована, она слышала последние слова Полины).
Зоя. Как хорошо, что вы здесь, Полина Сергеевна. Я думаю, что Кима надо выписать. Он совершенно здоров.
Полина. С каких пор это медсестры ставят диагнозы?
Зоя. Вы вот почитайте, как он пишет! Больной не может так писать. Пациент Сидоренко настоящий талант и мы должны его выписать, чтобы он смог продолжать писать новые замечательные произведения, иначе он зачахнет в такой удушливой, мрачной обстановке.
Полина. Зоя, какое ты имеешь право высказываться о нашей больнице?
Зоя. Полина Сергеевна, мы должны быть честными и признать, что это не лучшее место для нормального человека, а тем более талантливого.
Полина. Я не специалист в литературе и не критик, поэтому не могу оценить его талант. Я специалист по психологии и оцениваю пациента только о его психологическом состоянии, а для того, чтобы сейчас его выписать, я не имею оснований.
Зоя. Но для этого не надо быть специалистом, а просто открыть тетрадь и читать пьесу. Сначала мне тоже не понятен был сюжет, потому что пьес не читала. Там одни слова действующих лиц и никаких пояснений о чувствах героев. Первый раз я даже не поняла о чем речь, но потом я перечитала пьесу еще раз, и мне стало все понятно. Мне стало, так жаль ту женщину, которая поехала за границу заработать денег. С неё все так жестоко поступали: и хозяева, где она работала, и полиция там преследовала, даже свои родные, о которых она заботилась, но в итоге потеряла она все и осталась одна. Муж ушел к другой женщине, сын стал наркоманом и где-то пропал с подругой-наркоманкой, а дочь познакомилась с каким-то незадачливым художником-альфонсом, который старше её на двадцать лет.
Полина. Это все твои бурные фантазии, Зоя.
Зоя. Нет, Ким мне сказал, что пьеса написана по реальным событиям, и я верю ему. (Она даже заплакала).
Полина. Успокойся, Зоя, у тебя слишком пылкое воображение и чувствительная душа, нельзя все воспринимать так непосредственно.
Зоя. Может, у меня и пылкое воображение, но после прочитанного мне уже не очень хочется ехать за границу на заработки.
Полина. Вот это уже хорошо, ибо мне не хочется терять хорошую медсестру и, причем, молодую, ведь у меня в основном пожилой персонал.
Зоя. Вот видите, Ким. Я очень довольна, что вы открыли мне глаза на жизнь наших соотечественников за границей. Никто нас там не ждет и никому мы там не нужны. Держите, свою тетрадь и пишите, я буду ждать ваших новых произведений.
Ким. У меня пропало желание писать. Зачем писать, если это никто не увидит? Я начал выздоравливать от своей болезни. Пойду сейчас поиграю в бильярд. Вместо ручки возьму в руки кий, а тетрадь я вам оставляю, Зоя, вы прелесть. К сожалению, так мало у нас таких умных и добрых людей. (Он уходит, и сцена погружается в темноту, через время что-то загрохотало и кто-то начал кричать: "Повесился, повесился").
Сцена 3
(Ночь, темно. Крики "Повесился. Он повесился. Кто повесился? Он. Режиссер". Включается свет. Из туалета санитары вытаскивают Кима. Подбегает Полина).
Полина. Что с ним?
Санитар. Он хотел повеситься.
Полина. Он жив?
Санитар. Жив. Я вовремя снял его с петли.
Полина. Как это случилось?
Санитар. Он пошел в туалет, долго не выходил оттуда, а потом я услышал какой-то подозрительный шум и я ворвался в туалет. Он завис на веревке, которую привязал к трубе, а трубу оборвало.
Полина. (Обращаетия к Киму). Сидоренко, очнитесь. Смотрите на меня. (Обращается к санитару). Принеситете нашатырь. (Санитар бежит в манипалиционную и несет отткда ватку, смоченную нашатырем, передает её врачу).
Полина. (Подносит ватку к носу Кима иь он приходит в сознание). Что произошло?
Ким. Ничего страшного.
Полина. Я ж вам говорила, что это добром не кончится. Тихо шифером шурша, поехала крыша не спеша.
Ким. К сожалению, не кончилось. Этот кошмар продолжается.
Полина. Так всегда бывает. Можно сказать, что вы имеете промежуточный результат. Закончился один период вашей жизни, а начинается новый этап и вам надо благодарить, что рядом оказался санитар.
Ким. У вас тут все старое, рыхлое. Труба оказалась ржавой, не выдержала моего тела.
Полина. В этом году начали ремонт, хорошо для вас, что он затянулся. Отдыхайте.
(Забегает Зоя, она напугана, взволнована, у неё глаза горят: "Что случилось?").
Полина. Ничего страшного. Все хорошо, что хорошо кончается. Посиди с ним, у тебя получается вести душевные разговоры. (Уходит, Зоя и Ким остаются вдвоем).
Зоя. (Под впечатлением сказанного). Это правда?
Ким. Что, правда?
Зоя. То, что вы хотели сделать с собой?
Ким. Последняя сцена не получилась, ибо я неудачник.
Зоя. Это неправда. Вы настоящий писатель. Вы так хорошо пишете, так интересно, что невозможно оторваться от чтения.
Ким. Хорошо писать мало, надо еще иметь возможность это открыть для людей. А у нас это невозможно через чиновников, которые возможное делают невозможным своими циркулярами, приказами, распоряжениями.
Зоя. Надо стучать во все двери, обращаться во все инстанции.
Ким. Я кричал, я звал, но меня никто не слышал. Мой глас обращен в пустоту. Как там, в песне поется.
Тайга, да километры,
Звезда еле светит.
Сибирь. Кто ответит,
Тебе, коли крикнешь?
Только не получилось уйти красиво, как поет Ваенга дальше.
Уйти на рассвете....
Зоя. О чем вы! Какая тайга?! Какая Сибирь?! Когда вокруг полно людей.
Ким. Которым, до меня нет никакого дела.
Зоя. Напрасно вы так говорите. Вот даже здесь к вам не безразличны люди. О вас заботятся, вас здесь лечат.
Ким. Не хотел бы я такой заботы.
Зоя. Почему?
Ким. Потому что нет смысла в этом лечении, в моей жизни, если мое творчество никому не нужно.
Зоя. Я придумала, я найду вам зрителя.
Ким. Что ты придумала?
Зоя. Давайте здесь делать спектакли.
Ким. Это нереально.
Зоя. Почему?
Ким. Кому ставить здесь спектакль?
Зоя. Вам не нравится этот контингент?
Ким. Можно сказать и так. Это им совсем не нужно.
Зоя. Вот здесь вы не правы. Вот именно этим людям, которым природа в чем-то отказала и надо поставить спектакль, чтобы они не чувствовали себя изгоями. Я не думала, что вы такой культурный человек могли такое сказать.
Ким. Хорошо. Но, где артисты, где режиссер, где реквизит?
Зоя. У нас тут такие артисты находятся, что можно набрать полноценную труппу. Я нашла у вас одну небольшую пьесу, очень интересную, которую запросто можно поставить в наших условиях.
Ким. Какую же пьесу вы хотите поставить?
Зоя. Об изгнании Адама и Евы из рая.
Ким. Да, интересную тему вы нашли для психбольницы.
Зоя. Да. Здесь совсем немного надо реквизита и простые доступные для слушателя диалоги.
Ким. О, у вас уже открылся талант режиссера.
Зоя. Да, я в школе участвовала в художественной самодеятельности в школе.
Ким. В спектаклях играли?
Зоя. Нет. Танцевала.
Ким. Конечно, это очень хорошо, но между танцами и театром большая дистанция.
Зоя. Но я видела, как репетировали спектакль про Дездемону.
Ким. О, конечно, вы там получили хорошие познания в театральном искусстве.
Зоя. Значит, теперь нам надо прикинуть, сколько у нас будет действующих лиц, и кто будет играть.
Ким. А нам разрешать это делать?
Зоя. Положитесь на меня. Я знаю больные места у Полины Сергеевны, надавливая на которые, я смогу добиться поставленной задаче.
Ким. Не думал, что вы еще и большой стратег.
Зоя. Приходится приспосабливаться к местным условиям. Итак, Адама сыграете вы.
Ким. Почему?
Зоя. Потому что вы писали пьесу и лучше всего знаете этого героя. Я, соответственно, сыграю Еву.
Ким. Не возражаю. А кто сыграет бога?
Зоя. Санитар, котрый спас тебя, Кирилл Николаевич.
Ким. Это тот верзила, который крутил мне руки?
Зоя. Напрасно вы на него так на него наезжаете. Он добрейший и отзывчивый человек. Всегда поможет, когда обратиться к нему.
Ким. Уговорили, но змея кто тогда будет играть?
Зоя. У нас есть только один кандидат на эту роль.
Ким. Неужели это будет…
Зоя. Да, Полина Сергеевна. Лучшей кандидатуры не найти.
Ким. Да, лучшей кандидатуры не найти, но захочет ли она сыграть такую роль?
Зоя. Постараюсь её уговорить.
Ким. Что ж постарайтесь её уговорить. Меня заитересовал твой проэкт, но только сцену буду оформдять я.
Зоя. У вас есть идея.
Ким. Хорошая идея, вот только надо будет достать немного денег, чтобы приобрести гелиевые шары.
Зоя. Зачем?
Ким. Они будут изображать у нас деревья в райском саде.
Зоя. У меня есть некоторые сбережения.
Ким. Как говорится, искусство требует жертв.
Зоя. Рада буду сделать такую жертву.
Ким. Тогда за работу.
Сцена 4
Райский сад, зеленые поляна, усеянная различными цветами, деревья, которые нарисованы на гелиевых шарах, по нему идут Бог (санитар Кирилл Николаевич) и Адам (Ким).
Бог. Адам, почему ты такой грустный?
Адам. Не знаю.
Бог. Последнее время я тебя не узнаю, ты бродишь по Эдему как потерянный, ничто тебя не радует. Я создал для тебя рай, населил его различными, радующими глаз, растениями, запустил туда зверей и различный скот, с которыми ты можешь играть, развлекаться.
Адам. Они замечательные твари, они верные и хорошие друзья, но у них есть один недостаток.
Бог. Какой?
Адам. Они не умеют разговаривать. С ними невозможно поговорить, поделиться своими переживаниями, я совсем один. Я говорю к ним, они смотрят на меня своими умными глазами, но ничего не могут мне сказать в ответ. Я не слышу их ответ на мои вопросы, которые часто посещают меня во время долгих прогулок по райскому саду. Не понимаю, зачем ты меня создал? Я не могу оттачивать свой разум, в дискуссии с одинаковым существом, имеющим дар думать и говорить, к сожалению, таких достоинств нет у животных. Ведь ты сам сказал, что в споре рождается истина, но с кем я могу спорить, если они только как истуканы смотрят на меня.
Бог. Хорошо. Я подумаю, чем тебе помочь.
Адам. Научишь зверей говорить?
Бог. Нет. Нечто другое.
Адам. Помоги, а то я не выдержу этого одиночества.
Бог. Я создам подобное тебе существо.
Адам. Попробуй, может из этой затеи что-нибудь получится. Глины здесь достаточно.
Бог. Понимаешь, глина в этом случае не подойдет?
Адам. Почему это не подойдет? Мне подошла или я ошибаюсь. Какой-то дефект во мне обнаружился?
Бог. Никакого дефекта не обнаружил я в тебе.
Адам. Но почему это существо должно быть из другого материала. Ты не боишься, что я завидовать буду и буду несчастен.
Бог. Не думаю, что ты будешь ему завидовать?
Адам. Почему?
Бог. Потому что другое чувство в тебе оно будет вызывать.
Адам. Какое?
Бог. Пока что это секрет.
Адам. Мутишь ты что-то Созидатель.
Бог. Это существо надо сотворить из благородного материала, которое в то же время должно находиться в твоем подчинении.
Адам. Где же взять такого материала?
Бог. У тебя я возьму этот материал.
Адам. Не понял, как это ты возьмешь у меня этот материал?
Бог. Надо подумать. Ногу или руку изъять у тебя.
Адам. Что ты выдумал? Как я буду выглядеть без руки или ноги? Без ноги я не смогу свободно передвигаться, а без руки не смогу заниматься райским садом.
Бог. Хорошо. Тогда я вылеплю её из твоего ребра.
Адам. Как ты вытянешь у меня ребро?
Бог. Но я все-таки бог. Я весь этот мир создал. Ты будешь спать и не почувствуешь, как я это сделаю.
(Темно, ночь. Бог совершает таинственные манипуляции над спящим Адамом.).
Бог. Просыпайся, Адам, уже утро наступило. Все благополучно произошло.
Адам. Правда, я ничего не почувствовал (осматривает себя), а где же рана.
Бог. Обижаешь. Я мир весь создал без сучка, без задоринки.
Адам. Ты делал, но что-то не доделал.
Бог. Что ты имеешь в виду?
Адам. Ты забыл сделать у него спереди такой вот отросток как у меня?
Бог. Так было задумано.
Адам. А что это у нее на груди какие-то яблоки растут? У меня совсем не такая конфигурация.
Бог. Это я предался некоторым фантазиям, так выглядит интересней. Ева становится более привлекательной.
Адам. А мне это не нравится, ты говорил, что сделаешь существо подобное мне, а ты изменил. Мы теперь не подобные друг другу, а, ввиду наших различий, у нас начнутся разногласия. Мне уже сейчас, кажется, что ты это существо сделал лучше.
Бог. Что поделаешь, материал был лучше. Ты сделан из глины, а оно из твоего ребра.
Адам. У меня смутные подозрения, что это добром не кончится.
Бог. Все будет хорошо. Живите в раю, наслаждайтесь плодами райского сада, но с одного дерева не едите плодов.
Адам. С какого?
Бог. С яблони. И еще. В саду живет еще змей, очень скользкий тип, так что не слушайте его.
Адам. Что у нас своего ума нет, что мы должны слушать чьи-то советы.
Бог. Ты-то парень простой, как материал, с которого ты создан, но вот против неё у меня есть сомнения – не зазналась она бы, что с благородного материала сделана её плоть.
Адам. Можете положиться на нас, мы не подведем.
Ева. А что ты за других расписываешься? Я не люблю этого.
Адам. Потому что ты с моего ребра сделана, и должна слушаться меня.
Ева. Я не просила, чтобы меня делали из твоего ребра, из глины тоже получаются неплохие вещи.
Адам. Мне тоже параллельно из чего надо было тебя сделать, но это творцу захотелось пофантазировать. Фантазер, не подумал о возможных последствиях. Что мне с тобой делать?