Пахло паленым пером. Конь подо мной начал уросить, привставал на дыбы, грыз удила и понадобилось несколько раз с силой огреть его ременною, с тяжким наконечником плетью, покамест жеребец, прижавши уши не взял наконец в опор.
Дом Варин стоял обгорелый, крыша рухнула. Я почувствовал недоброе.
Возле дома стоял седой ратный, опершись на щит одной рукой, а другой смахивая слезы, бежавшие по красным щекам. Отец Вари узнал меня и когда я спешившись подошел к нему, то он обнял меня и прижал к себе…
И не будет свадьбы на Покрова… Веселой и шумной свадьбы. С медами хмельными и песельниками. Когда столы ломятся от снеди: и мясо, и птица, и пироги, и чего только душа пожелает… И так ярко все мне возомнилось: и Варя живая за тем столом, рядом со мной, что когда с небес опустился на землю, то чуть сердце не разорвалось от безысходности. Мне казалось, что жизнь моя закончилась, нечего больше не связывало меня с этим миром. Мне хотелось умереть Слезы текли из глаз и я не в силах был их остановить…
Подъехал Вольга, положил руку на плечо и прошептал:
– Все от Бога. Поехали на погост. Народ собрался, тебя ждут, – Варин отец кивнул мне. Как во сне сел я на коня.
Все оставшиеся в живых горожане собрались почтить память воеводы, подвигом своим давшим название городу.
Ко мне подошел Михалыч, мы молча обнялись.
Все потерял я в жизни – всех, кого любил. Что делать мне, к чему стремиться? Ничего не ждет меня впереди. За что же Господи ты так сурово наказал меня? Что сделал я не так? Не дано это узнать тленному человеческому разуму.
Мать лежала в жару и на погосте ее не было. Я один подошел в лежащему в домовине отцу и поцеловал его. Крышку заколотили и опустили гроб в могилу.
Вспомнился старый монах грек Савватий – учивший меня в младости. Он говорил, что Господь посылает испытания и добродетельным людям, дабы испытать веру их… А потом награждает тех, кто и в тяжких обстоятельствах не утратил веры своей. Но слишком великой чашей горя наградил ты меня Господи, нет сил ее выдержать, нет на земле и небе награды за это…
Одно осталось мне – погибнуть, сложить голову молодую за Русь-матушку, чтобы душа моя вновь повстречалась с теми , кого любил я…
Михалыч оперся на меня и застонал, не слезинки не вышло из его глаз, но белое от волнения лицо выражало муку великую.
Я наклонился и зачерпнув ладонью землю кинул ее в яму.
Все стояли молча, пока Степан и Старко засыпали могилу, только священник-грек бормотал какие-то молитвы.
Когда могила была засыпана, вперед выступил Вольга:
– Хватит добры-молодцы горевать, хватит пыль степную глотать! Пора за дело приниматься, то что было – то прошло и не будет больше. Время не плакать о мертвых, а боронить тех, кто в живых остался. Деревни окрест горят и нет нам иной дороги, окромя ратной. Вперед братушки – двум смертям не бывать – одной не миновать. Спасем если не себя, то честь земли нашей. Положим головы свои, ежели победить нам не суждено…, – Вольга покачнулся, печенежская стрела с ядовито-зеленым опереньем хана Арнаула вошла в живот. Перемирие закончилось…
Эпилог
Меня часто с кем-нибудь сравнивают (то ли пытаясь сказать комплимент, или скорее пытаясь подколоть) – с политиками прошлого и настоящего, известными писателями, поэтами и художниками, даже с Иисусом Христом, хотя общее у меня с ними только борода. А я знаю одно – мне хотелось бы быть похожим на простого дружинника князя Афанасия…
Ложась спать, я сжимаю в руке крестик, данный мне неведомым стариком, единственное доказательство совершившегося со мной и долго не могу уснуть, думая о произошедших событиях…
А бороду я сбрею. Ведь Варя сказала, что она мне не идет…
А усы оставлю. Они погустели и если завить их концы вверх я стану походить на некоего корнета лейб-гвардии гусарского полка…
P.S. Это ль копье мурмазецкое стонет,
Солнце бронею, нам в очи хлещет,
Это земля, кровью исходит,
Топотом диким, коней печенежских.
Битва идет за любимую матерь,
За обессиленных, ветром забитых,
За околдованных грохотом сабель,
Жен и детей, за воротами скрытых.
Жены и дети – молитвы возносят,
Молят прощения – как воздаяния,
Просят долгов позабыть своих бремя,
И не отдать их – на поругание!
«Силою грозной, скрытой до срока,
Ты помоги нам, святитель Георгий,
Ты помоги победить нам дракона,
Что нависает пастью над Русью.
Он победить, наших воев желает
И по бокам матерь-Русь обгрызает.
Нашей молитвою будешь довольна,
Мать-богородица, дева святая,
Вспомни, как ты с Иисусом скрывалась
Средь раскаленных степей Палестины!»
А за воротами – громче сраженье,
Сколько мужей и отцов погибает.
Даст ли народу Господь воздаяние –
Гибель нас ждет или спасение?
Сколько же будет народ наш молиться,
Скоро ль получит он – воздаяние,
Будет Россия – единой и сильной,
Иль отдадут ее – на поругание?!