Голубая дымка былого. Поэтическая подборка

ДАЙ ЛЮДЯМ БОГ…

 
Дай людям Бог согласья и добра,
Дай мира, дай хоть чуточку надежды
На лучшее. Ни злата-серебра
Ведь просим мы, ни царские одежды.
 
 
Ты сделай так, никто чтоб не страдал,
Не был обманутым, не знал ни зла, ни горя;
Чтобы друг другу каждый ближе стал,
Как две волны соседствующих моря;
Чтоб лени с завистью нас червь не источал…
 
 
Дай веры, мудрости имущим и просящим,
Любви большой – начала всех начал,
И нам, совсем чуть-чуть, оставь, творящим!
 

ПОД ЗВОН ХРУСТАЛЬНЫХ БОКАЛОВ

 
Под звон хрустальных бокалов,
В преддверье вечерней зари,
Во тьму небесных провалов
Летят заверенья в любви.
 
 
И где-то, там, пропадая
В отрогах безмолвных широт,
Надежды луч посылают
В созвездья вселенских высот.
 
 
Как вспышка дальней сверхновой
Твой лик предо мною возник,
Мелькнул на мгновенье, и снова
Бесследно исчез в тот же миг.
 

ЧТЯ ЗАКОНЫ АЭРОДИНАМИКИ

 
Чтя законы Аэродинамики,
На предельно низком КПД
Мчусь, согласно правилам механики,
С диким треском, как ПуВРД*.
 
 
Создаёт потоки турбулентные
Мой несовершенный фюзеляж —
И другие, им эквивалентные, —
Наводя воздушный макияж.
 
 
Лонжероны-стрингеры с обшивкою —
То плоды народной «ляпоты»,
Крылья с элеронами-закрылками,
И рули, конечно, высоты.
 
 
Растопырив воздухозаборники,
След инверсионный позади
Оставляю. Шустро пляшут «дворники»,
«Шимми» жмёт переднее шасси.
 
 
К некой «этажерке» я лечу своей,
Флаттером забористым крою.
Вот она!.. И тут же попадаю к ней
Прямо в ламинарную струю.
 
 
Встретившись, всё продифференцировав,
Мы в едином мнении сошлись,
А затем, всё то проинтегрировав,
В дали голубые унеслись…
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — —
 

* ПуВРД – пульсирующий воздушно-реактивный двигатель

ЦЕЛУЮТ ВЕТКИ ИВЫ

 
Целуют ветки ивы отшельницу звезду,
И стайки облаков белесая завеса
Причудливые тени роняет на траву,
Приглаживая нежно верхушки кромки леса.
 
 
Узоры кружевные соткала гладь реки
Из купы лилий белых, что в заводи ютится,
И хороводит месяц под музыку ночи,
И горизонта даль вся заревом светится.
 
 
Заколобродил ветер в лазоревых ветвях,
Затеял кутерьму, запел, закуролесил.
В провалах облаков дрожит Чумацкий Шлях,
Приветно озаряя околицы и веси.
 

ОНА НАГРЯНУЛА…

 
Она нагрянула как вешняя гроза,
Как вспышка молнии, негаданно-нежданно,
В лице эфирно-внеземного существа,
Вот так, внезапно, без причин, как то не странно.
 
 
То был какой-то сон волшебный наяву,
Я воспарял душою, в мыслях воскрыляясь,
Искал её следы, как Шерлок, на снегу,
Нахальным образом в покой её внедряясь.
 
 
Любовь та, первая, была «из-за угла»,
На расстояньи в общем, скрытная такая,
В мои одиннадцать… Ну как она могла
Не замечать меня – такая-рассякая!
 
 
Я даже как-то раз письмо ей написал,
Люблю, мол дескать вас (по Пушкину), и – баста!
Но то письмо втихую некто прочитал
И предал вмиг его общественной огласке.
 
 
Да-а, было дело, братцы, были времена,
Страдал я тихо, молча глядя исподбровья,
И где-то тайно раздобыв стакан вина,
Его я хряпнул, враз, за Олино здоровье…
 
 
Потом ремень отцовский был… Всему финал!..
Скрывать не стану, по тылам и закоулкам
Он залихватски, этак с присвистом, гулял,
А я орал во всю, увесисто и гулко…
 
 
Немало лет уж отшумело с той поры,
А мне всё чудятся её кудряшки локон,
И безответной той последствия любви,
Что вышли мне тогда, совсем немножко, боком.
 
 
И так как некому теперь пороть меня,
И создавать цветной букет душевных трещин,
Я поднимаю, смело, свой бокал вина
За Олю-девочку, за наших милых женщин!!!
 

ОРГАНА ЗВУКИ

 
Органа звуки заполняли свод костёла,
Клубился ладан в бликах пламени свечей
Знаменьем высшего небесного престола
В такт губ дрожанью ваших, трепету бровей
Под тонким кружевом опущенной вуали.
 
 
Казалось, где-то колокольчик мелодичный
Слегка позванивал в такт мессе на хорах
Пред алтарём, и словно ангел фееричный
В полуприкрытых ваших возникал глазах,
Вдруг исчезая в глубине вселенской дали.
 

ФАНТОМНАЯ КОНЦЕПЦИЯ

 
(шутка)
 
 
Фантомная концепция дуальной квинтэссенции
Витральной корреляции в спонтанный ряд Фурье
Локально инвертируется полем дивергенции
На плоскость биполярную Ван-Граафа, в пси-волне.
 
 
Дискретный вектор Пойнтинга скалярного акцептора
О грань перцептуальную синхронно резонирует,
Спинально-осциллирующий конус полусектора
Дисперсией фронтальною лавинно коллапсирует.
 
 
Спиралью архимедовой, как субортогональною,
Пространственная линия декартовых полей,
Буффально проецируясь на квадроаномальную
Систему, левитирует на уровне осей.
 
 
Р.S.
Друзья! Подобным «умностям», прошу, не удивляйтесь,
Всем вам моих, уверен в том, понятен мыслей ход.
Дерзайте, фантазируйте и… присоединяйтесь!
Вперёд! И буду очень рад, что в чём-то вам помог.
 

ВСЁ О НЕЙ

 
О ней написаны обширные трактаты
И испокон веков полемики ведутся,
Перерастая в бесконечные дебаты…
 
 
К чему всё то? Есть вещи, что не поддаются
Ни логике, ни разуму, ни умозаключеньям.
 
 
Ведь первая любовь – это когда
Весь шар земной вам хочется обнять
и крикнуть во всю глотку: «Я люблю-ю!»;
Захватывает дух и перехватывает надолго дыханье;
Весь мир в ярчайших красках предстаёт
цветных пред вами вдруг;
Плохое всё – обиды и невзгоды, —
исчезают, напрочь,
пребывая вне сознанья.
 
 
Одна лишь только мысль – осмыслить и понять
всю правомерность ваших чувств, —
Вам кажется кощунственно-враждебной,
И говорите вы себе: «Люблю, и – всё тут! Пусть
горит всё синим пламенем и кувырком
летит к чертям собачьим!».
 
 
Для существа любимого готов ты в воду и в огонь,
Готов на всё, как Дон-Кихот, как рыцарь тот
без страха и упрёка;
Непостижимое вершится таинство, что чувству
святому, светлому и чистому возможно уподобить,
Наилегчайшему, волшебному зефиру,
способному вдруг в бурю превратиться,
Иль мощному разряду грозовому,
иль вспышке галактической «сверхновой».
 
 
Из сверхъестественного области то чувство
Седьмым назвать бы должно, где в его основе
Шестое чувство, что из сферы подсознанья,
Лежит… Любите! Да и будете любимы!!!
 

СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ

 
Чресполосица штрих-пунктирная,
Изнутри позолотой взятая,
По краям филигрань ювелирная
В тихих сполохах небом сжатая.
 
 
Разноцветный поток нисходящийся
Бахромою, рождает дрожание
Нитей радужных, хладом искрящихся.
Это – Северное Сияние!
 
 
МОЙ САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ
 
 
Самым ярким, счастливейшим днём моим был —
День, когда вдруг однажды родился,
А явившись на свет, глазенапы раскрыл,
И ни мало тому удивился.
 
 
Как-то сразу не в силах был сообразить
Что к чему, в памперс нехотя дуя,
А освоившись, ножками начал сучить,
И подумал: «А ну, зареву я!»
 
 
Заревел!.. Заорал словно тот паровоз,
Что в коммуне была остановка,
Но решил вдруг: «К чему мне кобыла и воз,
Баба с коего!» Как-то неловко
Стало мне, стыдно очень, ну прям невтерпёжь,
Надо ж было случиться такому.
Где-то там, во-внутрях, надорвался крепёж,
И… сходил я, по счёту большому.
 
 
«Ай мале-е-ец! – размышлял. – Ай да я, сукин сын!
Всполошил всех, замаял, замучил!»
А потом, мелкой дробью, ну надо же, блин,
Под конец, свод палаты озвучил.
 
 
И легко как-то стало, и радостно мне —
Мать честная будь трижды здорова! —
Зря и бдя, где-то там у меня в голове,
Промелькнуло: «Коза – не корова!»
 
 
А под вечер явился какой-то чудак
И назвал меня Вовой-сынишкой,
Кулачком ему тут же заехал в «чердак»,
Чтоб скорее бежал за сберкнижкой…
 
 
Слава мне!.. Мама счастлива!.. Счастлив и я!..
Мне, ступившему в мир сей ногою,
Благодарна должна быть планета Земля,
Что её осчастливил собою!!!
 

ОТКРОВЕНИЕ

 
(шутка)
 
 
Вечер… Тихо сгущаются сумерки;
Небо что-то вдруг распоганилось;
Заржавевший карниз подоконника
Бьёт о плинтус чечёткой в три четверти.
 
 
В эту пору гриппозно-простудную
Тучи съёжились, как-то сбундючившись,
Лишь одна из них, вдруг заартачившись,
Повергает мой разум в уныние.
 
 
Залетай, не стесняйся, погреемся
У холодного у радиатора;
Не хмурись – и тебе место сыщется
Не такой прохиндей я законченный.
 
 
Распоясавшись, скину жилетку я,
Рукава от неё, и подштанники;
Неумытый, небритый, распатланный,
Лишь в носках и рубашке остануся.
 
 
К небу длани воздев, брякнусь прямо в кровать:
Чёрту в глаз эту всю пертурбацию.
Маясь негой истомной в прокрустовом ложе,
Молча, тихо впадаю в прострацию.
 

ПОСВЯЩЕНИЕ

 
Двор старинный. Санька с Колькой там в войну играются.
Знают все, что оба друга – «не разлей вода».
Коль обидит кто, за друга тут же друг вступается,
Если вдруг набедокурят… Взбучка?.. Не беда-а!..
 
 
«Интерес» у них был общий – это уж как водится, —
Неприступная девчушка с длинною косой.
Сомневаться в смелости мальчишек не приходиться,
Но при ней теряли оба внутренний покой.
 
 
Школа, первый класс, звонок и – первая учительница,
Первые учебники, и парта на двоих,
А на первой – та девчушка, круглая отличница.
Ноль внимания?.. Гордя-ячка!.. То всё не для них!
 
 
Лето. Лагерь пионерский. Ночь костром взвивается.
«Здравствуй милая картошка!», – в воздухе висит,
Год из года. Всё когда-то, видимо, кончается —
Детство, школа… Что ж ребятам будущность сулит?
 
 
Выпускной! Звонок прощальный —
душ младых чистилище.
«Ты куда?». «Я? На журфак! – девчонка говорит. —
Ну а вы куда?». «Мы с Санькой в ВДВ-училище!».
«Что ж! Ни пуха ни пера! Пусть вас Господь хранит!»…
 
 
«Слышь, Колян! Прикрой! Я мигом… Там —
батяня раненный».
Шквал огня… Санёк комбата тащит на себе.
Вдруг – упал… Спешит на помощь,
пулей продырявленный
Колька: вынес, сам оставшись на сырой на земле…
 
 
«Здравствуй, Сань! – вдруг за спиною.
– А я к вам, наведаться».
«Катя?.. Сколько ж лет и зим! Ну, здравствуй! Как дела?»
«Не сложились!.. Перед Колей мне бы исповедаться:
Ведь любила, только знать гордыня подвела».
 
 
Над кладбищенской могилкой шелест трав таинственный.
Осень. Тихо опадают кроны тополей.
«Я с тобою, – Санька шепчет, —
друг ты мой единственный!»
И плывут на юг, курлыча, клинья журавлей.
 

МИР ПРЕКРАСЕН

 
Много ль смертному в жизни сей надобно!
Мир прекрасен! Живи, не тужи!
Улыбнись, вдруг, нежданно-негаданно,
Над землёй к облакам воспари.
 
 
Блажь откинь, оттянись и возрадуйся,
Что ещё один день свыше дан.
На судьбу на свою зря не жалуйся,
В запасник свой возьми «Каро-Кан».
 
 
Есть сегодня, а завтра – тем более,
Знай себе лишь – живи и твори,
Надели мир счастливою долею,
На пьету разум свой водвори.
 

ЖЕЛАНИЕ

 
Мне бы лишь всего один, плацкартный —
Я вернусь назад, не обману, —
Да такой, особый, нестандартный, —
В детства благодатную страну,
Где пока все живы и здоровы,
Где беспечность хлещет через край,
Где любить друг друга все готовы,
Где царит один шалтай-балтай.
 
 
Мне б на них взглянуть, хоть на минутку,
И слегка притронуться рукой,
А потом, приняв как чью-то шутку,
Снова, в настоящее – домой!
 

СТЕПЬ… РАССВЕТ…

 
Степь… Рассвет… Тишина… Запах гари и трав
В синей дымке. Жужжанье шмеля.
Приглушённая речь. Бьёт металл о металл
Тихим клацаньем, души садня.
 
 
Отрешённость. Напряг. Тянет крепкой махрой.
К горизонту прикованный взор.
Звёзд тускнеющих полог над головой.
Сыпет гравий: вернулся дозор.
 
 
Свет ракеты шипящей в преддверии дня,
Всё внутри холодящий как лёд…
Первый залп огневой. Всё!.. За ним – шквал огня.
Прозвучало: «В атаку! Вперёд!»
 

ШУМИТ БАЗАР

 
Шумит базар, воскресный день,
Здесь всяк субъект, кому не лень,
Спешит, чтоб отовариться конкретно.
Мелькает лиц знакомых сонм,
Галдёж и дым стоят кругом,
И продавцы вам улыбаются приветно.
 
 
Чего тут только не найдёшь:
Ковёр персидский, злату брошь,
Аксессуары, редьку, сельдь, хомут и миску,
Здесь овощ, ягоды и фрукт,
И всяко-всяческий продукт,
И вам стараются всучить хреновую редиску.
 
 
Для счастья полного свистка
Мне только не хватает.
В карман свой… Хвать!.. Нет кошелька!..
Кто спёр?.. А кто го знает!
 
 
Махнул рукой… Пришёл домой,
Укрылся одеялом.
Всё! В монастырь! Судьбы иной
Не надо мне задаром.
 

КУДА УХОДЯТ ПОЕЗДА

 
Куда уходят поезда
былых несбывшихся мечтаний,
Не состоявшихся надежд
и не свершившихся желаний?
Туда, пожалуй, где нас нет —
пока что, —
в призрачные дали,
Где есть на вся и всё ответ,
где нет тоски и нет печали.
 

ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА

 
Времён витиеватость неизбежна.
То – аксиома, древняя, как мир.
Она спонтанна, в корне, и безбрежна.
Ей не подвластен умственный визир.
 
 
Событий ход, увы, непредсказуем,
И жизнь вся наша – «суета сует».
Коль мысль напрячь себя не обязуем,
«Вам грабли в лоб!» – звучит. И весь ответ.
 
 
Да будет так! Но всё ж таки мы – люди:
Им свойственен превратностей удел.
Тут не до истин на библейском блюде,
Хотя всему на свете свой предел…
 
 
Мы жили, как могли, без «виртуала»,
Без «эксклюзива», разных «паутин».
Романтики нас дымка обнимала,
Манил к себе костров таёжных дым.
 
 
Здесь физику всупор был каждый лирик,
Здесь лик Булата с Визбором витал.
Экспромтом вдруг рождался панегирик,
Во всю свободы дух торжествовал.
 
 
Мы верили, мечтали и любили,
Прокладывали в дали звёздный путь,
По жизни сто дорог исколесили,
И не в чем нас потомкам упрекнуть…
 
 
Брикетный чай покрепче мы заварим,
Усядемся плотнее в тесный круг,
Как прежде. Тихо песенку затянем,
В карман запрятав вечный недосуг.
 
 
Пошлём, куда подальше, всё плохое,
Хорошее – оставим про запас,
Ведь жизнь прекрасна, как ничто иное.
Мы из эСэСэСэР! И в том весь сказ!
 

ПАДАЯ, ВСТАВАЙ

 
Падая, вставай,
пусть даже в кровь лицо,
Если даже в грязь,
вставай и не ропщи.
Стисни зубы, друг,
судьбе своей назло.
Всё в мире преходяще,
Поверь!
Встань —
и иди!
 

ДРУЗЬЯМ

 
Собрались мы… Немного было нас,
Раз-два, как говорится, и – обчёлся,
Но что то были, право, за друзья —
Мал золотник, да дорог: им прошёлся
Тот сонм по струнам страждущей души,
Что жаждет и страдает и смеётся,
Слова признанья рвутся изнутри:
Да пусть судьба Вам благосклонно улыбнётся!
 

ПОСВЯЩЕНИЕ ДРУГУ

 
Друг мой сердечный! В кои веки
С тобою виделись, скажи!
Ведь до сих пор души сусеки
Воспоминаньями полны
О днях минувших, незабвенных,
В седую даль ушедших лет,
Тех лет далёких, сокровенных:
То вправду ль было или нет?!
 
 
Всё было – доброе и злое,
Но это – жизнь, как не крути,
Жаль, предсказать никто не может
Нам всех превратностей судьбы.
 
 
За всё тебе, друг мой, спасибо —
Уж не сочти сего за лесть, —
За всё, что будет и что было,
За то, что ты на свете есть.
 
 
А коли что не так и сталось,
То не серчай друг, не брани
Меня – ну что уж нам осталось, —
И лихом, брат, не помяни!
 

ПЁТР КАПИЦА И ФИРМА «СИМЕНС-КУККЕРТ»

 
Проконсультировать однажды попросила
Петра Капицу как-то фирма «Сименс-Куккерт» —
У них, у крупной, важной очень уж машины
Электродвигатель работать отказался, —
Пообещав в награду десять тысяч марок.
 
 
Пётр Леонидович машину обошёл ту,
Всю осмотрел, взял молоток, ну, а потом уж
По коренному им подшипнику как ахнет,
Прицельно этак, с нашим «здорово живёте»,
Мотор на радость «Сименс-Куккерт» заработал.
 
 
Всё очень просто! Только хитрой этой фирме
Таких большущих денег стало очень жалко,
И попросила тут она Петра Капицу
На ту удачно проведённую работу
Собственноручно калькуляцию составить.
 
 
Как джентльмен он этой фирме не перечил,
Но так составил калькуляцию, что всё же
Тот гонорар пришлось ей выплатить Капице.
 
 
А написал он в ней всего-то пару строчек:
«За молотка удар – одна всего лишь марка,
За то что знал кудА ударить – остальное!»
 

ПО МОСТОВОЙ

 
По мостовой шагал мужчина
В пенсне и с портфелем в руках
Держался он весьма солидно,
Но было видно, дело – швах.
 
 
Завидев дом, шаги прибавил,
Нырнул за угол вожделен,
Но долго ждать себя заставил
И… чародейкой взят был в плен.
 
 
Хоть велика ты роль соблазна,
Терпенью всякому – кранты!
Интеллигент тот, сообразно,
Сухим не вышел из воды.
 

КРАЙ…

 
Край тополино-берёзовый,
Край до конца неизведанный,
Дарящий миг откровения,
Вдруг светотенями памяти
Вспыхнет, мелькнув чресполосицей
В дальних глубинах сознания.
 
 
Край васильково-ромашковый,
Компасом жизни отмеченный,
Струнами неба вознесшийся
К дивным рассветам малиновым,
Флёром сребристым подёрнутым,
Грезится в снах упоительных..
 
 
Край соловьиный, восторженный —
Праздник души восхитительный, —
К первоистокам начал своих
Узкой тропой потаённою
Вновь возвращаюсь, чтоб встретиться
С детством своим заблудившимся.
 
 
Край, что самарской сторонкою
Зван, люб взахлёб, до беспамятства.
Лёгкою тенью причудливой
Тонкою струйкой живительной
Вдруг обернусь, иль окутаюсь
Дымкою призрачной прошлого.
 

ДЕВОЧКА РИТА

 
В два этажа коммуналка. Балкон.
Там, в глубине его, девочка Рита.
Бойко звучит её аккордеон.
«Брызги шампанского»,
«Ночь», «Компарсита».
 
 
Ближе к перилам ступает она,
Лик вдохновенной улыбкой сияет,
Ну, а напротив, внизу – пацанва
Вмиг про дворовый футбол забывает.
 
 
Рты – в растопырку, враспашку – глаза,
Уши – вразлёт, вся и всем восхищаясь.
Девочка Рита творит чудеса,
Клавиш едва регистровых касаясь.
 
 
Боже! Как счастливы были тогда
Мы – бесшабашного племени-рода, —
Дружбой повязанная детвора
Первого, послевоенного года…
 
 
Ночью приснилось: в простом неглиже
Девочка Рита, с седой головою,
Та, что жила на втором этаже,
Издали мне помахала рукою.
 

МЫ ВЫШЛИ ИЗ БОЯ

 
Мы вышли из боя. Разорван был круг.
Пот градом. В пыли. Сердца яростный стук.
Пропахшие порохом. Нерв, что струна.
Ни чёрт был не страшен, ни сам сатана.
 
 
Удар был нежданным. Он был – штыковой.
Прорвались. Все живы. «Ребята! Отбой!»…
А в небе мерцающих звёзд хоровод.
В ночи растворился десантников взвод.
 

О КРАЕУГОЛЬНОМ КАМНЕ

 
Где те края, где те углы
Того большого камня?
Искал упорно, но – увы!
Уйдя в сень мирозданья,
Лишь только так осмыслить смог:
Его существованье
Придумать разум нам помог
Поступкам в оправданье.
 

ДРУГ, ПОМНИ

 
Друг, помни, ты – мишень
на линии огня,
Под чётко выверенным,
снайперским прицелом.
Да будет крепче
твоей совести броня!
Не стоит делать, брат,
стерню своим уделом.
 
 
Лёт быстрый времени —
«парфянская стрела»,
Магистр возмездия,
что метит прямо в сердце,
Бьёт наповал. Не дрогнешь,
честь тебе, хвала,
А нет, уйди, и за собой
захлопни дверцу.
 

СТАРЕНЬКИЙ АЛЬБОМ

 
Заснежило пути-дороги вьюжными метелями,
Соткал мороз на окнах дивный, вычурный узор.
В трубе каминной «ухает» вселенскими качелями,
Ни зги не видно на дворе, куда б не кинул взор.
 
 
Впотьмах листаю старенький альбом, потёртый временем,
И в лабиринтах памяти блуждаю наяву.
Имён и судеб прошлого отягощённый бременем,
На что-то всё ещё надеюсь, всё чего-то жду.
 
 
Годами припорошенные фото пожелтевшие,
В них всё, что сердцу дорого, исчезло, без следа —
И вереницы образов и будни отшумевшие
Времён навеки канувших неведомо куда.
 
 
Сюжеты штрих-пунктирные, как звёздные скопления,
Дрожат в телесных пустошах, касаясь струн души.
На снимках старых ФЭДовских ловлю судьбы мгновения,
Не более, не менее… Вот блин!.. Хоть свет туши!
 
 
Здесь лица всё знакомые – весёлые и грустные,
Смешные и серьёзные, родные и друзья,
Места до боли близкие, всё больше – захолустные…
Ну, всё!.. Вхожу в режим прокачки полузабытья…
 
 
То было или не было, кто знает… Может чудятся
Просторы за последним «геркулесовым столбом»…
«Ну вот и всё! – шепчу себе. – Что было, не забудется!»
И нежно прижимаю к сердцу старенький альбом.
 

ИМЕНА И СУДЬБЫ

 
За каждым из имён стоит судьба,
А за судьбой стоит сам человек,
И жизнь его есть вечная борьба
За место под Луной. Из века в век
Их очень много – судеб и имён.
Нам первые никто не выбирал,
Вторые – прихоть нравов и времён,
Всё вместе – то Всевышнего астрал.
 
 
Без яблока ни Ева, ни Адам
Не дали б нам порочной ДНК,
А там… и Казанова… Здрасьте вам!..
(Ему б под зад приличного пинка).
 
 
И-и-…заветвилось древо, занялось
Соцветиями судеб и имён,
От А до Я, и к небу вознеслось,
Пусть знают кто есть «ху», и что почём.
 
 
Кто б ни был ты, ты – случая дитя
С неподотчётной имени судьбой:
Владеть бы миром мне – Владимир я, —
Но мир меня обходит стороной.
 
 
Я кое-что имею вам сказать:
Судьба моя не пафосный гламур,
Пусть и Владимир, всё ж, ядрёна мать,
От жизни той в башке сплошной сумбур.
 
 
Меня груз славы не отягощал,
Хоть в голове один эпистоляр,
«Не без царя» в последней, я б сказал,
Ведь не биндюжник я и не фигляр.
 
 
Судьба и имя – врозь! И весь ответ!
Тандем их, знать, подобие тому,
Как мухи, что отдельны от котлет,
И потому я на судьбы педали жму.
 

ОБОРМОТ

 
Стоит у парапета обормот —
Лохматый,
маленький, —
и пряники жуёт.
Всё дочиста умяв,
кулёк на землю бросил.
«Хочу ещё!» —
он громко загундосил.
 
 
«А ну-ка,
быстренько,
пострел!
Где наши ножки?
Давай-ка подберём!» —
ему сказал.
Мальчонка,
отряхнув свои ладошки,
За маму спрятавшись,
мне кукиш показал
 

АПОКАЛИПСИС

 
Глубь высот вспышкой молнии взялась,
Обнажив беспросветную хлябь.
Штрих-пунктиром промозглость пронзалась,
Порождая небесную рябь.
 
 
Ледяною, колючей шрапнелью
Разрядился трёхмерный простор
Вкупе с чёрного цвета капелью,
Завершившей природный декор.
 
 
Задрожав, ходуном заходила
Под ногами зыбучая твердь,
И в мгновенье одно обнажила
Огнедышащих жерл круговерть.
 
 
В диких судорогах изошёлся
Планетарной оси дифферент
И корою земною прошёлся
Под проклятий аккомпанемент.
 
 
Жуткий треск по Вселенной промчался,
Недра вспучились, горы круша,
То, знать, демон в аду взбунтовался,
Своим мертвенным хладом дыша.
 
 
В колебания мерной системы
Жан Бернара Леона Фуко
Погрузились Земли астроблемы,
Воды, суша, земное ядро.
 
 
Под пронзительный скрежет и грохот
Шлёт Вселенная смерти гонца,
И зловещий, раскатистый рокот
Предвещает начало конца.
 
 
Шлёт истошные вопли и крики
Неживое с живым в пустоту,
Что в агонии бьются безлики,
В мир иной преступая черту.
 
 
Жар с огнём заменились на мерзлость
И стенанья уже не слышны,
Мировое пространство разверзлось,
Поглощая осколки Земли…
 
 
Плазмой тленной, межзвёздною пылью
В бездне вечности будем блуждать
В тщетном поиске гавани тихой
И покоя мирского не знать.