Психонавты спустились в подвал и, не мешкая, устремились по техническому коридору, прошивавшему насквозь здание клиники. По стенам и потолку вились трубы водоснабжения и канализации, источавшие росу конденсата. Психонавты шлепали по лужам, минуя бесчисленные мелкие ответвления по правую и левую руки. За спиной Вульф слышал поступь гигантской сороконожки, неустанно преследовавшей их. Она неотвратимо нагоняла, как бы быстро они ни бежали.
Технический коридор вывел их в бойлерную, где шипела и исходила паром промышленная установка для нагрева холодной воды. Среди труб и цистерн притаился в засаде паук Хайден, с шипением спрыгнув вниз, стоило психонавтам переступить порог бойлерной. Он отрезал им путь к отступлению.
Вульф вскинул винтовку и выстрелил. Пуля попала в головогрудь паука. На землю полился густой зеленый гной. Недовольно визжа, Хайден отпрянул в сторону.
Из коридора за спинами психонавтов в бойлерную вползло многоликое чудовище. Орье обняла Вульфа и зажмурилась, рассыпавшись клубком переплетенных шелковых лент. Вспышка перенесла их на другой конец залы.
Жюли обернулась на секунду:
– Фас, папочка! – бросила она и побежала дальше по техническому коридору.
Вульф старался не отставать.
В бойлерной сцепились паук и многоликая тварь, огласив гулкое помещение безумными воплями из глубин преисподней. Вскоре крики смолкли за очередным поворотом.
Вновь поднявшись на первый этаж, они покинули клинику через черный ход, выбежав на улочки захолустного пригорода, припорошенного толстым слоем пепла, неустанно валившего с багровых небес. На другом конце поселения высилась часовая башня ратуши, прорвавшейся из сна Пейтона в КОС. Психонавты направились к ней, когда стена «Одинокого путника» за их спинами взорвалась ошметками бетона и кирпича. Многоликий монстр, обагренный кровью из зияющих ран на месте кусков плоти, вырванных жвалами паука и пулями прихожан, выбрался наружу. Двигался он уже не так уверенно и быстро, но разъярился куда сильнее. Тварь волочилась к ним, но свист тормозов машины заставил Вульфа оторвать взгляд от неотвратимо приближавшегося ужаса.
Перед ними остановился пикап местного шерифа в лице лихого Беккера в широкополой шляпе и зубочисткой во рту. Он выпустил несколько пуль в чудовище из блестящего длинноствольного револьвера. Тварь отбросило назад.
– Прыгайте в кузов, коли жизнь дорога!
Вульфа с Орье не стоило просить дважды. Как только они перемахнули через борт, машина сорвалась с места.
Шериф вез их прямиком к часовой башне, взметая в воздух клубы пепла из-под колес.
– Не стоит шутить со своими страхами, верно? – крикнул Беккер из кабины и расхохотался.
Орье осенило:
– Директор все знал. Он выбрал тебя неслучайно. Пейтон консультировал военных как раз во время арк… – договорить она не успела.
Из-за крыши ближайшего дома на них выпрыгнула многорукая обезьяна с туловищем Зикевского. Полковник едва не задел корпус пикапа, разминувшись с психонавтами на считанные метры, когда Беккер резко бросил машину в сторону. Опасность миновала, но ненадолго. Зикевский был проворнее массивной туши левиафана, от которого он отпочковался. Хоть Беккер и рвал акселератор, полковник быстро нагонял их.
– Я отвлеку его! – крикнул Вульф, протягивая Орье винтовку. – Он охотится за мной. Вы сможете беспрепятственно расстрелять его. Беккер, притормози на повороте. Я заманю его в здание, где он потеряет мобильность, а вы поджидайте с заднего хода. Выведу его прямо на вас.
– Плохая идея!
– Другой нет. Все равно он нас догонит. Тормози!
Беккер сбавил ход на повороте, дав возможность Алексу спрыгнуть, ввалившись прямиком в двери одноэтажного дома. Перекувыркнувшись, он отскочил от входа подальше и прополз из холла в спальню, спрятавшись под кроватью. Полы заскрипели под тяжестью Зикевского, забравшегося внутрь. Монстр был скован в пределах тесного дома.
– Выходи, трус! Хватит прятаться! Я чую твой страх за версту!
Полковник принялся громить мебель в холле, переворачивая диваны и кресла в поисках Вульфа. Из-под кровати через распахнутую дверь спальни Алекс видел только несколько пар рук, волочившихся по полу. Вторая дверь вела на кухню, где открывалась дверь во двор. Вульф надеялся, что Беккер с Орье уже успели занять позиции. Он напряг мышцы, упершись спиной в пол, и перевернул кровать, завалив вход в спальню.
– Я здесь, ублюдок!
Вульф подскочил и припустил на кухню. В холле натужно взвыли половицы, и разбилось окно. Добежав до выхода во двор, Алекс понял, что его никто не преследует. Он обернулся. Никого!
За спиной взорвалась дверь, разлетевшись на мелкие щепки. Цепкие руки обхватили его и бесцеремонно выдернули наружу.
Вульф оказался лицом к лицу с Зикевским.
– Вот ты и попался, предатель! Пора придать тебя трибуналу!
Руки полковника обхватили голову Алекса, сдавливая тисками, пока мир вокруг не засверкал радужными пятнами.
Беккер и Орье выстрелили одновременно. Голова Зикевского разлетелась на куски, обдав Вульфа брызгами крови. Многорукое тело медленно осело на пол, выпустив его из своих лап.
– Вот это добыча! – обрадовался шериф Беккер. – У моего знакомого таксидермиста скоро будет необычный заказ.
Неподалеку взвыл многоликий монстр, выползая на соседнюю улицу.
– Да он никак не уймется! – воскликнул шериф, выпуская в него пулю за пулей из револьвера, пока полностью не разрядил барабан.
– Нам нужно добраться до часовой башни, – напомнила Орье. – Поспешим.
Психонавты запрыгнули в машину и поехали к ратуше. Тварь медленно следовала за ними. Она двигалась будто из последних сил, но погоню не прекращала.
Пикап вырулил на прямую узкую улицу, зажатую между аккуратными двухэтажными домиками с черепичными крышами. Она утыкалась в небольшую центральную площадь со зданием ратуши. Оставалось совсем немного.
На последнем перекрестке перед площадью их поджидала западня. Из-за угла дома на дорогу перед машиной выползла отделившаяся часть туши многоликой твари, полностью перегородив улицу. Их взяли в клещи. Монстр сзади оживился, сбросив наигранную медлительность. Он быстро пополз к ним, чтобы покончить с психонавтами.
Вульф услышал отдаленный гул двигателя броневика, шедший со стороны пронзившей подсознание Банни башни Конторы. Он нарастал, пока громогласным эхом не стал отдаваться между стенами узких улочек. Чудовище, перегородившее дорогу, обернулось на звук мотора. Тварь взревела, упершись руками и ногами в брусчатку и стены домов, но была снесена с прохода броневиком спецподразделения Стейнбека, протащившего тушу несколько десятков метров вбок по улице, открыв путь пикапу шерифа.
Беккер вдавил педаль газа в пол. Они пронеслись мимо раскуроченного броневика, из которого выбирались оперативники Стейнбека. Гловер выскочил из кабины водителя и взмыл вверх по стене ближайшего дома, уворачиваясь от бросков твари и отстреливаясь из винтовки. Оперативники перегруппировались, давая отпор плотным огнем, и под предводительством ферзя слаженно отступали к часовой башне. Ама перепрыгивал с крыши на крышу, прикрывая отход сверху.
Вторая половина левиафана тоже достигла перекрестка. Две части слились и, подобно селевому потоку, заполнившему всю улицу, обрушились на психонавтов.
Пикап остановился у ворот часовой башни. Вульф, Орье и Беккер вылезли из машины и распахнули створки ворот, давая проход отступающим. Стейнбек жертвовал одним оперативником за другим, чтобы немного замедлить продвижение левиафана. Он последним протиснулся между створок, потеряв всех бойцов, и психонавты плотно затворили ворота перед самым носом многоликого монстра.
Гловер соскочил с черепичной крыши жилого дома на стену ратуши и рванул к большому циферблату. Чудовище, не сумев сломать створки ворот, обвилось вокруг башни и поползло вслед за Гловером.
Психонавты бежали по узкой витой лестнице. Наверху располагался старинный часовой механизм. Башня была залита полосами света. Пестрые лучи проникали через мозаичный циферблат, собранный из многоцветного стекла. Причудливые тени от чугунных стрелок и римских цифр плясали на стенах. В тенях скрывался Пейтон.
Гловер разбил сегмент мозаики, ввалившись внутрь. Он упал к ногам директора, оставляя за собой блестящую дорожку из радужных осколков.
– Вот все и в сборе! – молвил Пейтон.
Левиафан заполнил собой пространство циферблата и навалился на стекло. Кусочки мозаики пролились на пол искристым водопадом. Тварь прорвалась в башню.
Пейтон дернул рычаг и привел механизм часов в действие. Закрутились шестерни, цепи и валы. Большой маятник за его спиной сделал первый мах, а директор затянул терапевтическую мантру, вгоняя Алекса в гипнотический транс.
– Освободитесь от напряжения.
Еще один мах.
– Вас покидают заботы и тревоги.
Третий.
– Мысли рассеиваются.
Четвертый.
– Окружающие звуки стихают.
Пятый.
– Вы погружаетесь в себя.
Шестой.
– Дыхание становится ровным.
Седьмой.
– Тепло разливается по всему телу.
Восьмой.
– Дрема окутывает сознание.
Девятый.
– Вы в безопасности.
Десятый.
– Страху здесь места нет!
С каждым новым махом часового маятника чудовище оседало, плавилось и таяло. Истерзанная плоть рассыпалась на волокна вискозы. Налетел порыв ветра и сдул их, оставив в воздухе пестрый шлейф.
– Кончено! – сказал Пейтон. – Вы свободны от своего страха, Алекс.
Вульф вдохнул полной грудью, как узник, впервые за долгие годы выбравшийся из душного каземата. Он чувствовал необычайную легкость и опьяняющую свободу, сбросив пудовые гири оков с души.
Орье подошла к пролому в стене, оставшемуся на месте разрушенного циферблата башенных часов, и с тревогой посмотрела в сторону церкви, где в последний раз видела Банни.
– Нет-нет-нет!
По дорожке, шедшей от церкви вниз к жилым домам, по направлению к безмятежно игравшей девочке спускались двое мужчин: церковный пастор и грузный работяга средних лет в клетчатой рубахе и потрепанных линялых джинсах.
– Я знаю, кто это, – прошептала Орье и повернулась к директору. – Вы отвлекали нас. Спустили ее психологическую травму с поводка, уничтожив естественный защитный барьер в виде тульпы брата. Нельзя дать им добраться до нее, иначе сознание Банни застрянет в кошмаре, что разыграется после.
– Я всего лишь убрал сдерживающий фактор, ограничивающий ее способности, – ответил Пейтон. – Это необходимо. Банни должна принять себя без купюр и защитных реакций психики. Девочка сильная. Она справится, и ей станет лучше.
– Мы можем помочь ей.
– Нет!
Стейнбек взорвался:
– Ты спятил, Джон! – он зарычал и толкнул Вульфа к Орье. – Останови их! Бери Вульфа и прыгай!
– Я не могу перенести двоих! Слишком далеко.
– Придется рискнуть. Без якоря тебя затянет в тень. Он стабилизирует обезумевший сон.
– Нужно идти всем вместе, – вмешался Беккер. – Вы не ведаете, что их там ждет. Я видел…
– Нет времени! – оборвал его Стейнбек. – Давай!
Орье обхватила Вульфа и рассыпалась клубком шелковых лент, упорхнув к церкви. Реальность схлопнулась и вспыхнула вновь. Алекс покатился по склону холма. Жюли отбросило вперед, но она сумела удержаться на ногах и продолжила бежать.
Она не успевала, хоть и неслась изо всех сил, периодическими вспышками сокращая расстояние. Пастор вел девочку за руку прямиком к церкви. Ее дубовые двери тяжело распахнулись, и они переступили порог. Тьма поглотила их, а Орье ринулась следом.
Мужчина в клетчатой рубахе стоял, устало привалившись к дереву.
Вульф подбежал к нему и спросил, не успев толком отдышаться:
– Что вы сделали?
– Я? – удивился мужчина. – Ничего. Это все гребаные политики. Много лет мы с женой брали опеку над местными сиротками и получали от государства дотации и финансовую поддержку. Стольких детишек подняли на ноги. Потом появились они – эти «особенные» ребятишки, и вдруг все резко поменялось. Штат свернул социальную программу из-за дефицита бюджета. Сенатор Паттерсон постарался, будь он неладен. Мы бы с супругой сдюжили, но на этом они не остановились. Нет, господин хороший! Они ввели обязательное ежемесячное психологическое освидетельствование малышей. После очередного тестирования хромой мозгоправ в костюме заявил, что мы не справляемся, и забрал их в приют «Единения», – он возвел очи горе. – Какая травма для ребят! Они только пообвыкли у нас дома. Ну да ничего! Отец Торн обещал, что позаботится о них. Под его надзором сейчас много «особенных» сирот. Может, это и к лучшему. Тяжеловато им придется, конечно. Поговаривают, что в церковном приюте своеобразные методы воспитания… Даже думать не хочу! Сволочные политики!
Вульф оставил мужчину, продолжавшего излияния на тему социальной несправедливости, позади. Собравшись с духом, он взбежал по ступеням к дверям церкви, распахнул створки и шагнул во тьму.
Плотная пелена дождя застилала лобовое стекло. Дворники, работая на максимальной скорости, справлялись с трудом. Фонари вырывали из промозглой темноты небольшой кусочек дороги с едва заметной разметкой. При такой скверной видимости Вульф вел машину медленно, чтобы не съехать в кювет.
За окнами проносились одноэтажные дома пригорода без каких-либо признаков жизни. Впереди просматривался силуэт холма с церковью на вершине. По размытой дождем грунтовке Вульф подъехал к нему, вырулив на небольшую парковку для прихожан. У ворот церковного прихода стояла девушка. Она прикрыла рукой глаза от слепящего света. Это была Орье. Алекс нажал на педаль тормоза, остановился, заглушил мотор и выскочил под проливной дождь.
– Я уж подумал, что потерял тебя! – крикнул он, перекрывая шум дождя. – Что мы здесь делаем?
– Пытаемся вытащить эго Банни из кошмара, от которого ее оберегала тульпа брата. Если она застрянет в нем, то впадет в гибернацию. Идем!
Вывеска над приходскими воротами гласила, что храм и приют ныне находятся под патронажем церкви «Единения». Вульф проследовал за Орье по склону холма.
Поднявшись наверх, они проникли в храм, миновали притвор и прошли по центральному нефу к алтарю, освещенному тусклым светом восковых свечей в торшерах и канделябрах. Стены церкви были украшены странными фресками и мозаиками. На них изображались дети. Они молились, сидя вокруг сланцево-серых кубов. Таких кругов было три. Посередине стоял клирик, воздев руки к небу.
Вульф скривился. Он на дух не выносил подобный псевдорелигиозный символизм.
На алтарный престол была водружена купель. Рядом лежало тело церковного пастора с перерезанным горлом. Подойдя ближе, Вульф заглянул внутрь купели. Ее до краев наполняла густая багряная кровь. Алекс присел рядом с телом и проверил пульс. Сердцебиения не было. Рот клирика был зашит крупными матрасными стежками. Глаза плотно закрыты.
– Мертв? – спросила Орье.
– Похоже на то, – отозвался Алекс. – Что здесь произошло?
Веки пастора раскрылись, но внутри вместо глазных яблок прятались маленькие детские рты, ответившие ему:
– О! Вы увидите!
Он схватил Вульфа за волосы и окунул головой в купель. Перед его глазами промелькнула кладовка в подвале здания, заваленная церковным скарбом. Мир закрутился волчком, и Алекс оказался на холодном полу.
В дверях застыл пастор. Он презрительно смотрел в его сторону.
– За ваше трусливое поведение вы лишаетесь благостной возможности пройти обряд Единения. Ритуал не для слабых духом.
В углу кладовки зашевелился ребенок. Он медленно поднялся на ноги. Это был Эгг Чок.
– Я готов, отец Торн. Сестра нет. Ее душа мягка. Ей нет места в «Единении».
– Так прояви смирение. Позволь мне преподать ей урок. Беспомощные всегда одни!
– Никто не бьет мою сестру.
– Хорошо. Тогда продемонстрируй мне свою приверженность заповедям. Накажи ее за слабость.
Мальчик подошел к Вульфу, схватил его за шею и поднял с земли.
– Плачь, дура, – шепнул он. – Плачь очень-очень сильно.
Пощечина опрокинула Алекса на землю. Удар ногой по животу был ощутимым, но не слишком сильным. Скорее эффектным, если смотреть со стороны. Эгг Чок схватил его за волосы и протащил по земле в угол кладовки подальше от пастора.
– Кричи, или он сам изобьет тебя до полусмерти.
Эггу еще долго пришлось колотить Вульфа, пока пастор не остановил его.
– Какое истовое рвение, сын мой! Идем. Ты доказал, что достоин.
– Что станется с сестрой? – спросил мальчик.
– Она всегда будет одна в этом холодном мире. Пускай остается здесь во тьме вместе с крысами. Это ее судьба.
Мальчик покинул кладовку вслед за мужчиной. Хлопнула дверь, и Торн запер ее на ключ. Удаляющиеся шаги стихли, и Вульф оказался один в темноте.
Одиночество не пугало его. Не пугал и шорох грызунов в дальних углах кладовки. Все это было частью жизни, как обступившая его со всех сторон темнота. Скрывая зримое, она раскрывала суть вещей. Страшило его то, что творилось наверху. То, что было за пределами его понимания. Величественные ритуальные песнопения сменились безумным воем диких животных. Вопли и крики потерявших разум существ заставляли сердце стенать от ужаса. Симфония боли и смерти гремела под сводами церкви, но он слышал лишь ее отголоски, будто отдаленные раскаты грома от прошедшей мимо грозы. Ему казалось, что он уже был свидетелем подобных событий, но где и когда вспомнить не мог. Страх запустил руку в его внутренности. Он растекался по нервам ледяным онемением, лишая сил и желания бороться за жизнь. Покопавшись грязными пальцами в его душе, страх отыскал там фальшивого демона. Соломенное пугало развеялось по ветру, оставив тягостную пустоту. Многоликий монстр ушел. Истаял в предрассветных лучах, но наступившее утро было безрадостным и безнадежным.
Выстрел выбил замок, и в кладовку ворвался Гловер. Он схватил Вульфа за руку и потянул за собой, вытаскивая из купели. Рухнув на пол, Алекс судорожно вздохнул, набирая полную грудь воздуха. С волос стекала чужая кровь.
– Насилу успели, – пробормотал Гловер.
Над простреленным из дробовика телом Торна стоял Стейнбек. Он перевернул труп носком ботинка.
– Теперь точно мертв!
Беккер грыз зубочистку, брезгливо пялясь по сторонам:
– Говорил же не лезть на рожон! Думаете, что умнее меня? Вот вам и результат!
Орье пристально вглядывалась в купель, стараясь ухватить сгинувшие вместе с Торном отражения прошлого Банни Чок.
Пейтон нетерпеливо расхаживал вокруг, всматриваясь в детали интерьера церкви. Вероятно, искал проход в камеру сновидицы.
– Вы?.. Здесь?.. – просипел Вульф, не в силах отдышаться.
– После уничтожения тульпы, сон разваливается на части, – ответила Орье. – Все перемешалось. Больше нет ни границ, ни преград.
– Охота на живца, спланированная директором, удалась, – заметил Стейнбек.
– Пока мы не отыскали семя, рано праздновать успех, – возразил Пейтон.
– Никто и не говорил, что это успех, – буркнула Орье.
Пейтон проигнорировал ее. Он подошел к Вульфу и взял его за грудки, ощутимо встряхнув.
– Алекс, что вы видел в купели? Образы? Символы? Воспоминания?
– Подвал… – ответил Вульф. – Кладовка…
– Идемте, – сказал директор, устремившись к дверям бокового нефа.
– Что теперь будет с личностью Банни? – бросила ему вслед Орье, но он не ответил.
Стейнбек, покачав головой, пошел за ним, а следом направился и Беккер. Гловер подал Алексу руку и поднял на ноги, хлопнув по плечу.
Орье взглянула на Вульфа с чувством глубокого раскаяния:
– Извини, что не попыталась вытащить тебя. Нам нужны были ответы.
– Милашка Жюли, как всегда, сама доброта, – съерничал Гловер.
– Завянь, Артур!
Они последовали за удалившимися. Прошли через боковой неф и, миновав подсобные помещения, спустились по лестнице прямиком в подвал.
Множество дверей окружало психонавтов, но Вульф указал на ту единственную, что запомнил в кошмаре Банни. Орье потянула за ручку и открыла проход в камеру сновидицы.
Это была все та же аскетично обставленная комната с голыми каменными стенами, притаившаяся в недрах Конторы. Оплот самопознания, спокойствия, медитативной отрешенности и вдумчивых размышлений. Взгляд Пейтона хищно скользил по обстановке, всматриваясь в детали. Неожиданно он метнулся к кровати Банни, отбросил подушку и извлек из-под нее цифровой носитель со старым фильмом начала века.
– «Дом летающих кинжалов», – прочитал Пейтон. – Стейнбек, что это такое? Вы отвечаете за наполнение хостов информацией, необходимой для закладки семени будущего терапевтического сна.
Орье хмыкнула.
Стейнбек потирал лоб:
– Гловер, вашу ж мать!
Тот виновато развел руками:
– Ну нравится мне эта китайская ерунда! Есть в ней нечто эдакое. Девчонка едва не вешалась от тоски. Что еще мне оставалось делать?
Стейнбек неожиданно согласился:
– Отличная работа, молодой человек! Идеальный финальный штрих. Самодостаточность и самоконтроль. Аскетизм и умеренность. Умение отрешиться от информационного шума, навязанного средой. Способность извлекать из любых аспектов жизни яркие впечатления и опыт. Тонкое искусство наслаждения мгновениями подлинной поэтической красоты, сокрытой в самых простых вещах. Элементарные части этой информационной мозаики, оформленной в доступную для понимания каждого оболочку развлекательного кинофильма. Семя, из которого мы создадим лечебный модуль «Морфея» для терапии генерализованного депрессивного расстройства личности.
– Доверюсь вашему мнению! – Пейтон положил носитель в карман, а затем обратился к Вульфу: – Пришло время проявить свои способности, Алекс. Вытаскивайте нас на твердую землю.
Психонавты собрались вокруг Вульфа, держась за руки. Ему это напомнило собрания групп поддержки для реабилитации ветеранов арктической военной кампании. Он сконцентрировался на этой мысли и почувствовал, как проваливается в кристально-белую бесконечность. Тело парило в невесомости. Прозрачная вязкая субстанция обволакивала его. Алекс был окружен трубками и проводами, отходившими от амниотического костюма. Руки, пошарив вокруг, нащупали покатые стенки купели. На самой границе слышимости Ямагути нашептывал ему на ухо что-то успокаивающее. Гель Роуча стал убывать, а белоснежные стенки купели подернулись серой дымкой и, наконец, стали прозрачными. Вдоль границы купола «Гипноса» мерцали короткими желтыми вспышками сигнальные проблесковые маячки. Двери его отворились, впуская внутрь обслуживающий персонал, инженеров и нейрофизиологов Конторы, заспешивших по рабочим местам. Подбежавший Ямагути торопливо распахнул крышку купели, осторожно стянул с головы Вульфа венец Домбровского и снял дыхательную маску с лица.
– Доброе утро, Алекс-сэмпай! – проговорил доброжелательный японец и ввел, не мешкая, в капельницу какое-то новое вещество. – Универсальный метаболит, – пояснил он, – для скорейшей детоксикации после ударных доз энтеогенов и седативных препаратов. Как вы себя чувствуете?
Вульф попытался приподняться в купели, но вместо ответа его вырвало за борт приторно горькой желчью.
– Вот молодец! – только и сказал Ямагути. – Скоро будете как новенький!