Известно, что аппетит приходит во время еды. «А не разбудить ли нам и второй этаж? – предложил кто-то из братьев. – Вот только сможет ли конь подняться туда?» Встали у лестницы, потянули гнедого за повод. Конечно, конь не побежал рысцой наверх. Но и не подвёл. Доверяя людям, неспешно стал карабкаться по ступенькам. Конь и второй этаж «поставил на уши». Особый восторг он вызвал у детей, которые там проживали. Они-то как обрадовались лошадке! Весёлый аттракцион набрал обороты. Однако, самое интересное было ещё впереди. На обратном пути конь, как вкопанный, встал на краю лестницы. Гнедого тянули вниз, но он упирался и фыркал. Складывалось впечатление, что он настолько подружился со вторым этажом, что не хотел уходить оттуда. Советы шли со всех сторон. Принесли полбуханки хлеба, стали водить перед носом. Конь принюхивался, вытягивал шею, косил лиловым глазом, но никак не сдвигался с места.
Проблема, как грозовая туча, появилась на горизонте. Весёлого задора у братьев заметно убавилось. Предстояло искать выход из нелепой ситуации. Ну, в самом деле, не тащить же коня на себе? Кто-то из толпы вспомнил, – и это было правильно! – что лошадь может подняться по лестнице, а вот спуститься нет. Так устроен у них опорно-двигательный аппарат. Тот же голос подсказывал: «Надо сделать сплошной настил и по нему спускать, иначе ничего не выйдет!» Сколачивание деревянного настила – даже на скорую руку – выглядело весьма проблематичным. Деревообрабатывающий цех в субботу не работал. В самом «отеле» досок не было. Бросились прочёсывать прилегающую к гостинице территорию. Саня и Кирилл тоже вошли в эту команду. На поиски понадобилось время. Тут уже стали подходить люди к открытию почты. Любопытная толпа прибывала на глазах.
Наконец притащили сколоченные доски от строительных лесов. Они использовались для ремонта наружных стен магазинного фасада. Этого настила не хватало до конца лестницы. В ход дополнительно пошла старая входная дверь. Стоило немалого труда убедить коня сделать первый шаг. Конь копытами упирался в бруски, набитые на доски, что облегчало ему перемещение по настилу. На добром слове удалось преодолеть лестничный пролёт.
Теперь конь стоял на площадке между этажами и был хорошо виден для зрителей, заполнивших вестибюль гостиницы. Гнедой, как магнит, притягивал к себе всеобщее внимание. Уже и у гостиницы стал собираться народ. Такое подозрительное столпотворение не ускользнуло от зоркого взгляда Евдокии Петровны, кухонные окна которой выходили в аккурат на гостиницу. Она сразу поторопилась на свой объект.
Саня оглянулся в «зрительный зал» и среди доброжелательной публики увидел перекошенное гневное лицо с узкими глазками. Эта физиономия явно выпадала из общего контекста. «Доброе утро, Евдокия Петровна», – первое, что пришло на ум. На самом деле, для Дуси утро добрым никак не выходило. Она завелась ещё на дальних подступах и теперь грозилась вызвать милицию. Оправдываться было некогда, да и бесполезно. Впереди предстояла такая же возня и со вторым пролётом. Разница была в том, что массивный конь занимал большую часть площадки. Это создавало дополнительное неудобство. Плюс добавился психологический прессинг. Как не трудна была задача, в сознании уже закрепилась вера в благополучный исход. Конь увидел впереди уличный просвет. Всем миром ступили на первый этаж. Толпа посторонилась, уступая дорогу. Конь втянул ноздрями свежий воздух и почувствовал свободу. Сегодня он славно отработал, принёс людям позитив и радость, которые делают нас добрее.
Не так давно Александр Леонидович приезжал ко мне в гости. Проходили мы и возле упомянутой выше гостиницы. Окна номера, в котором он жил, закрывали огромные ели. Эти ёлочки сорок пять лет назад Саня с братьями наряжали на Новый год. Тогда пушистые красавицы были ниже их ростом.
Чемодан из 57-го
В августе 1957 года курсант военного училища Бурунов в парадно-выходной форме стоял в тамбуре поезда. В правой руке он держал большой чемодан с металлическими уголками. Николай сдал экзамены и сейчас ехал в долгожданный отпуск. За окном перелески сменялись знакомыми с детства глубокими оврагами. На душе был праздник – чувствовалось приближение родного дома.
Поезд из Москвы, замедляя ход, прибывал на станцию Льгов Курской области. Вагон остановился, и Николай своим, до блеска начищенным, сапогом ступил на перрон. Здание вокзала, разрушенное в годы войны, недавно было восстановлено, и теперь вокзал своей новизной и убранством притягивал внимание. На вершине парадного фасада красовался в лучах восходящего солнца гипсовый серп и молот – олицетворение союза рабочих и крестьян. Страна строилась, была на подъёме, но проблем оставалось ещё немало. Автобусов в то время практически не было, и люди ездили железной дорогой. Расписание движения пригородных поездов на станции отсутствовало. Отправления поездов по вокзалу не объявлялись. Вагоны стояли на путях без паровоза. Причём неразбериха была такая, что было неясно в какую сторону отправится состав. Появление паровоза могло произойти в любой момент, а могло затянуться на неопределённый срок.
Уже с первых шагов Николай оказался в шумной и говорливой толпе. Он сразу стал пробираться в ту сторону, куда ему предстояло ехать. На пути вставали разные люди. В основном это были сельские жители с чемоданами, сумками, узлами и корзинами. Его потёртый чемодан постоянно цеплялся за эту ручную кладь. А ещё хотелось поскорее выбраться на свободное место. Наконец ему удалось найти «тихую гавань». Николай остановился, появилась возможность осмотреться и перекурить.
В разношёрстной толпе кипела своя жизнь. Сбоку здания вокзала под колоннами побирались нищие. Вот безногий калека – отголосок войны – передвигался по перрону на низенькой тележке, упираясь в асфальт тряпичными валиками. Цыганские гадалки «предсказывали судьбу» пассажирам в надежде потом забраться в их карманы или украсть, оставленные без присмотра, вещи. Подавляющее большинство людей дожидалось паровозов, чтобы продолжить поездку по своим делам. Одевались в глубинке скромно. Выбор одежды был невелик, рубашки в гардеробе имел не каждый. Пиджаки надевали прямо на майку или поверх простеньких платьев.
Докурив «Беломорканал», Николай прошёл вперёд ещё на какое-то расстояние. Народ толпился на перроне, то и дело, поглядывая на железнодорожные пути. Там стояли вагоны без паровоза. «Надо бы узнать обстановку», – промелькнула мысль у Бурунова.
– Давненько ожидаете? – спросил Николай у ближайших пассажиров, которые приютились на скамейке со своими дорожными вещами.
– Да, почитай, часа два тут сидим, – ответила женщина средних лет. – Паровоз на запаске дюже долго стоит. А ты сам, солдатик, куды путь держишь?
– До станции Псёл добираюсь.
– Вот и мы с Ваней туды же. Попутчики, стало быть.
– В отпуск я еду в Слободку. Слыхали, небось? До войны она Корочкой называлась.
– Шура, дак это от нас недалече будет, – вступил в разговор мужчина.
– А мы с мужем от няньки – сестры старшей – домой возвращаемся. Нам-то в Долгие Буды за Коммунаром.
–Я в Коммунаре в школе учился.
И так слово за слово разговорились. Как хорошо в дороге встретить земляков – почти, что родные люди! Конечно, нашлись и общие знакомые.
– Тёть Шур, дак я тогда до буфета дойду, а чемодан у вас оставлю. Постараюсь не мешкать: одна нога здесь, другая там.
– Давай-давай, милок. За вещи не беспокойся. Если паровоз подойдёт – тебя кликнем. А сейчас мы, пожалуй, сами оладиков поедим. Ваня до вару сходит.
Николай их понял: значит, Ваня нальёт кипятку из кубовой. Вон пристройка неподалёку стоит. Бурунов развернулся и налегке направился к вокзалу. С курсантским жалованьем в ресторане делать было нечего, а вот буфет был по карману. При большом скоплении народа в буфете, как и следовало ожидать, выстроилась очередь. Теперь продуктов хватало, ушли в прошлое голодные послевоенные годы. Но Коля помнил, как он радовался прошлогодней картошке, найденной весной в огороде после схода снега.
Из буфета Николай вышел в приподнятом настроении: подкрепился сам и купил по пирожку тёте Шуре и дяде Ване. От станции Псёл до дома будет уже рукой подать, к тому же с попутчиками дорога всегда короче. На перроне Николаю показалось, что не было уже прежней давки. По мере продвижения это чувство только возрастало. Ну, конечно, народу стало меньше. Что же могло произойти, да и где его новые знакомые? Возможно, они отошли от скамейки и сейчас он их увидит. Подойдя ещё ближе, он не увидел и тех вагонов, которые стояли на втором пути. Места на скамейке освободились, не было там и никаких вещей, в том числе и его чемодана. Сомнений не оставалось – поезд только что отправился и отправился без него. Как же так произошло, и почему его не предупредили? А, может быть, и не хотели предупреждать? Выходит, – обманули!? Чемодана не было нигде, и это только подтверждало, что его украли. В такое сейчас трудно было поверить, но чемодан пропал! На смену хорошему настроению пришли негодование, растерянность и обида.