Настя тут же обняла его. Начала гладить его по голове и плечам. Баюкать. Повторяла снова и снова, что это просто сон. Что теперь всё в порядке. Что ничто ему не угрожает.

Наконец писк затух, и его сменило бессвязное бормотание:

– Но они идут ко мне. Ищут. Я не могу убежать. Они держат меня. Держат руки. Держат ноги. Занесли нож. Я не хочу!

Девушка ещё крепче обняла дрожащего:

– Это – сон. Ничего нет. Тут тебе никто не угрожает.

Постепенно Евгений успокаивался. Он всё ещё дрожал, но во взгляде появилась осмысленность. Теперь в спальне звучал успокаивающий голос Насти.

Наконец, он смог глубоко вдохнуть.

– Спасибо. И прости, что напугал тебя.

– Не надо извиняться. Просто расскажи, что случилось днём. Что тебя так напугало на самом деле?

Она была умна. А Евгений слишком устал. Он рассказал ей всё. Как шёл к Веронике. Искал её квартиру. Как нашёл убившую себя девушку. Её дневник.

Почти всё. Про холодный взгляд наблюдателя он не проронил и слова. Реакция на такое признание могла быть только одна. И про кровавый символ он промолчал.

– Ты сообщил в полицию?

Мужчина мотнул головой.

– Я… Я… Я был в ужасе. Не мог думать. А когда был дома, то это было уже бессмысленно. Её всё равно найдут. Такое самоубийство не останется незамеченным. А ко мне было бы слишком много вопросов. Я же не дурак. Понимаю, как всё выглядело бы со стороны. Меня бы не отпустили бы пока не пришли бы результаты экспертизы. Я бы не выдержал этого. Мог бы наговорить глупостей.

– Но ведь тебе нечего бояться полиции?

– Конечно, нечего. Я не сделал ничего плохого. – В голосе Евгения прозвучала неприкрытая злость. – Она сама прикончила себя. Наверняка, давно этого хотела и планировала.

– Я тебе верю, – Анастасия старалась, чтобы её голос звучал как можно миролюбивее. – Просто я переживаю, что они начнут проверять её последние дни и выйдут на тех парней, с которыми ты столкнулся той ночью. И тогда тебе всё равно придётся объясняться и сражаться с возможным недоверием.

В глазах Евгения мелькнул страх. Только теперь это был более рациональный страх.

– Нет. Всё будет хорошо. – Мужчина тряхнул головой. – Они не знают меня. Вряд ли хорошо разглядели меня. Да и пока наши органы доберутся до них, уже должны будут быть результаты судмедэкспертизы. Так что, тогда это никому не будет интересно.

Девушка снова обняла его:

– Хорошо. Я верю тебе. Но всё равно – побудь дома. Отдохни. Поспи. Я позвоню тебе на работу. Скажу, что ты на этой недели больше не появишься на работе. Меня тоже отпустят. Только съезжу завтра передать все выписки. А потом я присмотрю за тобой.

***

Утром Анастасия, перед тем как уйти на работу, разбудила Евгения. Наводящими вопросами она попыталась выяснить состояние возлюбленного. Но полученные ответы вызвали у неё только серию вздохов. Хоть Евгению и удалось провести несколько часов в забытье, отвечал он вяло и с явным усилием. Но особого выбора не было. Настя обняла ночного страдальца, пообещала вернуться как можно быстрее и взамен оставила требование постараться следить за собой. В случае повторения срыва мужчина должен был бы немедленно позвонить своей второй половинке.

И вновь хлопнула дверь. И вновь Евгений остался один. Только на этот он не проявил никакой инициативы в хозяйственных вопросах. Он несколько минут пролежал, разглядывая потолок. Затем дрожащая рука протиснулась в щель между кроватью и стеной. Пара мгновений поисков и из импровизированного тайника был извлечён дневник. Держа его перед собой в одной руке, Евгений скрюченными пальцами другой руки начал поглаживать теснение чёрной кожаной обложки. Пальцы двигались вдоль переплетающегося узора линий. Изредка они останавливались на крутых поворотах рисунка. Пальцы возвращались назад по выдавленному в коже пути, будто что-то проверяя. Временами могло показаться, что мужчина ласкает обложку, нежно гладит. Временами всё выглядело так словно безумец пытается расковырять незажившую до конца рану, пробует подцепить край кожи и оторвать его от плоти.

Этот танец пальцев длился часами. Но дневник так и не был открыт. Вместо этого Евгений снова спрятал книжку в надёжный схрон, встал с постели и направился на кухню. Там он открыл холодильник и явно остался неудовлетворен увиденным. Шаркая, слабеющий преодолел расстояние до прихожей. Он решил сходить в магазин.

Сырая погода в целом оправдывала выбор одежды Евгением. Куртка с высоким воротником, надвинутая на брови кепка. Всё это практически полностью скрывало лицо от посторонних взглядов. Вместе с тем и носитель одежды мог видеть только дорогу под ногами. Но он знал куда шёл. Магазин располагался совсем рядом. Да и дорога к нему уже была пройдена не одну тысячу раз. Всё должно было пройти хорошо. И всё проходило хорошо. Только уже возле самих дверей магазина внимание добытчика на пару мгновений привлекла какая-та разборка на дальнем конце стоянки. Мужчины активно отталкивали от своих машин гомонящего бомжа.

Когда же обладатель двух пакетов со снедью рассчитался на кассе, он посмотрел на центральный выход из магазина. Повернув направо, он направился мимо островка с бижутерией и цветочной лавки к горящему зелёному символу, обещающему запасной выход в конце этого прохода.

Но стоили только покупателю вновь окунуться в приятную осеннюю прохладу, как чья-то рука вцепилась в него. Инстинктивно взметнулась рука со сжатым кулаком. Но тут боец замер. Его взгляд скосился на собственные сомкнутые пальцы.

– Нет, нет, нет, – задребезжал голос откуда-то снизу. – Ты такой же. Я вижу это. От тебя идёт их смрад! Я так бы хотел забыть его. Но есть невозможные вещи. Мы не можем их изменить.

Взгляд перешёл с кулака на источник странного голоса. И его сложно было назвать человеком. Скорее получеловеком. Отсутствующий левый глаз, левая рука выше локтя и правая нога почти по тазобедренный сустав. И всё это венчал безумный огонь в единственном глазу.

– Такой красивый. Такой уверенный. Такой горделивый. – Кашляющий смех спугнул любопытного голубя. – Прям как я когда-то. Один в один. Им такие нравятся. Нравится ломать гордыню. Хм, а может, наоборот, с нами проще. Никогда не думал.

Несостоявшийся боец пригляделся к неожиданному собеседнику. Во взгляде промелькнула искра узнавания, и кулак разжался, опустился.

– Ты тот безумный нищий, что жил возле парка. Сколько же я тебя не видел? По-моему, с окончания школы.

Получеловек же не переставал хихикать:

– Время оно такое. Для тебя долго. Но я скрывался от них, от их мести. Так что для меня ещё больше его прошло. Но теперь я могу перестать бояться теней. Они нашли нового. Выбрали тебя.

Жертва безумного нападения уже подготовилась к тому, чтобы оттолкнуть неприятного собеседника, но следующие слова последнего словно заставили мир замереть.

– Теперь ты видишь их знак. Видишь мерзкие буквы.

Только хихиканье заполняло мир.

– Что за знак? Что за буквы?! – Вопрошающего трясло. Теперь уже он вцепился в безумного старика. – Отвечай!

Хихиканье не умолкало.

– Ты и так знаешь. Видишь его. Рваную рану сущего.

– Что всё это значит?! Что тут твориться?! Что мне делать?

В последнем вопросе уже ясно можно было слышать слёзную мольбу. И старик прервал свой издевательский смех.

– А что же. Может и помочь. – Начал бормотать себе под нос получеловек. – Раз есть новая жертва, я им больше не интересен. А так смогу вернуть им долг. Хоть часть долга. А если что, то и мстить они теперь не мне будут.

Безумный глаз посмотрел на собеседника. Теперь в нём стало меньше злорадства.

– Ладно. Сделаю для тебя то, что сам я не получил.

И тут же под его единственной ногой пропала опора. Человек оттащил его за угол магазина и протиснулся в закуток за контейнерами.

– Объясни. Прошу. – Отчаявшийся не скрывал надежду в своём голосе. – Кто эти они?

– Хм. Ну слушай. Они это те, кто живут за пределами миров. Но мы для них не просто что-то плывущая по соседству. Мы самый сладкий нектар для того, что является их ртами. Они вьются вокруг и как львы пытаются отбить одну реальность от всего переплетения.

– Так реальность не одна? – Вопрос из пересохшего голоса прозвучал без недоверия.

– Сонм миров живёт бок о бок. Возможные вариации того, что могло быть, и того, что было. Пусть и не здесь. Но все так плотно связано, что, если они попытаются откусить от всего пирога, то только захлебнутся. Так что им надо отделить один пласт. И тут в реальности появляешься ты. – Мерзкое хихиканье вернулось.

– Я? При чём тут я? И я всегда был!

– Был. Но не тут. – Старик снова стал серьёзным. – Как и я, ты попал сюда из другой реальности. Пусть редко, но так случается, что две реальности оказываются слишком близко друг от друга. Слишком мало различий остаётся между ними. И они должны слиться. Но. Если они ещё не слились, то какой-нибудь человек может провалиться в чужой мир. Занять чужое место. И для мира, куда он попадёт, этот бедолага станет раной. Станет маяком для тех, для других. Будет подсвечивать им рану прохода. Станет прозрачной дверью. А сам и не будет понимать, что он не там. Только какие-то мелочи будут выглядеть для него странными.

Дрожащие губы слушателя задвигались, словно пытались произнести два слова. Но слова так и не прозвучали. Смех старика стал ещё противней:

– Но они будут скапливаться и скапливаться вокруг их маяка. И чем дольше это будет длиться, тем больше их будет. И чем больше их будет, тем безумнее будет становиться мир вокруг тебя. Хотя сам ты будешь стараться не замечать этого. А они будут использовать против тебя образы из уже пожранных реальностей. Всё, лишь бы волнами безумия очистить твой разум. Чтобы они смогли войти в этот мир через тебя. И всегда есть их наблюдатель. Тот, кто сдерживает тебя. Осаждает твои порывы бороться с ними. Направляет по ложному пути.

Тут смех старик прервался. Его сменил всхлип, и слёзы появились в единственном глазу наставника.

– Мой сынок. Мой прекрасный сынок. Они подменили его. Извратили его сущность. Я пытался всё объяснить ему. Пытался достучаться до истинного его. Но было слишком поздно. Он привёл в мой дом тех чёртовых святош. Дуралеи в чёрном думали, что их старые стишки помогут мне. Но они только приносили свой смрад в мой дом. Ничего не помогало. Но мой сын всё убеждал меня поверить. Мой сыночек.

Последний всхлип закончился кашляющим рокотом. И вновь на сцену вернулся противный смех.

– Но я переступил через себя. Я понял, что это не мой мир. Не мой сын. И я избавился от этой игрушки тех, за пределами. Только тогда я нашёл ответ, как мне спрятаться от них. Как сделать так, чтобы я стал бесполезен для их целей.

– Как? – Ищущий ответов подался вперёд, будто припадая на колени перед своим учителем.

– Просто. – Смех вновь стал основной мелодией мира. – Им нужен прозрачный проводник. И я решился на то, чтобы испортить им проход. Я изувечил себя. Сделал так, чтобы никогда больше не быть прозрачным. Это взбесило их. Они жаждут отомстить мне, наказать за то, что восстал против их планов. Но у них ничего не получится. Они никогда больше не увидят меня.

Старик уже кудахтал от смеха и приветливо махал перед расширившимися глазами слушателя обрубком своей руки.

– Но. Но. – Голос ищущего спасения был слаб и дрожал. – Другой путь. Должен же быть другой выход. Я. Я. Я не хочу. Не смогу. Я должен вернуться в свой мир. Так я буду бесполезен для них. Буду на своём месте.

Лицо старика скривилось. Он презрительно осмотрел своего собеседника.

– Если не сможешь, то станешь их слугой. Ты не вернёшься в свою реальность. Я не нашёл такого пути. Даже для них один переход прозрачного в другой мир тяжёлая задача. Для нас же она не выполнима. – И тут на лице безумца появилась глумливая улыбка. – А вот это верная сделка. Точно спасёт тебя. Фирма гарантирует.

Со злорадным смехом старик задрал свою одежду, и испуганному взгляду открылось полотно осквернения плоти. Шрамы покрывали морщинистое тело. Бугрились. Проваливались в полости, где были вырваны куски мяса. Украшали пики неправильно сросшихся рёбер. А венчал эту картину самоистязания вырезанный перевёрнутый символ. Две буквы, составленные из всё ещё кровоточащих шрамов.