Проспект Независимости

«Пусть любовь взрастает, как скошенная трава….»

Марта Мюллер, немецкая поэтесса,

покончила жизнь самоубийством

в 195 3году, в возрасте 23 лет, по причине

не проходящей любовной депрессии

© Владимир Копёнкин, 2024

ISBN 978-5-4490-9754-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Лия, укутавшись в шубку, быстрым шагом шла по мощёной брусчаткой Октябрьской площади. Первые дни весны, – и опять снег! И морозец под вечер. «Мерзавец», выдала она для себя ему имя, выходя из подъезда. Конечно, будь по календарю зима, и не будь сегодня так тепло днём, она бы не одела под розовую кофточку шелковую рубашку, под которой легко обозначалась её красивая грудь.

«Кашемировый свитер. Непременно. В полоску, разных цветов» – мелькнула, никак не зависящая от её воли мысль.

Лия спотыкнулась о брусчатку. В слух чертыхнулась. Оглянулась, – не слышал ли кто. «Никто не услышал. Чёрт! … А если бы и услышал. Кому, какое дело!».

Лия посмотрела на часы. До 19—00 оставалось 15 минут. Идти до места свидания – минут пять.

«Куда меня несёт!? Вечно боюсь опоздать…. Покурить бы. Сигареты на работе. Стоп!!!!!! У меня госконтроль!!!».

Остановилась, опустила голову. Неприятно засосало под ложечкой.

«Ещё эти месячные!».

– Девушка! Нажмите, пожалуйста – подошёл к ней отец семейства, которое в полном составе крутилось вокруг «центра вселенной» – бронзовой плиты, символизирующей точку отсчёта застройки, славного города Минска.

– Конечно – Лия окинула взглядом мыльницу, ища на ней заветную кнопку.

«И иду, неизвестно куда и неизвестно к кому. Может он, урод?! Неважно какой – моральный или внешне. Второе, конечно лучше!».

Лия поймала в объектив компанию, сделала два снимка.

«Я ещё шучу… Нет!!! Я молодец! Я умница и красавица. У меня всё получиться. Даже если….. Даже если, кругом одни уроды и госконтроль!».

– Спасибо тётя! – подбежал к Лии за фотоаппаратом самый младший из семьи, лет восьми мальчишка.

– За тётю, отдельное пожалуйста! – чуть не рассмеялась Лия.

«У меня есть хорошая работа, два сына, хорошо зарплата… Интересный я ранжир выстроила? Давай сначала – два сына, хорошая зарплата, хорошая работа. И машина. Даже муж, пускай и бывший. Пускай, я его почти презираю, а он меня любит… Я достойная любви. Я хорошая. Во мне столько всего. Знал бы кто. Не орать же об этом на весь Минск!»

Лия ещё больше, как ей показалось, укуталась в шубку. Теплей не стало. Не останавливаясь, взглянув в сторону касс дворца Республики, перебежала на красный цвет узкую улочку, ведущую к старому городу и разделяющую, площадь и универсам «Центральный». При входе в универсам столкнулась с брюнетом лет 30-ти. Он галантно уступил ей дорогу, придержав рукой дверь. Улыбнулись друг другу.

«Какой симпатичный… А может, он такой? Тогда, я не против. Совсем не против».

Лия купила в кафетерии чая. Встала за длинный стол-прилавок у большого окна с видом на проспект, двумя руками обняла горячую чашку.

«Тёпленько. Руки замёрзли».

За окном, освещённые светом магазина проплывали прохожие.

«По переписке, парень вроде ничего. Заинтересовал. Пригласил. Почему бы и нет. Хоть как-то развеяться от этой напасти. Тьфу!!! Опять про госконтроль….. Заняться сексом? Боже, как мне хочется! Но не с первым же встречным. Месячные? Теоретически можно, если ванная есть и партнёр по душе. Но, где? Не в машине же…. Понесло!!! О чём думаешь, того и хочешь. Хватит!!!! Он женат, кстати. Вышел козлик в огород. Разнообразия ищет… С другой стороны – просто пообщаться хочет? Я ему интересна… Какой секс, Лия!!! Дружба! Не хватало мне проблем.….. Как я всё усложняю! Если б не усложняла, может быть и жила бы сейчас семьёй с мужем. И не шла одна неизвестно куда,… а с мужем на концерт Миладзе.»

К горлу подступил комок. Лия поставила чашку на прилавок, так к ней и не притронувшись.

«Осталось поплакать. Размазать туш. Отключить телефон. И пойти обратно домой. А кавалер пускай мёрзнет. Не фиг думать о нас чёрт знает, что!»

Лия посмотрела на часы 19—05.

«О-па! Я уже опоздала!.. Так то! Знай наших! Уже веселей».

Достала из сумочки зеркальце. Посмотрелась. Улыбнулась себе. Незаметно, под шубкой, ещё ниже припустила джинсы с низкой талией.

«На всякий случай».

Вышла из универсама.

«Странно? Мне не холодно. И спокойно как-то стало. Вот такая я. Сама себе удивляюсь. Может у меня судьба такая… И ничего судьба. Многих завидки берут. А мужики, так они у меня все, как на ладони…. И секс здесь не причём. Просто, я в меру гордая, и требую к себе уважения. А больше ничего и не надо. Ха… Прямо таки и ничего?».

Не доходя до места свидания метров 20-ть, как в стеклянной игрушке, в которой на замок падают бусинки бутафорского снега, Лия увидела своего кавалера. По мере приближения, она всё отчётливей видела его образ.

«Ростом чуть выше меня. С виду не последний лох. Это уже что-то….. Брюнетик. Не красавец… Не урод – точно. Весёлые глаза. Немного волнуется. А я нет.…Улыбка приятная……. Ух!!!! Пронесло!!!!!! С этим можно дружить. По крайней мере.. минут десять.»

Лия, не ожидая от себя такой прыти, подошла и поцеловала его.

«С чего это я?»

– Привет!

– Привет! Ты Володя. А я Лия!

– Очень приятно. Холодно?

– Нормально…. Мне не нравиться имя Володя. Можно я тебя буду звать Вова. Слишком мало их осталось.

– Можно – Вова улыбнулся и пожал плечами.

– Пошли?

– Пошли.

Лия взяла Вову под руку. Парочка осторожно спустилась по ступенькам и скрылась в дверях малого зала дворца Республики.

Часть 2

Фойе малого зала дворца Республики оказалось большим, помпезным и неуютным. На мягких скамейках, вдоль светлых в блёстку стен сидели совсем молоденькие девушки и парни. Цвет и стиль одежды, которых, выдавал в них принадлежность к легиону любителей альтернативной «Русскому радио» музыке. Вернее, легион, более-менее обретал контуры на фоне этих белых стен, так как в городе, растворялся в потоках людей, придавая этим потокам серый оттенок.

«Может нарисовать им радугу? И девочки симпатичные. Голубого цвета может быть, не только моя норковая шубка, да и джинсы со стразами совсем не дорогие уже. Черный вельвет – это мило конечно, но высокая талия!….Так о чём он мне говорит?».

– Они не живут двойной жизнью. Мне это симпатично.

Лия уловила свои контуры в его зрачках.

«Умничает. Туалетная вода приятная. Найду с ним контакт, обязательно спрошу, что за она. Про двойную жизнь – это он о себе?…. Если это намёк, то очень откровенно для пятиминутного знакомства».

– Извини. Вопрос, который меня всегда интересует последних 15 лет. На что они живут?

– Не представляю! Но, знаешь, они не производят впечатления людей, придавленных этим вопросом.

– Думаю, «придавленные» – это их нормальное состояние. Этим они тебя и ввели в заблуждение.

– Пошли, покурим? Ты вообще – куришь?

«Не стоит доставать его, я же не на утреннем совещании выступаю. Нет бы, разговор поддержать…. Пойдём, покурим… заодно и поцелуемся!»

Побродив по всем закуткам холла, пришли к выводу, что курит здесь только охрана и только ночью. Курить в туалете строго воспрещалось, за тем и были приставлены администраторы обоих полов, в костюмах а-ля БелЖД.

– Пойдём на улицу. Заодно и померзнем – Вова взял за руку Лию и повёл за собой к гардеробу.

«Он сказал – заодно? Или мне померещилось?».

Места в зале оказались самые удачные – у выхода.

Концерт был в самом разгаре. Заполнить небольшую паузу вышло трио ребят в странных кепках. Начали распевать, как определила для себя Лия, считалки, на незнакомом для нее языке.

– Не могу понять, к какому музыкальному течению они относятся – шепотом на ушко, нечаянно дотронувшись губами до этого самого ушка, произнёс Вова.

– Так это же евреи! – громко, дрогнув всем телом от Вовиного соприкосновения, произнесла Лия.

– Неужели? Тоже, своего рода фольк. Тсс! Не кричи! – прошептал Вова.

– Ты случайно не еврей? – не то испуганно, не то с извиняющейся интонацией, уже тихо спросила Лия.

– Нет.

Зал хором подхватил считалку. Лия крутила головой по сторонам, пытаясь уловить суть происходящего.

– Ты не обижайся, что я так… с вопросом. Ничего не имею, против своих детей. У меня бывший муж и начальник – евреи. Одного ненавижу, другого боюсь – на ухо Вове, уже громко сказала Лия. Трио на сцене сменили рок-малолетки и зал стонал от выдаваемых ими невнятных децибелов.

– Кого любишь, кого ненавидишь из них?

Лия немного поникла.

– Извини и не отвечай. Меня занесло…. Я знаю ответ.

Лия почувствовала, как Вова положил на её руку свою.

«Господи! Я ему всё про себя рассказала. Зачем? Неосмотрительно и глупо….. Но, я рада, что он славянин. Иначе, всё – межнациональный конфликт! Теперь же, есть возможность на мажорной ноте закончить сегодняшний вечер, а не содрогаться от мысли, что я дура, а он не в чём не повинный потомок древних иудеев… Пожалуй, можно спросить, что у него за туалетная вода».

Часть 3

Первые дни весны. Два часа назад было холодно и вдруг потеплело. В это время вечером, чувствуешь себя, как рыбка в аквариуме. Пропитанный влагой воздух, подсвеченный фонарями, обволакивает тебя, и тебе кажется, не идёшь, а плывёшь в нём, как в воде.

«Вот косяк кильки проплывает» – подумала Лия, уступая дорогу шумной компании лицеистов. «Вот две селёдки от стаи отбились» – заметив двух девиц яркой наружности. «А это, лещ» – мужчина вылез из большой машины, немного потоптался, и опять нырнул за чем-то в салон, оставив на обозрение свой большой зад обтянутый шерстяными брюками. «Лещ в шерсти» – уточнила Лия. «Кто мы, интересно? Не два дельфина – точно!».

– Как тебе концерт? – спросил Вова.

– Ничего подобного не слушала раньше. Интересно.

– Пошли, кофе попьём?

– Мне нужно быть дома!.. Завтра на работу – последняя фраза прозвучала малоубедительно и это, не успев сказать, поняла сама Лия.

– Вот тебе и на! Ещё время то ничего, начало двенадцатого.

– Нет, нет, нет!

Вова помог ей сесть в салон. Сам стал чистить машину от снега.

«Машина, и без автомата. Лёгкое разочарование. Ха-ха!».

Машина завелась, противно запищал ремень генератора.

– Видишь, как она протестует тому, что ты села в машину и плохо о ней подумала – с улыбкой сказал Вова.

– Я могу доехать и на такси – с натянутой игривостью произнесла Лия – И почему ты так решил, что я плохо о ней подумала?

– Легко определить.

– Да!?

– Я вижу, как ты устроилась в салоне. Тебе некомфортно в нём. Сначала ты ощутила, потом осмыслила.

Лия всем телом повернулась в сторону Вовы, внимательно на него посмотрела.

– Ты прав!… И что, ты постоянно, вот так, во всем подмечаешь людей?

Последние её слова прозвучали довольно странно. Вове показалось, что она его в чём-то смутно подозревает. А в чём? На душе стало муторно. Лия на миг превратилась в случайно подсевшего скандального пассажира.

– Я тебе сказал, что думаю. Разве это плохо?

– Ты всегда говоришь, что думаешь?

– Нет… Откуда такая реакция? Из каких глубин? – постарался перевести в шутку разговор Вова.

Лия расстегнула шубку, удобней устроилась в кресле, запрокинула голову на подголовник, с улыбкой посмотрела на Вову.

– Как тебе теперь?

– Теперь можно ехать. Теперь всё хорошо! – улыбнулся Вова.

Машина шуршала по заснеженной дороге. Тихо играла музыка. Лия смотрела в окно на проносящиеся мимо дома.

«Из каких глубин? Действительно?… Моё желание понравиться человеку, пересекается с желанием видеть в этом человеке подобие своего идеала. И пересекается, всегда не в том месте и не в то время. Сказанула! И как итог – разочарование, в лучшем случае плохое настроение».

– Ты думаешь о нашем последнем разговоре? – спросил Вова, не отрывая взгляда от дороги.

– Нет… Ты знаешь ответ на один свой вопрос. Скажи мне его.

– Мужа боишься, начальника ненавидишь.

– А вот и нет! Наоборот.

– Ты уверена? – Вова посмотрел на Лию и спросил так, будто речь шла о выборе мелкой покупки.

Машина остановилась около Лииного дома. Лия застегнула шубку, надела перчатки. Достала из сумочки зазвонивший телефон.

– Да. Привет. Я уже совсем рядом. Буду через пять минут.

– Сын?

– Нет. Муж. Бывший. Он всегда волнуется, когда я поздно задерживаюсь – Лия осеклась – Никак не разъедимся.

– Подожди – Володя потянулся к заднему сидению, достал оттуда свёрток, протянул Лии – это тебе.

Лия развернула бумагу, под которой оказался стебель лилии с тремя цветками. Она несколько секунд вдыхала аромат цветка.

«Неожиданно. Я бы сказала – совсем неожиданно».

– Спасибо… Мне очень приятно. Обычно, цветы дарят, при встрече… Я тебе понравилась?

Вова рукой дотронулся до её волос.

– Фото на сайте у тебя неудачное.

– Спасибо за лилию – Лия потянулась к Вове и неловко, вместо щеки, поцеловала его в нос.

– У тебя холодный нос.

– А у тебя горячие губы.

– Звони.

– Буду.

– И не надо мне открывать дверь и провожать. Хорошо?

Лия вышла из машины.

Вова проводил взглядом переходившую дорогу Лию. Машина завелась, тронулась с места, на прощание, повиляв задом по заснеженной дороге.

Лия шла по безлюдному, забитому автомобилями двору, аккуратно прижав к себе цветок. В сумочке, опять, звонил телефон.

Часть 4

Минск ночью. Проспект Независимости не просто красив, он завораживает. И оттого, что он всего несколько километров в длину и обрывается внезапно, ты это чувствуешь особенно. На самом деле, он пронизывает город по центру и почти соединяет две противоположенных стороны главной кольцевой дороги. Но ни одному аборигену, в разговоре, при упоминании слова «проспект», не придет в голову, заросший многоэтажками новый район Уручье или утопающий в зелени массив хрущёвок первого аэропорта. Для сравнительно и относительно молодых жителей города Минска, проспект начинается с главных ворот парка Челюскинцев и заканчивается площадью Независимости, где бок об бок стоят вечный Ильич и главная католический костёл страны, в народе – «красный». Когда-то в нём находился «Дом кино», которое с выселением из здания, в стране закончилось. Любой водитель, не спешащий домой, не раз делал крюк, что бы выскочить вечером на широкий, чистый проспект и прокатиться по нему, поглазев на иллюминацию главной улицы города.

Спуститься по наклонной от метро «Академии наук» до площади Якуба Коласа. Мимо филармонии, около которой днём, дети и взрослые кормят голубей. Если не попал на светофор, через минуту, пересекаешь трамвайные пути, резко метров сто вниз и выскакиваешь на круг площадь Победы. От неё пошли минские Елисейские поля или бывшая стометровка девушек легкого поведения. Давишь на газ, проскакиваешь мост через озеро парка Горького, – стометровка заканчивается цирком. Снова вверх, мимо домов с квартирами стоимостью не меньше парижских. За ними – слева парк дома Офицеров, справа, дворец Республики, если присмотреться, с замашкой на древне афинскую архитектуру.

Дальше, начинается самая насыщенная людским потоком Часть проспекта. Пересечение двух веток метро под универсамом Центральным, излюбленное место встреч влюблённых и не влюблённых пар. Процветающий «Макдоналдс», ГУМ, здание Нацбанка с тоннами золотых слитков в подвалах. Если хочешь на проспект Победителей – направо. Венский, японский, белорусский рестораны, шикарное губернаторское здание КГБ, туалет до двенадцати ночи, магазины для всех и для не очень всех, турецкая гостиница с пятью звездами и настоящим метрдотелем, почтамт, смахивающий внутри на ресторан времён Аль Капоне. Ещё минута и ты на площади Независимости.

Часть 5

Вова на автомате рулил по проспекту, к чему располагало почти полное отсутствие встречного транспорта.

«Вот тебе и столица. Чуть за полночь и никого. Хотя с другой стороны, какого, нормальный человек в первом часу ночи будет гонять за рулём и ещё в такую погоду? Спать надо. Копить силы и нервы. Я собой совсем недоволен. Мало того, что еду в это время на машине, так ещё и не скоро засну. Перевозбуждение. Музыка в голове после концерта. Легкомысленный поступок. Чувство вины. Может быть, душ помог бы быстрей отбиться. Не получиться, – всех разбудишь. Скажут – эгоист или с ума сошёл».

Неожиданно, в свете фар нарисовался сотрудник ГАИ. Вова на мгновение сжался, внутри екнуло и опустило.

«Человек из фосфора. Зачем пугаешь? … Откуда этот? Гены страха, про которые нам говорят уже лет пятнадцать и почти уже уговорили, или инстинкт самосохранение, срабатывающий по поводу и без. Выбираю последнее. Не так противно…. Завтра кредитный комитет. Пять минут обсуждаем вопросы выдачи кредитов, полтора часа – кредиты выданные, и как с эти бороться. Веселуха. Говорят, деньги не пахнут. Ещё как пахнут! Кофе „Чибо“, растворимым! Эти бесконечные чашки. Секретарша их мыть не успевает. Последний раз мне обновили, налили в чашку Елены Ивановны. Еле заметный след её губной помады. Как я был горд! Она сама к ней только что прикасалась и вдруг я! Я специально повернул чашку к ней испачканным краем. Она заметила, но виду не подала. И главное,… зачем я это сделал?».

Светофоры непривычно моргали. Подсветка здания ГУМА плыла в мишуре завирухи.

«ГУМ ничуть не уступает по архитектуре Венской Опере. Скажи, кому ни будь, подумают не в себе или совсем уж „свядомый“. Лия, Лия. Красивая и обыкновенная. Странно, я уже не помню её лица».

Машину вдруг, немного занесло. Вова покрепче схватился за руль, под майкой стало душно.

«Сейчас в дерево бах! И всё…. И совсем, почти не страшно. Мента и то, больше испугался…..Может поэтому, на западе, психоаналитики такие деньги зашибают. У нас же – психоаналитиков нет и много водки».