Между земным и небесным

***

Видно, как наша душа всякий раз поставляется между двух полюсов, и малейшее отклонение в сторону одного из них неминуемо и мгновенно искажает путь. Искусство христианина состоит в том, чтобы не прилепиться ни к одному из них, а идти центральным путем.

Хочу обратить внимание на то, что одни видят верхнюю цитату и объяснения к ней, другие нижнюю. Теперь вы понимаете, что данным образом споры не преодолеть.

Обозначив проблему, вместе станем искать пути ее решения, исследуя святоотеческую литературу и пытаясь ответить на вопрос: «Почему надо поступать так, а не иначе?»

Обратите внимание на эту взятую из интернета картинку. Тени от предмета (усеченного цилиндра), находящегося в центре – это представление о нем с определенного угла обзора. Примерно так выглядит проекция истины в уме того или иного человека. Рассудок не в состоянии охватить предмет в целостности, поэтому на стадии формирования словесного сопровождения происходит трансформация. Если хотите, происходит перевод истины в формат, удобопонятный для мозга. При этом утрачивается сама суть его, поскольку мозг переводит суть предмета в иную плоскость, удобную для оценки и обработки. Это подобно тому, как если бы кто пытался составлять в уме образ картины по рассказу. Никто при этом не станет утверждать, что он сколько-нибудь окажется похожим на саму картину в том ее виде, как она есть на самом деле. Но кажется, что в среде верующих все время происходит попытка доказать, что именно «Мое представление о предмете является верным. Нужны доказательства? Пожалуйста!»

***

В 2016 г православный мир разделился по отношению к А. И. Осипову. Ему были предъявлены обвинения в том, что он не буквально понимает Писание, а делая выводы по тем или иным вопросам и ссылаясь на святоотеческое учение, находит две линии. То есть, святые отцы не всегда высказывались однозначно об одном и том же предмете, о чем и свидетельствовал профессор.

В обвинениях виден крен, указывающий на то, что представители обвиняемой стороны в количестве 47 человек видят Евангелие именно в черно-белых тонах. Это тоже подход – но он, не оставляя свободы человеку, пытается заморозить его сознание, вогнав в некую колею, что совершенно недопустимо.

Посмотрите на статью, которая отражает неоднозначный подход к обозначенным вопросам. В свое время она вызвала много споров и показала слабые места, по которым и проходит линия разлома.

Прав ли А. И. Осипов?

Человек с таким опытом не может не знать тему, о которой рассуждает. И конечно, не нам его судить. Значит, не права Синодальная богословская комиссия? Судя по тому, что А. В. Люлька празднует победу, права. Как же решить противоречие? Легко!

Для начала – анекдот:

Идет спор. Некий человек доказывает свою точку зрения. Наблюдатель говорит: «Ты прав». Затем слушает точку зрения другого и говорит: «Ты тоже прав». Прохожий недоумевает: «Послушайте, их же высказывания противоречат друг другу». Наблюдатель поворачивается и отвечает: «И ты прав!»

Теперь, кто не видел, читайте сразу выводы комиссии: «Синодальная библейско-богословская комиссия с уважением отмечает значимые положительные заслуги профессора Московской духовной академии Алексея Ильича Осипова в деле проповеди Православия за многие годы его трудов на благо РПЦ.

В то же время комиссия обращает внимание уважаемого профессора на необходимость более сбалансированного освещения указанных выше тем. Православный богослов должен стремиться, ИЗЛАГАТЬ ПРЕЖДЕ ВСЕГО, ТО, «ВО ЧТО ВЕРИЛИ ВСЕГДА, ПОВСЮДУ И ВСЕ» (св. Викентий Леринский), А ПРИ НАЛИЧИИ РАЗНЫХ ПОДХОДОВ В СВЯТООТЕЧЕСКИХ ПРЕДАНИЯХ, – ОСВЕЩАТЬ ИХ, ПО ВОЗМОЖНОСТИ, РАВНОМЕРНО, НЕ ДАВАЯ ЯВНОГО ПРЕДПОЧТЕНИЯ ОДНОЙ ЧАСТНОЙ ТОЧКЕ ЗРЕНИЯ».

Что же из этого следует?

В то время, как А. В. Люлька и 47 сподвижников, подписавших письмо, празднуют победу, комиссия мягко говорит, что в святоотеческой литературе есть разные мнения на эти спорные вопросы. И главное (переводя на понятный язык), не надо, мол, заострять внимание на них. (ОСВЕЩАТЬ ИХ ПО ВОЗМОЖНОСТИ РАВНОМЕРНО). Это язык дипломатии, а по-простому сказать, лучше бы вообще о некоторых вещах не говорить вовсе. Из этого следует, что есть знания для посвященных, в том числе и философов, которые интуитивно приходили к пониманию этих вопросов, и для остальных, которые не в силах принять правды Божией в силу своего мироустроения.

Какие же это вопросы?

Они обозначены в письме А. В. Люльки к комиссии: 1) О вечности геенских мук, 2) О восприятии Христом первородного греха, 3) Об искуплении, 4) О Евхаристии, 5) О крещении младенцев.

Возьмите хотя бы первый пункт, и если вы сторонник концепции вечных мук, ответьте себе на вопрос: «Как я могу при таком раскладе говорить о милосердии Божием?» Милосердие и любовь не в том, чтобы искать отмщения, воздавая по закону, пусть даже самому правильному, а в прощении. Этому и учил Христос. Вспомните нагорную проповедь:

«Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас, молитесь за обижающих вас и гонящих вас. Да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему всходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных».

Посмотрите и ответьте на вопрос: «Может ли называться милосердным тот, Кто требуя милосердия и всепрощения от других, уготовал геенну тем, кто милосердием не обладает?» Это антиномия, которая не имеет решения. Из этого мы заключаем, что каждый понимает все сообразно своему мировоззрению: злой никогда не сможет смириться с тем, что обидчик не понес наказания. Вследствие этого концепция ада ему ближе. Здесь не получил по заслугам, там получит – это же справедливо. Но по мере восхождения он может научиться прощать, и прежнее понимание отпадет само по себе, и это место в его душе займут любовь и милосердие, и он увидит и придет к пониманию того, что ад мы создаем себе сами своей неспособностью прощать».

С одной стороны, у сторонников концепции вечных мук есть железное основание, ведь Евангелие со всей определенностью утверждает, что муки вечны, например Мф. 25:46, а обратное утверждение (о невозможности вечных мучений) мы вынуждены составлять, ссылаясь лишь на косвенные факты, – на милосердие Божие, которое само по себе не является доказательством отсутствия вечных мук. Тем не менее, наличие этого обстоятельства определило вторую линию в святоотеческом учении, на которую и ссылается А.И.Осипов.

Чтобы понять всю сложность вопроса, обратимся к слову «вечность»:

1) а) Бесконечное во времени существование материального мира.

б) Течение времени, не имеющее ни начала, ни конца.

в) Вневременность, независимость от времени.

2) разг. Время, тянущееся томительно долго (в субъективном ощущении кого-л.).

Представьте себе жука, который, ползая, видит несколько сантиметров пути впереди себя. В силу этого он не имеет представления о трехмерном пространстве. Он не знает, как летают птицы, и если бы он смог рассуждать об этом, то стал бы похож на нас, когда мы пытаемся рассуждать о тайнах мироздания.

Есть утверждение: «Бог создал мир за 6 дней, а в седьмой почил». Много было споров, но ап. Петр дает решение неожиданное: «У Бога один день как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2Пет. 3:8). Таких мест в Библии много, но в данный момент нас интересует лишь вопрос о времени, потому что слово «вечность» мы связываем с этим понятием, которое определяет бесконечный процесс чего-либо. Здесь люди делятся на две категории. Одни в связи с этим говорят о муках, не находя покоя душе и отнимая его у других, иных интересует слово вечность. И если вы посмотрите на объяснение этого слова, взятое из словаря, то, может быть, обратите внимание, что не хватает одного, как мне кажется, самого главного. В «Апокалипсисе» есть фраза, раскрывающая смысл вечности: «…времени уже не будет…» (Откр. 10:6). То есть движения не будет. Будет некая статичность (по словам А. Кураева – стоп-кадр). Но даже и это понятие неприменимо. «Фразу можно понимать иносказательно, как обещание отсутствия в новом мире перемен к худшему, стабильность существования человека, или же как обещание принципиально иного устройства нового мира, в котором время будет отсутствовать». В таком случае люди не в состоянии даже представить, как может выглядеть такой новый мир, так как наша жизнь неразрывно связана с понятием времени.

В рассуждениях о вечности мы подобны тому жуку, который не в состоянии поднять глаза вверх. Поэтому мы, конечно, верим, что мир создан за 6 дней, что муки вечны, также, как Адам верил, что как только вкусит плод с древа познания добра и зла, умрет в тот же день. После этого прожил более 900 лет. В этих обстоятельствах видится не обман, но то, что мы говорим с Богом на разных языках. У нас разные понятия времени и вечности. И мы также чувствуем, что Божественная любовь несовместима с вечными (в нашем понимании) мучениями. Просто слово «вечность» мы не можем осмыслить по той причине, что связываем время с внешними изменениями или движением.

Исходя из толкования слова «вечность», мы можем понять лишь одно: что эта сфера для нас закрыта. Даже апостолам это понятие было недоступно. Посмотрите, как трансформируются их ожидания скорого пришествия Мессии: «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся…» (1 Кор. 15: 51).

«Не медлит Господь [исполнением] обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2 Пет. 3: 9).

«Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога» (2 Фес. 2: 3).

Вот так развивается апостольская мысль. И это происходило потому, что веря словам Христа, люди ожидали его пришествия со дня на день. Но после того, как многие ушли из жизни, вера людей изменилась, что мы и видим в высказывании ап. Петра («как некоторые почитают то медлением»). И говоря о вечных муках, мы подразумеваем наше течение времени, но не знаем, как течет оно у Бога. «…ибо у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (Петр. 3: 8).

Иоанн Богослов говорит, что времени не будет. Только в этом ключе мы можем немного приблизиться к пониманию Откровения. Прибавим к этому и толкование преподобным Ефремом Сириным слов: «…да будет Бог все во всем» (1 Кор. 15: 28).

«…то есть: чтобы Бог был между всем, как Сам Он есть, и место всего, поелику ведь и теперь пребывает Он скрытно и в тех, кои не желают, но в конце будет во всех уже и явно: в Нем воссияют праведники как солнце, или даже сильнее солнца, насколько в состоянии будет воспринять природа человеческая».

Вы видите, как толкования святых, чуть приоткрывая завесу, тут же и уводят взор с данного предмета, чтобы мы не впали в расслабление. О причинах того поговорим в главе «Воображение», раскрывающей психологический аспект данной проблемы³.

Помнит ли душа о своей земной жизни после смерти?

Когда мы рассуждаем о душе, то, безусловно, вспоминаем, что она однажды создана Богом для вечной жизни. Но человек не захотел быть с Богом, послушав змия искусителя. В этом состоит конфликт. Душа приняла от Бога жизнь и образ Создателя а от Люцифера она взяла самомнение и ощущение собственной значимости. Вот и тема ада, – она зарождается в душе, оградившей себя от Бога – источника жизни. Она очень ярко прописана в Евангелии. Далее многие недоумевают: если есть ад, почему мы говорим о Благости Божией? Вопрос ставится так: Как может душа, однажды созданная Богом любви, пойти в место, непригодное для существования?

Ответ прост и весьма циничен: Сам человек выбрал себе это место. И здесь невооруженным глазом видится лукавство, потому что не выбирал себе человек такой участи. Даже самый отъявленный злодей не желает подобной участи. Однако если Иисус Христос говорит определенные слова, значит, так и есть.

Но давайте прежде представим, что есть душа?⁴

Она, конечно, не ограничивается телом. Но какое место в пространстве она занимает? Думаю, что распространяется далеко за его пределы и подобна морским волнам. Она воспринимает все изменения пространства, времени и Бог знает чего еще. В буре и волнениях она воспринимает движение то вверх, то вниз. Она взаимодействует с другими душами, как бы вовлекаясь в общее движение, будучи захвачена и увлекаема общим потоком. Происходит постоянное накопление информации о себе и окружающем мире. Все это происходит в борьбе и в преодолении, ибо лишь преодоление дает знания и устремленность.

Наша традиция утверждает, что душа бессмертна.

Не могу не согласиться. Но обычно из этого выводят, что душа после смерти тела помнит свою прошедшую жизнь. А из этого утверждения легко выводится тема о загробных мучениях или вечном блаженстве. Хочу предложить иное решение – среднее: у души есть тело и мозг, в котором формируются представления о мире, образы и ощущения. Поэтому в человеке, который является двусоставным (душа и тело), прослеживается неразрывная связь этих частей, о которых вот что говорит прп. Максим Исповедник:

«Итак, душе и телу, как частям человека, существовать во времени одному прежде или после другого невозможно, потому что тогда растлится логос отношения их к чему-то [чего они являются частями]».

Данная цитата не о том, что душа и тело существуют лишь в неразрывной связи, как это может показаться, а о споре, в котором поднимался вопрос о предсуществовании души. Но волею судьбы она выглядит совершенно зеркально, и если не мудрствовать, то можно увидеть в ней то, что происходит до жизни и после жизни. Абсолютная зеркальность: «душе и телу, как частям человека, существовать во времени одному прежде или после другого невозможно». Перефразируя, получаем следующее: «Душе после смерти тела существовать невозможно». Не правда ли, если приложить данную конструкцию к жизни души после смерти тела, то она не склеивается. Может быть, прп. Максим Исповедник и вкладывал иной смысл, но читается именно это – душа и тело существуют в неразрывной связи. Но в таком случае рушится картинка о загробном существовании души.

То есть, разумея неразрывную связь души и тела, мы имеем право поставить вопрос существования души после смерти тела в прямую зависимость от вопроса существования души прежде рождения тела. Если бы предсуществование душ было возможно, то и существование души после смерти вытекало бы из этого с необходимостью. Но поскольку взгляды о предсуществовании душ были осуждены, то с неизбежностью из этого следует окончание существования души вместе со смертью тела, которое является инструментом души, с помощью которого она познает мир и ощущает себя.

Итак, мы снова пришли к парадоксу: однажды созданная душа человеческая бессмертна, но говорить о ее существовании вне тела не имеет смысла. А теперь закончим логический ряд, отвергнув все, что не укладывается в рамки логики.

***

Очень часто существование загробного мира доказывается посредством выхода за рамки здравого смысла. Отчасти это происходит из страха утратить свою идентичность, отчасти, чтобы страхом геенских мук держать человека в нравственной узде. Поэтому чтобы доказать реальность загробного мира, в топку споров идет все. Так, часто приводят примеры пребывания человека в коме, когда душа якобы видит собственное тело и все, что с ним происходит, как бы со стороны. Не поспоришь, – ведь даже во сне случается, что мы видим себя со стороны. Не правда ли – парадокс: тело обездвижено, глаза сомкнуты, а мы видим себя действующими, переживающими, стремящимися… Почему это не вызывает недоумения? Мало того, время во сне может сжиматься или растягиваться.

Нам понятно, что тело и мозг есть инструменты души, посредством которых она видит, слышит, помнит, чувствует, думает, даже во сне. Когда у человека отсутствует хотя бы слух или зрение, он не видит или не слышит, – даже во сне, потому что сон отражает в причудливой форме то, что происходило с человеком в течение дня. Во сне происходит как бы дефрагментация, то есть упорядочивание информации, полученной в течение дня. Поскольку люди, лишенные зрения, не получают информацию в виде зрительных образов, то и картинок во сне они не видят. Поэтому для меня остается загадка – чем душа слышит и видит после смерти, если некоторые, лишившись зрения, не видят даже при жизни?

Обратим внимание на два пункта:

1) «Иисус сказал им в ответ: заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией; ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж; но пребывают, как ангелы Божии на небесах» (Мф. 22: 29, 30).

2) «А о воскресении мертвых, не читали ли вы речоного вам Богом: Я Бог Авраама и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мертвых, но живых» (Мф. 22: 23).

И это все, что касается загробной жизни. Следует ли из этого, что душа имеет память и мучается о своих грехах? Говорят – да, ссылаясь на следующую притчу о богаче и Лазаре:

«Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят. Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Он же сказал: нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются. Тогда [Авраам] сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят» (Лк. 6: 19—31).

Интересна наша вера, каждый находит в ней то, что хочет. Справедливые – видят Бога справедливым, милостивые – милосердным, злые – судьей. И этот спор вечен, потому что невозможно злому объяснить, что у Бога иная мерка, чем у человека. И наши понятия вообще не отражают Божественного замысла.

Основное толкование притчи о богаче и Лазаре сводится к нравственному поучению – недопустимо пренебрегать бедными. Так ее и понимают.

Но иногда из этой притчи пытаются извлекать иные смыслы. Если на ее основе начать строить понятия о загробном мире, можно прийти к следующим нелепостям: Авраам спокойно и безучастно смотрит на страждущего богача, даже поучая его. Никто ни на чью участь повлиять не может; ни живые на отошедших в мир иной, ни обратно; не только молитвой, но даже и своим явлением. Стена непреодолимая стоит между всеми.

Присутствует некая странность. Лазарь и Авраам вроде обладают памятью, как мы это понимаем, и здравым рассуждением. Они, как бы находясь в теле, видят все и осознают. Но у них отсутствует то, что мы называем состраданием. А сострадание напрямую связано с памятью. И если напрямую понимать эту притчу, то надо вспомнить, что мизерное число спасенных (по сравнению с безграничным объемом ада) постоянно видят мучения грешников, как Лазарь видит мучения богача. Можно ли при этом находиться в блаженстве? Поэтому давайте понимать, что не следует на основе притчи выдумывать условия, в которых существуют души, ушедшие в иной мир. Надо понимать, что притча – это короткое назидательное повествование в иносказательной форме, заключающее в себе нравственное поучение (премудрость). Поэтому, делая выводы, необходимо понять, что нарисованные яркие и простые образы должны пробить стену, закрывающую душу, и оживить ее от смерти или летаргического сна, в котором она пребывает.

И если бы такова была действительность, как описано в данной притче, какой смысл имели бы наши молитвы об усопших, если ничто не может изменить их участь, если пропасть, как сказано, непреодолима. На мой взгляд, если к притчам относиться как к правде жизни, вывод будет абсурдным, что мы часто и наблюдаем.

Когда Христос говорит о Царствии Небесном, то Он сравнивает его с закваской или горчичным зерном. Это происходит из-за отсутствия реальных образов в известной нам жизни. Образ геенны огненной также взят из жизни. Разговор здесь идет о свалке вне города, которая все время охвачена огнем. И в этом мы также видим лишь образ наказания. Зато слова Христа: «Заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией; ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж; но пребывают, как ангелы Божии на небесах», звучат не в притче, а становятся ответом на вопрос саддукеев. Они предельно конкретны и показывают, чему уподобляется душа после смерти человека. Она становится подобна ангелам. И мы даже не можем предположить, в чем состоит подобие. В отсутствии тела? Ангелы – суть служебные духи, бесплотные существа, сообщающие волю Бога! В этом ли человек уподобится им? Думаю, что не в этом. «А о воскресении мертвых не читали ли вы речоного вам Богом: Я Бог Авраама и Бог Исаака, и Бог Иакова. Бог не есть Бог мертвых, но живых. И слышав, народ дивился учению».

«Впрочем, – говорит Иоанн Златоуст, – надобно знать, что есть иная смерть, о которой сказано: „оставите мертвыя погребсти своя мертвецы“ (Лк. 9: 60)».

Мы уже убедились, насколько Божие слово разнится с нашим представлением о нем. Думаю, что нет смысла отвечать на все вопросы. Евангелие столь удивительно, что его надо просто созерцать. Надо увидеть в нем красоту, ибо она неземная. В нем нет прагматики, но есть течение – есть жизнь, уходящая в бесконечность, есть смерть, о которой сказано: «предоставь мертвым погребать своих мертвецов». Что значат эти странные слова? Понятно, что речь идет о духовных мертвецах. Человек живет, но душа мертва. А как можно воскресить духовно мертвое – камень? И когда мы слышим, что Бог не есть Бог мертвых, но живых, кажется, в этом и есть надежда на то, что мертвецы не мучаются за гробом, ибо живая душа идет от жизни в жизнь вечную, а мертвая от смерти (при жизни) в смерть вечную. В этом видится надежда!

А что же скажем о состоянии комы?

Это состояние бездействия тела, но не мозга, потому что мозг работает, как и прежде. Мы знаем, как в определенных ситуациях обостряются наши органы чувств. И это происходит с людьми вовсе не святыми, а самыми обыкновенными. И как уже было сказано, человек может видеть, не открывая глаз. И во сне мозг не перестает работать. Причем пищей для него является весь предшествующий опыт и накопленный материал в виде знаний. Мозг так устроен, что дорисовывает незавершенные линии, пытаясь воспроизвести целостную картину. Он ищет логические связи во всем, и человек испытывает дискомфорт, когда не находит их. Он, анализируя окружение, чувствует приближающуюся опасность, которой напитан воздух и почти с точностью узнает приближающееся будущее, угадывает, что происходит за стеной и иногда рисует точные очертания этого.

Поэтому у меня не вызывает вопросов, почему человек, находясь в коме, переживает иную жизнь. Каково качество этой жизни? Едва ли хорошее! Сама травма мозга и тела не может способствовать комфортному состоянию человека. Поэтому, по-видимому, мозг (или активная часть мозга) живет, прокручивая тот материал, который был накоплен человеком до травмы, до состояния комы. Можно предположить, что религиозный человек (но вовсе не обязательно религиозный), понимая свою греховность и будучи наслышан о воздаянии, видит страшные образы. Они сотканы из лоскутов пережитых в жизни элементов, из собранных при жизни образов. Поэтому когда мы слышим разговоры об увиденных образах геенны, надо понимать, что они жили в этой голове, а может быть, они дремали, а теперь вырвались наружу, поскольку компенсационный механизм мозга в состоянии комы может быть просто заблокирован. И это состояние может быть действительно страшным.

Каким же образом человек видит себя со стороны и то, что происходит с его телом?

Что же нас в этом удивляет? Мы ведь знаем, что душа далеко распространяется за пределы тела. Она чувствует малейшие изменения вокруг даже при отсутствии видимой жизни в теле. А будучи связанным с телом и мозгом, запечатлевает в нем все происходящее вокруг.

***

Для чего же тогда столько слов в Евангелии говорится о муке вечной?

Думаю, для того, чтобы активизировать возможно большее число душ к жизни вечной, одних увлекая красотой, других страхом.

Но ведь мы знаем, что все слова Евангелия истины. Да! Но надо сказать, что они никак не объясняют нам перспективу. Они создают образы, задействуя свойство нашей души живо представлять картины на основе услышанного.

А что говорят святые о загробном мире?

Что бы они ни говорили, нам все равно представят их слова в определенном толковании.

Вот что говорит Антоний Великий: «Как, изшедши из чрева, не помнишь того, что было в чреве; так, изшедши из тела, не помнишь того, что было в теле».

Получается, что если душа лишается тела, то лишается и любого памятования? Или она избирательно все же будет помнить грехи? Это же абсурд! Все, о чем говорят святые отцы, также нуждается в толковании. Поэтому, чтобы мы не поняли святого буквально, принято таким образом трансформировать смысл высказывания, чтобы увести взор от прямого понимания. И если это высказывание Антония Великого толкуют как изшествие души из тела во время молитвы (хотя это странно весьма), то следующее высказывание толковать таким способом сложнее.

Соломон: «Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению, и любовь их и ненависть их и ревность их уже исчезли, и нет им более части во веки ни в чем, что делается под солнцем» (Еккл. 9: 5,6).

«Все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости» (Еккл. 9: 10).

Лопухин А. П. Ст. 4—6: «Кто находится между живыми, тому есть еще надежда, так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву. Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению, и любовь их и ненависть их и ревность их уже исчезли, и нет им более части во веки ни в чем, что делается под солнцем. В шеоле же все равны, все равно ничтожны, ничтожны настолько, что жизнь самого незначительного человека ценнее пребывания в шеоле великого человека, так как умершие не знают ни надежды, ни воздаяния, ни любви, ни ненависти и, вообще, не имеют части ни в чем, что делается под солнцем. Все проявления духовной жизни человека; любовь, ненависть, знание, мудрость, размышление (Еккл. 9: 10). Екклесиаст ставит в неразрывную связь с условиями земного существования как явления, возможные лишь „под солнцем“, в соединении с телом. С разрушением тела прекращаются и жизненные проявления, наступает состояние глубокого сна, состояние полужизни. При таком представлении о загробной жизни, разумеется, не могло быть речи о различии в судьбе праведников и грешников, о воздаянии за гробом; утверждая, вообще, существование суда Божия, Екклесиаст нигде не распространяет его на потустороннюю жизнь. Мало того, он описывает ее в чертах, исключающих всякую мысль о воздаянии…»

Да, Екклесиаст не распространяет существование суда на потустороннюю жизнь. Он мыслит исключительно в логике Ветхого Завета. Христос, говоря о суде, поясняет, в чем он состоит:

«Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны» (Ин. 3: 19—21).

Мы видим, что человек сам определяется, быть ли ему во свете или оставаться во тьме. Таким образом происходит разделение.

«Последний же, Страшный суд, – говорит Лопухин А. П., – Собственно, не привнесет чего-либо нового в определении участи таких (не верующих Во Христа) людей: он только засвидетельствует перед всеми их виновность».

«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч…» (Мф. 10: 34).

Под мечом мы понимаем слово веры. Слово и разделяет.

Говоря о разделении, которое уже происходит, Лопухин А. П. говорит и о существе огня, который пришел низвести на землю Иисус Христос:

«С пришествием Христа должно наступить время трудной борьбы, которая произойдет между людьми при решении вопроса, стать ли им на сторону Христа или идти против Него.

«Огонь пришел Я низвести на землю…» Существо же огня состоит в том, что он разрушает вещи и истребляет все, что может быть истреблено, а неистребимое, не поддающееся его разрушительному действию, очищает от всяких к нему приставших примесей. Определяя ближе значение огня, как он понимается здесь, мы должны видеть в нем духовную силу, которая разрушает настоящий строй мира, уничтожает в нем все тленное и противобожественное, и этим очищает сущность этого мира, и преображает его в новый, способный к вечному существованию.

«И как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» Точнее: «и как сильно желаю Я…» (καὶ τί θέλω)».

Коль скоро рассуждения подвели нас к огню, то мы не можем пройти и мимо слов апостола Павла:

«…каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня» (1 Кор. 3: 13—15).

Стало быть, если человек строил свой дом из соломы, то есть не имеет добрых дел, то все что он скопил и на что полагался, то погибнет в пламени, а душа, как пришла голая в мир, с тем и вернется к Господу. Та же душа, которая приняла огонь, который пришел низвести на землю Христос, то есть имела возделанную почву, просто соединится с общим пламенем, о котором говорит апостол и будет сиять еще ярче.

«…сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал. 6: 8).

Комментируя данное высказывание апостола, блаж. Иероним Стридонский обращает внимание на то, что о сеющем в плоти добавлено: в плоти своей. А о сеющем в духе не говорится: в духе своем. «Поэтому, все, что мы говорим, мыслим, делаем, сеется на двух полях: в плоти и в духе. Если то, что исходит от руки, уст и сердца, хорошо, то оно посеяно в духе и принесет обильный плод вечной жизни. А если дурно, то взято с поля плоти и заразит нашу жатву тлением…». Как видим, вот оно, христианство без приукрашиваний и фантазий. Вечно только то, что свято, все остальное истлевает вместе с телом.