Чистильщик

– Ты Левушка, только будь осторожней. Ведь эти кавказцы беспредельщики.

– Сам знаю. Я уже охрану усилил, думаю бронеавтомобиль купить. На всякий пожарный случай.

Они шли неторопливой походкой по широкой алее. По обе стороны росли могучие дубы. Слышалось пение птиц, вдалеке играла музыка. От жаркого солнца защищала крона деревьев. Под ногами приятно шуршала мелкая галька. Алея выходила прямо к берегу реки, где уже собирался народ. Друзья шли рядом, ведя неторопливы разговор. Они называли себя ласкательно – Лёнечка, Левушка. Казалось, что так могут называть мужчин только женщины. Но это были друзья, которые смогли пронести мужскую дружбу через годы. Хоть жизнь развела их по разным социальным дорогам. Сделав одного местным олигархом, а второго – городским учителем. И эта, проверенная временем, мужская дружба, роднила их.

Друзья подошли к берегу реки. Они сели на лавочку. Внизу располагалась пристань. Народ постепенно прибывал, и все ждали прилета спортивного самолета. Лена уже созвонилась с аэроклубом, и ей сказали, что самолет будет с минуты на минуту. Люди крутили головой, в надежде первым увидеть приближающийся самолет. Наконец Лена радостно замахала руками и закричала:

– Самолет! Самолет! Смотрите вон туда, выше одинокой сосны!

Все радостно закричали и замахали руками.

На горизонте показалась точка, которая постепенно превращалась в Як-52. Приблизившись, самолет стал стремительно снижаться. Зрителям показалось, что он сейчас врежется в толпу. Но Як-52 пролетел над самыми головами и резко взмыл вверх. Все запрыгали и захлопали в ладоши.

– Это он на вертикаль пошел! А сейчас штопор, смотрите, штопор! – кричала Лена.

Звук мотора стих и самолет закружился. Затем резко остановился и, взревев мотором, снова рванул вверх.

– Это петля! За ней поворот на горке – восторженно кричала Лена.

Все хлопали в ладоши, кричали и свистели. Это был самый настоящий праздник. Никита тоже хлопал в ладоши и громко свистел. Стоящие рядом Леонид Петрович и Лев Николаевич тоже свистели, засунув пальцы в рот. Они смеялись как мальчишки и веселились. Никита невольно заулыбался, наблюдая за ними. Лена бегала вокруг гостей, стараясь всем объяснить, какой маневр выполняет самолет. Вокруг был настоящий праздник и веселье. Все громко хлопали в ладоши после каждой фигуры и радостно кричали. Вдруг Лев Николаевич неожиданно присел и стал валиться на бок. На его белой рубашке появились два кровавых пятна. Изо рта хлынула кровь. Леонид Петрович подхватил его. Все смотрели вверх и продолжали хлопать и свистеть. Представление было наверху, и поэтому никто не замечал, что произошло с именинником. Леонид Петрович что-то кричал, но за ревом мотора его не было слышно. Никита остолбенел. Он на какое-то мгновение замер. Все звуки смешались, превратившись в сплошной гул. Это оцепенение продолжалось всего несколько секунд. Его как будто пробило электрическим током. Время стало тянуться медленно, все происходящее было как в замедленном кино. Вдруг перед глазами возник подозрительный рыбак в черном, спиннинг без катушки, бинокль в руках, чехол рядом. Никита бросил взгляд на противоположный берег реки и сразу же увидел его, быстро взбирающегося вверх обрыва к своему мотоциклу. Ни палатки, ни спиннинга уже не было. Только большой рюкзак за спиной. Сомнений нет. Это был киллер. Оцепенение мигом прошло. Никита рванул вниз к пристани. Через несколько секунд он был уже на водном мотоцикле.

– Дядь Коль! Ключ давай! Вон там киллер – он показал пальцем на взбирающегося по обрыву мужчину, – пришли подмогу!

Сторож послушно отдал Никит ключи, озираясь по сторонам.

Резко взревел мотор, и Никита понесся на противоположный берег, стараясь не выпустить из виду киллера. Обернувшись назад, он увидел, что все столпились на лежащим Львом Николаевичем. Охранники что-то кричали в рации, вытащив пистолеты и оглядываясь вокруг. Никита был только на середине реки, а киллер уже сел на мотоцикл и понесся по берегу в сторону трассы. Никита повернул вдоль реки, стараясь не отставать от мотоциклиста. Скоро он увидел, что дорога делает большую петлю и вновь выходит к реке. Он понесся к этому месту. Расчет оказался верным. На большой скорости вылетел на берег. Водный мотоцикл резко зарылся в песок и Никита, перелетев через руль, оказался на песке. Быстро вскочив на ноги, он бежал к дороге. Уже был слышен рев приближавшегося мотоцикла. Но как остановить его? Голыми руками? Ведь тот наверняка вооружен. Никита бежал, лихорадочно соображая на ходу. Вдруг он увидел на земле большую палку. Схватив ее, он, выскочил к дороге. В это же мгновение из-за поворота показался мотоциклист. Он мчался на большой скорости, поднимая клубы пыли. Все происходило так быстро, что Никита не успевал соображать. Когда мотоциклист поравнялся с ним, Никита, что было силы, бросил палку в колесо мотоцикла. Она угодила прямо между спиц. Переднее колесо заклинило, и мотоциклист кубарем полетел через руль. Пролетев метров пять, он ударился головой о дерево и затих. Никита сразу же бросился к нему. Мужчина в черном спортивном костюме был без сознания. По голове побежала небольшая струйка крови. Никита обернулся и увидел, что по реке к нему мчится еще один водный мотоцикл с двумя охранниками. Через минуту они были рядом.

– Живой? Мертвый? – охранники сразу же принялись тормошить киллера. Второй быстро валяющийся рядом рюкзак.

– Он, сволочь! Вот «плетка» – крикнул второй, доставая из рюкзака уже сложенную снайперскую винтовку. – СВД, видимо еще с чеченской компании гуляет по России.

– Первый, первый! Присылай ментов к повороту реки. Мы его взяли – кричал другой охранник в рацию.

Никита стоял рядом. Его вдруг охватила слабость. Он сел на землю и опустил голову. Перед глазами стояли круги, слегка подташнивало.

– Ты как его остановил, парень? – спросил охранник.

– Палку бросил… между колес – Никита говорил слабым голосом.

– Тебе надо водки стакан, у тебя нервный срыв – второй охранник присел на корточки рядом и стал тереть виски у Никиты. В это время к берегу пристал катер, из которого выскочили пять человек.

– Николай Кузьмич. Киллер задержан. Этот парень помог. Без него ушел бы – охранник стал докладывать старшему. – Он без сознания. Надо ментов вызывать.

– Уже едут. А кто этот парень?

– Из гостей, кажется, с Леонидом Петровичем приехал.

– Вези его назад – бросил на ходу старший, а сам направился к лежащему на дороге киллеру.

– Ну, герой, пошли. Ты свою работу сделал – охранник подхватил Никиту под руки и повел к катеру. Никита шел покачиваясь. Он едва стоял на ногах. В голове стоял шум. Все тело было ватным. Через минуту они были у причала. К Никите сразу же подбежала Лена. Она была вся в слезах. Волосы растрепанные, кофточка сползла с плеч на рукава.

– Никита! Ты куда умчался! Дядя Лева умер! – девушка кричала, схватив Никиту за плечи.

– Девушка, ему сейчас водки надо. Он киллера голыми руками взял. Настоящий герой. Похоже у него нервный срыв.

Выведя Никиту наверх, он подошел к столу, где стояли бутылки со спиртным и налил полный стакан водки.

– Давай, парень, залпом. Тебе сейчас надо – он протянул Никите стакан.

Никита ничего не понимал. Он взял стакан и залпом выпил.

Перехватило дыхание, на глазах появились слезы. Поморщившись, он сел на стул. Минуту посидел, тупо уставившись в землю. Затем улыбнулся идиотской улыбкой Лене и попытался что-то сказать.

Но сил уже не было и он, положив голову на стол, закрыл глаза.

– Уснул. Теперь его надо доставить домой. Свою работу он сделал. Геройский парень – сказал охранник, обращаясь к Лене и подошедшей Клавдии Семеновне.

6

Никита проскочил через вертушку проходной за минуту до начала рабочего дня. Он уже получил позавчера выговорешник от Хачика Эдуардовича, и соответственно лишение премии. Второе опоздание за неделю шеф не простит. Поэтому, когда за его спиной охранник разочарованно брякнул – успел, Никита выдохнул. Он понесся по длинному коридору, как всегда высоко подпрыгивая, доставая потолок пальцами руки. Парень уже открыл дверь бухгалтерии, как вдруг увидел стоящую у окна Наталью Геннадиевну. Та нервно курила, выпуская дым в открытую форточку. Никита закрыл дверь и подлетел к начальнице. Он любил донимать ее с утра непристойными комплиментами типа – какие у вас мешки под глазами симпатичные. Или – ой, как вас полнит эта кофточка. И сейчас он открыл рот, чтобы сказать очередную гадость, но отсекся на полуслове… Наталья Геннадиевна плакала. Слезы стекали по ее щекам и падали на подоконник. А она молча курила, глубоко затягиваясь. Только плечи слега подрагивали и дрожала сигарета в руках.

Наталья Геннадиевна! Женщина кремень! Женщина полководец! Женщина – от грозного голоса которой дрожали коленки у многих мужиков на фирме, плакала как девчонка. Никита стал как вкопанный, не зная, что сказать. Его парализовали слезы когда-то грозной начальницы.

– Все, Скворцов, кончилась наша нелюбовь… увольняют меня – увидев Никиту, негромко сказала Наталья Геннадиевна. Она достала платочек и стала вытирать слезы. Никите опешил. Он посмотрел ей в глаза и удивленно, заикаясь, спросил:

– Наташечка Геннадиевна! Это за что? Вы… вы же честь и гордость нашего коллектива. Я бы сказал даже города и страны…

– Смешно сказать, Скворцов – Наталья Геннадиевна ухмыльнулась – Не дала этому жирному козлу – она кивнула в строну кабинета Хачика Эдуардовича.

– Не понял? Что не дали? – Никита продолжал удивленно пялится на начальницу.

– Скворцов! Ты что, не понял? В постель меня этот маньяк тащил. А я ему отказала. А он так и сказал – или мы спим, или ты ищешь другую работу – у нее опять навернулись слезы.

– Как в постель? Его жена, Марина Саркисовна, главбух. Бабы вмиг разнесут. Наталья Геннадиевна глубоко затянулась и, выпустив дым в окно, тихо сказала:

– Он же не здесь предлагал. Квартирка у него есть подпольная – женщина еще раз затянулась, – он меня туда под предлогом знакомства с московскими партнерами пригласил. А сам под юбку еще в прихожей полез. Ну, я ему и двинула… Никита, пораженный таким героическим поступком восхищенно скала:

– Ну, Наташечка Геннадиевна! Ну, вы герой! А я думал, что все бабы могут за деньги ноги раздвинуть!

– Глупый ты еще, Скворцов – Наталья Геннадиевна улыбнулась, – за деньги ноги раздвигают проститутки. Да, к тому же, я последнее время такой националисткой стала. С нерусским даже за лимон баксов в постель не лягу. Достали эти чурки! Думают, раз русская баба, так сразу потаскуха.

– Уважуха, – Никита пожал руку женщине. – Не расстраивайтесь. Вы работу найдете. С вашим опытом… – Никита не успел закончить. Наталья Геннадиевна как-то жалобно посмотрела на него и тихо сказала:

– Конечно найду. Просто в душу насрали… Противно… – она неуверенно улыбнулась. Затем еще раз вытерла слезы платочком и, подмигнув Никите, пошла по коридору неторопливой походкой.

Никита повернулся и понесся в бухгалтерию. Его буквально трясло. Взяв в бухгалтерии сводку по продажам, он вошел к себе в кабинет. Едва сел за стол, как началась планерка. С приходом Хачика Эдуардовича многое поменялось. И планерки проходили уже по-другому. Если при старом начальстве всех собирали в актовом зале и песочили, то сейчас работники видели на своих местах и слушали речь начальника через громкоговорители. Их поставили во всех кабинетах. Причем Хачик Эдуардович любил давать указания, прохаживаясь по кабинету, как полководец. С помощью нескольких микрофонов, установленных в его кабинете, речь была хорошо слышна, даже если он ходил из угла в угол. Директор прохаживался по кабинету, сложив руки за спиной изредка останавливаясь у большого зеркала на стене. Полюбовавшись несколько секунд собой, снова маршировал по кабинету, выговаривая подчиненным недовольство плохим выполнением плана. Это была его минута славы. Власть – вот вершина пути, по которому он шел много лет, зарабатывая деньги четным и нечестным путем. Унижался, воровал, закладывал конкурентов. Нарушал закон, предавал товарищей, убивал неугодных. Все ради одной цели. Добиться власти над людьми. Пусть только в рамках одной фирмы. И сейчас он получал несказанное удовольствие от неограниченной власти над людьми, работающими на него. Он был королем, властелином. Пусть только в своем маленьком королевстве, но все-таки королем. И в этом королевстве не было законов для него. Были законы только для черни, которая работала на него. И это было высшим наслаждением.

Никита сидел на стуле, слушая речь начальника. Внутри у него все кипело. Как Хачик Эдуардович мог так поступить с Натальей Геннадиевной!

Почему все кавказцы считают русских баб шлюхами? – возмущенно подумал он. Набить ему морду? Никита буквально возненавидел этого жирного альфонса.

– У самого жена, три дочери, а он открыто соблазняет подчиненных женщин. Козел жирный – возмущенно думал он.

Не дослушав речь Хачика Эдуардовича, Никита встал и вышел в коридор. Он быстро пошел по коридору в сторону туалетной комнаты.

Проходя мимо приемной, он увидел через открытую дверь Верочку, которая красила губы перед зеркалом. Стоящий на столе динамик разрывался голосом Хачика Эдуардовича.

Никита буквально влетел в приемную и громко выпалил:

– Сволочь он, этот твой Хачик. Грымзу уволил. Падла.

– Не кричи. Услышит. Нечего выеживаться. Ничего бы с ней не стало. Пошла в душ, помылась и забыла… За то оклад бы повысили – ответила Верочка тихим и спокойным голосом. Она знала о конфликте. У неё уже завязались личные отношения с шефом, и она была в курсе всех его дел.

Никита опешил. Он хотел было нагрубить Верочке, но тут Хачик Эдуардович закончил свою речь и пожелал всем трудовых успехов. Верочка уверенным движением отключила выключатель громкоговорящей связи, который был у нее на пульте управления.

– Хачик Эдуардович, связь отключена – проговорила Верочка в аппарат, нажав другую кнопку.

– Вера Сергеевна, зайдите в кабинет – раздалось в ответ.

– Дура она, эта твоя Наталья Геннадиевна – Верочка встала и кокетливо поправила прическу. Зайдя в кабинет начальника, она плотно прикрыла дверь.

– Ага, дура… но не шалава – тихо сказал Никита. Его взгляд неожиданно упал на выключатель громкой связи. Сам не понимая – зачем, он наклонился к столу и включил его.

Из динамиков тут же послышался голос Хачика Эдуардовича:

– Ну, Верочка, побалуй усталого начальника. Иди ко мне на коленочки. Я от этих планёрок так устаю! Так устаю!

– Ой, Хачапурчик ты мой. Ты такой сильный – Верочка отвечала ласковым, мурлыкающим голосом.

– А ты дверь закрыла? – вдруг встревоженно спросил Хачик Эдуардович.

– Закрыла, закрыла. На ключ. Иди ко мне, мой ненасытный – Верочка томно задышала.

– Круто! – тихо воскликнул Никита и понесся к себе в кабинет. Только открыв дверь, он увидел опешившего Ваньку Синицина.

– Ты слышал! – сходу спросил он Никиту и показал пальцем на динамик, который висел на стене.

– Ну, моя девочка, еще, еще – стонал динамик голосом Хачика Эдуардовича.

– Да! Да! – томно дышала Верочка. Все эти крики эхом раздавались из других кабинетов.

Неожиданно мимо открытой двери кабинета буквально пролетела жена Хачика Эдуардовича. Толстая, с большим задом, Марина Саркисовна, неслась по коридору ураганом, сметая все на своем пути. Падали со стен портреты руководителей правительства, огромная пальма в холе была вывернута с корнем. Возмущенная женщина подлетела к двери, за которой был ее муж и секретарша, и сходу всем телом навалилась на нее. Дверь была заперта. Тогда она отошла назад и пробежав пару метров ударила плечом в дверь. Та слетела с петель и с грохотом упала на пол. Сразу же раздался женский визг. Из кабинета вылетела полуобнаженная Верочка. Она спотыкнулась об выбитую дверь и упала. Тут же быстро вскочила, прикрывая голую грудь розовой кофточкой.

– Истеричка – бросила она в сторону кабинета начальника и побежала по коридору. Из динамиков раздавалась сильная женская брань на армянском языке. Все сотрудники вышли в коридор и, опешившие, наблюдали за развязкой. Голос Марины Саркисовны перебил виноватый Хачик Эдуардович, но после удара пощечины Марина Саркисовна опять истерически закричала на мужа. Так продолжалось минут пять. Потом из кабинета вылетел растрепанный Хачик Эдуардович и завизжал не своим голосом:

– Да выключит кто ни будь этот гребанный динамик! Где эта сучка Верка! Я ее убью!

Верочка, услышав в туалете, что ее назвали сучкой, выскочила в коридор и, подбежав к начальнику тоже заорала:

– Я сучка? Я сучка? А кто квартиру на Ломоносова снимает для развлечения с шалавами? – она на минуту скрылась в приемной и, выбежав, протянула связку ключей Марине Саркисовне.

– Вот. Это от съемной квартиры. Улица Ломоносова шесть, квартира двенадцать. Это его блат хата. Он там потаскух принимает. Верочка опять убежала в приемную и, выскочив через минуту со своей сумочкой, прямо в лицо Хачику Эдуардовичу громко крикнула:

– Блядун старый!

Затем не спеша пошла по коридору, широко размахивая розовой сумочкой. Все сотрудники стояли неподвижно. Проходя мимо Никиты, она громко крикнула ему в лицо:

– А тебе, Скворцов, я этого не прощу! – и неторопливой походкой, нарочито виляя бедрами, пошла дальше по коридору.

Наступила гнетущая тишина. Опешивший Хачик Эдуардович стоял неподвижно, смотря в спину уходящей секретарше.

Первой пришла в себя Марина Саркисовна. Она повернулась в сторону опешивших подчиненных и громко крикнула:

– Спектакль окончен. Всем по рабочим местам.

Работники стали молча расходиться по кабинетам. Марина Саркисовна сильно ударила мужа ладонью в плечо и грубо что-то сказала на армянском языке. Хачик Эдуардович, сгорбившись, побрёл в кабинет. Все сразу разошлись, и лишь Никита задумчиво и одиноко стоял посреди коридора.

– Да… шутка удалась. Видимо пора искать другую работу – парень почесал голову и пошёл в свой кабинет собирать вещи.

7

Яркое солнце светило прямо в глаза. Никита отвернулся, но через минуту повернулся обратно и солнце опять резануло по глазам.

– Блин, надо жалюзи повесить на окно. Уже сколько раз собираюсь, но каждый раз забываю – раздосадовано подумал Никита и достал рукой будильник, который стоял на тумбочке рядом. С трудом раскрыв глаза, он посмотрел на часы. Можно было бы поспать еще полчаса. Сегодня суббота, и он с Ленкой едет на полеты в аэроклуб. Вставать надо в шесть, а сейчас только пять тридцать. Но ведь сегодня полеты! И для него это праздник. К тому же он едет с Ленкой. Вспомнив Ленку, Никита улыбнулся.

И как это он жил без нее все это время? А сейчас даже полдня без Ленки для него невыносимая тоска. Ленка… милая Ленка, запах волос, улыбка, голос… Как он ее любит!

Никита лежал с открытыми глазами, улыбаясь. Он снова повернулся к окну. Неожиданно в его голове возникли фразы:

 
В открытое окно влетает белый пух
Меж облаков пробился лучик солнца
Мне звуками июнь ласкает слух
И я встаю с покорностью японца
 

– Ничего себе! Я что, стал писать стихи? – Никита приподнялся на локтях и сел. Но ему понравились эти красивые строчки, и он стал опять подбирать рифму.

 
А за окном чудачит новый день
Лохматит ветром женские прически
И гроздьями растет по улице сирень
Шумят от радости подросшие березки
 

Вот это да! – удивился Никита. – Как просто! Ему как будто бы кто-то диктовал рифмованные строчки. Он стал лихорадочно перебирать в уме слова, в поисках красивых фраз, но в этот момент вдруг истерически зазвонил будильник. Никита подскочил как ужаленный.

– Тьфу ты, зараза. Напугал – выругался он в адрес будильника. Взяв телефон, который лежал на тумбочке рядом, он набрал Ленкин номер.

– Але… кто там – раздался в трубке ее сонный голос.

– В открытое окно влетает белый пух – начал Никита негромко.

– Какой пух? Сколько время? – похоже, что Лена еще не проснулась.

– Вставай, страна! Нас ждут великие дела! – Никита улыбался во весь рот. Его всегда веселила сонная Ленка. Она была забавная и милая, как маленькая девочка. И слушать её в это время было огромным удовольствием.

– Ровно в семь у фонтана. Без опозданий – Никита отключил телефон. Но затем снова набрал Ленкин номер.

– Ну что еще? Я поняла, в семь – ответила недовольно все еще сонная Ленка.

– А еще я тебя люблю. Вот – прошептал Никита.

– Я тебя тоже – Никита почувствовал, что любимая девушка улыбается.

Он снова отключил телефон и побежал в ванную комнату. Там он залез под душ и включил холодную воду.

 
– В открытое окно влетает белый пух
Меж облаков пробился лучик солнца
Мне звуками июнь ласкает слух
И я встаю с покорностью японца
 

– кричал Никита, яростно растираю тело руками под струями холодной воды.

Через полчаса он вышел из ванной комнаты гладко выбритый и причесанный. Присев несколько раз, он принялся подтягиваться на перекладине в проеме двери, которая верой и правдой служила ему еще с 10-го класса. Настроение было на высоте.

– А за окном чудачит новый день – опять заорал он и тут же отсекся. Мама еще спала. Он быстро собрался и выскочил на улицу. Когда он шел к фонтану, строчки одна за другой переплетались в голове. Через десять минут он был на месте. Лены еще не было, и Никита закружил вокруг фонтана, рифмуя новые строчки. Он нарезал круги вокруг фонтана, уставившись себе под ноги и увлеченно собирая отдельные слова в красивые строчки. Это занятие настолько увлекло его, что он не заметил, как подошла Лена. Она смотрела на Никиту с улыбкой, а тот проходил мимо, наматывая очередной круг. Наконец Лена встала у него на пути глядя прямо в лицо. Никита уперся в нее и пытался обойти. Но Лена снова преградила ему путь. Никита так же, глядя под ноги, опять попытался обойти девушку. Но она упорно стояла на его пути. Никита резко вскинул голову, собираясь разразиться непристойной бранью, но увидев Лену заулыбался.

– Слушай, Лен, я тебе такое скажу! – он почти закричал.

– Ты мне рукав куртки оторвешь – Лена по-прежнему улыбалась.

– Иди сюда – Никита потянул ее к скамейке.

Он посадил ее, а сам отошел на метр. Глядя ей прямо в глаза, начал читать стихи:

 
– В открытое окно влетает белый пух
Меж облаков пробился лучик солнца
Мне звуками июнь ласкает слух
И я встаю с покорностью японца
 
 
А за окном чудачит новый день
Лохматит ветром женские прически
И гроздьями цветет по улице сирень
Шумят подросшие березки
 
 
Прохлада нежит тело поутру
Дыханье лета голову закружит
И я остатки прошлого сотру
Как солнце на дороге лужи
 
 
По полной грудью воздуху вдохну
Да захмелею от полей цветущих
Росу с дрожащих лепестков смахну
И попрошу, чтоб ветерок развеял тучи
 
 
А новый день, как первая любовь
Не повторим и на другие не похожий
Разрушивший остатки наших снов
На улицах шалит среди прохожих
 

Никита закончил и тупо уставился на Лену.

– Всю ночь учил – девушка лукаво смотрела на парня.

– Как же, учил… Я сам написал! Сам! Понимаешь? Блин, это какое-то наваждение. Как будто кто-то диктует тебе, а ты записываешь – Никита орал как бешенный.

– Как ты? Ты что, втайне от меня стихи пишешь? – удивилась Лена.

– Да это первое стихотворение! – опять заорал Никита – Первое! Понимаешь?

– Круто, Кит. Как-то даже не верится…

– Представляешь, мне нравится это занятие – собирать отдельные слова в красивые строчки, – Никита обнял девушку и поцеловал ее в щеку.

Лена тоже чмокнула его и слегка оттолкнула.

– Это хорошо. Может, ты станешь великим поэтом? Как Лермонтов? Или Пушкин? А я буду верной женой… как Наталья Николаевна у Пушкина?

– Ага, а потом меня убьет Дантес… Ладно издеваться. Побежали, вон автобус подошел. А то опять стоя ехать будем. Сегодня народ на дачи с утра попрётся.

Ребята взялись за руки и побежали на остановку, где уже стоял автобус на Петровку. Он почти сразу тронулся, на ходу закрывая дверь. Дорога петляла среди высоких елей. Старенький ПаЗик чадил густым дымом, добрая часть которого просачивалась в салон. Никита и Лена сидели на заднем сиденье, дружно подпрыгивая на выбоинах. Они мирно досыпали, обнявшись и не обращая внимание на неровности дороги.

– В Петровке выходит кто? – громко крикнул водитель, притормаживая.

– Мы, выходим! Мы! – Никита подскочил и потянул сонную Лену к выходу.

ПаЗик остановился и, зашипев, открыл двери. Ребята выскочили на улицу. Сразу повеяло прохладой. Автобус взревел и, обдав ребят грязным дымом, покатился дальше, смешно подпрыгивая на выбоинах.

– Ленка, а давай вместе стих придумаем, – Никита шел быстрым шагом, таща Лену за собой.

– Блин, мне только стихи сейчас сочинять! Ты меня как флаг тянешь. Руку оторвешь, Никита! – Лена с трудом поспевала за ним.

– Какая ты неромантичная – Никита улыбался. У него было отличное настроение несмотря на то, что он остался без работы. – Ну, вот например:

 
Называю тебя любимая
Нежно губы целую, так сладко
И цветы подарю красивые
Обогрею теплом и лаской
 

Никита орал во все горло. Лена продолжала телепаться сзади, быстро перебирая ногами.

– Ну, Никита. Ну, миленький! Давай помедленней! Я еще не проснулась!

Никита не обращал на нее никакого внимания и лишь улыбался, продолжая читать стихи.

 
– С неба звездочки самые яркие
Разбросаю в твоей постели
Соберу ягоды сладкие
Те, что раньше других поспели…
 

– Кажется красиво – Лена тяжело дышала, – а куда мы так торопимся, полеты начнут без нас. Мы в третьем разлете. Еще два часа.

– Не ворчать, – Никита резко остановился и подхватил Лену на руки.

 
Называю тебя любимая
Нежно губы целую, так сладко
И цветы подарю красивые
Обогрею теплом и лаской.
 

Никита громко читал стихи и нес Лену на руках. Та обнимала его за шею, закрыв глаза. Неожиданно сзади послышался рев автомобильных моторов. Никита поставил Лену на землю, и они отступили на обочину. Скоро мимо промчались три дорогих внедорожника и микроавтобус.

– Комиссия, наверное? – Никита пожал плечами.

– Да не должны – Лена задумчиво смотрела вслед колоне, – Петрович ничего не говорил. К комиссии всегда аврал был. Драили все подряд, от окон до асфальта…

Ребят взялись за руки и побежали в сторону аэродрома. За поворотом показались самолеты. Они прошли мимо шлагбаума, кивнув сонному охраннику. На летном поле толпились нарядные люди. Как только ребята подошли к ангару, из дверей вылетел Петрович.

– А!!! Вовремя вы! «Помогать будете!» – сказал он, довольно потирая руки. Его глаза светились от счастья.

– Петрович, а что, собственно, случилось? Нам дали два новых Яка? – Лена с удивлением посмотрела на Петровича.

– Круче!!! Спонсоры приехали. Корпоратив у них здесь! Платят бешеные бабки. Смирнов пробил. Они уже сто штук предоплаты дали. После полетов и пьянки еще двести. Когда мы такие деньжищи видели? – Петрович говорил почти шепотом, улыбаясь во весь рот. – Наконец-то мы наши самолеты покрасим. А то обшарпанные, стыдно людям показывать – он потирал руки от удовольствия.

– Петрович! Ты бы лучше премию попросил у Смирнова. Комбез себе новый справил. А то не непонятно, техник ты или пугало аэродромное – Лена вызывающе взглянула на техника самолета.

Петрович неожиданно сделал строгое лицо и громко рявкнул:

– Ты, Самохина, за свой язык когда-нибудь поплатишься! Вот придешь ты ко мне зачеты по матчасти сдавать! Вот, выкуси! Не сдашь, пока прощения за все твои подковырки не попросишь – он вывернул фигу и потряс ею у самого носа Самохиной Ленки.

– Петрович, миленький, я пошутила – Лена повисла на шее у Петровича и поцеловала его в колючую щеку.

– Ладно, хватит лизаться. Пошли, помогать мне будете, – Петрович сразу подобрел.

– Сейчас гости пить сядут. Часа через два покатушки начнутся. Смирнов будет по очереди катать гостей на Як-52. Вы будете помогать мне самолет готовить. Желающих много. И, как говорится, время – деньги.

– Блин, Петрович! Так мы сегодня не летаем? – Лена расстроено посмотрела на техника самолета.

– Самохина! Налетаешься еще! Нам выживать надо! Это гребаное государство нам ни копейке не выделяет. Самим надо крутиться! Хозрасчет, ети его мать! – Петрович сердито сплюнул.

На летном поле задымил костер, запахло шашлыком. Ребята сидели на лавочке возле СКП. Рядом крутился аэродромный пес Лонжерон. Из кабины СКП неторопливо вышел начальник аэроклуба Смирнов и, достав пачку Беломора, закурил.

– Ну что, сладкая парочка, приуныли? – он весело взглянул на ребят.

– А что нам веселиться, Иван Викторович? Думали, полетаем сегодня. А тут эти покатушники нарисовались. Пропади они пропадом. Тем более, что взяточники – сказал расстроенный Никита.

– Ты это зря, Скворцов, работников налоговой инспекции ругаешь. Они тоже люди, и им тоже отдых нужен. Тем более праздник у них – день рождения руководителя. Сам понимаешь, всем надо рюмку выпить с начальником. Признаться ему в любви…

– Ни хрена себе, триста штук из бюджета государства на день рождения начальника! Щоб я так жил. А нам потом верещат по телеку – заплати налоги и спи спокойно. Я-то налоги заплатил, а эти твари их сейчас пропьют – зло сплюнул Петрович, который уже подготовил самолет к вылету и лениво стоял около столба с громкоговорителем.

– Не ворчи, Петрович, сами эту власть выбрали, теперь некому жалиться – Смирнов глубоко затянулся.

– Я эту власть не выбирал. Я за СССР голосовал, когда недоделок Горбачев референдум проводил. И, между прочим, 75 процентов жителей тогдашнего СССР проголосовали за. А эта сука конченная Ельцин, со своими приспешниками и удами, в Беловежской Пуще по-своему решили. Горбача в Форосе заперли и липовый документ о развале Союза приняли. А это не что иное – как измена Родине. И за нее за яйца вешать на площади надо, а не памятники по стране для этого иуды Ельцина строить – Петрович зло плюнул себе под ноги и напоследок еще и выругался матом.

– Петрович, не матерись, дети рядом – Смирнов улыбнулся.

– Дети меня простят, потому как про нашу власть бандитскую без мата нельзя – сказал Петрович уже спокойнее и подмигнул Ленке. Она подмигнула ему в ответ и заулыбалась.

– Ладно, хватит митинговать. Петрович, технику готовить быстро. Я буду в передней кабине. Ты готовишь матчасть. Самохина и Скворцов – вы пристегивать покатушников в задней кабине. Да, не забудьте у них из карманов все вытащить. А то на отрицательно перегрузке что ни будь вылетит, потом самолет будем разбирать. Обувь на каблуках снимать, бусы, серьги снимать, кольца тоже. Телефон, и прочую хрень, в кабину не брать. Смотреть всем строго. Если проглядите – шкуру спущу – Смирнов строго посмотрел на подчиненных.

– Да, еще, Петрович. Пакеты под блевотину приготовь. А то народ после шашлыков. Вдруг у кого он назад попросится.

– Будет сделано, командир – Петрович вмиг изменился и вытянулся по стойке смирно.

– А сейчас предполетный завтрак – Смирнов вытащил два яблока из кармана и кинул их Лене и Никите. Затем он поднялся по лестнице и скрылся в кабине СКП.