Легенды Соединённого Королевства. Величие Света

– Ты вернул Приумножающие Триплексы их владельцам?! – неимоверно громко для своей щуплой комплекции и маленького росточка, вопросила разъярённая Фирджи.

– Да! Эм! Пока нет! Не вернул! Ещё не подсуетился! Да? И когда? План только осуществился!

– Напильники–стамески! Это надо сделать немедленно!

– Их отнесёшь ты, это будет повод попасть в башни… – пошушукал мне всё тот же голос.

– Кто это говорит?! – воскликнул я, крутя подбородком в разные стороны.

Между тем, для поглощённых склокой фей, мои слова прозвучали несколько иначе.

– Он сказал – дай договорит! Да! – взвизгнул Дукас, отчаянно тыча в меня пальчиком. Сердитая сестра припёрла его крылышками к окуляру Искателя.

– Из всех присутствующих меня слышишь лишь ты, – прошелестело у меня с колен. – Отражатель испорчен, тебе не… выполнить поручение Привратника… мои силы утекают…Зарядиться… Найди его дефекты… Почини… и тогда я… помогу тебе.

Нестройное, призрачное обращение, вмещающее в себя просьбу, осведомлённость о моих намереньях и расплывчатый посул их реализации, хоть и огорошило меня, но не напугало. Я почти привык, что в Гамбусе – родоначальнике всех миров, творятся каббалистические и не разъясняемые вещи. Если таинственный шептун окажется врагом, я покажу ему «зубы». Впрочем, может статься так, что незнакомец не лицемерил, а предлагал обоюдовыгодную сделку – такой расклад меня устроил бы больше. По деловому этикету следующий шаг должен быть за мной. Он–то и отделит «чёрное» от «белого».

Дукас, убедивший сестру в том, что изложению требуется эпилог, фанатично жестикулируя, расписывал как Искатель, укреплённый Приумножающими Триплексами, изобличил новые, доселе потаённые в нём чудеса. Погрузившись на минутку в мысли, я упустил все технические описания.

– … под пристальным вниманием сконцентрированных лучей твой кинжал, правда, я тогда думал на посох, сам стал Улавливателем! Да! И Передатчиком, и Улавливателем! Да! Успех! Успех! Эфирная Туча предоставила мне шикарный обзор – смотря, как ты идёшь сквозь лес, я повелел Искателю как–нибудь увеличить твою скорость! Да! Фантастика! Он исполнил! Из Жёлтой Башни к тебе устремились шарики света! В мгновение ока они преодолели долы и, очутившись подле тебя, обратились пухлым человечком…

– Птикалем! Он напомнил мне о Юнивайне! – возопил я, собрав разрозненные факты и догадки в метафоричный кубик–рубик. – Фантомы – это порождения Искателя!

– Да! Оперируя твоей памятью, он, как гончар из каолина, вылепливал образы, подходящие под каждую, отдельно взятую ситуацию.

– Ты видел в своей Эфирной Туче, куда по наущению чокнутого Искателя меня отправил Квиль Лофирндваль? – грозно спросил я.

– Да? Старик? Да! Видел! Но кроме Зрячей Крипты других укромных пещер поблизости не было! Тебя бы поглотил тайфун! Да! А так ты выжил! – заламывая ручки, выдавил Дукас.

– Выжил? Ты же это сейчас прострекотал?

Я придвинул оскаленное лицо к оторопелому фею.

– Я именно, что выжил! Кое–как! Гнилой каракурт, орда зомби и изюминка вечеринки – Великий инквизитор Касиус Млут, все они, с неугасающим энтузиазмом, соревновались за право разорвать меня на куски!

– Мамочки мои! – выдохнула впечатлительная Фирджи.

– Та ещё заварушка была! Парня чуть на «Каракарскую» колбасу не порезали! – поддакнул Джейкоб.

– С тем лысым человеком, сознаюсь, вышла промашка! Да! Но кто же знал, что так получится?! Да! Не я! Паук пробудился, его почитатели всколыхнулись, я запаниковал и, прокручивая Приумножающие Триплексы, перестарался – вместе с дружественным воином в дегтярном доспехе к тебе перенёсся громадный, феерично–лилейный жрец, разгромивший не только нежить… Да! От моих скорбных воззваний и поспешных вращений Приумножающих Триплексов Искатель перегрелся и замкнулся в себе. Его свет, побуждаемый неведомыми мне задачами, хаотично заметался по горизонту, а Эфирная Туча померкла. Я наладил Искатель не более как час назад – в тот момент ты открывал клетку Фирджи.

– Приход Лорины и твой дом детства – породил сбой в Искателе!

– Такой вывод напрашивается сам собой, – утвердил я, по–актёрски прикладывая палец к губам. – Мне вот что неясно, Дукас, почему, модернизировав Улавливатели, ты не воспользовался ими, чтобы победить Яцка? Ведь у Фирджи была при себе волшебная тряпочка, а у её тюремщика такая же дубина.

– Всё верно! Всё верно! Но! Искатель не мог пробиться через гагатовый колпак птичника – наш покровитель смастерил его невосприимчивым к любым видам магии, да, как и Громыхатель! Моё световое полоскание для них было, что об стену горох! Да! Передатчики не переделывались в Улавливатели! Хоть ты тресни!

– Теперь истолкуй мне мой бой с Яцком.

Дукас сморщился.

– Ты показался в Эфирной Туче слишком поздно, и оттого Яцк опередил меня. Его Хромм, расстелив непроницаемую завесу, заблокировал мне доступ к твоему кинжалу.

– Однако тебя это не сломило! Мужественно пустив в ход мою подсказку, ты переборол Яцка…

– Да! С моей скромнейшей помощью!

–… и добрался до Отражателя! – довершила Фирджи.

– Дукас, тебе не приходило в голову, что я мог бы переступить гобелен Спектрального Зоба тайком? – саркастически обронил я, наводя внимание на явный изъян во всей задумке.

– Без всяких самоотверженных порывов, спасений незадачливых фей и перспектив нарваться на ненужные проблемы! – прибавил Джейкоб.

Маленький дирижёр–оптик помял подол своей мантии.

– Эм? Да? Нет. Ты бы просто ударился лбом о цветную стену, потому как Отражатель не открывается перед чужаками без соизволения стража или, ну, да… смерть Яцка дала тебе на то разрешение.

– Не унывай! Ты сделал доброе дело! Оно зачтётся тебе! – просвистела Фирджи, упоённо танцуя в воздухе.

– Ага? Вот оно что…

Присев на лавочку, наверное, ею когда–то пользовался Горгон Преломляющий Оттенки, я отрешённо поскрёбся носом об Лик Эбенового Ужаса. Феи, приземлившись на шелковистый, канареечно–жёлтый тын лапчатки, учтиво ждали того, что я скажу дальше. Обвивающие меня цепи загадок потихоньку разматывали свои звенья. Фантомные посещения были продуктом моих воспоминаний и колдовских интерференций Искателя. Организовывая мне достопримечательные «свидания с прошлым», Дукас всеми силами пропихивал меня в Отражатель, дабы я отстоял в нём его интерес. Касиус, Квиль, Птикаль, Лорина, Марципан, родительский дом, Виноград – они, поднёсшие мне к глазам и сердцу клочки прежних дней, эскортировали меня к «сторожевому псу», избежать драки с которым, как теперь выяснилось, было нельзя. Смехотворная по соотношению силы коллизия – муравей и гигант, обескураженно отшумела поражением последнего. В «лавровом венке» я, ничем не сдерживаемый, миновал радужный маскарад Спектрального Зоба. Тут, на первом этапе, озаглавленном как «Дорога от Первородного Соблазна до Отражателя», я ставлю жирную точку. Однако она, в манере свойственной моим точкам, окукливается рассуждающей запятой – как бы сложилось моё путешествие без настойчивого присмотра Дукаса? И сложилось бы вообще? Может я бы погиб в круговороте, выдирающего деревья вихря, или, позабыв про Юнивайна, до сих пор плёлся бы через чащу, стирая подошвы сапог о камни и щебень. Всё могло бы быть, но снисходительная Вселенная распорядилась иначе. Впереди этап под номером два – «Засвети на небе пульсар и доложись об этом Привратнику». Ой, предчувствую – «чистая страница книги» ещё обагриться моей кровью. Но куда же без этого? Мужчину шрамы украшают, так что прыгнем в омут с головой! Кое–кто благодаря моим радениям обрёл семейное единство – пора об этом напомнить и взыскать должок.

– Пока я шёл в Отражатель, мою шкуру, из–за твоего халдейского обращения с Приумножающими Триплексами, Дукас, не единожды пытались ободрать. Морок постоянно давил на моё сознание и ты, оправдывайся–не оправдывайся, не сделал ничего, чтобы намекнуть мне о том, что он значит. Ныне уже одно это приводит меня в бешенство, – мрачно промолвил я после кратковременного молчания.

– Отвёрточки – плоскогубцы! Мой бедный брат обошёлся так с тобой не нарочно! Были обстоятельства! Он же сказал!

– Мне–то от этого что?

– Да? Я! Но! Да, я… – заохал фей, резко бледнея.

– Да! Да! Но! – криво передразнил я Дукаса, игнорируя клёкот Фирджи. – Что я? Вот и то! В конце сумасшедшего турне, не предупреждённый об особенности Спектрального Зоба и от того соответствующе неподготовленный к поединку с его стражем, я, по доброй воле и пренебрегая всеми чреватостями, освободил Фирджи. Опять же, заклинание Сигнализации на клетке стало для меня неприятным сюрпризом. Я уделал Яцка, и это «доброе дело, хочу отметить, тоже идёт вам в плюс, ведь неизвестно, сколько бы ещё раз в будущем вы бы могли попасть к нему в сети.

– Я подставил тебя, подставил, да, и нет мне прощения! Но злого умысла я не таил! Да! Не вынашивал его и не взращивал! – завыл Дукас. Он приземлился на лавочку и, укрыв голову подрагивающими крылышками, засипел в подол:

– Всё правильно ты указал! Да! И твой гнев справедлив! Да! Я должен был продумать всё лучше! Лучше–е–е–е–е…

Порция негодования, выплеснутая мною специально – для узды последующего диалога, ниспровергла легкоранимого фея в яму самобичевания. Пару секунд он трясся и стонал, а потом… брякнулся в обморок. Жалея, о том, что чересчур «перегнул палку», я, под пронзительные вскрики Фирджи, плеснул на Дукаса водой из фляги. Это привело его в чувство. Фей уселся в лужицу, стёкшую с него, и осоловело заморгал ресничками.

– Послушай, я рад, что в твоей жизни всё наладилось и… Я уверен, что ты желал бы того же и мне.

– Более чем, более чем! Да!

– Отлично. Ты можешь помочь это устроить, – кивнул я. – Как ты знаешь, мне препоручили навестить ваш чудесный Отражатель, и не просто так. Мой отправитель…

– Кто он? Кто он? Кто? Да? Кто? – пытливо прожужжал Дукас, перепархивая на череп Лика Эбенового Ужаса.

– Братец, не прерывай Калеба на полуслове!

Он… – подыскав нужный эпитет и имя, я про себя хмыкнул, – Он очень выньдаположный друид–эзотерик, мой дядя – Снурф. В его необыкновенных экспериментах, направленных на регенерацию дестабилизированной природы, сейчас превалируют жонглирования с заоблачными светилами и их сиянием. Снурф собирает ночной свет в специальные мисочки, ворожит над ними, а потом распыляет над прогоревшими лесами и загнивающими болотистыми кочкарниками. Безжалостные когти, что катаклизмы впускают в кожу мира, под воздействием мягко блистающих крупиц, обламываются, а иногда и убираются совсем.

Фирджи захлопала в ладошки.

– Как мило! Как достойно! Твой дядя Снурф – большой молодец!

Я натянуто улыбнулся.

– Птичкам, рыбкам, зверушками и рощам – он первый друг, однако на сироту племянника его теплота не распространяется. Снурф, никогда не любивший ни мою маму, ни моего папу, гоняет меня и в хвост, и в гриву. Я доковылял до Отражателя, спасибо тебе, Дукас, (на навершии посоха фей беспокойно задрыгал ножками) с приказом собрать на небе из его лучей репродукцию пульсара. Если волшебные цвета, сакрально сложенного изображения Отражателя, для вбирания которых была недавно выплавлена Снурфом подходящая бронзовая чаша, добавить в уже имеющиеся световые эссенции, то их силы возрастут до небывалых высот! Мёртвые пихтарники распустятся вновь, дюны и барханы разгладятся и опять станут плодородными землями, а заражённые мором реки сызнова ощутят чистоту и биение жизни.

– Выколотки–гвоздодёры! Это так бархатисто звучит, что мне срочно нужно станцевать!

Закружившись вокруг себя, Фирджи задорно застучала каблучками по лавке. Дукас, так же забарабанив чечётку, провозгласил:

– Да! В своих нравственных стремлениях Снурф невероятно похож на Горгона Преломляющего Оттенки! Да, а ты, наделённый без исключения всеми высокодуховными качествами, посланник его волеизъявления! Да! Да! Вы, и ты, и он, вы бесподобны! Да! И мы непременно окажем содействие добрейшему господину Снурфу, однако…

Резко оборвав свой пляс, Дукас, уставившись на сестру, обхватил ладонями щёчки и замотал головкой словно метроном.

– У нас, наверное, ничего не выйдет! Да? Не выйдет! У двоих–то? Да, Фирджи?

– Сто процентов из ста!

– Эй, почему это? Затычки из ушей выньте! Парень вам непрозрачно намекнул, как его надо отблагодарить за расшивку ваших дурацких неурядиц! Уважьте человека! – взъерепенился Джейкоб.

– Снурф не пустит меня домой, пока в надзвёздной сфере не увидит пульсар Отражателя! Я останусь без крыши над головой! Этого ли вы мне желаете? Этим ли хотите наградить за тяжкий труд? – напустился я на фей, метая взглядом молнии.

– Нет! Нет! Да! Вернее, нет, не совсем так! Потребуется поддержка наших соседей – вот так точнее! Да! Их тоже! – заскулил Дукас, сыпля на меня сверху пыльцой. Я чихнул и дирижёр–оптик, подхваченный потоком воздуха из моего рта, слетел с Лика Эбенового Ужаса.

Растягивая грудь для очередного чиха, я натужно изрёк:

– Ты рассуждаешь, словно кашу жуёшь! Повтори всё ещё раз, медленно, избегая речевого каламбура и своего вездесущего «да»!

– Не причиняя вреда деятельности Отражателя, мы можем выделить на моделировку пятивершинника, и с огромной радостью сделаем это, все Запасные Зеркала. Но их яркости, к сожалению, не хватит, чтобы запечатлеть весь узор, максимум треть. Понимаешь? Ресурсов только одной Жёлтой Башни здесь будет недостаточно. Без мощи Красной Башни Короля Брена и Синей Башни Импрет мечта Снурфа так и останется мечтой. Тебе придётся заручиться их…

Моё громогласное «апчхи» опрокинуло Фирджи в лопуховую заросль.

– Да! Тебе понадобятся их Запасные Зеркала! Да! Ой, извини! Я опять это сказал, да? – зачастил Дукас, вылетая из–за горчичного дерева. – Если Жёлтая, Синяя и Красная Башни объединят свои усилия то, гарантирую, мы все увидим, да, прости, озарение небес! Пульсар воспылает! Да! И ты на «ура» выполнишь свою сановитую, глубоко этичную миссию!

Я открыл рот, собираясь со всей прямолинейностью отправить Дукаса лично истребовать у других дирижёров–оптиков Запасные Зеркала, но передумав, закрыл его. Поводов на то у меня было три – генеральный, второстепенный и побочный.

Генеральный – неизвестно, как фея или его сестру встретят прежние владельцы Приумножающих Триплексов. Не надевая пенсне сыщика, Король Брен и Импрет уже давно, по дорожке пыльцы ведущей от барахлящих Искателей к Жёлтой Башне, поняли, в ком возбудился аппетит до чужого добра. Их справедливая обида, заражённая спорами враждебности, шутя отвергнет все упрашивания и ходатайства крылатых пискунов. Ультимативный отказ как способ наказания фей, потом, безусловно, перекинется и на меня. Этого допустить нельзя, поэтому Красную и Синюю Башню я навещу сам.

Второстепенный – в моём списке героических свершений есть пункт с «восьмью белоснежными лапами». Бесстыжее похищение Пастасарамы из Тутовой Прогалины клеймит Импрет как злодейку, это так, но её странное преображение из внимательной и отзывчивой ведьмы, ухаживающей за посевами Серебряной Росы, в монстра не находит у меня дискурсивного объяснения. Только колдун–мракобес, до костей изгрызенный плесенью Тьмы, позарится снимать с кого–то кожу, а за стихийными ведьмами такого пристрастия не водится, им подавай иное: огонь, воду, ветер. Разрыв многовековых дружеских отношений, жуткий мотив, чёрные шали вместо излюбленных синих одежд, враждебность, сии, кричащие о своей ненормальности метаморфозы проклеены ленточками загадок и гнилостных противоречий. Необходима очная ставка с Импрет. Она, подобно ножу для писчей бумаги, подковырнёт угол запечатанного конверта и выудит из него лист, который поведает мне, что предпринять дальше. Приступить к «спасательной операции» меня подначивает ещё и собственный стимул – Импрет метнула в меня Молнию, а я не из тех, кто стерпит такое – я мягко или крепко, смотря по ситуации, шлёпну её в ответ.

И третий, побочный повод – удовлетворить изголодавшееся любопытство. Одержимый расширением своей эрудиции, я всегда, как саранча на злаки, мчусь поглощать бесценную цедру тайн. Исследовать или не исследовать Отражатель? Пфф! Сомнения такого толка меня никогда не мучали! Всенепременно исследовать! Секреты, прячущиеся за композициями люстр, линзовыми пилястрами, рычажками, искрящимися канелюрами и слепящими изразцами так и молят, чтобы я поскорее их всех отыскал, а затем раскрыл! Разве тактично им отказывать в этом? Ни в коем случае! Сверхъестественность! Инженерная каббалистика! Дифракционные мистерии! Ух! В закутках Отражателя таких сокровищ полным–полно и я с наслаждением, если получится, окунусь в их закулисную негу.

– Мне тут припомнилось, что о пропорциях и размахах цветной звезды Отражателя дядя Калеба пожеланий не озвучивал. Возможно, не придавая, как выражаются в простонародье, кисти излишнюю жирность, у вас, фей, заладится обстряпать дельце Запасными Зеркалами Жёлтой Башни, не? Обрисуйте пульсар поменьше, да и баста!

– Какой он умный, твой зачарованный кинжал! Он мыслит не как оружие, но как умудрённый летами человек! – восхитилась Фирджи, высовывая фиолетовую макушку из–под стеблей.

Я рассмеялся.

– Долго кочуя от хозяина к хозяину, Джейкоб поднабрался сметливости. Но это ещё что! Потом он персонифицировался и поверил, что и сам когда–то имел две руки и две ноги.

– Они у меня были!

– Ты забавный! Да! – звонко произнёс Дукас, потерев ладошкой по рукояти оружия.

– Не щекочись!

– Да? Ой! По «Искателю» я знаю, что дом Снурфа находиться очень далеко и крохотный пульсар, а другой нашими Запасными Зеркалами не создать, твой дядя не заприметит! Да! Незадача!

Я потянулся и широко зевнув, вспомнил совет невидимого шептуна.

– Ладно, давай мне Приумножающие Триплексы. Я пойду, отдам их Импрет и Королю Брену. Надеюсь, что получив причиндалы от Искателей, они проникнуться ко мне симпатией и любезно прибавят мощь своих Запасных Зеркал к вашим. Вы же начнёте воссоздавать пульсара уже сейчас, так?

– Щётки–ёршики! Мы примемся за его иллюстрацию немедленно!

– Да! Да! Фирджи подготовит Запасные Зеркала Желтой Башни, а я пока сниму Приумножающие Триплексы Короля Брена! Да! Я их последними вкручивал! На это уйдёт у меня часов шесть!

– А у меня не менее семи!

– Чудесно. Я тогда посплю. Наколдуйте мне подушку.

Дукас потеребил выпирающую веточку дерева, на поверку оказавшуюся штырьком, и из дупла тут же вытиснулся вещевой шар, скомпонованный из одеяла, подголовного валика и матраца. Едва не бабахнувшись об меня (я вовремя отскочил), он растелился на лавке и заблагоухал утончёнными нарциссами.

– Спасибо. На завтрак я хочу сэндвичи, кофе и яичницу, – снимая сапоги, немного нагло оповестил я.

Вежливость – украшение любого стола, но за этот день мне довелось столько набегаться, надуматься и «насражаться», что я сказал по–простецки, так, как привык говорить в своём замке. Шато! Мой дорогой повар Тина, давненько ты не квакал мне на ухо о том, что на десерт подашь чизкейк… Я скучаю по тебе!

– Будет исполнено! Да! Устраивайся и отдыхай! Да! Еда будет!

Улёгшись на бок, я приникнул лбом к деревянной спинке импровизированного ложа. Щель перед правым глазом акцентировала внимание на примечательный кусочек лесной обстановки. Среди буйства золотистой растительности возвышалась бледно–медовая копия Хромма. Кристалл помигивал и я, загипнотизированный истомой его пульсации, кувыркнулся в мрачный сон.

Коридор зарешёченных окон, таящих за собой дымные ямы пустоты, намекал на то, что пути кроме как вперёд, у меня нет. Колыхания и белёсые растяжения цвета, остающиеся после каждого шага, опустили мой взор вниз. Я был чем–то струящимся, призрачным. Мою чёрную одежду сменила мертвецкая хламида с нечётким перламутровым оттиском и ржавыми кандалами. Неведомая сила рабски согнула меня и поволокла через всю наводящую страх длину, к проёму быстро разрастающейся пропилеи. Мои колени и локти стёсывались об холодный пол, я кричал, но из горла вместо крика выливалась грязная, отвратительно пахнущая жижа. Ощущая себя совсем не собой, а кем–то, не вписывающимся в рамки реальности, я против своего желания затащился в промозглую залу с десятками фигур в серых балахонах. Из–под их объёмных капюшонов, обтянутых молочными сетями, навеивая макабрическое уныние, сверкали лазурные очи. Хранящая молчание толпа расступилась, и меня потянуло к паутинному трону, на котором сидел величественный мужчина в доспехе из костного материала и высоком шлеме, стилизованном под коронованного паука. Мужчина встал, и аура его всевластия ещё более придавила мою и без того согбенную голову к алмазной плитке. Я осмелился искоса взглянуть на богоподобное лицо, а таким оно, несомненно, казалось. Его поразительно правильные, восковые черты, плывущие в отсветах свечного хоровода, кичились царственной брезгливостью и мощью. Огненно–красные глаза, заворачиваясь дырами и пронзая саму материю, изучали меня и что–то прикидывали… В моих руках вдруг возникла шкатулка и ключ. Мужчина потянулся к ним, но потом отступил. В нём полыхала ярость. Он не мог дотронуться до меня.

– Отдай их, и я отпущу тебя, – потребовал мужчина не допускающим возражений голосом. Его лазурноокая свита, непрестанно мнущая в перчатках шёлковые комки, обступила нас со всех сторон. Витающая в воздухе злоба, налитая неуёмной жаждой насилия, тушевала и опрокидывала мой рассудок в пучину отчаяния. Мне хотелось исчезнуть, раствориться, провалиться сквозь землю, но не я мог, я был пленником нависшей надо мною горы могущества. Прижимая к животу шкатулку и ключ, подсознательно осознавая, что они–то и есть моя единственная защита от жестокого господина, я тихо ответил:

– Нет.

– Тогда страдай, – безучастно сказал мужчина, вновь усаживаясь на безобразный трон.

От колонного предела оторвалось пятно живой мглы. Затем оно рассыпалось, и я с ужасом увидел, что на меня несётся рой эфемерных тварей. Насекомообразные, с загнутыми клычками и острыми коготками на мерзких лапках, они остервенело накинулись на мою полупрозрачную шею и просвечивающиеся под тряпьём вены. Они сосали мне кровь, выдёргивали жилы, отравляли ядом, а я всё не умирал и продолжал испытывать неописуемую боль. Всю пытку миньоны–нелюди хрипели заунывные оды, «чмыкали», «прешепетывали» и стучали каблуками. Их демонические рефрены сводили меня с ума, однако шкатулка с затейливой вязью, так же как и фасетчатый ключ, не позволяли безумию взять надо мной верх. Я корчился и, обессиленно шевеля губами, уверял себя, что фатальный финал неизбежен, что рано или поздно Смерть заберёт меня, потому как ни что не может длиться вечно…

– Феи… На помо… Эй! Кто–нибудь, на помощь… Парень, проснись… – донеслось до меня невнятное дзиньканье. – Паре…

Эхо на задворках слуха… Нет. Оно внутри меня. Я брежу…

Время, растянутое в струну тоньше волоса, измывалось надо мной атаками плотоядных гнид. Хныча, я уже больше тысячелетия был принуждён взирать на дьявольскую ухмылку моего палача. Раны от укусов мгновенно зарастали и под нажимом слюнявых пастей выступали опять. От сего круговорота фасад моей выдержки, закалённой в бессчётных смертоубийственных переплётах, дал трещину, и огненно–красные прорези сразу это уловили.

– Я Укулукулун из Дома Тобольдо, архонт Обрекающей на Забвение Рифф! Сопротивляться мне не имеет смысла! Ты обречён! Уступи Путаницу или я продлю твою агонию ещё на миллионы лет!

– Зря ты так самоуверен, Паучий Ставленник, – утомлённо ответил ему чей–то знакомый голос. – Отражатель вмиг разобьёт твои липовые наваждения.

Внезапно устеленный туманом свод взорвался радужными брызгами. Там, где раньше господствовала тошнотворная ночь, и её сыны изгалялись над своей жертвой, занялось солнце. Его животрепещущие лучи, без промедления, занялись обдиранием пыльных обоев и испепелением, завопивших бесами людей. Под гнётом блеска трон деформировался и вмял Укулукулуна в своё льняное лоно. Костяная броня треснула и оголила розовые рёбра, однако близкая кончина, похоже, ни чуточку не взволновала архонта. Он пялился на меня страшными рдяными воронками и скалился.

– Я вернусь. И друзьям будет тебя не спасти.

– Пошёл ты к троллю в зад! – выдавил я, привставая с колен.

Укулукулун дёрнулся и затащился в последнее пятнышко мрака, не поглощённое солнцем. Меня же, напротив, понесло к насыщенной ячменной выси. Зернистость сжалась и приобрела черты слепящей орбиты. Неистово моргая и прерывисто дыша, я, втянувшись в сердцевину лучезарности, внезапно обнаружил, что свет исходит из жёлтого двойника Хромма. Мокрый от пота, я свалился под лавку, где и метался в сонном умопомрачении.

– Мой задаток… Не сомневайся во мне… Отремонтируй Отражатель! Начни с Брена… Он важнее…

– Кто бы ты ни был, я благодарен тебе за своевременное вмешательство, – прошептал я затухшему поблёкшему кристаллу.

– Что значит, кто бы ты ни был? Тебе «вспоминалку» отшибло? Я орал тебе минут двадцать! Парень, давай завязывай со своими кошмарами! Это уже не смешно!

Выплюнув пару травинок, попавших в рот, я, мелко подрагивая, перебрался на матрац.

– Хотел бы я с ними так легко завязать.

По дорожке, ведущей от центра Жёлтой Башни, ко мне грузно порхал довольный Дукас. В его ручонках бултыхался мешок превышающий размер фея раза в четыре. Долетев до меня, он скинул свою ношу на покрывало и приветливо улыбнувшись, произнёс:

– Ты выспался? Да! Вижу, что да! Как огурчик, весь такой бодрый! Да! Фирджи ещё возиться с Запасными Зеркалами, а я уже управился! Да!

– Не то слово, как заново родился. Твоё усердие находиться в нём?

Отчаянно кивая, дирижёр–оптик развязал узел мешка и из расчехлённой горловины достал два поменьше.

– Да! Я скрутил Приумножающие Триплексы Короля Брена и да, не остановился на этом! Воодушевлённый значимостью опытов, производимых твоим дядей Снурфом, я ускорился! Да! Плюсом к Приумножающим Триплексам Красной Башни, я вынул из наших Улавливателей ещё и части Искателя Импрет! Да! Бери!

– Молодец, – похвалил я, перекладывая мешочки себе в сумку. – Кстати, что это там у вас за камень такой?

Я показал пальцем на сливающийся с окружающим с фоном кристалл.

– А? Да! Это Гхомм, он как ему вздумается, странствует по Жёлтой Башне! Светится, вибрирует, звенит! Да! Горгон Преломляющий Оттенки говорил, что на нём держатся некие основополагающие принципы работы Отражателя. Да! У него есть брат Хромм, черныш Яцка, Омм – синева Импрет и Умм – багрянец Короля Брена. Да!

– Ясненько.

– Завтрак! Да? Ты про него спрашивал перед сном! Он готов! Да! Пойдём!

– Если ты настаиваешь, – пробормотал я, направляясь за Дукасом.

Пока я шёл по тропинке, мой мозг анализировал реалистичность минувших сновидений и то, что им предшествовало. В Зрячей Крипте потревоженный арахнид швырнул мне в нос меловой, клубящийся дымом окатыш, смахивающий на руну. Я как мог, представил её в воображении. Чёрточки, линии, переплетения, рассыпчатая середина… Почему мне так легко удалось воспроизвести в памяти знак, который я лицезрел всего долю секунды? Потому что я видел его ранее, в книге с серебряными вставками… Она со мной.

Вынудив из закромов котомки Первоначала, я прямо на ходу стал листать древние страницы, ища нужного Вседержителя. Так–так–так… Все сходится, эмблема – песочные часы с лапами–ответвлениями и спираль вверху, принадлежит Вседержителю Рифф. Она «помазала» меня горькой благосклонностью, и когда я погрузился в сон, тем самым вознёсшись сознанием к невообразимым океанам Вселенной, через слугу вручила мне Путаницу и ключ к ней, отворяющий дорогу к Испытанию. На нем, на этом Испытании, я должен доказать, что достоин поучаствовать в каких–то будущих интригах Рифф. Препятствием мне определён Укулукулун Тобольдо, наиболее приближённый к Праматери сателлит, коему отныне я своим существованием угрожаю потерей положения – места архонта в Ее Мире – Анкарахаде. Подозревая, что гипотетически низвержение возможно, Укулукулун настроен уничтожить соперника и… Если бы не удивительное вмешательство Отражателя, то у него могло бы получиться это осуществить уже сейчас… Всё это не очень–то и ободряюще. Скорее всего, со здоровым и спокойным сном теперь придётся распрощаться на… Ага, до той поры пока рак на горе не свиснет. Мда–уж. Рифф…

Поворошим чулан памяти. В стародавние эпохи, богатые на сумрачные события, на земли будущего Соединённого Королевства откуда–то с юга, судя по всему, из Ноорот’Кхвазама, мыкающиеся по миру пилигримы принесли с собой семена заморского вероисповедания, восхваляющего Рифф, Праматерь пауков. Кое–кому они пришлись по душе. Так, среди сонма извращённых злом культов, появился ещё один – Дом Шёлка. В дремучих непролазных чащобах «неравнодушными кумирослужителями» были возведены гигантские мегалиты. Изрезанные светящимися письменами, они скрывали под собою глубокие норы, где в обводке фризов, состоящих из голиафов, птицеедов и каракуртов, перед скрижалями и жаровнями затевались кровавые священнодействия и затягивались сиплые оды. Самые ярые фанатики, желающие отдать себя Рифф без остатка, на чудовищных церемониалах вкушали фосфоресцирующие яды, ниспосланные свыше тёмным волшебством. Если им везло, и они перебарывали отравление, то по легенде Праматерь делилась с ними Своей энергией, а избранных Она награждала мифологической способностью «мгновенного перемещения». В изложении Индигового Духовидца, Рифф, как и Урах Вседержитель, – мудрейшая из мудрых и сильнейшая из сильных, однако на данный момент Её последователей в Соединённом Королевстве практически, а как бы и полностью, уничтожили выпускники Инквизитика Конопуса. Один из последних оплотов Дома Шёлка разобрало на щепки семейство Грэкхольмов. Мама и папа Эмилии хотели спасти её младшего брата Ансельма, похищенного с родительского крыльца, но не успели, к их приходу он был уже мёртв. Печальное событие навсегда поселило в моей подруге лютую ненависть к Рифф, и вот теперь… проклятие легло и на меня. От мысли, что мне придётся угождать хищным планам Праматери, мои кулаки непроизвольно сжались. Такому не бывать! Пусть Она и Укулукулун подавятся Путаницей, Анкарахадой и Испытанием! В следующий раз я покажу им, почём нынче стоит фунт изюму!

Между тем Дукас вывел меня к прогалине со старым резным столом. На персиковой скатерти с тонкой бахромой дымилась чашка каши с орехами. Рядышком с ней, на блюде, толпились бутерброды с сыром, поодаль пыхтел кофейник, а за ним – джем, вафли и конфеты.

– То, что ты просил! Да! Всё здесь! Кушай, не обляпайся! Да! А если загваздаешься, то там фонтанчик!

Я улыбнулся. Без яиц, но с кофе. Отрадно, что хоть про него он не забыл.

– Ты идеально запомнил мои пожелания. Овсянка на утро – самое то. Благодарю.

– Приступай! Да! Я вернусь через секундочку! Да!

– Этот фей так часто говорит «да», что в моей голове одни лишь «да»! – пробурчал Джейкоб.