Из смрадной и стылой расщелины выкарабкивалась лиловая, в раздутых жилах туша. Вначале появились две ноги с серыми перепонками на голенищах, а затем три длинные шеи, оканчивающиеся тупорылыми и злобными головами. Вот уже показались раздвоенные языки и зрачки цвета меди. Пасти распахнулись и из них вырвалось красное пламя!

– Вот это животина! – восхитился Кай Галий, позабыв о нашем критическом положении. – К какому виду она относится?

– К смертельно опасному! – воскликнул я, оголяя Альдбриг.

Когда гидра выползла целиком, у меня на посохе уже болтался магический бутон, позаимствованный из удушливого пекла Назбраэля. По моим прикидкам гадина весила не меньше четырех–пяти тонн! Ну и туша! Как тут поступить? Огреть гидру заклинанием Потустороннего Террора или шваркнуть им по потерянным? Выбор стал очевиден после того, как существо потопало прямиком к нам. Я, вложив в колдовство весь свой энергетический потенциал, выпустил заряд ей в брюхо. Повеяло горелой плотью. Гидра взвыла и обдала Дурнбада пламенем сразу из двух пастей. Сияющий доспех гнома не загорелся и не расплавился, но его обладатель громко закричал!

– Дурнбад!

– Хмрф! Я невредим!

Как выкрутиться?! Сзади напирают оголтелые потерянные, а спереди наседает гидра! Кажется, что карты мне выпали не ахти! Двойки, четверки и семерки! Вселенная, спаси нас! Раздай козырей из колоды!

Мое отчаянное воззвание, вероятно, наверху рассмотрели и приняли к сведению. Кай Галий, до этого жавшийся к моему плащу, вдруг извлек из штанов два свертка с фитилями. Запалив один из них от трубки, он кинул его в толкотню потерянных. Ба–бах! Взрыв! Останки бывших потерянных и рваные элементов одежды засыпали нас с ног до головы!

– Сюрприз! Порох из Империи Хло! – довольно рассмеялся Кай Галий. – Бежим к дверям!

Мы юркнули в образовавшуюся от взрыва брешь между потерянными и дали деру к сомкнутым створам. Гидра же, уразумев, что ее жертвы могут скрыться, раскидала сновавших подле нее мертвяков и ломанулась за нами. Огонь из ее ртов опалил мне подошвы! Благо, что энная часть не пострадал! Я ею дорожу! Быстрее! Быстрее!

На бегу Кай Галий поджег другой сверток и, прицелившись, с размаху припечатал его к каменной глыбе! Вновь взрыв! В этот раз нас обдало горячим крошевом! Мы протиснулись в оплавленный пролом и что есть духу припустились по пустынным анфиладам Румбильдана. Сзади нас гидра тоже смогла преодолеть препятствие. Я оглянулся. Бестия размозжила кладку и, приложив усилия–таки протиснулась сквозь расширенный проход. Этот бешеный марафон я могу сравнить лишь с тем, как я улепетывал от тараканов под сенями Трузда. Тогда нас от прожорливых жвал насекомых унесли тачанки, а сейчас?… Мы продолжали драть пятки… Все прямо и прямо… Вдох–выдох, вдох–выдох… Хорошо, что запутаться, где нас ждал батискаф, было сложно. Изначально наш путь вел по ровному коридору и потому, думать куда завернуть или повернуть, от нас не требовалось.

Ага! Вон и наш родненький! Наш батискаф!

Гидра чуть отставала от нас (хоть и не намного) и потому у нашего бравого трио нашлось какое–то время, чтобы забраться в нутро чудо–изобретения.

– Маг, подсаживаем гнома!

– Только аккуратнее!

– Уж не как тогда Серэнити тебя перебросила в тачанку! – истерически хихикнул я.

Вместе с Каем Галием мы согнули колени, и Дурнбад кое–как взобрался на крышу батискафа.

– Немного недоработано, надо было снабдить батискаф лесенкой… – сам себе сказал Кай Галий.

Старейшина войны протянул руку, и следующим к нему вспорхнул наш любитель курения. Я запрыгнул последним.

– Но у нас проблема! Батискаф наполовину находится на уклоне! Его надо столкнуть в воду! – взволнованно сказал я, в спину, спускающемуся по трапу Каю Галию.

– Никаких проблем! Гном, задраивай люк! Маг, на тебе пыльца фей! И живо! Живо! Я дам задний ход!

Проворно пристегивая ремни на креслице, я увидел в иллюминатор, как на побережье показалась гидра. Она разбежалась и боднула батискаф грудью. Я еще не успел предать пыльце фей нужной температуры, и оттого этот толчок сыграл нам на руку. Батискаф сделал «плюм» и ушел под воду. Спасибо! Подыграла нам, бестолочь!

– Маг! Пыльца фей! И не забудь расположить своих светляков за корпусом!

– Да, да! Уже!

В нервной обстановке мне всегда тягостно найти в себе должную концентрацию для чаротворения, но тут… Да, чтоб тебя! Накаляйся, зараза! Лопасти задвигались и батискаф, развернувшись по оси, пошел креном вниз. А гидра, наша приставучая гидра, тоже не дремала! Она, рожденная для плаванья, в один миг зашла в легкие волны и дунула за нами! Вот это погоня! Мамочки! Кай Галий, так и не вытащивший мундштука из скривленных губ, пыхтел пряным дымом и, как заправский кучер, лавировал между подводных преград.

– Надбавь жару пыльце, иначе мы от нее не оторвемся! – скомандовал Кай Галий.

– Это максимум, что я могу из себя сейчас выжать!

– Пусть так! Ладно! Вон уже подъем!

Кай Галий прижал штурвал к животу и батискаф, резко поменяв угол скольжения, подался вверх.

Ремни предательски расстегнулись, и я навалился на иллюминатор. В нем я различил крайне зубастую пасть… Ам! Клыки прошлись по обшивке батискафа. Тварь отстала, но потом, вновь набрав скорости, вплотную приблизилась к нам.

– Пора показать, что мы тоже не лыком шиты! – возвестил Кай Галий. – Гном, видишь ту ручку возле тебя с надписью «Поцелуй девы»?

– Поцелуй девы?! – вскрикнул я. – При чем тут поцелуй какой–то девы?!

– Отставить, вопли! Гном, по моему сигналу… Нагни ее до упора!

– Понял!

Кай Галий повертел штурвалом, после чего крикнул:

– Давай!

Дурнбад рывком опустил ручку и я, все еще лежащий на иллюминаторе увидел, как из днища батискафа вылетел гарпун! Он попал в гидру и та несколько раз приложилась телом об острые углы камней. По воде стали расползаться струйки крови.

– Есть! – победоносно крикнул Кай Галий!

Однако наше ликование длилось недолго. Гидра перекусила гарпун и со всей злостью и ненавистью устремилась к нам. Она настигла нас именно тогда, когда батискаф покинул затопленную штольню, ведущую к Румбильдану. Гидра ударила по батискафу хвостом и мы, как мячик на воде, заюлили по кругу.

– Не хочешь по–хорошему, получай по–плохому! – промурлыкал Кай Галий.

Бзац! Зубы впились в иллюминатор! По ним стали расползаться трещины!

Кай Галий схватил два рычажка, приведя в действие железные отростки–хвататели. Ловко ими орудуя, он защемил две морды гидры в тиски. Та попыталась их сбросить с себя, но безрезультатно. Щипцы надежно держали гадину в плену. И мы, и гидра одинаково исходили конвульсиями тряски.

– Гном! Стреляй!

– Чем?! Тут только одна ручка была с «поцелуем девы»!

– Там есть еще «Шлепок карги», жми ее! Да вон же, над твоим шлемом!

Дурнбад вцепился в стрежень, напоминающий собою подзорную трубу, и порывисто дернул его к коленям. Из носа батискафа стартовал трезубец. Воткнувшись в сердце гидры, он заставил ее закатить глаза. Гидра выпустила из себя пузырьки воздуха и поволокла нас на дно. Кай Галий ударил по рычажкам и отростки–хвататели разжали свою хватку. Мы выиграли, а гидра – проиграла! Всё! Если бы такое устройство было у потерянных, они бы еще были живы–здоровы!

Я, вновь забравшись в кресло, пристегнул соскользнувшие ремни.

– Хочу сказать, что враг попался сноровистый! Ха, чуть нас не сожрал! – в свойственной саркастической манере, оповестил Кай Галий.

– Как ты можешь так спокойно об этом говорить?! – спросил Дурнбад, явно борясь с тошнотой.

– Мое аристократическое воспитание не дает мне показывать свои истинные чувства, – с укором ответил Кай Галий. – На самом деле мне было как–то не по себе.

– Капитан, нам бы побыстрее всплыть! – отметил я, тыча в треснутый иллюминатор.

– Предложение принимается! Гном, помнишь, я обозначал в начале нашего предприятия, как мне пригодятся твои стальные мускулы?

– Хмф!

– Отлично! Приму за «да». Вон там шестеренка – попрошу тебя заняться ею.

– Крутить её, что ли?

– Смекалисто! От твоих коловращений к крапивному соку по шлангам просочится желчная взвесь. Чем больше ты будешь вращать шестеренку, тем пуще реагенты станут взаимодействовать друг с другом. Эластичные мешки наполнятся газом, и нас поднимет к поверхности! Ну же, чего ты ждешь?!

– Ничего!

Дурнбад налег на иззубренную шестерню. Постепенно я стал различать, как за толстыми оконцами батискафа надуваются мешки. Они всё увеличивались в своем размере, пока не достигли ширины колеса от повозки. Мы медленно–медленно оторвались от грунта и плавно пошли вверх!

– Работает! – восхитился Кай Галий.

Я похлопал в ладоши.

– Браво!

– Овации! Как приятно!

– Заслуженные!

Кай Галий потянул трубку, но с расстройством увидел, что она потухла.

– Ай, ладно! Это было чудесное приключение, которое полностью себя оправдало! Как только я окажусь у себя в кабинете – сразу примусь за составление статьи! Ее я отправлю в Королевское Научное Общество! Выступлю на симпозиуме и утру там всем сопли! Отуманиватели – есть продукт расы потерянных! И доказательства при мне!

Изобретатель погладил дневник с занесенным в него чертежом.

– Если симпозиум состоится где–то через месяц–два, пришли мне весточку. Я тоже хочу на нем побывать, – улыбнулся я.

– Куда? И вообще? Как вас зовут с гномом?

– Мне кажется, что ты уже сто раз слышал наши имена. Ну да ладно. Я – Калеб Шаттибраль, на адресе указывай – замок Шато. А это – старейшина войны Дурнбад, сын Дунабара, главы клана Надургх.

– Приятно познакомится, Кай Галий!

– Мы знаем! – проскрежетал Дурнбад.

Вода вокруг батискафа стало светлеть. Мы приближались к поверхности Туманной Пляски. Спустя какое–то время мы уже закачались на ее волнах! Приехали! Дурнбад открыл люк, и Кай Галий, высунувшись из него, выстрелил в небеса хлопушкой. Да не простой хлопушкой! В облаках разразился целый фейерверк! С разрядами молний и ливнем искр!

– Порох можно применять по–разному. Для салютов, для расчистки шахт, для смещения тяжелых предметов и уничтожения противника. В Хло имперцы смастерили пушки–бомбарды, стреляющие ядрами. Вообще имперцы – мастера хоть куда. Открытие пороха в Империи Хло вывело его войну с Островным Королевством на новый уровень, – поделился с нами изобретатель. – Сейчас, заприметив мой сигнал, «Роза Ветров» найдет нас в три счета.

Корабль, ранее маячивший точкой на горизонте, на всех парусах плыл к нам. Краном батискаф был поднят на палубу. Меня и Дурнбада подкачивало. Гном сразу потребовал выдать ему пинту эля. Утолив первую жажду, он снял шлем и взлохматил жесткие волосы.

– Этим вонючим табаком у меня вся борода пропахла! – пожаловался мне старейшина войны. – И голова теперь болит как после пирушки! Надышался пакости!

– Табачок – моя маленькая слабость. С его ароматом меня посещают озарения, – вздернув усы, сказал Кай Галий. – Ну что, кто молодцы?

– Мы молодцы, – кивнул я, тоже обнюхав свою мантию (Бе!). – И молодцам причитается плата.

– Квазальд! Ну, разумеется! Но он у меня не с собой, а дома.

– Мы с удовольствием проводим тебя до порога.

– Ох, как вежливо! Может, пока откушаем? Солнце успело опуститься и подняться. Настал новый день – время завтрака.

– Я ничего не хочу, – отказался Дурнбад. – А ты, Калеб?

– Тоже нет. Только спать.

– Странно, у меня сна ни в одном глазу, – бодро сказал Кай Галий. – Наверное, тому виной ажиотаж после удачного предприятия!

– Похоже на то, – проворчал Дурнбад. – С чокнутыми всегда так.

– Фу, какой грубиян! Кстати, батискаф – не единственная моя воплощенная в жизнь задумка. Ну, не совсем конечно так, но я близок, да, очень близок к созданию воздухоплавательного средства! Я даже ему уже имя придумал – дирижабль! На нем, в теории, будет возможно парить над облаками и летать в далекие земли! И тут на сцену событий опять–таки можете выйти вы с капризным гномом! Ваши успехи как моих ассистентов замечены! Когда доведу дирижабль до ума, сразу приглашу вас принять участие в путешествиях! Ну что? Вы в восторге?

– Я – нет! Пропади пропадом твой дирижабль!

– Не обращай на Дурнбада внимания. Он просто еще находится под впечатлением от а батискафа, – улыбнулся я. – Что касается меня, то я буду рад присоединиться к твоим изысканиям.

– Слова истинного ученого!

– Кем я и являюсь.

«Роза Ветров» взяла курс на Ильварет. Маленькие домишки, крошечные обозы, проезжающих по дорогам, стены поместий, лесные массивы и прочие детали, встречающиеся по разным оконечностям Туманной Пляски, не долго задерживались перед глазами. Корабль гнал вперед. Я, Дурнбад, Кай Галий и капитан Ньютон оставшееся время до швартовки провели в неспешной беседе. Обсуждали как нашу экспедицию, так и какие–то незначительные новости из провинций. Я потягивал кофе и зевал. Наконец впереди показались фортификации города. «Роза Ветров» прошла сквозь Гребенчатую Заставу и пошла по каналу. К пристани мы причалили где–то в обед. Джери, слуга Кая Галия, дожидавшийся нас на пирсе, помахал нам рукой. Мы забрались в карету и поехали по пестрым улицам Ильварета к особняку во всю щебечущего изобретателя. Добравшись до места, я, вооруженной новой кружкой кофе с сахаром и клубничной слойкой, спустя пару минут получил обратно свой квазальд.

– Расставаться с ним не хочется, – набивая трубку, вздохнул Кай Галий. – Но уговор есть уговор! Как я понял, ты собираешься придать квазальду форму?

– Мне надо как–то поместить внутрь него драгоценный камень.

– Что–то типа украшения будет в итоге? – выпуская дым, спросил изобретатель.

– В перспективе да.

– Тогда поделюсь с тобой своими наблюдениями. Печи Соединенного Королевства хороши, но расплавить квазальд они не смогут. Да что там наши печи! Горны современных гномов и то не справятся! Тут нужна температура, близкая к вулканической!

– Утешил!

– Единственное место, которое приходит мне на ум, способное сделать то, что ты желаешь – мифический Тысячелетний Гром – кузнеца, где была выкована Корона Света.

Пуф, пуф, пуф.

Кай Галий встал с креслица и внимательно осмотрел полки с книгами, после чего извлек одну и раскрыл на середине.

– Тут у меня закладка, – сказал он. – Этот том был написан не Братством Света, но выдающимся литейщиком прошлого – Фернандо Перши. Безумцем.

– Таким, как ты?

– Нет, гном, уверяю, с мозгами у меня все в порядке. Фернандо Перши описывает устройство Тысячелетнего Грома каким оно должно быть, чтобы самые твердые металлы могли обретать текучесть. Принцип Тысячелетнего Грома, скорее всего, основан на энергии, получаемой от постоянного соприкосновения с лавой. Другими словами, под кузницей должен кипеть неутихающий, яростный огонь!

– Наверное, там так жарко, что и дышать–то невозможно! – отметил Дурнбад.

– Допустимо, что и так.

– Думаешь, Тысячелетний Гром находится в вулкане Вугу?

– Нет, он где–то в Великом Лесу. По крайней мере, так нам талдычат легенды. Вугу – действующий вулкан в Горах Заботы, но есть же и дремлющие, копящие свой гнев до поры до времени. В Железных Горах, например, я знаю парочку таких.

– Нету у нас в Будугае никаких вулканов!

– Есть, и в Великом Лесу тоже могут быть!

– Сказки!

– Не сказки, а аналитика, основанная на изучении тектонических плит, их сдвигах и движении магмы! Что скажешь на счет Орбиджана, что еле коптится у самых западных отрогов Железных Гор? Или о Трандалбэнди, что стоит стражем у Ледяных Топей?

– Пф! Я их не видел! К ним не подобраться! Их стерегут пропасти почище, чем твоя в Туманной Пляске!

– Однако они есть.

– Спасибо, что поделился с нами своими мыслями, – сказал я, поднимаясь с дивана.

– Уже уходите? – огорчился Кай Галий. – Жалко, жалко! А еще мне жалко (раз мы заговорили о Тысячелетнем Громе), что Величие Света у нас отменяется. Короны Света нет, принца нет, праздника без них нет. Только представьте, в Храме Ураха не зажгут свечей, не произнесут молитвы, не отделят литургией, во всей торжественности, старую эпоху от новой. Я собирался поехать в Шальх на это уникальное мероприятие, но, увы!

– Я очень постараюсь, чтобы Величие Света все–таки состоялось.

– Ты?! – удивился Кай Галий.

– Я отыщу Корону Света.

– Где?!

– Где бы она ни была, – устало отозвался я. – До свидания!

– Официально я расформировываю свою команду и отпускаю в бессрочный отпуск! Однако я буду ждать вас для опробирования дирижабля! – улыбнулся Кай Галий, провожая нас к дверям.

– Ну уж нет! – рыкнул Дурнбад.

– Ну уж да! Придется вновь воспользоваться услугами Шакура и приобрести что–то ценное для вас, – улыбнулся изобретатель, выпуская из трубки сизый дымок. – Пока, мои дорогие!

– Он мне понравился, – сказал я Дурнбаду, идя по улице Плодородия к «Гордости Вара».

– Потому что он такой же сумасшедший, как и ты! Только у тебя магия–шмагия в фокусах, а у него механизмы–линзы в приоритете. Но оба вы оба – два сапога пара!

– Что–то в этом есть, – протянул я. – Мне идея с дирижаблем пришлась по душе. Надо же! Кай Галий придумал нечто, способное летать в облаках!

– Будешь греть пыльцу фей и раскачивать мешки с крапивным соком и желчной взвесью! Но без меня!

– Поживем–увидим, – хмыкнул я. – У нас впереди с тобой еще длинная дорога и непонятно, куда она нас выведет!

Старейшина войны смерил меня мрачным взглядом, а потом рассмеялся:

– Куда уж ты без меня! За тобой, вороной, глаз да глаз нужен! Если потребуется, я – с тобой!

– На то мы и братья по крови.

Я обнял Дурнбада. Он – самый настоящий верный друг! Люблю его!

Глава 24. Выбор Констанции Демей

По пути к «Гордости Вара» меня вдруг прошиб озноб. Отметка Арбитра напомнила мне о себе. Вначале легонько заболело предплечье, потом вся рука, грудь и живот. Эта агония не была похожа на телесные муки, как мы их себе представляем. Ощущения я бы охарактеризовал, как горение души. Они мучали меня, и я терпел, не давая Дурнбаду заметить, как мне плохо. Но затем пытка стала н выносимой. Обливаясь слюной, я упал в кусты и застонал. В голове стучали два повторяющихся слова «Корона Света», «Корона Света», «Корона Света». А затем – «Принеси», «Найди», «Добудь»! Не обращая внимания на взволнованные вопрошания друга, я стал кататься по сырому булыжнику. Местные зеваки вовсю таращились на меня, и Дурнбад пытался их отогнать. Кто–то предложил позвать сестер из Ордена Милосердия. Мне? Кому? Зачем? Я упал в омут нестерпимой и жгущей скорби, выворачивающей меня наизнанку. Принесли носилки. Меня уложили на них и повезли… Очнулся я уже в кельях Храма Ураха. Дурнбад, Лютерия Айс и Альфонсо Дельторо тихо переговаривались у окна.

– Хей! Привет! – поздоровался я.

– Ты меня напугал! – крикнул Дурнбад.

– Тише, господин гном, тише, – мягко промолвила Лютерия Айс. – Урах смилостивился – его приступ ушел, но он еще слаб.

– Калеб, что с тобой произошло? – спросил Альфонсо. – Тебя в полуобморочном состоянии, бормочущего что–то о Короне Света и Привратнике, притащили в лазарет. Опять эта Отметка Арбитра тебя нашла?

– Ага, подарочек из Гамбуса, – ответил я. – Сейчас со мной уже все хорошо.

– Точно? – сощурив глаза, осведомилась Лютерия Айс.

– Да, она пытает меня, а потом я вновь прихожу в себя, как ничего и не было, – кивнул я, вставая с постели. – Насылая на меня немощь, Привратник не дает забыть мне о задании.

Лютерия Айс потрогала мне лоб:

– Жара – нет. О каком задании ты говоришь?

– Не имеет значения.

– Ты уходил, – укорила меня Лютеция. – Мы искали. Мы ждали. Разве ты поправился?

– Уже да.

– Но если ты поправился, то нас ждет королева Констанция Демей, – сказал Альфонсо. – У нее и Настурции Грэкхольм есть для нас новости. Хорошо, Лютерия, что ты тоже здесь. О тебе она также упоминала.

– Вот как?

– Приведи только себя в порядок и умойся, – указал мне следопыт. – Ты выглядишь, как незнамо кто. Нельзя так идти к королеве.

– Всё сделаю.

Лютерия Айс провела меня к апартаментам со значком бегущей воды. Я ополоснулся в умывальнике и пригладил волосы. Одежда грязноватая, но что поделать? Я тут немножко занят был намедни. Надеюсь, что Констанция Демей простит мне мой неподобающий вид.

Все вчетвером мы вышли из Храма Ураха (я и Дурнбад пересказывали наше сегодняшнее приключение) и подались к лестнице Тысяча и Одна. Подъем по ней после ранения, недавнего сражения и эпилепсии, ниспосланной Привратником, меня утомил. Пыхтя и шепотом причитая, я наконец добрался до ворот замка, а там… опять лестницы! Уже смеркалось, и нас, как уверил Альфонсо, ждали к ужину. Поесть я был не против, поэтому, предвкушая бокальчик вина и что–нибудь сочно–мясное, чуть–чуть прибавил шагу.

Принимали нас в «Розовом Зале». Увешанный гобеленами с цветными полосками разной длины и ширины, он вмещал в себя комплект богатой мебели. Сервированный серебром стол, тяжелые резные стулья, диван с пуфиками и ковры. И все это розовое, красное или оранжевое! Прям рай для девочек двенадцати–четырнадцати лет!

На дубовой лакированой столешнице толпились изысканные блюда. От рыбы и дичи, салатов и закусок, до фруктов и сладких пудингов – тут было всё. Перечислю то, на что упал взгляд: Суп из фунгусов – лук–порей, плавающий в бульоне с грибами, приправленный порошком из специй, в коем главными элементами являлись перец, имбирь и корица. Кормарье – большой кусок свинины в густом соусе, посыпанный кориандром и тмином. Блинчики, фаршированные нежным телячьим языком. Миндальный молочный рис – его я ел последний раз еще при Манфреде Втором. Каракские фрикадельки и сосиски – национальные яства западной провинции, их запекают с молодыми томатами. Куриные ножки под соблазнительной румяной корочкой, начиненные мягким сыром. Вырезка из буженины, сервированная дольками апельсина. Лосось под чесночной подливкой. Все и, по сути, вкусно, и по вкусу вкусно. Как–то так.

Королева Констанция Демей, в изумительном коричневом платье с агатовым колье тепло улыбалась нам с центрального места. Справа от нее сидела Настурция Грэкхольм. Облаченная в тона шафрана, она томно вращала в руках бокал, давая вину «подышать». Увидев меня, придворная колдунья Ильварета скривила личико. Что Серэнити тогда меня не жаловала в Шальхе, что теперь Настурция мину корчит. Но тут есть мудрость – к каждой девице подберется свой ключик. Если с Великим инквизитором было сложно это сделать, то тут, хм, ну это нереально? Вражда Настурции ко мне тянется из прошлых веков, и растопить ее сердце консервированными персиками или клубникой вряд ли получится. Мы все поклонились королеве, а потом я, улыбнувшись про себя, сел подле Настурции. Видимо пах я не как орхидея, и она отвернулась от меня. Простите, любезная, меня едва гидра не слопала полдня назад!! Времени принять ванную с лепестками роз у меня не было!

– Мастер Калеб, я очень рада, что Вы вновь с нами.

Я склонил голову.

– Ваше Величество как всегда добры ко мне.

– Альфонсо Дельторо поведал мне обо всем, что вам пришлось перенести. Как в Шальхе, так и за его пределами. Я признательна Вам, мастер Калеб, за то, что Вы урегулировали обстановку в столице моего Королевства и изобличили жуткого живореза, скрывающегося под личиной префекта Канахеса Ильки. Моя догадка о том, что за смертью Вильгельма прятался Хрипохор – нашла подтверждение. Хрипохор и Вестмарка, вдвоем, они ткали покрывало лжи и злобы. Утрата Элизабет Темной разбила мне сердце, но… Её уже не вернешь. Однако важные сведения, которые она и префект дали перед смертью, проливают на сложившуюся ситуацию луч света. Ее дополнит Настурции Грэкхольм. Ей есть, что рассказать вам. Но вначале давайте утолим голод.

Констанция Демей повела рукой, приглашая нас начать трапезу. Я наложил себе на тарелку томленых бараньих ребрышек, свежего гороха, ароматного миндального риса и полил все сверху ароматным соусом. Отдавая себя на поруке вкусной еде, я на несколько мгновений заставил свой разум позабыть о неурядицах и трудностях, что выпали на мою долю. Трапеза проходила молча. Чувствовалось напряжение, исходящее, как от внешне спокойной королевы, так и от насупленной колдуньи. Когда блюда переменили трижды и подали десерт, Настурция сказала:

– Разрешите, моя королева?

– Говорите, Настурция.

Сестра близнец Эмилии утерла рот салфеточкой, отпила лимонный напиток, а затем, не глядя на меня, превозмогая отвращение, заговорила:

– Пока ты, Калеб Шаттибраль, был на задании королевы, я многое успела сделать. Во–первых, я смогла настроить Купель Семи Преданий так, что она теперь, внутри своей глубины, будет показывать не события прошлого и грядущего, но настоящего. Я соединила ее силу с… с единственным, кто из приближенных Констанции Демей согласился на эту опасную связь. С Тенью – шпионом Королевского Дома. Он еще неполностью овладел контролем над Купелью Семи Преданий, однако очень близок к тому. Когда фокусировка закончится – Тень будет способен являть в глубине Купели то, что происходит в разных уголках Соединенного Королевства. Если бы у меня в распоряжении было бы больше времени, я бы смогла увеличить потенциал Купели Семи Преданий, и Тень прозревал бы и кущи Великого Леса, и Леса Скорби, однако… На это сейчас рассчитывать не стоит.

– Как ты это сделала?! – не удержался я от восхищенного восклицания.

– Что? Удивлен, что не только ты и Эмилия в состоянии подчинять себе потенциал артефактов? Что я в короткий срок додумалась, как обратить во благо Соединенного Королевства непредсказуемую и загадочную Купель Семи Преданий, которая у всех знатоков мистерий всегда вызывала сомнения и трепет? – сжав губки, прошипела колдунья Ильварета. – Я, пока вы с моей сестрицей придавались праздной жизни, много и усердно училась. Сама. Без всякой поддержки, подсказок и дружеских советов. Как видишь, мой опыт нашлось куда применить.

– Настурция, ваши таланты никто не умаляет, – укоризненно сказала Констанция Демей. – Прошу Вас, продолжайте.

– Извините, моя королева, – слегка зарумянившись, откликнулась Настурция. – Так же помимо Купели Семи Преданий, я занималась и самой насущной нашей проблемой – а именно тем, как отыскать Филириниль. Мне пришлось туго, но и здесь я добилась больших успехов. В Ноклидане – ты, Шаттибраль, об этом не знаешь, – есть специальная секция–архив, посвященная мемуарам и воспоминаниям личностей древности. В ней мне попался дневник некого оруженосца одного рыцаря. Этот оруженосец, Тори Велш, принимал участие в сражении Полдня Игл. Он любил писать для себя, и его заметки станут для нас путеводной звездой в противостоянии с Хрипохором, а возможно, что и с Вестмаркой.

– Настурция, Вы принесли дневник с собой, как я просила? – осведомилась Констанция Демей.

– Да, моя королева, – беря в руки портфель из кожи, – отозвалась колдунья Ильварета.

Она раздвинула посуду и, достав из портфеля потрёпанную книжку, положила ее перед собой. Перелистав страницы, Настурция принялась негромко читать:

«… спаси нас Урах. Сегодня мы победили, но какой ценой? Эта бойня – самое страшное, что только могли увидеть человеческие глаза. Дроторогор – князь Хрипохора, будь он проклят в вечности, рвал наши ряды Иглой Пламени и пронзал наши тела Иглой Стужи. Я находился подле своего лорда Глида Ростри из Госткловера в числе рыцарей генерала Гвина Гокатюра и видел, как Он сокрушил Ки Анаю. Дроторогор перерубил жрицу напополам и, приставив клыки к ее рассеченному животу, вырвал ей кишки. Я – не храбрец, я – не смельчак. Мне было мучительно страшно, но я, пересилив себя во имя чести лорда Глида Ростри, своей семьи и спасения рода людского, последовал за рожком Гвина Гокатюра. Вместе со своим сюзереном я, обливаясь слезами испуга, вклинил пику в толпу живорезов, окруживших нашего короля Харальда Темного и принца эльфов Легию. Гвин Гокатюр! Он жил героем и умер героем. Дроторогор прямо на моих глазах втоптал Гвина Гокатюра в лужу его крови. Однако, пожертвовав собой, генерал спас принца Легию. Дальше меня сшибли с коня, и я упал рядом со своим лордом Глидом Ростли. Признаю, я проявил малодушие, но мною овладел испуг – я закатился под труп лошади и претворился мертвым. Я видел, как принц эльфов Легия Филиринилем – клинком, дарованным самой Сирвиллой, отрубил Дроторогору его огромную руку, как упал наземь горящий молот Преисподней – Игла Пламени, и как Харальд Темный послал свое копье – Молнию Света в грудь Владыки Хрипохора.

В тот миг Дроторогор словно бы выгорел изнутри. Он закричал та,к что все листья в Малахитовом Дворце разом опали с веток, и, обратившись синим пожарищем, взмыл вместе с ветром в прогорклое небо. Игла Пламени, Игла Стужи и Молния Света последовали за ним, а вот его отвратительная, источающая мглу плешивая пятерня никуда не делась. Она уменьшилась соразмерно обычной руке и, сжавшись в кулак, вытянула когтистый перст, строго указывающий на принца эльфов. После поражения Дроторогора дух нашего воинства получил новую струю надежды. Я подобрал свой меч и кинулся разить им стонущих и паникующих живорезов. Мы одержали вверх, да. Но за этот день мои волосы стали абсолютно белыми. Я превратился в старика.

По указу Харальда Темного мы собрали живорезов в округе (далеко не всех, ибо в Малахитовом Дворце их скончалось видимо–невидимо) и вместе с лапой Дроторогора подожгли. Этот костер горел долго, очень долго. А Легия, прекраснее его я никого не встречал, он все вглядывался в языки того «красного петуха». Я стоял возле него и утирал пот со лба, когда он воскликнул: «Она не горит. Она тычет в меня и не горит!» Харальд Темный приказал мне поворошить угли. Да, культя не поддавалась огню и все так же целенаправленно высовывала палец, указывая на принца эльфов. Легия отошел в сторону, и рука сама по себ, повернулась к нему. Куда бы принц эльфов не перемещался, конечность Дроторогора обвиняла его, своего «отсекателя», в том, что тот содеял. «Ты ей ненавистен», – молвил тогда король Харальд Темный. – И до конца времен она будет показывать на тебя. Уничтожить ее нельзя, а потому мы погребем лапу под останками наших витязей. Так обрубок Дроторогора никогда не доберется до тебя, мой друг»…

Настурция Грэкхольм закрыла книгу и бережно убрала обратно в портфель.

– Понимаете, что вытекает из этого?

– Рука Дроторогора не исчезла бесследно и, если мы ее отыщем, то вероятно, она так, как и встарь, будет указывать дорогу к своему врагу, – потерев подбородок, выдохнул я. – Настурция – ты просто умница!

– Обойдусь без твоих комплиментов!

– Получается, что нам надо отправиться в Тлеющую Чащу и откопать лапу Дроторогора, – возбужденно подхватил Альфонсо Дельторо. – Если черная магия не покинула ее, она даст нам верное направление к тому, где упокоился принц эльфов, а с ним, видимо, и Филириниль!