Хм, и вот ещё, что надо добавить о Ильварете. Часы Гонг Дракона. Это часы на площади Союза. Их смастерил часовщик Щид Вало. Щид Вало сделал их из останков (как он сам уверял) погибшего вирма. Они белые, гигантские и якобы собраны из кучи косточек. Венчают Гонг Дракона вполне себе похожий на драконий череп с зубами–иглами. Магического в них ничего нет, но они впечатляющи и увидеть подобные им где–то в Соединённом Королевстве вряд ли получится. Что сказал бы Фарганорф, улицезрев Гонг Дракона – я не знаю, но почему–то уверен, что ему бы это зрелище по душе не пришлось. Хотя, как по мне, души у Фарганорфа нет, а вот ригидность – её полно.

Я намеревался добраться до Ильварета послезавтра к вечеру – при благоволении Юнивайна. Ну, а к худшему, как повезет.

Призрачный конь скакал, не касаясь копытами травы, и мне казалось, что мы, подхваченные вихрем, мчимся, словно падающая звезда. Мелькнул водопад. Его звонкий смех отрывисто донёсся до моих ушей. Капюшон с меня сорвало сразу, как я сел на Юнивайна. Волосы мои хлестал поток холодного воздуха, в ушах стоял свист.

Солнце перевалило за полдень, и мой друг решил сделать остановку. Я, кряхтя, слез с него у валунов близ расщелины и достал Скатерть «На любой вкус». Горячий каплун, пирог с миногами и малиновый джем на булочке вывернулись из меня практически сразу, как я отобедал. Радость невелика. С дергающимся спазмами желудком я прошёлся взад–вперёд по небольшой полянке. Дикие фиалки и васильки манили мои пальцы к себе. Я погладил их нежные лепестки и, разогнув спину, уставился на соседний холм. Там под тремя шатрами расположился караван. Да не абы какой караван, а караван гномов! Я удивился. Гномы?! Так далеко от излюбленных ими Железных Гор? Даже не в Хильде, а в Караке! На севере провинции! Может, гномов тянет посмотреть на Горы Заботы? Меня разобрало любопытство. Шепнув спокойно стоящему Юнивайну, что скоро приду, я направился к шатрам. Шагать пришлось минут двадцать. Меня заметили. Боевые секиры – в мускулистые длани, на тетивы – стрелы, на головы – шлемы. Чтобы произвести благонадежное впечатление, я, закинув Лик Эбенового Ужаса за спину, развёл руки в разные стороны.

– Кто ты, и что тебе надо? – спросил меня практически квадратного вида гном на людском наречии.

Его доспех, репейный по цвету, с клеймом рогатого козла, плотно сидел на нём. Поблизости я приметил знамя с всё тем же обитателем горных кряжей.

– Я – друг. Пришел узнать, как у вас тут дела.

– Лучше не бывает. Это всё?

Я внимательно осмотрел гнома. Выглядел он сердитым.

– Не очень–то ты любезный, – отметил я, улыбаясь.

– Ба! Станешь тут!

– А что такое?

– Я – что? Каждому встречному–поперечному буду о себе рассказывать?

– Ты в Соединённом Королевстве. В Караке. За тридевять земель от дома, поэтому почти каждый человек удивится тебе.

– Может и так.

Гном насупился, а его соплеменники, около двадцати, заворчали на лундулуме.

– У тебя проблема, – отметил я.

– Ба!

– Да?

– Я сказал – Ба!

Моему немногословному собеседнику, что–то шепнул его сосед, седой гном с впечатляющей бородой. После чего «мой» гном изрёк:

– Ты наёмник?

– Что–то вроде того, – согласился я. – Правда, нанимаюсь обычно по зову сердца.

Гном смерил меня взглядом.

– Ба! Ладно! Любишь драгоценности и гулять?

– Зависит от того, что за драгоценности, и куда гулять?

– Я тебе расскажу, а ты уж сам решай.

Гном подбоченился и жестом показал мне на раскладной стульчик, куда я и присел.

– Звать меня Шулум Медный Щит, и на ваши равнины я со своими братьями и дядями спустился с Будугая за своей законной добычей, похищенной из нашего клана Хагала, одним из нас, подгорнорождённых. Много лун назад я отыскал то, что мой народ потерял давным–давно в сражении с нирфами, существами, ранее населявшими Железные Горы. Я говорю об одном редчайшем металле, исчезнувшем со всех кряжей, после того как правитель нирфов проклял моих праотцов и Дюрнац Сердитый – король Каменного Королевства, остался с носом.

– Квазальд! – выпалил я, не чуя себя от радости.

Шулум Медный Щит прищурился.

– О нём. Да, о нём идет речь. Ты – знаток наших летописей?

– Чуть–чуть! Ты продолжай! – горячо попросил я.

– Ба! Так вот! Я нашёл кусочек сплюснутого металла на вершине горы нашего клана. На самой её макушке! Легкий, как перо и твердый, киркой не разбить. Я так думаю, что это квазальд! Ба! Да, все недра побери, это он и есть! И, что?! Ба! Что? Некто похитил квазальд прямо из моей опочивальни!

– Некто?

– Некто! Да! Ба! Некто! Я не знаю кто, потому что Хагал в тот день принимал у себя гостей из других подгорных общин! Был праздник Кузницы! Вор убежал, но снежные барсы – Шулум Медный Щит указал на дотоле незамеченных мною гигантских кошек, хищно скаливших свои зубы, взяли след гада! Пакость состояла в том, что ворюга тоже оседлал свою животину, и погоня затянулась. Мы гнались за вором день и ночь, то сокращая расстояние, то увеличивая его, пока в один момент не достигли рубежей Соединённого Королевства. Большая часть клана покинула меня, однако самые верные мои друзья продолжили охоту. И сейчас мы практически у цели! Я хочу убить недоноска! Один на один! И забрать то, что принадлежит мне!

– Так, а я тебе зачем?

– Ба! Да за тем, что по правилам дуэли у моего противника должен быть «причгихон»… Э–э–э! Ба? Самое точное на ваш язык слово будет «секундант». Не один из моих родичей ни за что не согласится стать у этой мерзости секундантом! Ты понял?

– Смекаю, что ты приверженец старых укладов ведения боя.

– Честного боя! Хотя этот червяк его недостоин!

– Какова твоя плата?

– У меня есть пригоршня изумрудов – они станут твоими.

Изумруды – это, конечно, хорошо, но мне позарез нужен квазальд! Хоть кусочек! Для Серэнити!

– А что, если ты мне дашь не изумруды, а чуточку квазальда?

Гном подбоченился.

– Даже не надейся! Легендарный металл – это достояние Хагала! И только его!

Я медленно кивнул. Я пока ещё не знал, как мне уговорить Шулума Медного Щита расстаться с маячившим перед ним сокровищем, однако был уверен, что что–нибудь да придумаю. Пока на квазальд надо было хотя бы посмотреть. Каков он? Вдруг это окажется не квазальд, а пустотелая руда. Я так–то тоже кое–что смыслю в породах.

– Где беглец?

– У той скалы, – махнул латной перчаткой Шулум Медный Щит. – Его снежный барс порезал лапу, и он засел в пещере. Канать ему некуда. Гад припёрт спиной к стене, и знает это.

– Что же, не будем медлить, – скрепил я.

– Люди скоры на уговоры – это меня в них восхищает, – хохотнул Шулум. – Пошли!

Отрядом в двадцать, а то и в двадцать пять гномов (я не успел всех пересчитать) мы двинулись к испещренному трещинами и изъеденному непогодой размашистому утёсу. С его боку была дыра, возможно, там раньше мог ютиться медведь зимой или обитать волки. Дойдя до входа, Шулум сказал:

– Ты как секундант лиходея должен войти и оповестить его, что исход близок! Пусть вылезет наружу и примет поединок!

– Слушаю и повинуюсь, – прижав пальцы к груди, ответствовал я.

Я вооружился Ликом Эбенового Ужаса и оголил Альдбриг. Глазницы посоха уже привычно вспыхнули колдовским огнём. Это так, на всякий случай…

Внутри было сыро, сверху свисали какие–то корни. Летучие мыши притаились под самым потолком. Они пищали и недовольно скалили слюнявые рты. Я прошёл небольшим коридорчиком и вышел к полукруглой естественной каверне. Первыми мои глаза углядели снежного барса. Очень уставший и явно больной, он подгибал под себя искалеченную когтистую лапу. Его розовый язык свисал на пятнистый подбородок. Он зарычал. Мне сразу припомнился Джизи. Мой дорогой друг, пронёсший меня через скалы, ветвистые дороги и ухабы Будугая. Джизи лишила жизни (даровала последнюю милость) Серэнити, когда тот погибал от чумы близ Трузда, и я горевал по нему.

Возле снежного барса сидела поникшая фигура в капюшоне. Моё появление было встречено молча.

– Привет! – поздоровался я. – Сегодня не лучший день для знакомства, но судьбу не выбирают. У входа тебя ждёт Шулум Медный Щит, а я – твой секундант.

– Он хочет убить меня, – отозвался певучий голос на сильно искажённом языке Соединённого Королевства.

Фигура скинула капюшон, и я увидел, что передо мной не гном, нет тоже гном, но женщина!

– Фридия, меня зовут Фридия, в честь богини снежных барсов.

– Красивое имя…

Помедлив, я добавил:

– Зачем ты умыкнула квазальд?

– Секундант должен знать? – невесело хмыкнула Фридия. – Я хотела выкупить им своего отца Доргха у клана Умбрдун. Он попал к ним в плен после пограничной стычки с нашим кланом Дригольхи.

– Не думала, что старейшины Умбрдуна элементарно отняли бы у тебя квазальд, когда бы ты им его принесла?

Фридия гордо распрямила плечи.

– Такое могло бы иметь место. Впрочем, когда я взяла квазальд Шулума, у меня таких мыслей не возникло. Я думала только об отце и его свободе. А потом эта скачка… меня отрезвила.

– Покажешь мне своё приобретение? – попросил я.

– Только не подходи близко, – предупредила меня Фридия, вынимая и кладя себе на колени кинжал.

Развернув домотканую ткань, женщина продемонстрировала мне смятую, похожую на кривую щупальцу, однако неимоверно блестящую и притягательно красивую металлическую пластину. Одного взгляда мне хватило, чтобы понять – это не серебро и не платина, это нечто другое!

– Мне самому нужен квазальд, – не стал юлить я.

– Смеешься? Даже, если ты отнимешь его у меня силой, то Шулум Медный Щит ни за что тебе его не отдаст.

У меня в голове стал вырисовываться план и я, обычно кидающийся в опасности с головой, нервно хихикнул.

– Посмотрим, – протянул я, прищёлкнув языком. – Предлагаю тебе вот что: я сохраню тебе жизнь, а ты по доброй воле за это отдашь мне квазальд. Идёт?

Фридия встряхнулась.

– Жить я хочу. Поэтому будь по–твоему.

– Отлично! Пошли выйдем из этой пещеры и… И попробуем разыграть нашу карту. Авось нам повезет. Только одно – молчи, говорить предоставь мне.

– Я в твоей власти, – вздохнула Фридия, вставая с валуна. – Джархо, сиди тут. Я скоро вернусь… А если нет, то, когда поправишься, беги в Железные Горы и живи счастливо, – обратилась женщина гном к снежному барсу.

Зимний кот рыкнул и зажмурил глаза.

Когда мы показались с Фридией перед гномами клана Хагала, нас встретили злобным улюлюканьем и потрясанием увесистого оружия.

– Ты, юбка! Кашеварка! – сплюнул Шулум Медный Щит, хватаясь за топор.

– Да, она женщина, и тебе зазорно будет её убивать, – отозвался я. – Я предлагаю тебе кое–что другое.

– Ба! Другое?! Ты сказал, другое?!

– Как секундант воровки, я прошу у тебя разрешения принять сечу вместо неё.

– Ты – человек, а она – гном! По правилам это недопустимо! – вмешался в наш разговор коренастый старец с раздвоенной бородой.

– С одной оговоркой, – улыбаясь, отметил я. – Милостью Вселенной я являюсь кровным братом клана Надургх, а это, насколько мне известно, позволяет выполнить то, что ныне сказано.

– Ты– Калеб Шаттибраль! – учтиво воскликнул Шулум Медный Щит.

Затем он что–то пробасил на лундулуме своим сородичам. Те зашлись криками. Видимо, уважительными.

– Ты знаешь меня?

– Весь Будугай ведёт толки о тебе! Клан Надургх – наипочетнейший клан, и в его традициях рассылать птиц в другие кланы с важными сообщениями. Одна из ворон прилетела и к нам, в Хагал. На пернатом брюхе висела каменная табличка, гласившая, что под стенами Эльпото’одо, древней людской крепости, Калеб Шаттибраль стал кровным братом Надургх. Пусть все это уразумеют и привечают его как гнома.

– Значит, я знаменитый? – удивился я.

– Имеет сейчас значение лишь то, что ты вправе защищать гадюку, которая прячется за твоим плащом.

– Если я проиграю, ты отпустишь женщину?

– Нет. Но убивать я её не стану. Она вернёт квазальд и всю оставшуюся бренность будет долбить шахты в Хагале. Так предписывает закон, – проворчал Шулум Медный Щит.

– Тогда другой вопрос. Деремся до первой крови или насмерть?

– Мне станет за честь отправить твой дух к Владыке Гор!

Не хотел я смертоубийств, также как и не желал подставляться под внушительное рубило Шулума Медного Щита, однако… Серэнити, в квазальде находится её спасение, и я готов рискнуть даже своей шкурой, чтобы заполучить его. Что делать? Порой, чтобы вытянуть из рук «Костлявой» одного, надо отдать ей другого. Вселенная бывает жестокой. Она даёт нам возможность решить, что важнее – твой друг или случайный гость на пути. Сейчас я ощущал желчь в горле, и не от того, что недавно весь мой обед покинул желудок, а потому что мне необходимо было отнять жизнь, жизнь к которой я отношусь трепетно. Выбор за мной, и я принял его. И ещё. Это дуэль должна была быть честной, и я не собирался использовать магию. Только сталь в наших руках определит, кому и дальше дышать, а кому покоится в могиле.

– Показывай место, где случится правосудие, – сказал , уверенно, но не без внутреннего трепета, берясь за пояс.

– Та поляна нам подойдёт, – гаркнул Шулум Медный Щит, указывая на травянистую и лишённую деревьев почву.

– Тогда не станем томить Богов нашими разговорами, – подытожил я.

– Ба! Смельчак! – хохотнул гном, размашисто шагая к намеченному месту. – Я тоже не трус! Тоже! Вот увидишь!

Мы достигли полянки. Гномы клана Хагал взяли её в кольцо. В центре остались лишь я да Шулум Медный Щит. Фридию зажали между плечами два рослых бородача. Я посмотрел на неё. Нежданно–негаданное избавление от неминуемой кары изменило её лицо, однако страх от того, что должно было случиться, никуда не исчез. Ну, а кому приятно глядеть на кровавую сечу? Лично я никогда от этого удовольствия не получал.

– На счёт три! – рявкнул важный гном на лундулуме (я смог перевести его слова).

Оголив Альдбриг правой рукой, левой я достал Лик Эбенового Ужаса. Боевая стойка – меч у бедра, посох чуть выше, под наклоном. Я вознамерился ждать первой атаки и прочувствовать насколько хорошим бойцом окажется гном. Шулум взгромоздил на лохматую голову шлем с рогами, помахал топором и поднял круглый, весь во вмятинах, щит желтоватого цвета.

Гном осторожно двинулся на меня. Первые удары его топора я смог блокировать Ликом Эбенового Ужаса. Они были разведывательными, прощупывающими мою оборону. Альдбриг со звоном встретился с вражеским лезвием и по касательной врезался в щит. Посох вторил ему ударом по латной рукавице. После этого я не преминул сразу уйти в оборону. Получив болезненный шлепок, Шулум выругался. Наскок, опасный финт, снова наскок! Я блокировал удары гнома, один за другим. Мой лоб давно обзавёлся потными каплями, которые горячими потоками заливали мне глаза и капали за воротник. Я не имел на себе брони, а мой оппонент был закован в отличный доспех. Поэтому когда мне посчастливилось проехаться по его торсу мечом, на нагруднике осталась лишь борозда – Шулум не получил повреждения. Меня это огорчило.

Моей целью, если я хотел победить, должны были стать глаза, но они скрывались за прорезями шлема и добраться до них я пока не мог. Рубанув гнома по щиту Альдбригом, я отклонился назад и, заблокировав топор Ликом Эбенового Ужаса, что есть мочи стукнул каблуком сапога по коленной чашечке! Ничего не произошло. Отшлифованная броня поглотила моё отчаянное нападение и даже не скрипнула. Шулум Медный Щит расхохотался. Он обнажил желтые зубы в ухмылке и вновь двинулся на меня. Мне очень хотелось создать заклинание огня и зажарить гнома, как рыбу в фольге, но я дал себе зарок не делать этого. Увернувшись от топора, метившего мне в селезенку, я остриём Лика Эбенового Ужаса ударил по обитому сталью сапогу. Удар пробил носок, и из дырки полилась кровь. Шулум взвыл и дал мне попробовать на вкус каков его щит. Он вмазал им мне по лицу, и из моей разбитой губы потекла красная струйка. Мы обменивались ратными приемами очень долго. Мы оба устали, однако я, не носивший на себе груз доспехов, сохранил в себе сил чуть больше и потому, мои боевые «па» все чаще попадали в цель. Хоть это было и так, но успеха я от этого пока достиг немногого. Наша полянка была уже вся истоптана, когда топор Шулума врезался мне в икру. Боль. Горячечная, нестерпимая, запредельная. Я охнул и едва не упал. Шулум воспользовался этим. Он пригнулся и, как гусеница, медленно, но верно, стал теснить меня к стоящим кружком соплеменникам. Я яростно защищался, тихо шипел проклятия и отпячивался назад. Когда, казалось бы, Шулум практически одержал вверх, я, превозмогая тремор и агонию, терзающую мою ногу, скрестив Альдбриг и Лик Эбенового Ужаса, зажал топор гнома в тиски. Крутанув своё оружие вправо, я вырвал топор из перчатки Шулума. Он кинул в меня щитом – я отклонился и что есть мочи всадил меч промеж глазниц рогатого шлема. Шулум рухнул громко, с лязгом и облаком пыли. По «живому кругу» прокатился шепот. Я вымотанный, страшно желавший пить, опустился на землю рядом со своим поверженным врагом.

– Он сражался достойно, – тихо сказал я. – Как настоящий гном клана Хагал. Ему надо воздать почести. Владыка Гор сейчас готовится принять своего сына.

Тот гном, что крикнул «на счёт три», обратился ко мне на лундулуме:

– Брат по крови Надургх, ты говоришь, как истинный гном.

– По праву победителя я объявляю своё право на воровку и на квазальд Шулума Медного Щита, – заплетающимся языком провозгласил я на ломанном языке Железных Гор.

– Твои претензии – законны, – сказал мне другой гном. – Пусть так и будет, Калеб.

– У вас есть лекарь? – подала голос Фридия.

На неё посмотрели враждебно.

– Есть, – промолвил член клана Хагал. Низенький и худой, он склонился надо мной.

– Я Орогхал, целитель. Дай мне осмотреть твою рану.

– С великим удовольствием, – тут же согласился я.

Пока Шулума Медного Щита раздевали от доспехов и облачали в белый саван, чтобы везти в Железные Горы (там он заснёт вечным сном в гробнице), меня осматривал Орогхал. В его наплечной сумке оказалось много целебных травок и припарок. Он промыл мне порез, дошедший чуть ли не до кости, и сшил костяной иглой рваные края. Мне было больно (просто ужасно), но я терпел, взяв в зубы веточку дерева, чтобы не кричать.

– Если не загноится, то выживешь, – поведал мне Орогхал. – Загноится – будет заражение крови, и ты умрешь. Все теперь во власти Владыки Гор.

– Спасибо тебе, Орогхал, без тебя я бы сник уже завтра.

– Мир тебе, Калеб Шаттибраль, брат по крови клана Надургх. Мы принесем вести о твоем поединке с Шулумом в Хагал, – сказал подошедший ко мне гном с раздвоенной бородой. Он положил рядом со мной мешочек. – Твои изумруды.

– Спасибо. Шулум… Он был славным воином.

– Так и есть.

– С вашего разрешения, о гномы клана Хагал, я покину вас вместе со своей пленницей и квазальдом.

– Ступай. Мы не забудем о тебе.

Я приманил к себе таращащуюся на всех Фридию и жестом показал, чтобы она помогла мне встать. Опершись ей на плечо, я с трудом поднялся на ноги. Идти было невыносимо муторно, и я скулил себе в разбитый нос. Мы дошли до входа пещеры, где до этого пряталась Фридия. Там я протянул перчатку.

– Квазальд, – потребовал я.

– Бери, он твой, – сказала Фридия, передавая мне сверток.

– А они твои, – ответствовал я, отдавая ей изумруды. – Выкупи ими отца.

– По–честному их надо разделить, – не согласилась Фридия, вынимая для меня десяток зернышек.

– Хорошо, – не стал противиться я.

– Ты обмолвился, что я твоя пленница…

– Только для их ушей. Иди куда хочешь, и пусть Вселенная благословит тебя.

– Спасибо тебе, Калеб Шаттибраль, ты и впрямь брат по крови… всем гномам.

Я улыбнулся.

– Оттого, что мы встретились, я выиграл так много, что ты даже не представляешь.

– Зачем тебе квазальд? – полюбопытствовала Фридия.

– Чтобы попробовать отвести Смерть от головы моей подруги.

– Он может?

– Я надеюсь.

– Тогда удачи тебе в этом.

– И тебе.

Фиридия вошла в пещеру, а я как соломенный болванчик, заковылял к Юнивайну. Мой путь был исполнен конвульсивной и стреляющей по всему телу боли. Я не помнил, как дошёл до призрачного коня – дорога показалась мне вечностью. Он ждал меня там же, где я его и оставил. Заржав, Юнивайн как–то по–особому взглянул на меня. Призрачный конь понимал, что мне плохо, и что недавно я испытал потрясение. Потрясение – ещё слабо сказано! Нога доставляла мне ужасные мучения… У меня поднялась температура. Ехать я, естественно, никуда не мог. Я отпустил друга, а сам свалился под колючий куст шиповника. Иглы вонзились мне в лоб, но я не придал этому никакого значения. В моей руке был зажат осколок квазальда.

Я помнил то, что рассказывал мне Дурнбад. Гномы во главе с королем Каменного Королевства Дюрнацем прознали о квазальде и захотели им обладать. Развязанная война с нирфами окончилась победой предков Дурнбада, однако весь квазальд по проклятию короля детей Неба пропал и вот… некто Шулум Медный Щит обнаружил его на горе, принадлежащей клану Хагал. Я, знаток многих исторических событий и летописей, припоминал клан Хагал как верноподданных клана Умбрдун, раскинувшего свои подземные коридоры и скважины близ Великого Леса. Сейчас я одновременно испытываю отраду (больше её) и уныние. Отраду, потому что Серэнити, скорее всего, останется жива, и уныние, потому что я убил благородного гнома, нашедшего квазальд милостью Вселенной. Но, наверное, именно Вселенная и затормозила Юнивайна у ссохшейся скалы. Она показала мне лазеечку к тому, как вызволить Серэнити из лап Живой Воды. В моем списке теперь есть все: кристалл, заряженный волшебными флюидами, – Амаста, квазальд и нечитаемый наговор, с которым мне поможет Бертран Валуа! О, Бертран! Как я скучаю по твоей рыжей шевелюре, твоим шуткам, смеху и авантюрному духу! Ты – самый веселый из Грозной Четверки и вместе с тем самый открытый и любящий нас: меня, Калеба Шаттибраля, Эмилию Грэкхольм и твоего лучшего друга Альфонсо Дельторо. Сколько приключений мне довелось пережить с тобой, Бертран? Один десяток, сотню, тысячу? Не упомню. И столько же раз мы приходили друг другу на выручку. Сейчас, когда я скукожился и весь горю, у меня перед глазами стоят картины минувших дней… В ту пору мы с Бертраном были молоды и скоры на безумные странствия… Я надеюсь, как только получится, посетить Магика Элептерум и её одарённого мага – Бертрана Валуа.

Весь оставшийся день и всю ночь я пролежал, практически не двигаясь. Мне было плохо. Я дрожал и молился, чтобы Смерть с её Арбитрами не прознала обо мне. Наутро, в полузабытье, я откупорил флягу и выпил её до дна. Перевернувшись с затекшей спины на бок, я увидел, как по Змейчатому Тракту, стелившемуся от меня в каких–то тридцати футах, катит повозка, запряженная двумя лошадями. О том, чтобы трястись в седле на Юнивайне и речи быть не могло, поэтому я, набрав в легкие побольше воздуха, закричал:

– Эй, эй там! Мне нужна ваша помощь! Пожалуйста!

Меня услышали. Повозка замедлила свой ход, а затем повернула ко мне. Из неё спрыгнула молодая девушка.

– Здравствуйте, леди, – лежа помахал ей я.

– Вы ранены? – озабоченно спросила она, после чего повернулась и крикнула: – Гарри, тут человек умирает!

Гарри, рослый детина лет двадцати семи, показался из–за бортов повозки.

– Что с вами произошло? – поинтересовался он.

– Сражение, – коротко сказал я. – Вы направляетесь в Ильварет?

– Да, – отозвалась девица.

– Возьмете меня с собой? Один я туда не доберусь.

– А чем ты заплатишь? – хмыкнул Гарри.

– Как тебе не стыдно! – взъярилась девушка. – Представь, если бы ты лежал так?!

– Миа…

– Никаких «Миа», он едет с нами.

Гарри оправил жилетку и критически меня осмотрел.

– Подняться сможешь?

– Сам вряд ли.

– Ладно, давай, Миа, ты берешь его под левое плечо, а я под правое…

С помощью двух пар рук я встал. Припрыгивая со «здоровой» на изувеченную ногу, я кое–как доплелся до телеги, где завалился на дно, покрытое слежавшемся, но душистым сеном.

– Занятный у тебя посох… Был! – пробасил Гарри, окидывая Лик Эбенового Ужаса пытливым взглядом. – Теперь он мой. Ты мне отдаешь его за поездку и нашу доброту.

Я хмыкнул.

– За доброту – спасибо, однако, зачем тебе моя палка? Я могу дать кое–что повесомее неё.

Миа тронула лошадей, и мы покатили по Змейчатому Тракту.

– Что же?

– Изумруды, приятель, изумруды.

Я показал Гарри зеленые кристаллы. Они пришлись ему по вкусу (более чем, он чуть не запрыгал от радости). На том и порешили. Лик Эбенового Ужаса останется при мне, а Миа и Гарри обзаведутся баснословным богатством. По правде сказать, в деньгах они очень нуждались. Как поведал мне Гарри – их, молодожёнов, не получивших родительского благословения, выставили из дома. И они вознамерились попытать счастье в Ильварете. А теперь… теперь на какое–то время жизнь их станет безбедной. Конечно, за десять камешком дворца не купишь, но они точно помогут начать какое–нибудь своё дело. Как я понял, Гарри был подмастерьем кузнеца, так что в Ильварете он вполне сумеет открыть свою лавку, скажем «Острые Мечи Гарри» или «Закалённые Доспехи Гарри», ну или как он там сам решит, какое «Гарри» ему больше по вкусу.

Мерная тряска убаюкивала меня. Я то просыпался, то вновь засыпал. Меня кормили тем, что имелось: вареными яйцами, картофелем, копченой колбасой. Я ел и пил вино (неимоверно терпкое, оно обжигало мне гортань). Я хмелел, и меня забирало забытье. Икра мучила меня… Я потерял счёт времени… Сколько мы ехали? Знаю одно: в определённый момент мы резко остановились. Причиной тому были волки. Стояла кромешная ночь и кони, на которых пытались прыгнуть «серые псины», истошно ржали. Гарри и Миа запалили факелы и достали что–то наподобие серпов, но ими волков отогнать не представлялось возможным. Рык, вой и скорбные восклицания «сладкой парочки» о том, что все пропало, побудили меня найти в себе силы напитать колдовством навершие Лика Эбенового Ужаса. Когда Гарри увидел, как из пустых глазниц черепа сверкают Молнии – он опешил. Я же, кое–как, выбравшись из телеги, запустил заряд Жуткой Пляски по хвостам волков. Бам! Бам! Бам! Бзац! Пятеро хищников обратились в пепел, а остальные с визгом разбежались. Хорошо, что кони отделались лишь парой укусов и были в состоянии бежать дальше. Выдав себя как мага, я приобрел уважение со стороны Мии и уж тем более Гарри. Они стали величать меня милорд–колдун и всячески пытались окружить моё тело заботой. К концу третьего дня мы вывернули на берег близ Туманной Пляски. Корабли и баржи, плывущие по реке в Ильварет, перемигивались светом масляных ламп. Я перевесился с края телеги и любовался ими. Несмотря на поздний час, вокруг было полным–полно людей, спешащих как к столице провинции, так и из неё. Ильварет с его замком «Гордость Вара», возвышался на горе. Вид города, грозный и величавый, наполнил радостью мое сердце. Если Серэнити в Ильварете, то она залатает мою ногу.

Долго ли коротко, но к самой заре мы доехали до страж–ворот «Рваная Риза». Гвардейцы и рыцари с эмблемой кабана, попирающего копытами тролля, пропустили нас через поднятую решётку.

Я глубоко вдохнул и выдохнул. Наконец–то!

– Где вас высадить, милорд–колдун, – спросила меня Миа.

– Если вас не затруднит, то довезите меня до Храма Ураха (в предрассветный час я надеялся застать Серэнити там… О, если она там!).

– Как прикажете.

Мы покатились по широким улицами Ильварета. Монументальные особняки, кварталы, наполненные множеством трактиров и харчевен, благоухающие чем–то сладким Ририи, парки и сады, а дальше, там, у Туманной Пляски – доки и верфи. Да, Ильварет, здравствуй, мой милый! Давненько я не посещал тебя! Мостовая, проведя телегу между нависающими фронтонами и двускатными крышами зданий, вывернула к площади Прихожанин, на которой раскинул свои крылья–постройки, флигели и башни Храм Ураха. Не то чтобы мне хотелось заходить туда, но где ещё искать Серэнити, как не здесь? Я отдал молодоженам изумруды, распрощался с ними и двинулся (кое–как, чуть не падая) к позолоченным дверям. Тук, тук, тук – сказала колотушка. Мне открыл послушник в коричневой рясе.

– Ещё рано, молодой человек, богослужение начнётся чуть позже.

– Мне нужна Великий инквизитор Иль Градо, – устало отозвался я.

– Госпожа Серэнити? – тут же пошамкал послушник. – Какое у вас дело к ней? Эти раны…

– Она тут?! – взволнованно воскликнул я.

– Здесь, да.

– Разбуди её, если она спит! Скажи, что на пороге храма стоит ее старый друг!

Мирянин закусил черные усы.

– Хорошо, я схожу в крыло Инквизиции. Ждите.

Я тяжело опустился на ступеньки, спиной к храму Ураха. Серэнити. Я успел! Ох, сколько же мне надо рассказать тебе! Сколько поведать! Наслаждаясь пением птиц и гулом просыпающегося города, я обессилено улыбался.

– Шаттибраль!

Я повернулся.

Серэнити! В великолепной рясе с амулетом на груди, с белыми, струящимися волосами, заплетёнными в аккуратную косу… Льдистые, наполненные отрадой глаза. Это она! Моя ненаглядная!

Я протянул руки, чтобы обнять её, и впервые в жизни она сделала то же. Ощущая её запах шоколадного парфюма, перемешивающегося с какими–то нотками амбры, я, наконец, почувствовал, что нахожусь рядом с тем, кто любит меня и кому я дорог. Моей радости не было предела.

– Хвала Небесам – ты жив!

– Разве есть сила, что может погубить Калеба Шаттибраля?

– И ты ранен!

– Вылечишь меня?

Серэнити сняла перчатки и возложила свои тонкие руки с сеточкой голубых вен мне на ногу. Прохлада заструилась по икре. Под стяжками иглы Орогхала постепенно проступала молодая розовая кожица! Боль уходила из меня! Я улыбался:

– Как же мне недоставало твоего врачевания все это время!

– Пойдем, расскажешь мне, что с тобой приключилось. И как ты уцелел.

– Того же я жду и от тебя.

– Мне есть, что поведать тебе, – грустно улыбнулась Серэнити.

Мы зашли в Храм Ураха и направились в палаты Ордена Инквизиции. Мой друг, моя милая Серэнити, которую я боялся и терпеть не мог, когда только познакомился с ней, шла ныне рядом. Я любовался её осанкой и величественностью. Как я рад, что она рядом. Вместе мы Таурусу второй раз рога можем свернуть! Я вновь не одинок! Спасибо, Вселенная!

Глава 12. Грезы наяву или Свет против Тьмы

– А что Грешем, – первым делом спросил я Серэнити, – как Эмилия? Мой Снурф?

– Их нет в Ильварете, – отрывисто сказала Серэнити. – Они ушли искать лекарство от заразы, испортившей Грэкхольм ее лицо.

– Куда, куда они пошли?

– Этого я не знаю, но мне известно, что перед отъездом Эмилия заходила в Грэкхелькхом – свое родовое гнездо. Я желала бы присоединиться к ним, но мои руки связаны… на данный момент. –

– Придётся и мне наведаться в Грэкхелькхом, – кивнул я. Грэкхелькхом (по своим причинам) я посещать не хотел, но это сделать было надо!

– Теперь расскажи мне всё. Как ты выжил?

В небольшом кабинете, отведённом в Ильварете под покои Серэнити, я рассказал ей все, что со мной приключилось после того, как меня волей Эмириус Клайн, Джеда Хартблада и Цхевы занесло в Гамбус. Великий инквизитор Иль Градо слушала молча, однако она не смогла сдержать вздоха, когда я поведал о поручении Привратника и о возможности ликвидировать действие Живой Воды. Когда я закончил свою повесть, Серэнити налила мне чашку обжигающего кофе и подала бутерброды, которые, наверно, ей принес служка на завтрак. Моя подруга свела указательные пальцы домиком и начала говорить: