Легенды Соединённого Королевства. Величие Света

Глава 9. Победи врагов, избавь от долгов, скажи, чего требуешь от учеников

Я выяснил то, что хотел, и теперь, превозмогая сонливость, пошевеливался прийти к Лешпри на помощь. Оставив позади «Изворотливый Верес»к с его задиристым барменом, я перекрученными тротуарами устремился к рынку Роуча. Где–то перекликались залетевшие за мышами в город совы. Проспекты, облепленные домиками, мирно спали. Их тёмные мостовые бороздили только редкие колобродники да стражники с факелами. Обойдя недавно побелённую колокольню и пройдя через ухоженный сад с причудливыми ротондами, я вывернул на улицу, предшествующую ярморочному району.

Так, так, так…Почти на месте. Да, вот и он. Посреди безлюдных прилавков вздымалась пересохшая чаща с тремя уровнями слива. Фонтан, истрескавшийся и покрытый лишайником, уже давненько не функционировал. В футах десяти от него, поблёскивая зеленцой, притаилось то, что я искал. Древний люк, изрезанный странными символами, прямо притягивал мои перчатки к себе. Щелчок! Мрачное отверстие дохнуло на меня влажным воздухом. Настала пора расширить свой кругозор. Крида! Готовься раскрыть мне свои тайны – я намылился к тебе в гости! Засунув Лик Эбенового Ужаса за ремень и сконцентрировав парочку шариков Света, я наполовину слез в дыру, после чего нащупал сапогом железный прут. Ать–два, ать–два, руки принялись перебирать планки – м–да, нисходить по статичной, но окружённой пустотой вертикальной лестнице развлечение то ещё. Кряхтя и причитая, я спустя четверть часа ударился каблуком о твёрдую поверхность – долгожданное дно! Искренне удивляясь тому, как всё это время Симон с его весом и «проворством» умудрялся проделывать подобные спелеологические вояжи, я занялся осмотром разветвляющихся коридоров. Большинство из них представляли собою грубо стёсанные, округлые скважины. Со сводов на шею и голову падали мелкие капельки – конденсат от перепада температур. В Криде было холодно, как в погребе. В какой же из этих извилин исчез Лешпри? Повертев шариками Света в разных направлениях, я обнаружил, что вездесущая влага создала на каменистом грунте едва приметную корочку грязи, на которой чётко вырисовывались следы недавно прошедших подошв. Значит, мне направо. Словно охотничий пёс, учуявший у берега озера дичь, я, припав к земле, направился по следам Хельберта. Моё путешествие по однообразному и затяжному штреку окончилось внезапно. Доселе ясно проглядывавшие следы будто испарились.

Я выгнул затёкшую спину. Мерцание магических сфер выхватывало из темноты очертания… да, вне всяких сомнений, это кладка! Причём, если чуть–чуть пройти вперёд, она вновь подменяется бугристыми стенами. А это значит, что Лешпри изменил свой курс именно здесь. Ну, и где тут, скажите мне на милость, замаскированная пластина, отмыкающая преграду к драгоценностям? Поводя носом у опутанных паутиной кирпичей, я выбрал тот, который, на мой взгляд, был самым чистым. Да… вот они, три свежие отметены… Сюда надавил Хельберт… Приложив пальцы в чистые точки, я услышал негромкий скрежет. Обветшалая кладка неожиданно зарябила и преобразилась в небольшие ворота, покрытые прихотливым барельефом. Через секунду они распахнулись, и я шагнул на порожки, устремляющиеся куда–то вниз. Концентрация… На посохе набухла орбита тихо стрекочущих Молний. Хорошо, нынче мне есть, чем за себя постоять. Проявляя максимальную осторожность, я двинулся во чрево горловины. Напряжённый сход… Моё ухо уловило шум стремительно несущихся волн. Он раздавался слева, сверху. Значит Ольхеле и её чужеродные статуи уже надо мной… Как же глубоко я забрался? Нежданно–негаданно пролёт расширился и вывел в просторный холл. Отовсюду свисали сталактиты и дыбились сталагмиты; но появилась узорчатая плитка. Она вихляла между пройм, принимающих в себя водопадные лавины, низвергающиеся с запредельной выси. Миновав столь эксцентричную каверну, я очутился в полузатопленном зале с громадными трубами. Вдоль и поперёк источившие периметр своими медными венами, они испускали пар и изводили воду пузырями. Вдалеке что–то блестело и я, войдя по пояс в булькающую жидкость, пошлёпал прямо туда. Чем ближе моя персона подбирался к неизвестному источнику сияния, тем плотнее переплетались между собой трубы. И тут я увидел его… На пирамидальном постаменте, возле ярившегося зарницей стеклянного куба, возлежал бледный, как мел, Лешпри. Не тратя ни единой секунды, я в «темпе вальса» достиг постамента и по высеченным ступеням взобрался на его загадочный подиум. От обморочного тела Хельберта к кубу, тянулись полупрозрачные шланги. По ним, медленно–медленно, сочилась кровь.

– Я так долго спал… но раб разбудил меня… скоро проснутся и другие, – прошептал голос в моём сознании.

Бамс! Чья–то ворожба опрокинула меня на колени и выбила из рук Лик Эбенового Ужаса.

Подле Лешпри материализовался тощий высокий гуманоид с уродливым хоботом вместо рта и чешуйчатой кожей. Его газообразную тунику украшал жемчужный бисер, а предплечья стискивали браслеты из отполированного халцедона. Он хотел подойти ко мне, но тут многочисленные трубы отчаянно затряслись и заскрипели. Казалось, что оглушительный рокот, возникший не более, чем на мгновение, сотряс всю Криду. Теперь понятно, что за «непостижимые стоны и бряцанье» порой беспокоят жителей Роуча.

– Посмотри, «низший», что произошло с Шаб’Гахалом. Он превратился в руины, – поведя когтистой лапой, мысленно передал мне гуманоид. – Но я, Хаз Гон, владыка всех галанов, восстановлю его и подниму в прежнем величии!

Хаз Гон протянул длань и грубо ухватил меня за волосы.

– Знаешь, как всё было? Однажды жуткие н’гарини, притупив бдительность дозорщиков лиходейскими ритуалами, украдкой пробрались в Шаб’Гахалом. Неисчислимой сворой они понеслись по уровням цитадели, круша её акведуки и угощаясь тёплым мясом её обитателей. Пока в вышине шла чудовищная жатва, я собрал остатки своего народа и запер его здесь, в Священном Инкубатории. Н’гарини не смогли найти нас, но я провидел, что больше они никуда не уйдут – некогда блаженный Шаб’Гахалом стал их гнусной вотчиной. С уверенностью в том, что в будущих тысячелетиях н’гарини сгинут или пожрут сами себя, я окунул спасшихся галанов в вековечную дрёму…

До посоха было не дотянуться, поэтому я безвольно внимал Хаз Гону. Его боевая магия как будто вынула из моего тела все силы, которые теперь постепенно возвращались обратно… Ну же, тролль тебя разбери, приходи в себя уже, Калеб!

В Священном Инкубатории вспыхнул свет. В сотнях замаскированных фонариков пробудились изумрудные искры.

– Мой план сработал! – восторженно воскликнул Хаз Гон в моём мозгу. – Перед своим погружением в грёзы я смастерил десяток, обещающих поживу «путеводителей», и отправил их бороздить реку. Я надеялся, что рано или поздно, когда безглазые н’гарини осыпятся прахом, путеводители выловят те, кто приспособлен видет,ь те, кто имеет в себе жизненные соки и алчность – кто–нибудь из примитивной, хилой расы. Раб, что так удачно наткнулся на путеводитель, распечатал короб… Однако там не было ни рубинов, ни изумрудов – лишь я. Твой соплеменник даже не сопротивлялся… Я подключил его к Гхамару, и «сердце» Шаб’Гахалома снова забилось! Когда Гхамар выпьет этого раба досуха, я преподнесу ему тебя.

Хаз Гон нежно погладил стеклянный куб, на треть заполненный кровью Лешпри. По периметру постамента забурлила вода. Под бултыхающимися волнами проступили диковинные абрисы. Секунда и… Оплетённые тиной и болотными нечистотами вынырнули продолговатые сосуды – в их матовых внутренностях шевелилась какая–то гадкая субстанция.

– Гхамар вбирает в себя силу! Галаны близки к тому, чтобы очнуться!

Само собой это заявление меня не обрадовало. Мне удалось побороть владеющую мною слабость, и теперь я незаметно концентрировал заклинание Льда. Вероятно, Хаз Гон интуитивно что–то заподозрил, потому как, когда я метнул в его спину смертельную сосульку – он исчез. Воспользовавшись этим обстоятельством, я моментально подхватил Лик Эбенового Ужаса, а потом бешено завертелся, пытаясь найти своего противника.

– Ничтожный смертный! Ты даже не представляешь, какие муки тебя ждут за содеянное! – возопил Хаз Гон в моей голове.

– Меньше трёпа – больше дела, роток–хоботок! – вслух крикнул я, приметив наконец костистую фигуру.

Раскорячившись на балкончике в двадцати футах от меня, Хаз Гон готовил какую–то волшбу. Сработали старые рефлексы – я отпрянул и как говорится – кстати. Пламенное копьё откололо от постамента громадный кусище. Мой посох, рождённый только для одной цели – убивать, всё ещё содержал в себе заряд Молнии. Я поднял его и выстрелил точно в морду Хаз Гона. Белая дуга пролетела между двух труб и… врезалась в наколдованную Мембрану–Щит. Владыка галанов разразился надрывным смехом:

– Твои потуги так же жалки, как и ты сам!

Из куцей конечности гуманоида вырвался оранжевый сгусток. Пронзительно свистя, он стремительно направился ко мне. Увернувшись от новой испепеляющей вспышки, я подскочил к Лешпри и содрал с него тонкие шланги. Гхамар, переставший получать кровавую подпитку, сердито завибрировал. И как бы вторя его недовольству, толща Криды тоже утробно загудела. Мне вдруг почудилось, что где–то там, в недосягаемой бездне, потревоженная нашей вознёй всколыхнулась некая закоснелая во мраке сила…

– Что ты наделал?! – дико заорал Хаз Гон.

– Испортил тебе вечеринку!

Воплотившись возле побуревших сосудов, Хаз Гон стал поочерёдно жать на них отвратительным хоботом (как я понял через миг, таким образом, он выводил своё порочное племя из анабиоза). Под его прикосновениями сосуды трескались и вместе с облаком пара выплёвывали из себя обтянутых липкой слизью галанов. Видимо из–за дестабилизации Гхамара и преждевременного нарушения сна они осоловело пялились в пустоту. Пока Хаз Гон суетился над ними, я взвалил на плечо субтильного Хельберта и дал дёру. Но далеко убежать не удалось. Я споткнулся и упал. Поспешно вставая, я увидел, как из выщербленного жерла самой циклопической трубы в Священный Инкубаторий вырвалась струя Живой Тьмы. Тучей тягучего марева она, взмыв к потолку, обзавелась мириадами щупальцев–отростков и заискрилась вспышками–звездами.

– Н’гарини!… – смятенно выдохнул Хаз Гон. Однако собравшись с духом, он добавил: – Одному тебе со мной не справиться!

Щупальца–отростки н’гарини качнулись, а потом, прытко удлинившись, набросились на ничего не соображающих гуманоидов. Они обволакивали их, превращая в мглистые коконы, и под жалобные верещания, инфернально отдающиеся у меня в разуме, тащили в лоно своей Сущности. Впрочем, н’гарини заарканить Хаз Гона не смог, потому что тот сотворил над собою непроницаемый белый шар, мешающий сумрачным спиралям впиться в его плоть. Поглотив всех галанов, н’гарини вобрал в себя щупальца, переформировался в демонический венок и «короновал» защитную оболочку Хаз Гона, сместившегося к Гхамару. Блеск и траурный глянец разъедали друг друга энергетическими всполохами. Борьба шла не на жизнь, а насмерть.

Озабоченно наблюдая за противостоянием двух древних существ, я почти машинально наложил чары на Лик Эбенового Ужаса. Вылущенные мною из изуверской хляби Назбраэля, они тошнотворно–угодливо отравляли воздух мертвящими миазмами. Молясь Вселенной о милости к её бедовому непоседе, я нацелил посох на сцепившихся тварей. Вжух! Блёкло–малиновый, смрадный сфероид с тоскливым чавканьем отделился от металлического черепа, грузно пронёсся по дуге и столкнулся с Гхамаром. Я моргнул… Всего лишь моргнул… Что я успел рассмотреть? Панически–оторопелую морду Хаз Гона… Конвульсивное сжимание н’гарини… Расщепление стеклянного куба и… Взры–ы–ы–ыв! Словно ничего не весивших пылинок меня и Лешпри отбросило в каверну с водопадами. Кое–как приподнявшись, я оглядел то, что осталось от Священного Инкубатория – колоссальная воронка да груда сплавленных труб. Конец всем галанам! Конец всем н’гарини. В этом в раунде победил Калеб Шаттибраль.

Прижимая рукавом ранку на лопнувшей губе, я склонился над Лешпри. От встряски он пришёл в себя и теперь, испуганно таращась, пытался от меня отползти.

– Ты… ты… убьёшь меня?!

Я улыбнулся.

– Возможно, это сделает твоя матушка, когда ты вернёшься домой.

– Это она тебя наняла? Ну, спуститься за мной? – несколько успокоившись, спросил Хельберт.

– Отнюдь, я вызвался сам.

– Ради чего?

– Ради памяти о твоём прапрадедушке. Шилли был мне хорошим другом.

От удивления брови Лешпри едва не поселились в волосах.

– Я… то есть… Калеб Шаттибраль?!…Ну, тот самый? Да? Мне о Вас столько рассказывали! Вы же главная легенда нашей семьи! И Вы… Тут!

– Вот видишь, мы с тобой знакомы.

Вдруг Хельберт помрачнел и тихо сказал:

– Мама залезла в долги, и я хотел раздобыть нам денег, чтобы их покрыть.

– С деньгами что–нибудь придумаем.

Я протянул Лешпри руку.

– Встать сможешь?

– Наверное…

Мы поковыляли по Криде. Терпя боль от саднящих синяков и ушибов, я думал о таинственных эпохах, уходящих своими корнями вглубь времён, и о том, как много люди ещё не знают о своём мире. Когда–то в Шаб’Гахаломе, источенной туннелями и водоводами сопке, правили горделивые галаны. Жуткие по человеческим меркам, они боялись и ненавидели порождений, сотканных, казалось бы, из одной лишь тьмы. Шаб’Гахалом пал тысячелетия назад, но точка в борьбе н’гарини и галанов была поставлена сегодня. С моего посула Зло прошлого так и не переросло во Зло настоящего, Хельберт спасён, я – цел и как итог – минувший день можно заслуженно назвать продуктивным. В награду за подвиги я бы желал получить пинту холодного пива и жареные фисташки – ценник завышен или в самый раз?

Виток за витком коридоры вели нас обратно в Роуч. Безвозмездное донорство истощило Лешпри, и потому мы двигались очень медленно. Хельберт помалкивал, но его по–юношески любопытные взгляды недвусмысленно просили меня поведать о своих приключениях. Эх, мальчик, не так уж они и эпичны… Хмыкнув и отложив свои размышления на потом, я завёл негромкую беседу. Мои предположения оправдались – Лешпри очень интересовали свирепые сражения, могучие герои, красивые принцессы и смертоносные драконы. Начав с Фарганорфа, я постепенно перешёл к краткому повествованию о похождениях «Грозной Четвёрки». Уши Хельберта ловили каждое моё слово. Он ахал и охал, а я радовался тому, что кошмары прожитых суток ненадолго отошли от него на задний план. В довершении всего я дал ему подержать Лик Эбенового Ужаса – Лешпри был просто в восторге. Вдоволь налюбовавшись посохом, он внезапно стал изливать мне свою душу.

Хельберт мечтал освободиться от общества и его тягомотного уклада. Он грезил о дальних землях, опасностях и невзгодах, выпадающих на пути странника. Однако отправиться в блуждание по свету Лешпри позволить себе не мог, и причиной тому было то, что Хельберты больше не владели Кулуат Хелем. «Если я уйду, то ма пропадёт без меня». После преждевременной кончины супруга дела у Дины Хельберт пошли под откос, и чтобы свести концы с концами она заложила родовое поместье нынешнему бургомистру Роуча – Энтони Фришлоу. Господин Фришлоу проявил сострадание. Он разрешил Дине и Лешпри пожить в Кулуат Хеле, но потребовал, чтобы они погасили свою задолженность в течение полугода. Ныне истекал шестой месяц, а выданного займа Энтони Фришлоу пока так и не получил. Вывод тут очевиден – уже завтра–послезавтра Хельбертам придётся распрощаться с уютом Кулуат Хеля и ночевать на улице.

Слушая сумбурную речь Лешпри о том, как его мать предпринимала неудачные попытки организовать бизнес, я соображал, как помочь Хельбертам выбраться из их незавидного положения. Есть ли у меня с собой хоть что–то, что посчастливилось бы удачно продать? Я стал перебирать содержимое сумки. Книги? Да кому они нужны, кроме меня. Альмандин из Ночи Всех Усопших? В лучшем случае торговец согласиться взять его за бесценок. Кампри? Нет. Юнивайн – мой друг, а друзей, как известно, на монеты не меняют. Ригель? В магазине сувениров ему повесят ярлычок – «антиквариат, два серебряных». Скатерть «На любой вкус»… Конечно, жаль отдавать такую редкость, но Хельберты… Шилли, Шилли, ты и твои потомки одного поля ягодки – опять умудрились прозевать Кулуат Хель и пустить всё по миру. Ладно. Либо рыбку съедим – либо на мель сядем. Первую проблему ухлопали, ухлопаем и вторую.

– Сколько говоришь, твоя матушка должна Энтони Фришлоу?

– Полторы тысячи золотых, – глухо откликнулся Лешпри.

– Не хухры–мухры!

– У ма вроде есть триста…

– Прижмись! – понизив голос до шёпота, оборвал я Хельберта.

Мы прислонились к углублению в стене и замерли. Затушив все шарики Света, я весь обратился в слух – да, топот шагов раздавался всё отчётливее. Спустя минуту ожидания мимо нас пронеслась семёрка вооружённых до зубов стражников. По всей видимости, грохот от взрыва Гхамара побудил Энтони Фришлоу снарядить в Криду разведывательный отряд. Это логично – бургомистру надо быть в курсе, что за вакханалия происходит под его городом. Впрочем, знать кто её зачинщики, ему совсем ни к чему. Крадясь по лабиринту каменных коридоров и попутно избегая встречи с блюстителями порядка, наводнившими Криду, мы, в конце концов, достигли лестницы, приводящей к рынку Роуча. Повезло! Для проникновения в сопку стражники воспользовались другими ходами, и на площади, освящённой сейчас восходящим солнцем, никого не было. Для надёжности я осмотрелся ещё раз, а потом вылез из люка. Следом показался Лешпри. В окнах, из–за штор осторожно выглядывали лица. Квартал не спал, но выходить из укромных домов пока никто не решался. Ну а что! «Маргарет, давай–ка пока отложим утренний поход к ростовщику хотя бы на пару часиков. Крида бабахала всю ночь – пусть там в ней всё успокоится».

Сдвинув ногой люк на прежнее место и подтащив Хельберта за фонтан, я спросил:

– Где живёт Энтони Фришлоу?

Лешпри указал пальцем на искрящийся сусальным золотом купол.

– Вон храм Ураха, а напротив него, стоит особняк с колоннами – это там.

– Хорошо. Иди в Кулуат Хель –обрадуй маму, поешь и отдохни. Я приду к вам попозже.

Лешпри кивнул и похромал в проулок, а я, натирая кулаком слипающиеся глаза (второй день без сна!), поспешил нанести визит Энтони Фришлоу. Сфантазировать, как уговорить его не отнимать у Хельбертов Кулуат Хель я не сумел, и поэтому решил пустить предстоящие прелиминарии на самотёк. Мостовая услужливо проводила меня до площади, окружённой импозантными зданиями, выполненными во вкусе раннего омбольдомского зодчества. Окинув ироничным взором толстую парочку шушукающихся братьев Света, я затормозил у подковообразной арки.

– Я к бургомистру.

Красная физиономия громилы, подпирающего задом ворота, презрительно скривилась.

– Все аудиенции он проводит в ратуше. Время – с одиннадцати до четырёх. Ясно? Тогда отчаливай.

– Мне надо видеть его сейчас.

– Особенный либо?

– Да.

– Что, да? Сковорода? Ты – оборванец, а оборванцев бургомистр у себя дома не принимает.

Выглядел я и правда не очень – весь запорошённый пылью, в рваном плаще и в замызганных сапогах.

– Что завис? Канай, пока я тебе по макушке не настучал.

– Прости, прости, уже ухожу, – наигранно виновато отозвался я.

В моей спрятанной за пазухой перчатке заструилась сфера Замедления. Я сделал резкий шаг вперёд и (чпок!) вмазал заклинанием по лбу громилы. Не больно. Но теперь он был способен шевелился не быстрее улитки. Прежде чем открыть ворота, я, похлопав его по плечу, весело улыбнулся:

– В следующий раз обращу тебя в лягушку! Кв–а–а–а–а!

Бодро прошествовав по плиточной тропинке, по бокам которой там и сям ютились миниатюрные гипсовые статуи, я отворил дверь особняка. Отделка из лепнины, широкий камин, морские раковины, черненое серебро, черепаховые панцири, позолоченная бронза, подсвечники из горного хрусталя, вздутые вазы, бархатные ковры – роскошный холл у Фришлоу! Манфред Второй и тот скромнее жил!

С дивана вскочил крохотный человечек. Он приблизился ко мне и, подслеповато щурясь снизу вверх, гаркнул:

– Докладывай! Что там за свистопляска в Криде?!

– У тебя есть очки?

– При чём здесь очки, капитан?! Очков у меня нет! – воскликнул карлик. – Я тебе про Крид…

Вообще очки в Соединённом Королевстве – это редкая редкость. Их производят в Шальхе и исключительно поштучно – для приобретения, будьте добры, запишитесь в очередь. О, не переживайте, она подойдёт всего–то через пару–тройку лет.

Идея мне пришла спонтанно – я подумал, что изделие Горгона Преломляющего Оттенки способно не только сглаживать цветовую палитру, но и улучшать зрение. Раскупорив футляр, я водрузил Светофильтры на толстый нос. Изумлённый, чётко сфокусированный взгляд и прерванная на полуслове артикуляция подтвердили мою догадку.

– Теперь они твои, барбосик. Носи на здоровье.

– Спасибо… Как ты… попал ко мне?! Сьюти же на охране! – ошарашенно пробасил карлик.

– Ты – Энтони Фришлоу?

Я сел на кресло и налил себе из графина вина. Какое блаженство! Так бы сидел и сидел на мягоньком пуфике…

– Я! А ты–то кто?!

Бургомистр продолжал стоять и недоверчиво ощупывать Светофильтры.

– Я – маг.

– Маг?! Вряд ли ты пришёл сюда только за тем, чтобы подарить мне очки!

– Определённо, – пригубив бокал, согласился я. – Я хочу разобраться с долгами Хельбертов. Очки – это аванс. Если забудешь, что Кулуат Хель заложен, я преподнесу тебе безделушку посерьёзнее. Разумеется волшебную.

Энтони Фришлоу затянул пояс на шёлковом халате и взобрался на софу.

– За очки, как я уже сказал – спасибо, но… Полторы тысячи, в золоте, – это целое состояние! Нет! Никакая колдовская фитюлька столько не стоит! Никакая!

– По опыту знаю, что у бургомистров, лендлордов, наместников и королей всегда есть какие–нибудь трудности или неприятности, которые они боятся предавать огласке. Так что…

Я поболтал вино в бокале.

– Если тебе нужно сохранить инкогнито и деликатно избавиться от беспокоящей докуки, то пользуйся выпавшим шансом. Однако учти, я не торгуюсь – за мою услугу ты снимешь с Хельбертов все финансовые обязательства.

Покусывая края чёрных усов, бургомистр задумчиво уставился на меня. После долгого молчания он мрачно заговорил:

– Вчера ко мне неожиданно прибыла уполномоченный инспектор Её Королевского Величества. Я не успел спрятать кое–какие бумаги, и она выявила…ммм… что я случайно «отмыл» немножко денег из бюджета Роуча. Сумма пустяковая – даже не сравниться с той, что мне должны Хельберты, однако… Если сам факт этого глупого недоразумения достигнет ушей наместника Карака, то меня обвинят в казнокрадстве, а это повлечёт за собой весьма дурные последствия…

Я невозмутимо подлил себе вина.

– И мне плесни… да, хватит.

Залпом осушив бокал, коротышка, насупившись, изрёк:

– Инспектор оплатила номер в гостинице «Мёртвый Гоблин» до сегодняшнего заката. Подразумеваю, что потом она отбудет в Ильварет. При ней находится моя бухгалтерская книга и листок с цифровыми несоответствиями. Если в дороге они вдруг «потеряются», я буду считать, что Хельберты со мной в расчёте.

– Как зовут инспектора?

– Ханна Нитвурд. Она такая, – высокая, не шибко симпатичная, хотя, может, на любителя… Шатенка с веснушками. И кстати, инспектор не одна – её сопровождают четыре мордоворота–рыцаря. Это так, тебе на заметку.

Поставив пустой бокал на деревянный подлокотник дивана, я неохотно поднялся – всё тело ныло и просило отдыха. «Потерпи родное, как только я верну проворовавшемуся карлику его гроссбух, то сразу удовлетворю все твои нужды».

– Это всё, что мне нужно было знать, – обронил я, направляясь к двери. – Скоро увидимся.

Кто для себя не желает сладкой жизни? Энтони Фришлоу – яркий образчик чиновника–клеща. Подобно многим двурушникам–управленцам, расчухавшим, что аппарат власти где–то там, за тридевять земель, и что надзора за их деятельностью как такового нет, бургомистр Роуча не упустил возможности набить свой карман из мошны государства.

Я ни секунды не верю в то, что кулуарное обогащение Фришлоу не вылезло за рамки «полторы тысячи золотых» – вот пятнадцать тысяч – звучит более правдоподобно. В судейском кодексе есть специальная статья «Расхищение королевской собственности в особо крупных размерах». За неё предусмотрено два наказания – «Бессрочная ссылка на Присыпки» (никакой не Хинтхостен) и плаха. Отчего–то я догадываюсь, что если улики дойдут до места назначения, то высокопоставленный служащий Энтони Фришлоу будет обвинён именно по этой статье. Пройдохе крупно свезло, что бюрократический механизм Соединённого Королевства плохо смазан. При явной вине Энтони Фришлоу на арест человека его чина может выписать бумагу только наместник Карака.

Бургомистр – не глупец, и я уверен в том, что он решил улизнуть из Роуча сразу, как только Ханна Нитвурд двинет в Ильварет. Моё появление для него – это как сброшенная спасательная шлюпка при кораблекрушении. Я – чудесная лазеечка, которая поможет отвести от него топор правосудия и сохранить прежнее положение в Роуче. Мне глубоко плевать на карлика – каждый сам должен нести ответственность за свои поступки. Однако если он попадёт за решётку или сбежит – быть беде. Кулуат Хель и прочее имущество Фришлоу отойдёт в распоряжение муниципалитета Карака. Для Хельбертов такой расклад неприемлем.

Итак, гостиница «Мёртвый Гоблин»…

У ворот особняка мялся всё тот же громила, видимо Сьюти. Заклинание Замедления уже доставляло ему неудобства. Он нечленораздельно мычал и заторможено сгибал пальцы. Завидев меня, Сьюти стал меняться в лице – проступающая бледность, расширение зрачков, ох, милый мой, это признаки страха. Ну, право! Я же не монстр! Сейчас всё поправлю!

– Крибле, крабле, бумс! – снимая чары, произнёс я ничего незначащие слова.

Овладев прежней подвижностью, Сюти испуганно попятился к калитке.

– Эй, на счёт лягушки я пошутил! Я собираюсь переколдовать тебя в жука!

Не желая быть жуком, Сьюти со всех ног понёсся к особняку, а я, посмеиваясь, потопал в восточный район города. «Мёртвый Гоблин» – самый старый и почтенный постоялый двор Роуча. Мне приходилось бывать в нём, и потому я знал, куда нужно идти. Улицы постепенно наполнялись горожанами. «Крида вроде утихомирилась – пора нести укроп на прилавок»! Пряный ветерок, птичье пение и солнечные лучи… Прекрасно! По натуре я человек, более предпочитающий серость и пасмурность (пить чай и смотреть, как по окнам барабанит дождь – разве это не наслаждение?), однако такая погода мне тоже нравится. Весеннее утро открыло у меня «второе дыхание» – сонливость пропала, и я, изредка улыбаясь проходящим мимо миловидным барышням, с приливом новых сил, бойко шагал к своей цели. Чтобы завладеть «рапортом» Ханны Нитвурд я составил кое–какой план. Он, конечно, был шатким и требовал импровизации, но меня сии нюансы не смущали. Я привык балансировать на острие ножа.

Почти на месте… За той закусочной вроде бы налево… Точно! Пришёл!

Как и в стародавние года фасад «Мёртвого Гоблин»а украшали барельефы гипсовых уродцев. Они дрались между собой кружками и плотоядно скалились. Подмигнув особо отвратительному гоблину, повисшему на аркбутане второго этажа, я вошёл в вестибюль гостиницы. За регистрационной стойкой крутилась пышная дама. Отложив метёлку и широко зевнув, она сказала:

– Здравствуй, добр человек. Прейскурант таков: обычный номер – четыре серебряных за сутки, комфортный обойдётся в шесть. Если накинешь двадцать медяков сверху, то получишь ещё горячую ванну и трёхразовое питание.

Я приветливо сверкнул зубами (недолгий вампиризм сделал их идеально красивыми).

– Спасибо за информацию, красотка, но я прибыл не для того, чтобы заселяться. Мне нужна Ханна Нитвурд. Она должна быть в «Мёртвом Гоблине».

– Нитвурд? – холодно переспросила дама. – Твоя Нитвурд завтракает в кафе напротив, ей наша еда, видите ли, не по вкусу пришлась. Хорошо, что она уже съезжает – то госпоже не то, это госпоже не так. Экая цаца! Погляди вон, какие тяжеленые короба мой бедный муж тягал в её номер накануне, а сегодня стаскивал обратно! Жуть! А спутники Нитвурд, здоровенные такие бугаи, даже и в ус не дули, чтобы ему помочь!

– М–м–м, бессовестные какие, – протянул я. – Ладненько, я, пожалуй, пойду.

На выходе я окинул багаж внимательным взглядом. Два крепких сундука – наверняка в них нет ничего, кроме платьев, туфель и женских украшений. Уверен, что компромат на Фришлоу Ханна держит при себе. Попробуем его забрать…

Я вышел из «Мёртвого Гоблина», после чего устремился к вывеске «Сыр, сосиски, тосты и пивцо». Высокая шатенка в зелёном платье и четыре суровых вояки сидели прямо на веранде. Поглощая яичницу с сыром, они что–то оживлённо обсуждали. Предварительно обмотав навершие посоха поднятой тряпкой (демонстрация злобного черепа могла навредить моей задумке), я ухватил стул от незанятого столика и бесцеремонно подсел к Ханне Нитвурд.

– На грубость нарываешься, приятель? – прорычал мне раскосый рыцарь.

– Остынь. Я– жрец Братства Света и нахожусь здесь по заданию Ордена Инквизиции. Мне поручено найти инспектора Ханну Нитвурд. Ей грозит опасность.

– Инспектор перед тобой, – промолвила женщина, удивлённо разглядывая меня большими карими глазами. – Что за опасность?

– Просматривая ауру Соединённого Королевства, Орден Инквизиции обнаружил в Караке очень мощную концентрацию Чёрной Магии. После секретных спиритических церемониалов, Великому инквизитору Ордена удалось установить, что источником скверны является человек, а конкретно ты, сестра.

– Как, я?! Что за чушь! – всплеснула руками Ханна Нитвурд. Её губы слегка задрожали.

– Вышвырнуть этого шарлатана, инспектор? – рявкнул рыцарь, вцепляясь лапищей в башлык моей мантии.

Не отвлекаясь на телесный контакт, я, сосредоточив помыслы на коже под волосами Ханны Нитвурд и обволок её безобидным заклинанием Света.

– Погоди! – осекла инспектор своего телохранителя. – У тебя есть доказательства того, что я проклята?!

– Где–то на тебе должно быть святящееся пятно – оно знак Назбраэля.

– Нет на мне никаких пятен! – взвизгнула Нитвурд, заглядывая под вырез платья.

Пока она обследовала себя, я отметил, что возле её локтя покоится кожаный портфель – зуб даю, что щекотливые материалы по Энтони Фришлоу находятся в нём.

– Может оно там, где ты не видишь?

– Например?!

– На шее или ниже.

Резко крутанувшись на стуле, Ханна Нитвурд повелела:

– Расстегни молнию, Динго, и посмотри на мою спину!

Малость смутившись, Динго обнажил Нитвурд до самого копчика.

– Чисто, инспектор!

– Эй, – вскричал рыцарь, всё ещё держащий меня за шкирку. – У вас на затылке как будто что–то синее поблёскивает!

Спешно задрав свою «гриву» кверху, Нитвурд пролепетала:

– Вы видите его?

– Да, – бледнея, подтвердил Динго.