Через годы, страны и моря. Книга 9

Посвящается Монике Хардиковой

«Вздымаются волны как горы

И к тверди возносятся звездной,

И с ужасом падают взоры

В мгновенно разрытые бездны».

Алексей Константинович Толстой

© Владимир Хардиков, 2023

ISBN 978-5-0060-6091-3 (т. 9)

ISBN 978-5-4498-8644-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Друзья!

Перед вами еще одна книга о моряках и море в их большом разнообразии, где трагические события уживаются с поистине курортным плаванием в различных уголках Мирового океана и с небольшими отрезками времени, когда мореплаватели находятся на земной тверди в течение своих отпусков.

К глубокому сожалению, катастрофические происшествия или кораблекрушения хоть и редки, но в некоторой степени неизбежны. Зачастую они случаются на пустом месте, словно по шекспировской пьесе: «Много шума из ничего». Но приносят они не только шум, а человеческие жертвы и громадный материальный ущерб, измеряющийся многими миллионами долларов. Как их избежать? Наверное, полностью невозможно, но минимизировать до пределов возможного крайне необходимо. А для этого в первую очередь обязательно нужно знать предтечу каждого происшествия, со всеми подробностями только еще зарождавшегося несчастья.

Бывает порой, в судовой команде разыгрываются самые настоящие трагедии, будто по тому же Шекспиру, с самыми настоящими убийствами, чуть ли не двойными, как в «Ромео и Джульетте» или в «Отелло».

Шторма в самых опасных частях Мирового океана исправно берут свою жертвенную квоту, природные катаклизмы ничуть не смягчили свой злобный нрав, хотя современным судам, казалось бы, море нипочем. Но не тут-то было, желаемое с действительным сильно расходится. Мощная стихия не очень-то разбирается в надежности океанских транспортных средств, с нею тягаться – все равно что «школьнику драться с отборной шпаной», говоря словами Владимира Высоцкого.

Первые шаги будущие капитаны делают каждый по-своему: у кого-то сразу, что называется, «масть пошла», а у кого-то «через пень-колоду». Среди выпускников высших морских учебных заведений – как сейчас принято называть, морских университетов и академий – далеко не всем удается дойти до высшей ступени в судоводительской иерархии. Диплом капитана дальнего плавания за одни лишь красивые глаза получить не удастся, а может статься, что и получишь, но на мостике судна в капитанской должности не окажешься. Кажущаяся вначале широкой дорога к нему постепенно сужается, превращаясь в извилистую, труднопроходимую тропинку среди многочисленных опасностей. На конечной стадии стоит выбор: готов ли ты принимать на себя всю ответственность, когда за спиной никого нет и рассчитывать нужно только на себя. Тем более, что бы ни произошло, включая управленческие решения и многие неизвестные ранее «подводные камни», ты в любом случае останешься крайним.

Сменив привычную береговую обстановку, выпускники начинали морскую карьеру. Но, поработав год-другой, некоторые понимали, что это не для них, или же разрывались между семьей и морской профессией. Будучи молодым, разлуки ощущаешь очень остро, и в итоге они выбирали семью, распростившись с юношескими грезами. «Исчезли юные забавы, как сон, как утренний туман», – с оттенком грусти и печали изрекает бессмертные фразы еще юный Пушкин, хотя стариком так и не стал. Впрочем, написал он это стихотворение всего лишь в девятнадцатилетнем возрасте! Как иногда говорят с понятным подтекстом: «Море хорошо видеть с берега или на картинах Айвазовского». О личных приоритетах не спорят, каждый прав по собственному разумению.

Высказывания знаменитых мореплавателей о том, что море – дом родной, часто цитируемые и взятые вне контекста, хороши для молодых юнцов, которых одолевает романтика. Но они никоим образом не коррелируют с жизненными реалиями, когда на берегу тебя ждут дорогие твоему сердцу родные и близкие.

Многие все же оставались романтиками в течение всей своей трудовой деятельности, или как пел Юрий Кукин: «Чтобы жить километрами, а не квадратными метрами» (в нашем случае – милями).

Ну а судьбы самих пароходов – отдельная тема, о которой уже не однажды говорилось в предыдущих очерках и рассказах.

Выражаю глубокую благодарность предоставившим свои воспоминания Сергею Викторовичу Кушнаренко, капитанам дальнего плавания Сергею Леонидовичу Пермякову, Владимиру Федоровичу Рогулину, Александру Михайловичу Стрельцову, Валентину Алексеевичу Цикунову и Александру Ильичу Евзютину.

С добрыми пожеланиями,

Владимир Ильич Хардиков

Из воспоминаний и рассказов бывшего второго помощника капитана дизель-электрохода «Оленек» Сергея Кушнаренко

Рейс в никуда

«Пропорот бок, и залив глубок.

Никто не виновен: наш лоцман – Бог.

И только Ему мы должны внимать.

А воля к спасенью – смиренная мать!»

Иосиф Бродский

«Неисповедимы пути Господни!» Бессмертная фраза из послания апостола Павла римлянам в Новом завете прошла испытания от глубокой древности до сегодняшних дней, всякий раз подтверждая, что познание определенных вещей, включая собственную жизнь, невозможно. Как ни печально это звучит, но, по сути дела, так и обстоит в судьбе каждого из нас. Человеку трудно примириться с таким утверждением, душа и все его естество протестуют. Но все-таки недаром существует крылатое выражение: «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах!» Оно хотя и высказано устами американского актера и режиссера Вуди Аллена, но воплотило в себя многовековую народную мудрость, а он лишь озвучил ее.

Казалось бы, у человека в жизни все складывается лучшим образом: от природы наделен умом, любопытством, тягой к знаниям и другими человеческими достоинствами, следовательно, и дальнейшая ниточка судьбы предполагает уверенную жизненную стезю. Зачастую так и бывает, но случается, что один лишь неверный или неизвестный, вынужденный обстоятельствами шаг меняет всю дальнейшую судьбу, отталкиваясь именно от него, то есть служит краеугольным камнем, с которого начинается новый отсчет, хотя ты не можешь об этом даже подумать или предположить. Впрочем, наверное, в этом и состоит «сермяжная правда жизни». В том-то и дело, что если бы все было не только предопределено, но и заранее известно, то жизнь приобрела бы серовато-скучный оттенок, лишившись разнообразия, треволнений и права выбора, которым наградила тебя природа. Загадки и крутые виражи на жизненном пути начинают возникать во всей своей последовательности, неизвестной нам, впрыскивая в кровь адреналин и держа в состоянии крайнего напряжения, суживая выбор, когда мы должны действовать единственно верным способом: в автоматическом режиме или же управляемые лишь мгновенной реакцией «серого вещества», не оставляющей времени на обдумывание. В жизни каждого бывают такие моменты, но не всем дано их успешно преодолеть. Одни впадают в парализующий ступор и напрочь лишаются мыслительных и двигательных способностей, у вторых чувство опасности, наоборот, обостряет видение и понимание происходящего, когда человек действует мгновенно и единственно верно, словно благодаря верховному наитию. Время для него останавливается, а потом, когда опасность миновала, он и сам не может аргументировать свои поступки, почему поступил так, а не иначе.

Сергей Кушнаренко успешно окончил среднюю школу в своем родном Комсомольске-на-Амуре и, выбрав совсем не сухопутную профессию, поступил в Дальневосточное высшее инженерное морское училище, на судоводительский факультет. Множество приключенческих книг, прочитанных в детстве, создавали почти осязаемый своеобразный колорит дальних странствий, пиратской вольницы, вечнозеленых островов пряностей и романтики, которая в закрытой «железным занавесом» стране еще больше манила и привлекала. Известно, что запретный плод еще более сладок. Попасть за рубеж и увидеть все собственными глазами можно только окончив морской вуз, других возможностей просто не существовало. Состязаться с абитуриентами МГИМО, места в котором забронированы еще до поступления, все равно что тащить себя за волосы из болота, подобно барону Мюнхгаузену. Туда даже дети второстепенных министров не всегда попадали. До открытия страны было еще ой как далеко, и об этом вряд ли кто-то даже подозревал, настолько нерушимыми казались устои Страны Советов.

Учеба давалась легко, и, как следствие, его ожидал красный диплом, единственный на весь выпуск, но без ложки дегтя в бочке с медом в самом конце не обошлось – слишком хорошо все складывалось.

Военно-морская кафедра в училище занимала далеко не последнее место, хотя, честно говоря, проку от нее было как от козла молока. Не секрет, что генералы и адмиралы еще долгое время строят планы по шаблонам давно прошедшей войны, хотя приходит иное время, а вместе с ним меняются методы и средства. Перед выпуском из училища для получения лейтенантского звания офицера запаса нужно было пройти двухмесячную военно-морскую стажировку. Вот и разбросали все еще курсантов, а вроде бы и нет, по военным бригадам подводных лодок, многие из которых давно и в море не выходили, – как-никак по военной специальности они должны были стать командирами штурманской боевой части на дизельных подлодках (БЧ-1 на флотском языке).

Сергей попал в группу выпускников, направленную в поселок Ракушка на берегу бухты Северной залива Владимира (близ бухты Ольга). Командирам подлодок совсем не хотелось возиться с прикрепленными стажерами, тем более с гражданскими, и они старались отделаться от навязанных «студентов», в основном нагрузив тех сугубо штурманскими обязанностями по корректуре карт и пособий, к которым зачастую никто до них не прикладывался. К тому же эти «вольноопределяющиеся» разлагающе действовали на команды подлодок, включая молодых офицеров, которых интересовали дальние плавания и заходы в иностранные порты. В этом замполит усматривал скрытую угрозу проводимым им мероприятиям по воспитанию личного состава в духе преданности коммунистической партии. Соревноваться с рассказами очевидцев никак не входило в его планы, да и дискутировать советские политработники на равных с оппонентами не могли, а попросту не умели, одних лишь методичек, рассчитанных на выпускников сельских школ, было явно недостаточно. Поэтому избавление от «студентов» виделось наилучшим исходом.

За поддержание коллекции карт и пособий не на должном уровне проверяющие могли вполне спросить по всей строгости, значительно снизив оценку за выполнение годовых задач, что непременно скажется на дальнейшей карьере командира. Как же тут не воспользоваться дармовыми специалистами, хорошо знакомыми с предметом. Вот и давали они курсантам похожие задания, рассчитывая, что этого кропотливого дела им хватит до конца стажировки. Но стажеры, будучи не лыком шиты, управлялись за неделю, а обрадованные командиры «чисто» подписывали документы с хорошими отзывами задним числом и отпускали их в «свободное плавание», предупредив, чтобы не попадались на глаза начальству. Для командиров «студенты» были совсем нежелательным балластом, нарушающим привычный уклад воинской части, и от них всегда можно было ждать какого-либо подвоха.

Стажеры были разные, и каждый распорядился предоставленными внеплановыми каникулами по своему усмотрению: местные и уроженцы недалеких мест разъехались по родительским домам, а иногородние, оставшись не у дел, осаждали инспекторов службы кадров пароходства. Старались подменить на пару рейсов идущих в отпуск матросов в рейсах на Японию, тем самым улучшить скудное материальное положение. При этом приходилось применять недюжинные актерские способности, дабы уломать кадровика, искушенного во всех делах. Иногда доходило даже до слез: что-то наподобие эпизода из фильма «Золотой теленок», когда Сергей Юрский в роли Остапа Бендера упрашивал почтовую приемщицу вернуть ему еще не ушедшую посылку с миллионом рублей в адрес наркома финансов. У кого-то такие номера проходили, и инспектор, тоже едва не плача от жалости к страждущему, выписывал тому направление на пароход, а счастливый обладатель заветного заполненного бланка с его фамилией тут же мчался на судно – не дай бог опоздать к отходу.

Сергей уехал в отчий дом в Комсомольск и там женился на однокласснице, свадьба с которой была давно определена – дружили с пятого класса. Все бы прошло и хорошо кончилось, если бы не случай. В отаре всегда найдется паршивая овца, от которой все стадо страдает. Двое однокурсников устроились на старый, но самый настоящий пароход «Пятигорск» на японской линии, который выгружал у причала свой традиционный груз леса в одном из портов острова Хонсю на западном берегу. Каждый раз, когда наступала пора банить (чистить) котлы, пароход выбирал место в открытом море, стараясь в благоприятную погоду отойти подальше от традиционных путей, стопорил движение, и вскоре из его трубы вылетали черные облака сажи от несгоревшего полностью топлива, которые ветер разносил на десятки миль. По ним можно было принять наш «дредноут» за вторую Тихоокеанскую эскадру вице-адмирала Рожественского, направляющуюся из Санкт-Петербурга на выручку Порт-Артуру и первой тихоокеанской эскадре в осажденной крепости во время русско-японской войны 1904—1905 годов. Но пока вторая эскадра целых восемь месяцев добиралась до Цусимского пролива вокруг Африки, блокированная со всех сторон осажденная крепость, лишенная поддержки из России, израсходовав припасы и снабжение, вынуждена была сдаться. А боевые корабли расстреляны с окружающих холмов. Вторая эскадра вскоре последовала за первой, будучи наголову разбита флотом вице-адмирала Того.

Изданный баталером Новиковым-Прибоем роман «Цусима» долго определял самое негативное отношение к командующему и старшему офицерскому составу царского флота в полном соответствии с линией партии. Факты же показывали иную картину: Рожественский прекрасно осознавал, что ждет эскадру, но ослушаться императорского указа было смерти подобно, и даже мысль об этом не могла прийти в голову. Будучи тяжело ранен, он покинул вместе с оставшейся командой горящий флагманский броненосец «Князь Суворов». Матросы переправили его в бессознательном состоянии на миноносец «Бедовый», надеясь прорваться на нем во Владивосток, но, получив очередной японский снаряд, корабль потерял ход и был окружен японцами, которые пленили всех оставшихся в живых, включая находящегося без сознания командующего.

Есть еще один роман на эту тему – «Порт-Артур» советского писателя Степанова, где коменданта крепости генерал-лейтенанта Стесселя обвиняют в предательстве. Если бы он не сдал крепость, по сути дела оставаясь обезоруженным и без провизии, японцы просто расстреляли бы всех ее защитников. Да, генералы и адмиралы не были Нельсонами, Ушаковыми, Суворовыми, Скобелевыми, но дело знали и исполняли как могли. Как-то осталась в стороне фигура главнокомандующего, родственника царя генерал-адмирала Алексеева, который виновен гораздо более обоих подчиненных ему командующих. Он во многом тормозил развитие боевых действий и, по сути дела, отдал боевую инициативу японцам совершенно добровольно.

Но вернемся к нашему основному повествованию. За кормой «Пятигорска» рядами стояли новенькие изделия японского автопрома, готовые к отправке на экспорт в страны Персидского залива. Старший стивидор приехал на мини-мотоцикле, оставив ключ зажигания в замке, как поступал всегда, притулив свой персональный транспорт возле парохода. В Японии на мерах предосторожности никто не зацикливался, и оставление машин и мотоциклов с ключами в замках было массовым явлением. Никто не покушался на чужую собственность, не принято это у них, в частных домах двери стеклянные, как и в магазинах и офисах. Тем временем одному из великовозрастных двадцатидвухлетних балбесов захотелось покататься на двухколесном спутнике формана (старшего стивидора). Ночное время, когда докеры не работают, а экипаж спит, располагало к приключениям. Не имея достаточных навыков управления, он развил приличную скорость и влетел в бочину одной из экспортных машин, разбив мопед и покалечив автомобиль, а сам перелетел через него, но отделался лишь большой шишкой на голове. А ведь еще Владимир Высоцкий предупреждал: «…чтоб не вздумал жить там сдуру как у нас». Но у шалопаев то ли с памятью плохо было, то ли воспитание не позволяло.

На шум проснулся кое-кто из экипажа, а первым появился капитан, который, похоже, вовсе не спал: в его возрасте часто встречается бессонница. Вскоре прибыла полиция – и пошло-поехало. Дело получалось нешуточное, с большими финансовыми издержками, а виновников ждали как минимум отчисление из училища и повестки в ближайший военкомат с призывом на действительную военную службу в качестве рядовых матросов срочников. Неизвестно, каким образом капитану удалось урегулировать столь неприятное дело с большим материальным ущербом, но любитель гонок по пересеченной местности не сильно пострадал, отделавшись лишь шишкой на голове. Вероятно, сказалось то, что начальник пароходства был женат на дочери пожилого «мастера». Остальное покрыто мраком. Удивительно, но капитан даже не наказал шалопаев своей властью и никакие бумаги с приказом по судну в кадры не отправил. Казалось бы, все шито-крыто.

Но как бы то ни было, а круги по воде пошли, и имя возмутителя спокойствия стало известно на военно-морской кафедре: как он мог оказаться в Японии, будучи на стажировке в бригаде подводных лодок? На «домашнем» судне в составе экипажа было достаточное количество «приближенных», и не вызывает сомнений, что случившееся сразу же стало известно всему пароходству. Вопрос на засыпку – раздвоение личности налицо, но у военморов хватило ума проверить наличие стажеров во всех бригадах. Кстати, после стажировки выпускников ожидал отпуск, а вслед за ним – государственный экзамен по военно-морской подготовке. В результате обнаружили несколько «дезертиров», которые не успели вернуться в приписанные бригады до проверки. Тут уж вмешались не только комбриги, но и адмиралы из штаба флота. Потешили они себя от души, шили целое политическое дело, едва ли не об измене Родине, не утруждаясь лексическими нормами. Постороннему тяжеловато было бы понять столь изящный и утонченный язык. Перлы типа «И ты, Брут, продался большевикам» или «Разжаловать и рядовым на Восточный фронт» (в смысле «флот») и так далее и тому подобное сыпались как из рога изобилия, правда в несколько иной лексической форме. Кто их знает, может, бальные танцы им легче давались. В итоге посыпалась целая куча «наград». Командирам лодок тоже досталось, но это их дела: «Ворон ворону глаз не выклюет».

Сергей, ни о чем не подозревая, попал как кур в ощип, прибыв в училище к концу полагающегося отпуска и вызвав тем самым еще большее «благородное» негодование. Ему-то и досталось больше всех: не посчитав свадьбу уважительной причиной, замначальника училища по ВМП требовал отчислить Сергея и призвать на срочную военную службу, чтобы «небо с овчинку» показалось. Но этот финт у него не прошел, ибо все остальные руководители училища вступились за лучшего выпускника. Госэкзамен по ВМП, к которому его все же допустили, он сдал на «отлично», но выпустили без присвоения офицерского звания, простым матросом. Да и красный диплом, по сути дела, «украли», по-иному назвать этот беспредел нельзя. Даже откровенная месть должна иметь какое-никакое соответствие причины и следствия, но не закусывать удила, как в нашем случае. Наказание не должно превышать пределы совершенного проступка, тем более что ущерба никто не понес, а виновный сдал госэкзамен по ВМП с отличной отметкой, да и командир подлодки был не в обиде: задание на стажировку было выполнено, Сергей убыл с его разрешения и никакое секретное задание не сорвал. Разве из-за этого стоит ломать человеку жизнь, да и самого пытаться переломить через колено? Так и хочется закричать: «Хотя вы в погонах, но все-таки люди! Одумайтесь! Что вы творите?» Но где там, не привыкли никого слушать, кроме себя, да и человеческого мало, едва ли что осталось. А ведь их тоже женщина родила!

Пока бюрократическая машина со скрежетом проворачивалась, Сергей улетел в Польшу, на приемку строящегося в Гданьске пакетовоза «Капитан Дублицкий», третьим помощником капитана, хотя это всего лишь первая штурманская должность для него. Капитан, зная всю историю и грозящие санкции, фактически спас его от черных мундиров. А дотянуться до Польши у них руки коротки. Первая попытка у воинствующих стражей не получилась, а на вторую времени не хватило.

В итоге обошлось, невелика потеря – лейтенантское звание, да и на переподготовки куда-нибудь в зимний Хабаровск уши морозить вызывать не будут. «Нет худа без добра!»

Все-таки существует вероятность, что военморы постарались подпортить ему жизнь, чему есть косвенное подтверждение. При наличии прекрасных характеристик со всех судов, на которых довелось поработать, и не единого взыскания, дальше второго помощника он не продвинулся, что само по себе нонсенс и не поддается логическому объяснению. А как же быть с юридическим догматом, что за проступок должно быть лишь одно наказание? Да плевать они хотели на конституционные законы, у них свои законы: «Что хочу, то и ворочу». А если уж затаили зло, то преследовать готовы на протяжении всей жизни, тем более отличника, от одного лишь упоминания о котором скулы сводило. «Умник нашелся! Да мы тебя в бараний рог!»

В начале августа 1979 года, проведя вместе с семьей в своем родном городе – Комсомольске-на-Амуре – небольшой отпуск после использования накопившихся выходных дней, Сергей вернулся во Владивосток. Семья осталась там же, ибо в «городе нашенском» собственного угла не было, да и впредь рассчитывать на собственное жилье не приходилось. Так и оставалось кочевать между работой и домом, как цыгану от табуна до табора.

На этот раз в службе кадров ему, к удивлению, предложили пойти вторым помощником капитана на дизель-электроход «Оленек» из славной когорты отъявленных каботажников, словно не было отличных характеристик, десятипроцентной надбавки за знание английского языка и ряда других преимуществ, учитываемых при назначении на пароход. Впрочем, кадры могли применить свой широкий арсенал воздействия и послать куда угодно, будь ты хоть семи пядей во лбу, мотивируя, например, придуманной «ротацией», которая полностью развязывала им руки. Поработал за границу – пора и в Арктику походить.

Единственное, что связывало Сергея с «броненосцем», – место рождения, Комсомольск-на-Амуре, земляки все-таки. Но на этом их дороги расходились в самом прямом смысле: дизель-электроход с усиленным ледовым арктическим классом из северных широт не вылазил, а Сергей в них еще не попадал. Вот тут-то их дорожки и пересеклись. Он уже работал вторым помощником более трех с половиной лет и вне всяких «полярок», которые ему были неведомы, а лишь на судах загранплавания и являлся опытным «ревизором», как исстари называли второго помощника, отвечающего за перевозимые грузы. Вероятнее всего, столь почетное прозвище возникло из-за наличия сопровождающих грузы документов, которые он должен был строго контролировать. Последним пароходом Сергея был новый контейнеровоз «Художник Иогансон», одно из крупнейших судов компании того времени, с лифтом на восемь этажей, три из которых вели в машинное отделение. До контейнеровоза трудился на новом пакетовозе «Капитан Дублицкий», который принимал в польском Гданьске после постройки, будучи третьим помощником, и хотя пароход с ледовым классом, но так уж получилось, что в этот раз до Арктики не добрался. Да и «Острогожск» из японской серии, на котором отработал целый год от звонка до звонка, был далеко не последним пароходом в компании.

Услышав предложение инспектора Рябова, переспросил: «На Оленек?» Юрий Павлович, уловив удивление в вопросе, объяснил, что судно будет участвовать в 25-й, юбилейной антарктической экспедиции, посему поступило распоряжение набрать в состав экипажа лучших специалистов и воспринимать назначение следует как доверие и оказанную честь. Меняется весь экипаж, в основном состоящий из невизированных мореходов, утративших допуск на суда загранплавания вследствие прегрешений, или новичков, зарабатывающих положительные характеристики для получения тех самых виз для работы на судах, смотрящих носом на юг. По результатам рейса, если пройдет без серьезных «огрехов», все участники наверняка будут награждены государственными наградами – все-таки рейс необычный, юбилейный. По сути дела, «броненосец» из «кузницы кадров», как называли всю каботажную серию, сразу же переходил в иную категорию – известности и узнаваемости. Юбилеям в Советском Союзе придавали большое значение: проводили торжественные заседания на самом высоком уровне, издавали литературу, славили в средствах массовой информации и, конечно, награждали. Многим руководителям они предоставляли возможность занять более высокую должность, совершив скачок, то есть сделать удачную карьеру.

Дизель-электроходу предстоял переход Северным морским путем из Владивостока в Ленинград, доставив попутные грузы в якутский порт Тикси. В Архангельске начнется аренда парохода самым «холодным» институтом страны – Арктическим и Антарктическим научно-исследовательским институтом (ААНИИ). Там же планировали взять часть грузов для антарктических зимовщиков, затем, обогнув Скандинавию, прийти в Ленинград, откуда традиционно начиналась очередная экспедиция с полным штатом антарктических полярников на борту. Исходя из предыдущего опыта, длительность рейса до возвращения домой предполагалась порядка семи месяцев.

Сергей сразу же прикинул: ко времени возвращения из Антарктиды исполнится пять лет с начала работы на море, тоже своего рода юбилей, хотя и не такой взрослый. Хотя обучение в самых различных учебных заведениях Советского Союза было бесплатным, но после окончания каждый молодой специалист обязан был отработать три-пять лет по месту распределения в зависимости от полученной специальности. Морским выпускникам определили «пятерочку». Хорошо, если распределяли в крупный город, а не в какую-нибудь глухомань, куда не ходят поезда, а лишь бредут, спотыкаясь, олени и зима в два раза длиннее лета. К счастью, главные офисы пароходств расположены в городах, в основном не арктических. Впрочем, исключения имеются, но, слава, единственное в стране так называемое Северо-Восточное управление флота, базирующееся в Тикси, владеет лишь несколькими небольшими пароходами «река – море», или как их называли местные остряки «ни река, ни море», дабы они могли проходить бары рек Колымы и Лены для снабжения селений по их берегам, куда другими видами транспорта проникнуть нельзя. Мурманское и Северное, с офисами в Мурманске и в Архангельске, не в счет, да и выпускников ДВВИМУ туда не направляют. Там ленинградцев хватает.

Еще в годы учебы Сергею врезались в память слова вице-адмирала Макарова, спроектировавшего первый в мире ледокол «Ермак», на училищном плакате: «Чтобы стать хорошими моряками, надо подолгу оставаться в море и этим приобрести привычку быть между небом и водой и считать море своим домом». Слишком уж категорично, и считать море своим домом – это чересчур, разве что для фанатиков или для совсем зеленой молодежи. Хотя ему нравилась штурманская работа, ее непредсказуемая неповторяемость и посещение новых портов и стран, но уже после первого года работы в пароходстве Сергей начал задумываться об уходе на береговую работу. Совместить несовместимое было уже из разряда неосуществимой фантастики, а голая философия ничего не прибавит.

В те годы до открытия страны оставалось еще много времени, и никому в голову не приходили мысли о грядущих изменениях, но «жирные» годы, когда стоимость нефти на мировом рынке поднималась до максимальных значений, уже прошли. Начинался «откат» в противоположную сторону, и стоимость «черного золота» постепенно снижалась, что неизменно сказывалось на экспортно ориентированной сырьевой экономике. «Не жили хорошо, нечего и привыкать!»

Работа на торговых судах загранплавания привлекала молодежь прежде всего романтикой, которой были пропитаны годы «развитого» социализма: песни, фильмы, книги являлись окном в другой мир. К романтике добавлялась материальная сторона дела, в стране царил всеобщий дефицит, когда вовсю процветала фарцовка и появлялись «цеховики», вносившие ощутимую долю в уменьшение дефицита и, по сути дела, помогающие организации легкой промышленности в стране. Но государство было категорически против, напрочь отвергая такую помощь, ибо доходы от такой коммерции проходили мимо его казны, подрывая государственную монополию и даже ее основы. Но основной угрозой являлось покушение на политические устои государства рабочих и крестьян: появление частной собственности и возникновение класса новых буржуев, как и посягательство на государственную монополию на производство и торговлю. Под статью о спекуляции как ни странно, попадал плавсостав судов, а наказание оказывалось безразмерным, вплоть до высшей меры.

Из-за «бугра» привозили какие-либо немудреные товары, столь востребованные на родине, ибо заработная плата не позволяла семьям жить более-менее сносно, не имея собственного угла. Вот они и сдавали перекупщикам немудреные товары, приобретенные на легально полученную валюту, рискуя попасть в сферу интересов правоохранительных органов. Но, несмотря на очевидный парадокс, их деяния не отличали от махинаций профессиональных дельцов, занимавшихся лишь перепродажей дефицита, получая его со складов готовой продукции, обделывая делишки в составе организованных групп вместе с торговыми работниками. Никому из правоохранителей не было дела до того, что мореходы продавали товары отнюдь не в товарном количестве и к тому же купленные на законно заработанную валюту. Очевидно, негласная установка партийных органов была такова: «Закон что дышло, куда повернул – туда и вышло». Тогда прощай не только пароходство с выходом за границу, но и свобода.

Сама же работа была не только тяжелой, с переменой климатических зон, штормами, колючими зимними ветрами и прочими неизбежными атрибутами кочевой жизни, но и обреченной на постоянные разлуки с семьями. Лето в большинстве случаев было лишь календарным, ибо по времени с ним совпадала арктическая навигация, а в ней принимало участие большинство пароходов компании самых разных назначений. Нередко случались и катастрофы или одиночные трагедии с гибелью людей и судов. Но эти события не настораживали Сергея, ибо прежде всего чисто психологически никому не приходит на ум, что подобное может произойти с ним. Особенно такие ощущения характерны для молодых людей, считающих, что жизнь бесконечна и ничто не может помешать ее течению. В первую очередь его тяготили длительные разлуки с семьей, заставляя все чаще задумываться о своих малышах, которым суждено расти без отца, лишь временами, от случая к случаю появляющегося с подарками, как Дед Мороз в новогодние праздники. Жена становится «соломенной вдовой» при живом муже, оставаясь с детьми и многочисленными бытовыми проблемами наедине.