34. Ужасы реки Потудань
Сидим мы с Васей, как обычно дегустируем напиток и за жизнь беседуем. Я ему про гастроли в Германии рассказываю, Васе все это приятно и знакомо, сам много ездил, а Вася мне ужастики про театр рассказывает. Надо вам заметить, что Вася мой в театре не сильно продвинутый, он больше в музыке соображает, столько лет жизни положил на музыку, ни чета многим. А обычно такие продвинутые музыканты в театр не часто заглядывают, я имею в виду, конечно, драматический театр, равно, как наоборот, драматические актеры редко на симфонический концерт, да и вообще в филармонию, ходят. Я вот более продвинутый оказался, в филармонии служу, концерты регулярно посещаю, и прежде всего симфонической музыки, но и к театру неравнодушен. Так сложилась жизнь простого инженера завода Чкалова, что прикипел с давних пор к театру, да и теперь не отлипаю. Всем рассказываю, что так люблю театр, что родного сына сдал в это волшебное, но не простое ведомство талантливых и не простых людей. Вася, меня наслушавшись, про мои рассуждения за театр, нет- нет, да и сподобится кое-что посмотреть. А уж как он потом мне про увиденное рассказывает, непрофессионально пусть, но нестандартно и очень занимательно. Вот и на этот раз Вася, добыл по знакомству два приглашения на спектакль приезжий, да и сподобился. И рассказал мне в лицах свои свежие впечатления, предварительно, для разгона, пару раз накатив нашего любимого напитка.
–Получил я, друг мой, ожог первой степени всего своего порядком изношенного организма. И пусть не в буквальном смысле, но неизвестно что хуже, по – настоящему, или вот так, как довелось мне в театральном зале. Ты, вот все про меня знаешь, и как я к театру драматическому отношусь, пусть и не часто бываю, да и то только по твоим рекомендациям. А тут на днях случилась мне оказия, халява по-нашему, фестиваль очередной, и свалилось мне два билета в один из гастрольных театров. Спектакль по произведению любимого мной писателя Андрея Платонова «река Потудань», спектакль Псковского драматического театра, так и называется- «река Потудань». Выпросил у организаторов приглашение на Платоновский текст\ очень уж мне нравится Платонов\ да и пошел с приятелем, который тоже театрал не сильно продвинутый, но за компанию со мной согласился. Причем, меня не отпугнула информация об экспериментальном представлении, и не соблазнила об нескольких номинациях на «Золотую маску». Дай думаю, сам проверю. Обычно со мной супруга ходит, но в означенный период времени она в санатории здоровье поправляла, заметьте, что приятель мой вызвался с третьей попытки, двое других, которым я предлагал разделить со мной поход в театр, были заняты и счастливо избежали того, на что мы бедолаги нарвались. Гастроли псковские проходили на площадке театра «Старый дом», где меня знают и неплохо принимают. Бываю там иногда на премьерах, наливают на премьерах по-взрослому, поэтому смело можно идти и независимо от качества премьерного спектакля принятое на грудь питие скрадывает, если чего не так. Вот и на псковских гастролях, местная директриса, которая со мной в один день отмечает день рождения, отсюда и наши с ней приятельства, увидев своего знакомого музыканта, меня значит, привычным жестом выставила бутылочку коньяка на стол. Надо вам отметить, что до нашего прихода гости тамошние чаем-кофеем обходились, а тут для меня специально коньячок, моя ведь практика театральная замешана на выработанной давно уже традиции, не могу не выпить перед спектаклем и в антракте, нет-нет, мы нормально воспитаны и в театр «за рулем» не ходим. И на сей раз, как обычно по три рюмки успели, а нам больше и не надо, меньше сами не позволим, одним словом подготовились. Как позже выяснилось, это нас практически спасло от возможного нервного потрясения, кстати, кто с нами был и не выпил, жалели потом, а мудрость мной проявленную, все по достоинству оценили. Взяли мы с приятелем моим по программке, отпечатанной на дорогой и плотной бумаге, и двинулись в зал театральный. А когда развернул я в зале непривычно сложенную программку, то заподозрил неладное, уж как –то необычно сделанная программа, не сразу и поймёшь, что к чему. В программке про эксперимент и прописано. Ба, себе думаю, тест платоновский сам по себе уникальный, да ещё и эксперимент на сцене, не много ли. Я, если честно, надеялся текст послушать, посмаковать фразы необычные, на эксперимент, как говорится и не подписывался. Но что делать, будем осваивать псковские выкрутасы, отступать некуда, да и аванс театральный мы уже получили в виде трёх рюмок с коньяком. Настраиваемся с приятелем, я на всякий случай его предупреждаю про эксперимент, пусть тоже, думаю, в организме предупреждения включит. Сидим, смотрим, а на сцене на четырех креслах давно сидят актеры слегка напряженные, как я потом дотумкал, тоже как бы заранее извиняясь за эксперимент над Платоновым и над нами зрителями. Прежде чем я опишу тебе, как над нами издевались режиссер с актерами, давай накатим, и я в двух словах расскажу содержание, освежу твою память литературную.
– Выпили мы с Васей, и он продолжил.
– Герой рассказа и постановки, красноармеец, демобилизовавшись, возвращается в родной город, где живет его отец, давно оставшийся один, и где живет Люба, которую наш герой помнит маленькой девочкой. Люба выросла, наш герой влюбляется, и они начинают жить вместе, потом Никита, так звали героя, уходит от Любы, живет на рынке в плохих условиях, ему почему-то померещилось, что он недостоин Любы, Никита хотел было утопиться, но не решился. А Люба, бедная брошенка, всерьез топиться пошла, да вовремя её заметили за этим нехорошим занятием и спасли. Никита, узнав про Любины попытки, вернулся в семью и жизнь продолжилась. И вся любовь, как говорится. Весь спектакль текст читается в записи, актеры практически и рот не раскрывают, разве что пару раз кто-то кого-то убаюкивает. Всё остальное время, хорошо, что спектакль в одном отделении и длится всего один час тридцать минут, актеры ходят по сцене друг за другом короткими шажками, Люба, правда несколько раз проходит мимо своих коллег вполне обычным шагом. Несколько раз отец Никиты в самом начале действия роняет Любу на пол, она упорно пытается встать, батяня следит за базаром и также упорно спихивает её на пол. Вообще про батяню я должен сказать особо. Мало того, что актер на этой позиции не по-актерски очень колоритен, грузный и неповоротливый, абсолютно не кудрявый и невыразителен лицом, так и действия его, если бы не параллельный текст, были бы совершенно непонятны. Я было подумал, до чего псковские пацаны себе на уме, ходят по сцене туда – сюда, текст ленятся выучить, и ещё им за это зарплату выдают. Хотя бы лицом чего изображали, ну скажем переживания всякие, радости, что Никита живой оказался и к Любе вернулся, увы, как куклы замороженные. Женские роли тоже сложные для понятия, ладно Люба, про неё нам всякий раз голос за сценой разъяснения делал, типа, вот она Никиту встретила, жить с ним стала, вот топиться пошла, вот опять к жизни светлой вернулась. А когда Никита, обновленный к ней опять вернулся, тут вообще режиссерская находка, бац, из-за угла какой-то новый персонаж вывернул, явно моложе того Никиты, и тоже Никита оказался. Как я себе на ум взял, типа, обновленный Никита, после того как на рынке на выгребной яме несколько раз поночевал, явно преобразился, к тому же Любу на руках надо было в окошко запихнуть, где водичка сверху лила и капала, Люба, значит, тоже чтобы старое смыла с себя.
А прежний Никита явно возрастом постарше и силенками слабоват, мог до окошка не дотянуться, мало ли чего, а вдруг уронит, и пипец Любиному счастью. Тут и новый Никита пригодился. А ещё одна леди что на сцене делала, ни, я ни мой приятель так и не догадались. Эта леди, баушка вполне возрастом, про неё по тексту непонятно, то ли это образ Любиной мамани, на которой батяня наш не осмелился в нужный момент жениться, и она, похоже, от огорчения умерла, то ли это маманя Никиты, которая к его возвращению с войны тоже преставилась, батяню бросив на произвол судьбы, или совсем призрак, типа как у Шекспира отец принца Гамлета, словом есть над чем подумать зрителю. Короче, братцы мои, такая херня на сцене, что, если бы не по три перед началом рюмки коньяку, совсем бы трудно было. А с другой стороны, как режиссер рассуждал, поглядят мол зрители на мои гениальные непонятки, да и уйдут глубоко задумавшись, и долго помнить будут и версии разные выдвигать, что это, гениальное изображение или лажа полная, и что режиссер сказать всем этим хотел, или просто лапшу вешал. Кстати, фамилия режиссёра вполне творческая- Чехов, во как, вот и думайте сами, не зря же тот первый Чехов предлагал новые формы, помните в «Чайке», а нынешний Чехов как раз эти новые формы и изобрел, да такие, брат, что поди и сам не сильно понял, что он изобрел. Дождались мы, слава богу, финала, Любу всю мокрую с окошка Никита омоложенный вынул, на ноги поставил, и они все по очереди кланяться нам стали, и Никита прежний тут как тут, и батяня с маманей-призраком, Люба, само собой. Я, если честно, долго не решался аплодировать, хотя наш вежливый зритель поблагодарил вполне корректно псковских умельцов, я тоже за компанию и из жалости к актерам пару раз расщедрился и похлопал, а сам думаю, успею ли донести до дома, всё, что здесь увидел, или взорвусь по дороге. Опять же, коньяк предварительный спас, донес я это до дома, присели мы с моим приятелем и, по совместительству, тоже жертвой псковского произвола, на кухне, достали бутылочку смеси нашей благородной и любимой, не переводя дух по три рюмки накатили, практически подряд, чувствую, отпустило. Дальше как по накатанному, сосиски, пельмени, соленая капуста, всё холостяцкие закуски, крепко приняли, соответственно спектаклю, и знаешь, что больше всего обсуждали. Да, да, ты угадал, какую же всё-таки роль второй женский персонаж исполнял, призрака ли, режиссёрское ли измышление какое, так и не разобрались, хотя даже вторую бутылку смеси прилично ополовинили. Нет, что ни говори, а Платонов хороший писатель, тексты замечательные сочинял, мы, кстати, и его несколько раз помянули! Вот только жалко его, ещё Сталин, сука, ему покоя не давал, жизнь трудную устроил, так ещё над его текстами нынче издеваются. Стоп, вот ещё, вспомнил, кажется и музыка была. Не помню даже, какая музыка, но была. Вот что новые формы с музыкантом делают, заслонили музыку. Теперь думаю, может музыки и не было, тоже новые формы звука в соответствии с версией режиссёра, как думаешь?
–На этой высокой ноте, Вася остановил свой оригинальный монолог, и мы опять накатили и за Платонова и чеховские новые формы и за нас с Васей любопытных к театральному искусству. Дальше захотел я добавить свою лепту в Васины измышления, и изложил свою версию неразменному другу своему.
– Слышь, дружище, вот что я подумал на предмет твоего рассказа про псковских театральных умельцев. Ты, разумеется, не до конца разгадал замысел режиссёра, полагаю и не ты один, а он, как мне видится с твоих слов, куда сложнее, чем ты подумал своими музыкальными мозгами. Помнишь, мы с тобой в «Красный Факел» ходили, на «Три Сестры», ну, там ещё в Москву, Москву они пытались уехать, три сестры эти. Кстати, тоже Чехов, в смысле автор. Ещё тебе понравился текст, потому, что актеры глухонемых изображали, а текст на стеночке высвечивался. Мы с тобой сначала подумали, типа, социальный проект для глухонемого населения, а потом доперли, это для оригинальности, и чтобы за границу вывезти можно было. Представляешь, когда тебя эмоции переполняют, ты ведь и кричишь, и стонешь, и плакать готов. Это когда словами выражаешься, а если глухонемой, тогда эмоции через жесты и конвульсии телесные выражать приходится. Я тебе скажу, сильно, в конце особенно артисты старались, такие эмоции через подручные средства выдавали, мама не горюй. Вспомни, сколько мы тогда подняли, обсуждая молодого Кулябина режиссёрские находки. Вот и сдается мне, друг мой любезный, что твой спектакль тоже на лишенцев поставлен, на незрячих зрителей. Типа, и неважно, что и как на сцене происходит, текст то Платоновский внятно в записи звучит, и всё нам разъясняет. А кто типа тебя зрячий забредёт, так пусть глаза закрывает, всё равно смотреть не на что. Ну, как думаешь, версия моя имеет право на выдвижение.
– Поглядел на меня Вася практически с обожанием и говорит:
– Твою мать, а ведь верно подмечено, как я сам то не допер, что – то шевелилось и у меня в голове, а ты мне всё разъяснил. Слушай, а может эту новацию обозвать как-нибудь, типа, стиль- чёрный квадрат. Нет, это уже было, тогда- чёрный ящик, а ещё лучше- чёрный занавес! Представляешь, заходит зритель, или кого незрячих заводят, а на сцене чёрный занавес, который всегда закрыт. Только музыка какая, или шумы и текст дикторский или актеры говорят по записи чего по роли, и занавес не открывается ни разу! А, каково! Давай, друг, наливай!
35. Про непьющего художника и текилу
Скажете, загибает автор, не бывает таких художников, чтоб непьющие, на то они и художники, обычные люди, пьяницы и хулиганы. Хулиганы, это когда напьются сильно и устроят разборки какие со зрителями или с коллегами, а так обычные вполне люди, позволяющие иногда, ну, вы понимаете. Бывает, что иногда и пропускают мимо, но это я вам скажу, по необходимости, скажем, печень чтоб отдохнула, или пару дней разгрузочные, типа, после вчерашнего, словом, всё как у людей. Я когда-то даже очередной «миллерунчик» сочинил на эту тему.
Художнику лучше быть сытым и даже богатым.
Лучше женатым, всегда в окруженье друзей.
Не в меру талантливым, но главное, братцы.
Он должен быть пьяница и любитель блядей!
Но вот то, что я сейчас вам расскажу, точно в соответствии с заголовком, бывает, стало быть, и такое в нашей жизни. Сначала несколько слов о том, как я сам оказался близок художественной среде и откуда такие выводы смелые делаю. Дело в том, что подолгу службы довелось мне глубоко погрузиться в проблемы наших новосибирских художников, я уже об этом подробно рассказывал, не будем повторяться. Поверьте на слово, довольно много помогал в самый сложный момент междоусобиц и внутренних артразборок, что даже наградили меня важным документом о присвоении почетного звания почетного же члена союза художников. Уже одно это говорит вам о полном моем участии в делах и человеческих отношениях в соответствующей сфере. Приятелей много нашел, друзей обрел, словом внедрился основательно. Выпивал с ними великими периодически, т.е, как бы стал свой в доску парень. Да, пардон, и гнев вызвал своей открытой поддержкой противоборствующей тогдашнему лидеру группе художников, который лидер уж очень не хороший человек оказался. В конечном счете расставили всё по своим местам, жизнь –она умнее и справедливее и своё возьмет. Итак, в среде моих подопечных художников обнаружился один вполне приличный и непьющий. Уже, говорит семнадцать лет как в завязке. Как видите, все же чистых непьющих не бывает, однако, семнадцать лет в сухом законе, это очень даже серьезно. Я только два года был в завязке, время такое было, жизнь заставила, так теперь вот догоняю, а семнадцать лет, думается мне, совсем можно отвыкнуть и разучиться. Что мне и подтверждает тот самый мой приятель, художник непьющий. Ну, ни в какую. Как я не уговаривал, Омара Хайяму цитировал, уважаю, говорит, но пить не буду. Да и хрен с тобой, думаю, что я тебя уговаривать, что ли нанялся, а сам с уважением приглядываюсь, смотри- ка, и художник приличный, и человек хороший, цыган к тому же настоящий, семья большая, всем помогает, ё-моё, и не пьёт…! Однако мысль моя, что ещё не всё потеряно где-то подспудно заставляла искать варианты помочь хорошему человеку, да и Омара жалко, что, зря что ли, столько замечательных строчек выдал знаменитый поэт. Нет, думаю, помогу товарищу. И помог!
В тот непростой период приходилось мне в этой самой художественной среде и разводить противоборствующие стороны и помогать некоторым в самых житейских вопросах. Например, мастерские, которые художники занимали и получали ещё с советских времен практически не оформлялись, да и платили творцы наши за них по- разному, а кто и совсем не платил. Собирал тот самый лидер с них по картине, дарил кому надо в разных инстанциях, там как-то списывали долги и задолженности, словом, перебивались как могли. Но наступило время, когда понемногу приходили в себя все, страна в целом, и надо было начинать жить в соответствии. Тут и начались всяческие заморочки, не буду вас утомлять деталями, но погружался по самые- самые, обтоптал пороги многих учреждений и пр. И у нашего героя, непьющего героя, случились проблемы, которые я в меру сил и возможностей пытался помочь решить. Чтобы поточнее понять ситуацию, совершенно запутанную с его мастерской тире квартирой, где он и жил и работал, красил свои нетленки, выбрался я со своим коллегой из руководящего учреждения культуры, где тогда я служил, к нему в гости. Зная, что он подшитый на тему выпить, не в буквальном смысле, конечно, прихватил я на всякий случай бутылку диковинного на тот момент напитка, «Текила» называется. Ну, думаю, попробую на диковинку сработать, в крайнем случае, сами с коллегой выпьем, может супруга героя нашего поддержит, не с пустыми же руками идти. Прихватили, стало быть, заморскую, на колючках мексиканских сделанную диковинку в красивой бутылке, чего-то для жены и детей, которые с ним в наличии, да и двинулись.
Надо ли вам объяснять методы, которыми прельщал я заблудшую душу, зная меня, моё красноречие на тему выпить, вы конечно предположите и будете правы , что сломили мы яростное сопротивление, взяли штурмом цитадель трезвости. Помогло мне главное, что есть в текиле, метод пития, который я где-то подцепил ранее и всюду пропагандировал. Уверен, вы знаете, это когда используется соль и лимон, капаете несколько капель лимона на ложбинку межу большим и указательным пальцем руки, посыпаете солью, слизываете этот «деликатес», выпиваете текилу и заедаете долькой лимона. Не скажу, что это единственно правильная технология, но меня так научили, и в этом есть какой-то свой смысл оригинальный. Вот на этом мы его и взяли, раскололся наш «семнадцатилетний трезвенник» как миленький. А вы бы выдержали моего напора, подкрепленного призывами великого Хайяма, которого я не зря призвал в сотоварищи в этом непростом деле, плюс экзотический напиток, ему неведомый. Короче, выпили мы на троих наш напиток, супруга, по-моему, тоже попробовала, потом Валера С., так зовут нашего художника, что –то выставил ещё, или супруга достала из мест потайных, одним словом, посидели хорошо, поговорили, что надо выяснили, а главное, дали старт нормальной не безалкогольной жизни нашего друга. И с тех пор, можете мне поверить, стал наш Валера нормальным опять человеком, в смысле, уже регулярно тренировался на уровне со всеми, но, заметьте, до сих пор, а с того исторического момента прошло лет эдак пятнадцать, предпочитает Текилу всем остальным правильным и неправильным напиткам. Конечно, как воспитанный человек, не чурается всего другого, однако предпочитает Текилу. По- хорошему, производители этого легендарного напитка могли бы и процент мне выплачивать за рекламу и внедрение, но я не гордый, мне важно, чтобы другу и товарищу хорошо было, вот гляжу на него и радуюсь. Нормальным человеком стал, и как художник опять по всем параметрам стал ещё больше соответствовать…
36.Про здоровье и неожиданную встречу.
Я, друзья мои, если по-честному, не совсем здоровый человек. Даже правильней будет сказать, в моем нынешнем возрасте совсем нездоровый человек. Согласитесь, что наша медицина за все мои уже довольно долгие годы довела меня до нужной кондиции. Не буду утомлять вас своими достижениями в данном аспекте, однако, согласитесь, не зря я уже столько лет живу, периодически подлечиваясь в госпиталях и больницах, подрезая и вырезая чего лишнего, а сколько лекарств, таблеток и порошков внес в свой неокрепший организм, Ё-Моё, на мне одном медицина приподнялась в очень достаточной степени. Как говорится, всё взаимозавязано. Она, медицина, меня лечит, а я её материально через оплату лекарств и визитов поддерживаю и развиваю. Если подумать, как раньше люди жили без таблеток и иглоукалываний, всё на инстинктах и чувствах. Заколет где-нибудь в груди у бедного неандертальца, что делать, отползет, куда в траву первобытную, принюхается совершеннейшим своим обонянием, прочувствует какую травку полезную необходимо пожевать, отыщет её среди других полезных, да и пожуёт. Глядишь, и колоть перестанет. И ни к доктору какому, всё на чувствах, всё на чувствах. Бывало, что и промахивался бедолага, типа, травку какую вредную сорвет и пожует не-вовремя, мухоморчик первобытный откушает, да и коньки отбросит, что поделать, естественный отбор. А сейчас медицина наша тянет и тянет нашего брата и из нашего брата тоже тянет. Это хорошо ещё, если как у меня в родственниках какой –никакой доктор числится, в этом случае и в очередях в поликлинике меньше просидишь, всё польза. У меня вон супруга доктор-гинеколог, хоть и не по профилю, а всё равно небесполезно. Так и тянем залеченные до края жизни, постепенно свой срок годности всё увеличивая и увеличивая. Как пишут писатели современные, ползем по склону убывающего времени. \Это из Маркуса Зусака я списал\. Говорят, скоро до ста лет среднюю продолжительность поднимут. А надо ли? Посмотришь, какие в сто лет люди дряхлые и совсем больные, подумаешь семь раз, тебе это надо? Раньше совсем мало жили, это когда на травках и без таблеток. Зато, какие молодые и красивые уходили в мир иной! Провожающие верили, типа, и там молодой и крепкий будет наслаждаться той жизнью. Посмотришь на таких, поплачешь, провожая в последний путь, а сам гордишься красотой и молодостью. Как представлю, что и сам дряхлым расставаться буду, так жуть берет, все вокруг и жалеть то не будут, отмучился, скажут, ну и бог с ним. Хотя по-честному, опять же, прожил уже довольно много, а ещё хочется, как говорится, единство и борьба противоположностей налицо. Ну, да ладно, о чём это я? А, вспомнил. Про здоровье.
Хожу я, значит, в свою поликлинику, периодически здоровье проверяю, или поправляю в меру сил и возможностей оной организации. Прибыл, значит, в очередной раз к доктору, который глаза мои контролирует. Я, как известно вам, друзья мои, оба глаза уже продырявил, то есть прооперировал, чего могли, заменили, что надо подрезали, словом, хожу и контролирую, как получилось. Давление, то сё, какие капельки капать, ещё и Ленин когда-то приговаривал, типа, учет и контроль, это братцы, основа основ социализма. Может чего и перепутал вождь, может я не так запомнил, однако точно знаю по собственному опыту и возрасту, здоровье проверять и контролировать надо. Вот и приканал к доктору, означенному для очередной проверки. Заметьте, не в первый раз пришел, хоть и недавно новый глазной доктор в нашем учреждении появился, а я уже несколько раз отметился. Во-первых, так надо и так мне предписано, а во-вторых, доктор уж больно симпатичной леди оказалась. Молодая совсем, опыта, естественно не так уж и много, однако, серьезно относится к делу, явно помочь, а не отвязаться хочет, и симпатичная, черт возьми. Я то мог бы и там контроль осуществлять, где мне глаза подрезали, но туда добираться дальше, а тут гораздо ближе и привлекательнее персонал, в смысле и медсестра приятная и тоже молодая и симпатичная. Прошел все необходимые процедуры, и в темной комнате и давление померил и зрение проверил, словом, всё как обычно, присел перед доктором, жду пока мне выпишут рекомендации и от нечего делать опять доктором любуюсь. Вдруг, практически впервые, обращаю внимание на бейджик на юной офтальмологической груди, и замечаю, что фамилия и отчество смахивает на родство возможное с моим давним чкаловским приятелем из далекой юности моей. Деликатно выпытываю происхождение фамилии и отчества и, бог мой, в самом деле, лечит меня дочь моего приятеля. Похоже, от второго брака, поскольку первую семью моего приятеля я хорошо знал, жену и детей. Так и оказалось, второй брак, тоже двое детей, папа по-прежнему работает, я, конечно, ему привет прошу передать, телефон записываю, а мы не виделись и не слышались уже лет тридцать пять-сорок. Вернувшись в свой офис, набираю телефон, так и есть, он самый, знакомый голос, интонации те же, смеётся узнаваемо, поболтали, договорились о встречи лично, живьем, типа выпить надо, это я ему говорю. Огорчил меня мой друг, говорит уже лет двадцать в завязке, но встречу запланировали. Было это в самый канун нового года, две тысячи двадцатого. Встретились уже в новом году, при первой же возможности. Ох и нахлынуло, друзья мои, даже при том, что практически из-за завязки моего приятеля и я почти не выпил, однако столько вспомнили, столько восстановили в памяти и чувствах, пробило, ей богу пробило. В ту пору служили мы с ним в одном цехе завода им. Чкалова, в цехе входного контроля, где проверялась вся аппаратура и начинка нашего боевого самолета. Были мы оба рядовыми инженерами, занимались в разных подразделениях, почти одногодки, я, по-моему, на год старше. Детьми обрастали одинаково и вполне одновременно. Был мой друг в тот период ещё и комсоргом нашей цеховой комсомольской организации, я там тоже был активистом, спорт, самодеятельность, куда ни пошлют, везде успевали. Даже дважды университет марксизма-ленинизма закончил, была в наше время такая смешная организация. Были мы, как говорится, обликоморале, воспитанные в духе необходимом. Друг мой Гена, правда, был явно посмышлёнее меня, вполне продвинут по современной жизни, серьезную философию ещё в институте серьезно изучал, имел на многое своё особое мнение. Особо не раскрывался, время такое было, на квартиру зарабатывал, от того и в комсорги пошёл, за квартиру поневоле благонадежным быть надо было. Что до меня, я по-честному, далеко в ситуации опасные и не вникал, как большинство молодых людей больше другими аспектами интересовался, леди молодые, энергию жизненную, через край которая, куда-то девать надо было, тем паче, что и семью завел, с тёщей в примаках живу, карапузка дочь растет. Однако общественником активным слыл, правда, меня по жизни не политические амбиции интересовали, а то, чтобы веселее жить было, спорт, самодеятельность, книголюбское движение и пр. Хорошо помню, что придумали мы однажды своими комсомольско-молодежными умищами оригинально провести традиционное торжественное собрание в цехе по теме седьмого ноября. Ветераны помнят, везде и всюду к седьмому ноября и к первому мая все трудящиеся страны Советов участвовали в соответствующих митингах и собраниях, а в конкретные праздничные дни ещё и в демонстрациях. Демонстрировали единство с любимой партией, которая с трибун праздничных нас к делам великим призывала. Если рассказать вам как это в реальности происходило, ей-богу обхохочешься, но это я в другой раз сделаю. А однажды мы, и в самом деле, провели нестандартно цеховое собрание. Я как специалист в жанре художественного чтения подготовил соответствующие тексты\ Маяковского прежде всего\, людей более –менее внятно читающих подобрал, и выдали мы некий монтаж литературно- музыкальный на тему, как наши предки Зимний брали. Смутно уже детали помню, может, кто и роль Ленина исполнил, но в финале, в нужный момент разбросали ксерокопии тех самых листовок на которых прописано про свержение Временного правительства и про всю власть Советам. Клево получилось, мне даже кажется, что мы и элементы костюмов солдат и морячков использовали. И это действо комсорг, мой собеседник нынешний, как главный идеолог пробил в цеховой парторганизации, раньше ведь иначе нельзя было без согласования. Так и веселились, выполняя указания старших товарищей и заводского комитета комсомола. Нагружали молодежь свою общественными поручениями, комсомольские изделия двигали, Ленинские зачеты сдавать заставляли, короче херню всякую придумывали, время такое было. Сейчас только улыбаться над своей и общей наивностью и глупостью приходится. Наверное, ещё много чего можно было бы вспомнить из того замечательного времени, что мы с Геной и делали, главное , людей повспоминали, которые тогда нас жить учили и помогали по-честному. И про спирт чкаловский поговорили и случаи смешные с темой спирта, про начальство разное, друзей-товарищей и многое- многое. Я напомнил, как одновременно в чкаловском роддоме дети наши образовались и как Гена мне потом выдал, что мой то сынок Женька на весь роддом орал басом, значит начальником будет, примета верная. Гена мне так и сказал. Запомнил я его предсказание, однако не сбылось, артист получился, тоже примета, орал громко, в артисты готовился. Ещё хорошо помню, как друг мой умудрился побывать в турпоездке по Венгрии, по комсомольской путевке, не иначе. По тому времени событие очень нестандартное, практически, выдающееся, не всем удавалось такое. И потом в узком кругу выдал нам, интересующимся жизнью братского народа удивительное резюме. Оказывается, в Венгрии на тот текущий период уже существует несколько партий, и в этом, с его точки зрения, есть большой плюс и польза для народа и демократии. Когда в том самом узком кругу мы обменивались мнением по этой революционной теме, для нас совершенно неожиданной, я высказал своё особое мнение, типа, ну и хули, если партия хорошая и для народа старается, зачем другие партии нужны!? Гена, на это мое воспоминание сейчас отреагировал вполне адекватно, типа, а то, как в Китае, смотри, партия одна и даже коммунистическая, а как страна прёт. Правда были периоды в Китае тоже не всегда хорошо партию эту рекомендующие, всякое бывало. А тут на днях, у нас тоже правительство меняется, президент пожелал в конституцию кое-чего добавить про гражданства зарубежные и прочее, может тоже о народе больше заботиться начнут? Короче, поговорили хорошо, согрелись душами, и даже от теплых воспоминаний про болячки разные забыли. Если бы накатили при этом, совсем бы на недельку-другую выздоровели…
37.Про ажурные чулки
Навеяло, друзья мои, ей-богу навеяло. Вот ведь свойство памяти человеческой, хочешь иногда что-то нужное вспомнить, увы, не удается. А порой, совершенно случайно даже, наткнешься взглядом своим шаловливым на знакомое нечто, тут и открывается тебе какой-то до того закрытый уголок памяти и видишь, как наяву нечто, давно забытое. Вот и вчера, друзья мои, пробило меня вдруг одно воспоминание из далекой юности моей. Расскажу сейчас, проверьте себя, поди, и у вас не раз так бывало. Было это на концерте в нашей любимой и дорогой филармонии. Состояние души соответствовало концерту, ничего особенного, как обычно в подобных ситуациях. В смысле, принято организмом вполне обычное количество допинга любимого, смесь номер три известная вам. В этот вечер не пришел, приболел мой приятель, который обычно не пропускает такие концерты. Но приболел, простуда. Его спутница, которая регулярно с ним на концертах бывает, пришла одна, программа интересная, так бывало и не раз, когда приятель мой в командировке, или по делам куда умчался. Я свое место в этот день уступил нашей семейной приятельнице, и стало быть, должен сидеть где-то неподалеку, два-три ряда позади, а тут удача, есть место свободное у подруги моего приятеля. Мы давно знакомы и мне любезно предоставляют возможность занять место заболевшего моего друга. Присаживаюсь, все как обычно, концерт начался, слушаем музыку, организм весь в музыке, допинг действует как обычно, словом, все путем и ничего не предполагает необычного. Тут, друзья мои, обращу я ваше внимание на любопытную деталь. При всей моей взрослости и серьезности отношения к музыке вообще и концерту в частности, не могу я пропустить незамеченным общепринятые человеческие ценности. Я это делаю всегда, даже когда на своем месте сижу, рядом с законной своей мадам, так сказать, ответственной за мой моральный облик. Сижу обычно рядом, весь из себя смирный и на музыку настроенный, а глазками то и дело на леди приятных постреливаю, кто мимо идет, кто уже присел в кресло концертное неподалеку, но чем- то моё внимание занимает, ну, вы понимаете. Приятель мой, который нынче болен, от меня обычно через четыре кресла сидит, рядышком, стало быть. Хочешь не хочешь, а внимание его спутница, которая еще ближе ко мне, нет-нет, да и отвлекает порой от музыки. Организм то не железный, бывает, что и с музыки соскочит, да на юбочку короткую и ножонки, мало прикрытые той юбчонкой, внимание и обратит. Не первый раз такое со мной, бывает, что и рядом сидим, когда и приятель на месте, организм мой только констатирует приятное глазу, да и дальше в музыку упирается. Ничего в памяти нового не открывается, кроме обычных мыслей человеческих, короткой юбкой навеянных. А в этот раз, в описываемый вам эпизод, вдруг пробило меня далекое- далекое воспоминание. Черт возьми, гляжу на юбку короткую и соответствующее под ней в колготках черных, и внезапно перемещаюсь как на машине времени в озарившее меня воспоминание.