– Нет, так дело не пойдёт,– ситуация начинала меня забавлять.– Это ж получается, что ты ни за что деньги получишь! А деньги надо зарабатывать! Давай сделаем так: ты меня будешь бить, а я тебе за это денег дам.
– Ох-хо-хо… Ну почему с вами вечно столько мороки?!
– С кем это, «с вами»?
– С ограбляемыми.– Он аккуратно промокнул губы платком.– Нет, я считаю, положительно надобно оставить в силе прежние договорённости: я – не бью, ты – платишь.
– Это почему?
– Хотя бы потому что у меня нож есть. Большой,– сказал он, извлёк из объёмной дорожной сумы огромный складной нож и долго возился, пытаясь его открыть.
– Ты грабить-то собираешься или нет? Сколько мне ещё ждать? – поторопил я.
– Заело,– виновато улыбнулся он.– Но ничего страшного, это дело поправимо. У меня ещё вот что есть…
Он снова полез в суму и вытащил оттуда маленький арбалет.
– Э-э-э…– разочарованно протянул я.– Да он же у тебя даже не взведён! А пока ты его зарядишь, ночь наступит. По всему, быть тебе без заработка – недосуг мне ждать.
В это время я увидел, как с другой стороны поляны к каштану осторожно подкрадывается Аррутар.
«Всё в порядке,– мысленно сказал я ему.– Пойди, приведи сюда остальных».
Пёс беззвучно скрылся в зарослях.
– Нет, ты погоди, не уходи. Давай мы с тобою тогда так сделаем: грабить я тебя не буду, а ты вступишь в мою ватагу,– предложил мне собеседник.
– И велика ль твоя ватага?
– Ты вторым будешь. Но это не главное. Тут ведь главное что? Главное – начать. А там третий прибьётся, четвёртый. И загремим на всю округу!
– А скажи-ка мне, грозный атаман, что ты вообще знаешь о жизни привольных?
– Что, что… Собираются люди в ватаги, грабят караваны, живут весело и привольно, с чего так и прозываются.
– А потом?
– Потом…– Он удручённо повесил седую голову.– Потом «вороны» императорские приходят. Или вообще эти… с каким-то страшным оружием. И тут уж – всё, чипок с покрышкой. Но зато хоть на какое-то время себя свободным человеком… Ох ты! А за мной уже пришли! Только бы успеть, да помогут мне Оба!
Я обернулся и увидел, что на поляну выходит Петя: рукава засучены, автомат наперевес – вылитый шарфюрер из дивизии СС «Мёртвая голова»! Мне стало интересно, что хотел успеть сделать мой новый знакомец, и я вновь повернулся к нему. Комментариев не требовалось: он вытряхивал себе в рот из фляжки последние капли вина.
* * *
Нашего нового знакомого звали Бади. До последнего дня он был безобидным и законопослушным горожанином. Жил себе в Суродиле, был потомственным цирюльником и уважаемым соседями бюргером, копил деньги на свадьбу с дочерью аптекаря. К девушке он имел нежную страсть, а к её отцу – предложение о сотрудничестве. На днях, посчитав, что накопленной суммы вполне достаточно, Бади отправился свататься и получил весьма благоприятный для себя ответ в обоих направлениях. Возвращаясь обратно в весёлом и благостном расположении духа, он по пути заглянул в трактир, дабы немного отпраздновать это событие и, как человек малопьющий, сорвался в трёхдневный загул, после которого обнаружил себя без денег в бывшем собственном доме, ныне описанном за долги. Мало того, оказалось, что и описанного имущества не хватает на то, чтобы покрыть долг перед ростовщиком Тоди. И не велика бы беда,– отложили бы свадьбу, деньги бы вновь упорным трудом заработал – да только вот этот самый Тоди тоже давненько на дочку аптекаря глаз положил. А потому, если не сможет Бади вернуть все деньги в течение трёх дней – пылить ему по этапу на каторгу! За сим решил он не дожидаться, когда стражники начнут ломиться в двери, а податься в привольные, потому как другого выхода не видит, поскольку перезанять такую сумму решительно не у кого.
– А велик ли долг? – спросил я Бади.
– Не то, чтоб очень велик, но и не мал: сто девять тимов, три катима и шесть макатимов. И ещё два шестака.
– Неплохо ты погулял!
– Очень может быть,– грустно вздохнул он.– Самое печальное во всей этой истории – не то, что я прокутил деньги. Донельзя досадно, что у меня совершенно не осталось воспоминаний о том, как я это делал. А так как Суродилу я покидал весьма спешно, то и рассказать об этом мне никто не успел. Остаётся только надеяться, что гулял я широко, красиво и не пошло.
– Я постараюсь раздобыть для тебя денег…
– Что?! Ты? Мне? Нет, ты это серьёзно?
– …но взамен потребую кое-каких услуг.
– Ты достанешь для меня деньги? И я смогу выкупить свой дом? И не попаду на каторгу? Да это же всё равно, как если бы ты мне жизнь подарил! Тогда для тебя – всё, что угодно!.. – Тут он запнулся, немного подумал и уточнил.– Ну, на счёт «всего, что угодно» я, пожалуй, загнул. Но всё, что смогу, всё, что не противоречит моей чести я для тебя, дружище, сделаю!
– Сударь! Обращаю внимание на то, что не следует в столь фамильярном тоне обращаться к лад-лэду,– обратилась к Бади моя гранд-дама, томно обмахиваясь большим листом лопуха. Ил начинала с удовольствием входить в роль.
– О-о-о… Э-э-э…– у Бади от удивления вытаращились глаза. Он находился в замешательстве, не зная, что сказать и как поступить.– Не будет ли мне позволено…
– Оставим церемонии на потом,– прервал я его.– Лучше скажи, как далеко до тракта?
– Да разве ж привольный далеко от большой дороги уйдёт? Рядышком он, вон за тем пригорком.
– А до Суродилы?
– Пожалуй, силей с десяток будет.
– Какие новости в Суродиле? Я слышал, с месяц назад у вас там была война. Как она закончилась? Кто победил?
– Слава Обоим, победил славный лад-лэд Валдав. А я именно на него ставку-то и сделал. Мне в самый раз на свадьбу хватило…– Бади смущённо почесал затылок и добавил,– …бы.
– Что в городе говорят об уродце, который продавал якобы бальзам для роста волос?
– А, про этого-то! У-у, про него столько разговоров ходило, столько разговоров! В конце концов, все сошлись на том, что колдун это был, не иначе. Околдовал, дескать, стражника – ну, тот и выпустил его из узилища на волю. А потом обернулся уродец чёрным вихрем и унёс всех, кто рядом с ним был, неведомо куда. До сих пор и его, и стражника по всему ладству разыскивают, даже награда за поимку обещана. Да, думаю, без толку ищут: колдун!
– Разбейте лагерь и ждите меня здесь,– распорядился я.– Я схожу в город, повидаю кое-кого и вернусь обратно. Постараюсь сделать это быстро и незаметно.
– Незаметно? Буря мала! Осмелюсь заметить, лад-лэд,– усмехнулся Рани,– что в мундире атак-редера незаметно прогуляться по Суродиле будет не слишком легко.
– Логично. Значит, я поменяюсь одеждой…– Я окинул всех мужчин оценивающим взглядом: фигура у меня нынче не мелкая, из присутствующих костюм лишь одного человека не будет мне мал,–…с Бади!
Как только мы переоделись, вся моя свита покатилась со смеху. Даже сипс тявкнул с какой-то странной интонацией. На мне всё висело, как на пугале, а на Бади одежда не застёгивалась, и он растерянно являл всем своё нижнее бельё, поддерживая руками не сходящиеся на огромном пузе штаны. Однако в багаже нашлись какие-то верёвочки, с помощью которых кое-как подтянули моё облачение. Бади же затянул ширинку широкой шнуровкой, а сверху, заткнув за пояс, фартучком повесил тот самый платок, что только что служил ему скатертью. Френч же так и остался нараспашку. Шляпа Бади тоже оказалась на пару размеров больше моей головы и всё время сползала на глаза. Придирчиво оглядев меня со всех сторон, Рани сказал:
– В этом наряде ты мне очень напоминаешь нищего слепца, который побирался у нас в Отонаре возле храма.
– А что, это идея! – весело подхватил Джой.– Сделаем тебе повязку на глаза, а А-Ту пойдёт с тобой как поводырь. И никто тебя не узнает.
– И что, буду ходить-спотыкаться с завязанными глазами?
– Зачем спотыкаться? У тебя же будет поводырь. А в повязочке можно дырочки проделать – и будешь всё видеть. Только головой при этом не крути – слепой всё-таки!
– Нет, не нравится мне эта идея,– я отрицательно покачал головой.
– Мне кажется,– подал голос Бади,– что для того, чтобы остаться неузнанным, лад-лэду неплохо бы окрасить бороду и волосы.
– Неплохо бы,– ответил я.– Да только где же я в этом лесу «лондаколор» возьму?
– Не знаю, что уважаемый лад-лэд имеет в виду, произнося это высоконаучное слово. Однако я, хоть это, может быть, и не скромно упоминать, считаюсь лучшим цирюльником Суродилы. А обстоятельства сложились так, что вот уже несколько часов, как всё своё имущество я ношу с собой!
– Ну что ж, действуй!
Цирюльник принялся за работу, и вскоре я стал седой, как столетний старик. Кроме того, Бади подгримировал мне лицо, чтобы кожа казалась дряблой и сухой, после чего все в голос заявили, что я совершенно неузнаваем.
Суродила,
22 кумината 8855 года
К дому Есучи мы подошли далеко за полдень. На стук дверь открыл Касерен. Увидев у порога нищего старца с бепо, он полез в кошелёк за мелочью, но я жестом ладони остановил его, давая понять, что подаяние мне не нужно. Он нахмурился, а его рука скользнула на рукоять кинжала.
– Твои руки не похожи на руки нищего,– сказал он.– Кроме того, они не похожи и на руки старика. Кто ты и что тебе нужно?
– Ты прав, я не старик и не нищий. Я пришёл, чтобы встретиться с почтенным господином Асием.
– Кто бы ты ни был, ты заблуждаешься. В этом доме нет и никогда не было господина с таким именем.
– Пусть так,– легко согласился я.– Однако у меня есть к тебе маленькая просьба. Если ты когда-нибудь где-нибудь вдруг встретишь этого уважаемого господина, передай ему такие слова: «Трудно не стать Богом». Надеюсь, тебя это не затруднит. Мы же отдохнём немного, а потом пойдём далее своей дорогой.
Касерен молча кивнул и затворил дверь. Впрочем, как я и думал, ждать пришлось недолго. Вскоре дверь вновь отворилась, и Касерен жестом пригласил нас войти. В маленькой слабо освещённой прихожей находилось несколько человек. Когда глаза привыкли к царящему здесь полумраку, я разглядел присутствующих. Прямо передо мной стоял, внимательно меня разглядывая и не узнавая, Асий. По бокам, на полшага впереди его, готовые защитить, стояли Касерен и ещё один из слуг Есучи, а ещё двое – справа и слева от меня.
– Да хранят тебя Оба,– поздоровался Асий.
– И тебя, почтенный,– ответил я.
– Ты передал мне слова, которые мог знать лишь один мой друг. Имеешь ли ты от него какие-то вести?
– Имею. И не одну.
– Это хорошо. А где он сам?
– В Суродиле. В доме господина Есучи.
– Этим ты хочешь сказать, что ты и есть мой друг?
– Да, Асий, это я.
– Но я не узнаю тебя. Рассей мои сомнения и ответь: как твоё имя и в каком городе мы познакомились?
Я улыбнулся этой нехитрой уловке: Асий хотел одновременно и удостовериться в том, что я есть я, и узнать, под каким именем живу сейчас.
– Зовут меня Ланс из Икорики. А познакомились мы не в городе, а…– я запнулся, сомневаясь, стоит ли при посторонних упоминать Урочище Девяти Рогов. Однако быстро сообразил, каким образом выйти из положения.– Первый дрогоут, в который мы пришли, назывался Котур.
– Ну что же,.. Ланс, теперь я удостоверился, что это действительно ты. Рад тебя видеть! Заходи в этот гостеприимный дом. Я весь в нетерпении: мне очень хочется, чтобы ты поведал мне о своих странствиях!
Вслед за Асием мы прошли в библиотеку – обширное помещение с многочисленными стеллажами, на которых хранилось неимоверное количество свитков, пергаментов и фолиантов. Идеальный порядок, в котором всё это находилось, был, несомненно, заслугой моего мудрого друга, ибо, по словам Есучи, ранее всё это находилось в несколько ином состоянии. Здесь же стоял большой стол, глубокое удобное кресло, пара табуретов и простая кровать.
– Господин Есуча настаивал, чтобы я поселился в другой комнате,– сказал Асий.– Однако я упросил его, чтобы он разрешил мне жить здесь, в этой сокровищнице знаний и мудрости. Присаживайтесь, отдыхайте. Сейчас вам принесут оттрапезничать, а после перейдём к беседе.
– Я хочу выручить одного человека,– сказал я,– для чего мне срочно требуется одолжить некоторую сумму денег. Можешь ли ты мне помочь?
– Как много денег тебе требуется?
– Сто девять тимов, три катима, шесть макатимов и два шестака.
– Своих денег у меня нет. Однако господин Есуча доверил мне управление своим хозяйством, и я охотно ссужу тебе эту сумму от его имени.
Он открыл стоящую на столе шкатулку и достал оттуда несколько жёлтых цилиндриков.
– Десяти золотых тимов достаточно? – спросил он.
– Вполне.
Взяв монеты, я повернулся к А-Ту:
– Вернись обратно и передай это Бади. Пусть он отдаст свой долг, а потом приютит вас в своём доме и накормит. Ждите меня там… Впрочем, нет,– передумал я, вспомнив нашу встречу со стюганом.– Сумма большая, а Суродила – город неспокойный. Просто передай Бади, что деньги есть, и я их скоро принесу. А возникнут проблемы – придёшь за мной.
– Одно небольшое затруднение уже есть, Светлый. Мне думается, что господину Бади будет весьма непросто дойти до своего дома в его теперешнем костюме.
– А ведь верно! Асий, в этом доме не найдётся напрокат костюмчика моего размера?
Асий ударил деревянным молоточком в стоящий на столе маленький гонг. На зов пришёл слуга – всё тот же Касерен.
– Касерен, подбери для этого господина подходящий по размеру не слишком яркий костюм. Не новый, но и не слишком заношенный.
Слуга окинул меня взглядом и, склонившись над ухом старика, что-то зашептал.
– Знаю, знаю,– махнул рукой Асий и, когда слуга вышел, сказал.– Видать, не зело искусно ты облик поменял: мои старые глаза обманулись, а молодой тебя быстро раскусил!
– Видать, крепко ему мой образ в память впечатался,– хмыкнул я, припомнив нашу встречу в тюрьме.
– Однако ж, он узнал – и другой может. Не лепше ль браду вовсе оголить? Хоть не столь благообразно, но всяк, тебя лишь в браде видавший, без оной не признает.
Вскоре слуга вернулся и принёс весьма приличную одежду. Пока я переодевался, Асий внимательно смотрел на меня, а после повернулся к стеллажам и принялся что-то на них искать. Сменив одежду, я отдал А-Ту костюм Бади, и бепо ушло. Вскоре служанка принесла нам поднос с бутылкой превосходного вина и лёгкой закуской, непередаваемый вкус которой я помнил ещё с прошлого посещения этого дома. Асий усадил меня в кресло, а сам сел напротив на табурете, возложив на колени большую книгу в богатом переплёте.
– Твой бепо назвал тебя Светлым, сиречь – лад-лэдом,– начал он.– Тогда, в узилище, хотя вы и обнажены были, но свет был скуден, да и глаза мои неверны. Ныне ж узрел я знак на спине твоей отчётливо. Сия книга есть подробный трактат по геральдике. И вот что она мне открыла.
И Асий принялся читать: «На белом поле три синие ласточки, соприкасающиеся концами крыльев, заключённые в священный круг жёлтого цвета, в центре которого пурпурная звезда пророка Иилла есть древний родовой герб лад-лэдов Апри, владетелей Отонара. Символизируют сии птицы…»
– Впрочем, сие не важно,– прервал он сам себя.– Любопытственно будет, сам на досуге прочтёшь.
– Ещё бы я читать умел!
– Так вот и я о том. Досуг будет – и читать обучишься. Грамота – дело сложное, времени, терпения и памяти требует. А ныне я прочту тебе из другой книги, что мне на днях как нельзя более вовремя на глаза попалась. Сие – летописание преподобного Тери из Рубилона, кое озаглавлено им «Сказание о временах суровых». Вот что он пишет: «И было лето года осмь тысяч осмь сотен тридцать да четвёртого от Мира Сотворения. И было смятение, и была смута великая. И выступил мятежный лад-лэд Тарди Апри супротив императора, а с ним и люди его великим числом, да настолько великим, что сильное беспокойство императором овладело, и повёл он самолично свою рать на смутьянов, а ранее того не бывало. И были бои превеликие, и изводил ворог ворога: где мятежники брали числом да отвагою, где рать императорская оружием страшным, громогласным, издалёка плоть рвущим и в куски режущим. И редели ряды мятежников, аки рожь под градом, и разбиты они были, и не многие уцелели. Но не сдались уцелевшие во полон победителю на милость, а ушли все в горы лесистые, и не могли их в родных горах победить, как ни старалися. И тогда приказал император привезть в бочках огромных пойло вонючее, и на пойло то драконы слетелися. И натравил император тех драконов на мятежников, и сожгли их драконы заживо дыханием огненным. Самого ж Тарди Апри со семейством хитростию в полон захватили. Но не стал император умерщвлять его, а подверг много худшей участи: принародно батогами секли его до памяти потери, а после, сызнова в чувство приведя, оскопили. И лишили его и звания, и привилегий прилюдно же. А дабы не смел он более бунтовать, забрал император сына его малолетнего Олина к себе в стольный град заложником. А на последующий день, едва подняться сумев, бросился Тарди Апри грудью на меч, горя и бесчестья превеликого вынести не в силах…»
– Значит, настоящее имя Четыреста Двадцать Первого – Олин Апри… Скажи-ка мне, Асий, вот что,– спросил я, едва тот закончил читать.– По вашим законам опала императорская по наследству передаётся?
– Да нешто ты вознамерился права на престол Отонарский заявить?
– Отчего бы и нет?
– Но тогда придётся тебе в защиту чести лад-лэда Тарди встать. А сие означает во враги императора попасть.
– Мне уже ни при каком раскладе в его приятели попасть не светит!
И я поведал обо всех приключениях, случившихся со мной с того момента, как мы расстались. Асий внимательно слушал меня, изредка в задумчивости поглаживая свою седую бороду.
– Чудные и многотрудные дела выпали на твою долю,– покачал головой старик, когда я закончил повествование.
– Во всей этой истории мне больше всего непонятно, откуда здесь взялась вся эта техника: летательные аппараты, радиосвязь, оружие… В мире, откуда я пришёл, они обычны. Но здесь!.. А световой меч и устройство мгновенного перемещения в пространстве – это вообще из области фантастики.
– Что-то принесли с собой Мечпредержащие, что-то – наследие Иных Людей.
– Мечпредержащие и Иные Люди – кто они? Что ты знаешь о них?
– Очень немного, лишь то, что повествует всё тот же Тери из Рубилона в «Сказании…»,– с этими словами он вновь извлёк с полки фолиант и, разложив на столе, принялся читать вслух, следя за текстом с помощью костяной указки. Я стоял за его спиной, смотрел на символы, которых касался кончик указки, и, сопоставляя со словами Асия, постепенно постигал довольно сложную систему письма. А старик продолжал читать: «…А пришли Иные Люди столь давно, что скрижаль памяти о тех временах стёрлась до неразборчивости. Немногочисленны они были, а жили в том месте, где ныне находится стольный Суонар. Говорили они на наречии, слуху чуждом, а проживали мирно, на соседей не посягали, однако же и в свой мир никого чужого не допускали, отгородившись от вне стеной превеликой, отчего и известно о них не много: лишь только то, что знаниями они были зело богаты, да удивительные механизмы имели, но ни тем, ни другим делиться не желали. А после тако случилось: невесть откуда пришли другие люди, коих ныне Мечпредержащими называют. Но не свои Мечи они предержат, бо не ими те сотворены. Не столь богаты они были знаниями, но хитростию и коварством одолели пришлые Иных Людей. Как их умертвили – неведомо, но не было на телах Иных Людей ни ран, ни следов удушения, о чём свидетельствовали те жители, коих согнали, дабы оные тела земле предать. Два дня возили мёртвых тремя повозками, два дня закапывали их в землю без должного почтения, и под корень изведён был род Иных Людей. Пришлые же поставили себя над всеми народами, а над собою главного поставили, императором назвав. А после ополчились, да войной супротив всех и вся двинулись, и покорились им все земли поднебесные, и склонились головы гордые, и стали народы дань платить…»
– Вот и всё, что об этом ведомо,– сказал Асий, закрывая книгу.
– Подожди. Почитай ещё. Хочу освоить грамоту.
– По этой книге? – удивился он.– Ежели грамоту осилить хочешь, возьми книгу, для того предназначенную: буковник. И приходи ко мне чаще, буду наставлять тебя в сём нелёгком деле.
Асий порылся на полках и отыскал учебник, который я усердно проштудировал в течение нескольких минут, после чего сказал:
– Так, с этим разобрался. А какие-нибудь книги на языке Иных Людей есть?
– Нешто хочешь сказать, что, только полистав буковник, осилил грамоту? – удивился Асий.
– Читать по-ланельски я теперь умею. Думаю, что при необходимости и писать тоже. А сейчас я бы хотел изучить язык Иных Людей.
– Чудны и неисповедимы деяния и Того, и Другого,– удивлённо покачал головой старик.– Но на что тебе мёртвый язык? Он никому не ведом и уже многие и многие годы не звучит под небом Ланелы. Все, на нём говорившие, давно мертвы.
– Даже если все эти люди и мертвы, наследие их осталось, и ключ к нему до сих пор не подобран,– задумчиво произнёс я, вспомнив загадочные символы на консоли портала.
– Имеется в здешнем хранилище одна вещица зело удивительная,– Асий скрылся за стеллажами и вскоре принёс необычного вида книгу.– Записаны в ней и слова понятные, но знаков неведомых много более. Думаю, это и есть язык Иных Людей, но доподлинно в том не уверен.
Книга на самом деле оказалась тетрадью, исписанной каллиграфическим почерком. Страниц в ней насчитывалось намного больше, чем представлялось на первый взгляд: листы из ослепительно белого пластика были прочные и при этом необычайно тонкие. По-видимому, в ней делал записки лингвист, изучавший язык Ланелы: после каждой комбинации из уже знакомых мне рун шло длинное пояснение, составленное из незнакомых символов. И так – на шестистах четырнадцати страницах. Ещё полтора десятка страниц оставались чистыми. Я вздохнул с огорчением: возможно ли выучиться говорить на языке, которого даже не слышал. Я постарался отключиться от этой абракадабры из незнакомых значков, закрыл глаза и чётко произнёс:
– «Водорог, приготовься умереть!»
– Что это ты молвил? – переполошился Асий.
– Теперь я понимаю, что означали те руны из молний над плато Синих Псов, о которых я тебе только что рассказывал. Послание от Громорога. От императора…
– Горморог…– задумчиво произнёс старик.– На моей памяти пришествие одиннадцати Предназначенных. Однако ж Громорога среди них не было. Видать, зело давно это было.
– Как – одиннадцати? – удивился я.– Ведь Рогов-то всего девять!
– Предназначенные – не боги. А Предназначение не продляет жизнь, скорее, наоборот. Когда кто-то из них уходит, Девятирог даёт об этом знать. Сейчас на Ланеле только пятеро Предназначенных.
– А где ещё двое?
– Неведомо. Даже о Громороге и Камнероге я узнал только от тебя.
В это время раздался осторожный стук в дверь. Она приоткрылась, в комнату заглянул один из слуг и сказал:
– Там это пришло… Бепо евойное… Хозяина хочет видеть.
– Передай: пусть подождёт, скоро выйду,– сказал я и, когда слуга ушёл, продолжил.– У меня осталось два вопроса: что такое Камень Ол, и где он находится?
– О том не ведаю,– ответил старик.
– Жаль. Однако я предполагаю, кому это известно: Четыреста Двадцать Первый. Именно из-за него вся каша заварилась. Я хотел бы его видеть.
– Опасаюсь, что господин Есуча того не позволит. Лэд Вольф-оди-тун разыскивается. О том, что он находится здесь, знают очень немногие, и если ты упомянешь имя Вольфа, господин Есуча может быть разгневан…
– Но мне необходимо встретиться с ним!
– Я думаю, Ланс, сейчас это для тебя невозможно.
– А я думаю, что именно сейчас и именно для меня это очень даже возможно.– Я пошарил в своей сумке и, найдя накладной ноготь атак-редера, прилепил его на палец. Затем подошёл к столу, взял молоточек и ударил в гонг. На пороге возник сумрачный Касерен.
– Господин Есуча дома?
Касерен молча кивнул.
– Пригласи его сюда. Передай, что его желает видеть лад-лэд Олин Апри.
* * *
Лэд Вольф-оди-тун возлежал на огромном шёлковом ложе с россыпью разнокалиберных подушек, подушечек и думочек примерно в той же позе, в какой я увидел это тело впервые. Правда, с того времени оно значительно прибавило в весе. И не мудрено: все свободные места в комнате были заставлены подносами со всевозможной снедью. Четыре довольно миленькие прислужницы всячески ублажали его, всеми возможными и невозможными способами добиваясь, чтобы он побольше кушал. В настоящий момент они облизывали его. В самом прямом смысле – от пяток до макушки. Причём делали они это с экзальтическим наслаждением фанатичек.
– Ну, что там ещё? – повернул он в сторону дверей и без того не аленделоновскую физиономию, дополнительно обезображенную капризной гримасой. По знаку Есучи, который почтительно сопровождал меня с эскортом слуг, прислужницы словно растворились в воздухе. Затем и сам Есуча со слугами деликатно вышел, и мы остались вдвоём.
– Ну, здравствуй, брат Вася! Узнаёшь брата Колю? – весьма вольно процитировал я Ильфа и Петрова.
– Какой ещё брат? Нету у меня братьев.
– Хорошо. Тогда по-другому. Узнаёшь брата Четыреста Двадцать Первого?
– А-а, это ты! – признал он меня наконец.– Не думал, что снова тебя увижу. Что-то ты не слишком аккуратно с телом обращаешься: сдал, постарел. Зачем ты здесь?
– Вижу, ты мне не слишком рад. Откровенно говоря, я пришёл тоже не потому, что очень соскучился. Как выяснилось, за тобой имеется небольшая задолженность, весьма и весьма осложнившая мне жизнь. Но я не буду на тебя обижаться, если ты как можно искреннее ответишь на два вопроса. Отвечаешь честно – и больше мы никогда не встречаемся. Согласен?
– Ну? – ответил он неопределённо и настороженно.
– Что из себя представляет Камень Ол, и где он в настоящее время находится?
– Какой камень? О чём ты? – говорил он тоном спокойным, но глаза его забегали.
– Тот самый, из-за которого меня схватили твои бывшие сослуживцы, прогнали через «пытальник», а потом, так ничего, естественно, и не узнав про камень, зачислили в «тушканчики».
Он поморщился, очевидно, весьма ясно себе всё это представив.
– Но ты же, как я вижу, сбежал от них. Так чего ж тебе ещё надо?
– Нет, это чего ТЕБЕ ЕЩЁ надо? Возлежишь тут падишахом, девочки твои желания на лету ловят. «Совершенно другая жизнь, лишённая страхов и каждодневных забот», как я и обещал. У тебя есть какие-то проблемы по моей вине?
– Нет.
– Будут,– пообещал я.
– Да что ты сможешь мне сделать? – довольно нагло ухмыльнулся он.– Дом полон преданных слуг и вооружённых охранников.
– Настолько преданных, что не побоятся напасть на лад-лэда? – Серебряным ногтем я поймал лучик от светильника и направил ему в глаз.
– Ты – Всесветлый? – опешил он.– Мечпредержащий? Приближенный к императору?
– А как же! Приближенный, и даже очень! – кивнул я.– Только вот, понимаешь, какая получается история: приближен-то я с другой стороны. Я его враг номер один.
– Да уж…– пробормотал Вольф.– Когда воюют два Мечпредержащих, место между ними – не самое безопасное.
Он пошарил рукой под одной из подушек и, достав оттуда маленькую ладанку, с сожалением отдал её мне. Внутри лежал плоский, абсолютно чёрный, словно выточенный из эбонита камень в форме правильной восьмиугольной звезды, толщиной около полутора и диаметром около трёх сантиметров. Вроде бы ничего особенного. Однако, стоило мне взять его в руку, как поверхность камня на несколько мгновений запереливалась золотистыми искорками. От неожиданности я чуть не выронил его.
– Что это? – испуганно спросил Вольф.– У меня он никогда так…
Я почувствовал, что Меч, заткнутый за пояс, немного нагрелся. Эге! Не простой это камушек! И уж точно не из-за ювелирной ценности так упорно разыскивает его император! Не иначе, это тоже часть наследия Иных Людей.
– Что ты знаешь об этом камне? – спросил я.
– Его ещё называют Камень Здоровья и Бессмертия. В Суонаре говорят, что хозяин этого камня никогда не болеет и не умирает.
– И ты веришь этому?
– А как не верить-то? Ты императора видел? Нипочём не скажешь, что он уже сто лет на троне. Правда, мне этот камень что-то не шибко помогает. Надысь пузо прихватило – страсть! Думал, помру. Благодарность Асию, пусть ему Оба долгую жизнь даруют – только он от мучений меня и спас.
* * *
Возвращались мы уже затемно. Слегка моросил дождь. Впрочем, по словам А-Ту, дождило уже давно, поэтому оно куталось в одолженный у Бади плотный шерстяной плащ. Такой же плащ оно прихватило и для меня. А-Ту вело меня тёмными улицами Суродилы к дому Бади, а я не переставал размышлять. «Камень Здоровья и Бессмертия»… Это словосочетание мне о чём-то говорило. Что-то, связанное с этим, произошло совсем недавно. Но почему, почему, несмотря на свою абсолютную память, я ничего не могу вспомнить?!
Путь наш лежал через знакомую мне площадь с трактиром, из которого доносились громкие голоса припозднившихся гуляк. Один голос показался мне знакомым, и я решил зайти.
В зале вокруг одного из столов сгрудилось множество людей, стоял возбуждённый гул. И вот оттуда, из толпы, снова раздался знакомый голос:
– Давай-давай, раскофеливайся!
Да, это, без сомнения, он – тот самый лохотронщик, который ограбил меня в одну из первых ночей моего пребывания на Ланеле. Я заглянул через головы зевак и убедился, что и колода та же самая.
– Ну, кто ефё хофет попытать ффястья?
– Ставлю десять золотых тимов! – громко сказал я и услышал, как сзади испуганно ойкнуло А-Ту.
Все тут же смолкли и удивлённо повернулись в мою сторону. Ставка необыкновенно, неслыханно велика! Потом зашелестел говорок, и народ раздался, освобождая для меня место за столом.
– Ну фтоф, давай сыграем! Только вот есть ли у тебя такие деньги? – поинтересовался раздатчик.
– А у тебя? – спросил я в ответ, присаживаясь за стол и один за другим выставляя на столешницу десять золотых цилиндриков.
– Золота у меня, конефно, нет. Откуда у меня золото? Но простыми тимами, пофалуй, наберу. Устроит тебя такое?
– Вполне.
Рядом с моими деньгами выросла солидная куча более мелких монет на ту же сумму, и крупье начал сдавать. Как я и ожидал, он сразу стал передёргивать и выложил равное количество очков.
– Равно! – уверенно заявил я.
Крупье, еле заметно кривя рот от досады, принялся переворачивать карты: он тоже уже знал, что я выиграл.
– Вот ведь как повезло! Когда день хорошо заканчивается, и спать вдвое слаще! – я сделал вид, что обрадовался и потянулся за деньгами.
– Э-э, не спефи! – остановил меня крупье.– У нас так не делается. Ты долфен дать мне возмофность отыграться. Это будет справедливо.
Окружающие зеваки, жаждущие продолжения зрелища, одобрительно загудели.
– Да? Ну хорошо,– согласился я и, дразня и крупье, и зрителей, провозгласил.– Ставлю макатим!
– Двадцать! – потребовал тот.
– Двадцать? Ну, я не знаю,– продолжал ломаться я, однако, якобы под давлением «общественного мнения» возбуждённых зевак, нехотя согласился.– Хорошо. Двадцать макатимов!