Охота на охотника

Отъехав подальше, я отцепил кухню и убрал в хранилище, туда и буханки. Представляете, осталось свободным шесть килограмм! А повар на три кухни был всего один и пять помощников, как он справился с ними – сам не понимаю. Зато всех разом с двух немецких кухонь покормили.

К нам ещё восемь бойцов при одном командире вышли, на запах от кухонь, в ужасном состоянии, не форма – лохмотья. Тоже из крепости вырвались, вчера ночью. Двое из нашего полка, один вообще боец Шаблина. Медики их осмотрели, после чего им форму выдали, вооружили и включили в строй. Ну и покормили, конечно – те сильно ослаблены были, – и отдыхать. Ночью двинем.

Кстати, и до меня дошли руки врачей. После осмотра они удивлялись, что синяки мои не желтеют. Ну да, один вид имеют, и так ещё месяц, это плохо. Опухоль якобы скинул, полежав в речной воде, это помогло, но поглядывали на меня с сомнением.

Воронцова одному раненому операцию провела – воспаление, нашла гнойник и вскрыла, пенициллин использовала. За медикаменты очень благодарила.

Насчёт телег – шесть для раненых, седьмая для припасов, восьмая для станковых пулемётов, патронов для них и пары ящиков гранат. Девятая – для снарядов к пушке. В общем, впритык, многое бойцы на себе понесут.

После полудня дал отбой, только часовые и наблюдатели сменялись. Да, я же имел три тюка маскировочных сетей, одна в запасе, в хранилище, а две выдал. Натянули, чтобы нас с воздуха не обнаружили. Да и так проводили маскировочные мероприятия.

За день особых событий не было, ну кроме выдачи того, что добыл, и восьми новеньких. Только одно: за всё время войны мы впервые увидели наши самолёты. А вот так. Семь СБ пролетели куда-то в сторону Польши, левее Бреста полетят. Какое задание – не знаю, но летели без истребительного прикрытия. Народ радовался: всё же летают наши, а то каких только разговоров не велось.

За час до заката – подъём. Успели умыться, кто-то и искупался: вообще, купались часто, запрета не было. Позавтракали кашей с чаем и хлебом. Возницы осмотрели телеги заранее, дёготь где-то нашли и смазали оси. Большая часть вещей уже была погружена. Раненых уложили на солому, и вот так выдвинулись.

К слову, у первой кухни столовались два наличных стрелковых взвода и хозвзвод, у второй – медики, отряд Шаблина и артиллеристы. Да, мне Шаблин подал списки тех, кто у нас имеет ВУС – учётную воинскую специальность. Например, восемь крепких мужиков – они прачки. Куда их? К медикам санитарами направил. Разные спецы – кого в хозвзвод к Овечкину, а других одной гребёнкой в стрелки.

Автоматы и пулемёты разошлись крепким бойцам второго или третьего года службы. Многие поучаствовали в Финской войне, знают это оружие хорошо. Кто-то на плече цинк патронов нёс, другие самодельные носилки с гранатами. В общем, построились в колонну, я в дозоре, Шаблин возглавляет основную, так с наступлением темноты и пошли. Чуть поскрипывали телеги, но вблизи слышно, а вдалеке уже нет.

Знаете, даже и описывать нечего. Шли немало, один раз речку по мосту перешли, он не охранялся, и лишь в двухстах метрах какие-то немцы в поле ночевали. Ничего, прошли и дальше двинули, но вот так на дорогу нечасто выходили. За ночь тридцать километров отмахали с двумя получасовыми остановками на отдых – лошадей напоить, поесть. Кухни на ходу работали, повар – золото, я ему наручные часы вручил как награду от меня лично.

Ночи короткие, расстояние ещё солидное, а тут место неплохое для дневки попалось – глубокий овраг, что к речке выходил. Натянули маскировочные сети от склона до склона и стали под ними устраиваться. Понятно, на всех не хватало, лишь для кухонь, раненых и телег, но маскировались как могли. Я указал, где копать позицию для пушки, это на всякий случай, и для обоих максимов – позиции потом замаскируют.

Уже рассвело, так что, позвав Шаблина с десятком бойцов и оставив старшим Овечкина, мы отошли на три километра, к броду. Я ещё прошлой ночью, пролетая недалеко, видел там у реки ночной бой. Трассеры только и летали, что-то горело. А этой ночью, иногда отходя от бойцов, достал один кофр с дроном. Разведывательным. Проверил, как работает ретранслятор. С ним дрон способен улетать на тысячу километров и будет на связи, без ретранслятора – порог шестьдесят километров. Вот на шестьдесят и гонял, и у брода полетал. Ночная опция камеры позволяла всё отлично видеть. Наш маршрут был безопасным, я его высмотрел и рассчитал на все эти шестьдесят километров. Даже стоянка, куда мы добрались и стали обустраиваться, была подобрана заранее. Кстати, предельная высота для дрона – это пятнадцать с половиной километров.

Поэтому я привёл бойцов к оврагу, где грудой были свалены люди в советской военной форме. Немало было и в гражданском. Дети тоже. Шаблин, осмотревшись диким взглядом, воскликнул:

– Это же наши!

– Так и есть, пограничники, что от нас на хуторе отделились. Отсюда тело батальонного комиссара вижу. Прошлой ночью они к броду вышли, а там засада. Вон, в полукилометре, где два наших подбитых танка стоят. Немцы и сейчас там. Все броды и переправы перекрыты, и встречают пулемётным огнём в упор. Ставлю вам задачу осмотреть все тела и зафиксировать факт зверств немцев. Вот тетрадь и фотоаппарат, есть запасная плёнка. Как закончите, жду на месте днёвки. Только немцев не приведите, они ещё в засаде.

Оставив бойцов НКВД работать – те лица платками или запасными портянками заматывали, вонь стояла от такой жары, – я вернулся к месту днёвки. Там узнал, как у медиков дела – пока все живы, дорогу раненые нормально перенесли. Дальше к Овечкину вышел и сообщил, что нужно тут через речку переправиться. Знаю, что глубоко и топко, вплавь. Верёвки есть, по дну телеги лошадьми отбуксируем. Тот стал чесать затылок – задача поставлена. Вечером, после того как проснёмся, приступим к переправе, а пока стоит подготовиться.

Я дрон полчаса гонял, искал, где можно посуху речку пройти. Нет, всё перекрыто, нашлось только одно место, но крюк в сорок километров. Проще тут. Плоты для оружия сделаем, тем более подготовились. Шофёры тот французский грузовик разобрали. Сняли колёса и запасные камеры вытащили, они в одной из телег лежали, там же и качок, так что есть что для плота использовать. Пять бойцов из хозвзвода уже решали поставленную задачу. Потом – отбой.

Бойцы поужинали и спали, помощники повара котлы отмывали, свежей водой заливали, когда Шаблин и его люди вернулись. Причём не одни, с ними два лётчика с бомбардировщика, который два дня уже как сбили. Голодные. На еду, что им дали, с жадностью накинулись. А шаблинские бойцы ели с неохотой после того, что видели, и неудивительно. Чуть позже все разошлись, а Шаблин доложил:

– Не все там, Карповского нет и бойцов двадцать. Видимо, смогли уйти. Жену Карповского нашли и сына. Помните, они с ним были? Мы их похоронили. Там почти тысяча тел, около двух сотен гражданских. Даже генерала нашли, с общевойсковыми эмблемами, не знаю его, генерал-майор. Фото сделали, может, кто из наших опознает? Мы видели, как от брода битую технику оттаскивают, чтобы других не вспугнуть. Лётчики сами на наших вышли, когда они могилу копали, случайно, вот и забрали.

– Добро. Отдыхайте пока.

День прошёл спокойно, люди тихо себя вели, зная, что в трёх километрах немцы сидят и ждут, когда кто ещё к ним в ловушку попадет. Рассказ бойцов о полном овраге тел произвёл впечатление. Как проснулись, позавтракали, всё готово было – и началась переправа, за час до заката. В основном люди раненых переправляли и, устраиваясь на той стороне, ожидали остальных. Последними шли кухни и телеги с пушкой. А я, оставив командовать Шаблина, переплыл и пробежался до засады.

Станнер отлично поработал, всех усыпил. Немцев оказалось на удивление немного, около взвода, при одной противотанковой пушке, пяти пулемётах и двух ротных миномётах. Сделал пентаграмму, призвал ментального демона, и тот переделал иллюзию. Синяки начнут желтеть и через шесть дней сойдут. Они уже жёлтыми стали.

Отпустил этого демона, затёр пентаграмму и в другом месте стал делать вторую, вызвав демона-воришку. Тот снова только четыре раза смог заказы выполнить. Заказал нейросеть со встроенным Даром мага модели «Маг-6М» двенадцатого поколения, с авариным установщиком сети. Пять душ ушло на оплату. Но это на перспективу. Пока у меня блокиратор стоит, нейросеть нет смысла ставить, он не даст опции работать.

У меня освободилось семьдесят килограмм – пришлось выдать дополнительные припасы, а то часть намочили при переправе, – так что есть куда убирать. Да и сеть с установщиком весит всего два кило, и то основной вес на одноразовом установщике.

Второй заказ – на новый ноутбук с советской и российской музыкой и динамики (вспомнил-таки их название). Другой ноут – с фильмами. А чтобы скуку развеять. Это сейчас присесть времени нет, а позже всякое будет, да и под наблюдением я постоянно, где найду нужные часы, чтобы немцев в жертву принести? Кому расскажешь – за психа примут.

Ладно, второй заказ выполнен. Третий – это модель комбинезона десантника со встроенным бронежилетом и аптечкой. Ботинки в комплекте. На Северном полюсе в нём можно находиться. Зимой под формой буду носить.

Четвёртый заказ – безуровневый амулет защиты для простого человека, без привязки, с отводом глаз на нём да с полным зарядом накопителя. Сразу надел и активировал. В общем, все немцы ушли в жертвы.

Тела старым способом сжёг и побежал обратно. Трофеи мелкие были: часы, пистолеты, бинокль – мощный, потому и взял. И всё. А фотоаппарат, который мне уже вернули, – это трофей с тех велосипедистов.

На стоянке уже собирались, и я повёл своих людей дальше. Дрон в небе, ему заряда на пару месяцев хватит, так что прокладывал маршрут, и шли по нему. Не плутали. Тут с дорогами куда лучше было, часто выходили. Я видел, где безопасно. Отмахали за ночь аж сорок километров – это немало. Если учесть, что до дивизии от Бреста триста было, четверть пути прошли.

Да, приметил ещё брошенных лошадей. Присоединили три телеги, людей освободили от груза, многие вздохнули с облегчением. Также на третью ночь встретили санитарный обоз из двадцати телег, с ранеными. На пятую ночь устроили засаду и уничтожили тыловую автоколонну обеспечения. А то патроны есть, гранаты, а без славных дел идём. Когда выйдем к своим, нас не поймут.

Потом бежали, нагоняя телеги обоза, но ничего, никто не потерялся. Да и без потерь обошлось, уничтожили двадцать два грузовика, потом сожгли их – и дёру. Второй случай: подобрались к стоявшей на отдыхе пехотной роте (я часовых лично снял), закидали ручными гранатами и из автоматов, пулемётчики прикрывали. Выживших не было. Правда, и у нас двое убитых, пять раненых. Зато как бойцы плечи расправили! Всё же дело делаем, не прячемся, бьём врага. На остановках зазвенели весёлые голоса, смех стал слышаться.

Потом ещё налёт на гаубичную батарею – тяжёлые гаубицы. Подобрались – и автоматами в упор, да и пулемётами расчёты посекли. Те как раз огонь вели, ночная заявка, нас не слышали. Орудия взорвали. И я провёл бойцов в наш тыл. Уже за Слуцком. Причём ни немцы, ни наши об этом не узнали. А тут оборона не сплошная, очаговая, её, считай, почти не было. Вот незаметно, в ночь с первого на второе июля и вывел, точно на штаб дивизии. Хорошо, без стрельбы опознались, и дальше шум, суета – нас принимали. Бойцов – спать, раненых и медиков – в медсанбат. В общем, под охраной мы спали.

А утром меня вызвали к командиру дивизии, генерал-майору Лазаренко. Я рапорты уже написал, за время пути успел, тут же устно и кратко доложился. Документы мои у комдива уже были. Тут он и сообщил, что, оказывается, знал о нашей группе. У соседей вышел капитан Карповский, вернее, его раненого вынесли бойцы, тот и доложил. Подтвердил, что я отказался выполнять приказы батальонного комиссара, губить людей не хотел. Оттуда и до генерала дошло.

И вот на двое суток завертелась карусель проверок, причём мы были в окружении и чудом, но с потерями вырвались из него. У меня как раз синяки сошли. Иллюзия всё. Всё-таки вызывал я подозрения, и работали со мной двое сотрудников Особого отдела дивизии. Начальник их работал по данным об убитых гражданских и военнослужащих в том овраге, тем более фотодокументальное подтверждение было.

Шаблина – сразу в тыл. Бойцов конвойного батальона тоже с ним в тыл отправили, всех лишних тоже. Остались наши бойцы, которых вливали пополнением в дивизию, как я после узнал. А что по мне, то я по десятому разу одно и то же описывал. В общем, не стали раздувать дело, хотя и покорили, и направили в Сорок Четвёртый стрелковый полк. Оказалось, тот не весь в крепости был, часть вывели и сохранили подразделение. А направили в первый батальон второй роты командовать первым взводом. О как. А куда ещё контуженного и беспамятного?

Причём командир роты – младший лейтенант, из старослужащих, что школу младших лейтенантов закончил, тридцать лет. Да мне пофиг. За пушку и пулемёты меня поблагодарили, их нехватка уже ощущалась, за спасённых врачей и бойцов тоже. И сунули сюда. Прощай, жизнь свободная. К слову, в нашей роте из тех, кого я вывел, ни одного не было, их в третий батальон, который с нуля формировали.

Да ладно, представили ротному, а тот уже меня бойцам взвода. Сама рота окапывалась на песчаном берегу речки – снова отошли в глубокий тыл. Теперь в документах у меня стоят записи, что я уже числюсь за дивизией, и это хорошо. А вот с бойцами не особо хорошо. Всего восемнадцать бойцов плюс десять недавнего пополнения, и эти десять ранее не служили. Их, тридцатилетних мужиков, призвали, взяли присягу – и сразу к нам. Они винтовку впервые в руках держат, ничего не знают.

Было уже пятое июля, наша дивизия сутки как во втором эшелоне окапывается, а я, построив бойцов, осмотрел их и спросил:

– Фёдоров, ты у нас из старослужащих?

Об этом ротный мне сказал, я всего час назад в полк прибыл от особистов. Причём в полном порядке. Пусть форма старая, шитая, но стираная и чистая. У фуражки околышек треснут, зато бинокль, планшетка, немецкая фляжка на ремне, за спиной вещмешок с личными вещами. На ремне ещё чехлы с магазинами и на боку – ППД-34 с рожковым магазином.

– Второй год служу, товарищ лейтенант.

Во взводе всего два сержанта – командир первого отделения, он же мой зам, и командир второго. Поэтому, прикинув всё, я сказал:

– Значит так. Эти десять бойцов – в третье отделение, которым я тебя и ставлю командовать. Получишь младшего сержанта. Пока же в тыл их и с нуля – шагистика, изучение оружия, учебное метание гранат, изучение устава. Ты знаешь, что сделать, напишешь расписание обучения, представишь мне. А пока займёмся позициями.

Фёдорову я всё же выбил в штабе батальона треугольники сержанта, сам из своих запасов их и выдал. Тот отвёл неумех в тыл на сто метров, и те там копали окопы второй линии обороны, заодно проводя тренировки. Ну и дал задание им выкопать капонир для противотанкового орудия, замаскировав его, а также для станкового пулемёта. Просто для пополнения опыта. Думаю, мы тут немцев встречать не будем, раньше приказ отдадут на отход.

А пока шла учёба, иногда приходило пополнение. Мне ещё пятерых дали. И два ручных пулемёта, а то один на взвод был. Теперь в каждом отделении имелся. Неплохо. Часто с ротным общались, тот приходил, с удовольствием в землянке в два наката посидел – это моя, бойцы выкопали. Тут укрываться будем во время обстрела, а так спят в окопах – у меня не ячейки, а полнопрофильные окопы.

В общем, так всё и шло до восьмого июля. Мы стояли на пополнении и доукомплектовании у города Пропойск. В дивизии было четыре тысячи бойцов и командиров, часть без обмундирования, даже у меня шестеро таких. Троим выдал из своих запасов, остальным не по размеру, глаза мозолят. Сама дивизия, по сути, в неглубоком тылу стояла, артиллерийские снаряды не долетали. Дальность около ста километров до передовой – велика, а самолёты бомбили.

Как раз к обеду восьмого июля и был налёт шести бомбардировщиков, вроде юнкерсы. Это не штурмовики с неубирающимися шасси, те я видел, мимо летели, но нас не бомбили. А эти с высоты километра, внаглую, именно на нашу роту. Окоп, оборудованный для зенитного пулемёта, у меня был, плетнём стенки укреплены. Я мигом туда, достал готовый к бою пулемёт. За это время я всё оружие подготовил, включая зенитки, и под руку взял всю электронику из других миров – успел, а тут бомбёжка.

Под первые разрывы бомб, прицеливаясь, стал бить короткими очередями. Зенитку трясло, тренога не закреплена. Те, что стоят в кузовах машин, – там жёсткое крепление. Но ничего, сбил я второй бомбардировщик в строю, тот лёг на крыло – и камнем вниз. Видимо, лётчика убил, не дымил. Грохнуло за спиной, на окраине города, а я дальше бил – глазомер-то исключительный. И ещё один, пятый в строю задымил – и вдруг вниз. От него отделились два комочка – распустились парашюты.

А я и дальше короткими очередями садил. Шестой самолёт потянулся за своими с дымом. Я же быстро убрал пулемёт, всё равно ленту расстрелял, и хотел вернуться в землянку, а меня бойцы с радостью окружили – видели, кто стрелял, – подхватили и качать на руках стали. Не первый раз под бомбёжками, знали, что это такое. В общем, еле отбился, как раз ещё дымящуюся воронку изучал, пять метров левее – и хана землянке. Тут прибежали командиры, не только батальона, но и полка. Командир полка тот, что вместо майора Гаврилова его принял.

– Кто немцев сбил?

– Лейтенант Павлов, – козырнул я. – Командир первого взвода второй роты первого батальона. Стрелял лично.

– Откуда пулемёт?

– Сам удивился, товарищ майор. Смотрю – стоит, без расчёта, и немцы летят, я и воспользовался.

– И где зенитка?

– Сам удивлён, обернулся – и нет. Пропала.

– Ты мне что крутишь тут? Откуда этот пулемёт взялся? – поворошив носком сапога гильзы от ДШК, спросил тот.

– Не могу знать. Чудо.

– Чудо у нас здесь одно, на фамилию Павлов отзывается. И окоп зенитный тоже выкопали неизвестные?

– Нет, это мой приказ. Ну а вдруг? И видите, появился. Главное – верить.

– Обыскать тут всё. Здесь где-то пулемёт.

Пока командиры и бойцы обыскивали всё, особенно мою землянку, майор спросил:

– Как служба, лейтенант?

– Да неплохо. Тренируем бойцов, учебные стрельбы один раз провели. Обучаемся фортификации. Строем вожу, не служившие прибыли, обучать приходится. Хорошо, уже третий день на одном месте, обустроились, бросать всё не хочется.

– Думаешь, бросим?

– Да как всегда, глубокий прорыв немцев – и в окружении. Любят они это дело.

Майор осмотрел меня – а что, опрятен, всё отстирано и отмыто, белый подворотничок, есть стёжка на френче и галифе, но это присмотреться надо. Форма всё та же, старая. Сапоги тоже, просохли давно, ношу вот. Сам я вполне свежий, час назад купался в речке, где мы на берегу оборону строим, метров двадцать всего, по пояс, но окунуться можно. Точнее, даже дивизия оборону не строит, она в тылу на переформировании, это наша работа. Просто новичков гоняем, а особой обороны тут нет. Поэтому мы в окопах бомбёжку пережидаем, остальные – кто где, если противовоздушные щели выкопать не догадались.

– Лейтенант, ты знаешь, что тебе медаль полагается за сбитые, а то и орден?

– Догадываюсь.

– Не будет пулемёта – не будет награды.

– Это шантаж.

– А куда деваться?! – взорвался майор. – В полку ни одной зенитки, немцы летают как у себя дома. А про тебя Овечкин говорил, можешь всё достать, даже в тылу у немцев.

Я задумался. Вообще, это не мои проблемы. Пусть снабженцы шевелятся, их работа. Но честно заслуженную награду хочется. Конечно, если бы я захотел получить, давно бы получил. Вон, упёр важного пленного у немцев – самый логичный повод получить награду. Но я не хочу выделяться, а тут раз – двух сбил и одного подбил, пусть и улетел. Если можно что-то получить, то почему бы и нет? Поэтому, покосившись на майора, сказал:

– Будет вам зенитный пулемёт, как награду получу. Я тоже условия ставить умею.

– Вот и отлично. У комдива есть несколько медалей, сегодня и получишь, я похлопочу.

– Интересная у нас дивизия: генерала три дня как сняли, сразу после выхода из окружения отправив на другую должность, а в дивизии об этом только сегодня узнали. Кто комдив-то?

– Пока не назначали, исполняющий обязанности полковник Козырь. А генерала ещё второго сняли, когда вы вышли к нам.

– Скажите, товарищ майор, а где те полевые трофейные кухни, что я привёл?

– Были потеряны во время окружения.

– Бросили, значит. А пушка? Сорокапятка?

– Там же.

– И какой смысл вам ещё что-то давать? Вы не цените такие дары.

– Ты не наглей, лейтенант. Мой полк тут ни при чём. Одна кухня в штаб дивизии ушла, вторая в медсанбат, а куда пушка – я и сам не знаю. Оба максима у меня, так и до сих пор в пулемётной роте.

– Ну да, ну да. А мы тут без кухни выживаем. Хорошо, у меня котёл десятилитровый есть и среди призывников один повар из городской столовой, готовим на весь взвод. Другие – кто как, каждый сам в котелке себе готовит или скидываются подряд на отделение или взвод.

– Да это у всех так.

Мы спокойно общались. Поиски ничего не дали, но все ждали комдива. Тот уже сообщил, что будет, правда, приехал через два часа. Оказывается, отчитывался о сбитых его дивизией наверх. В общем, наградил меня медалью «За отвагу». Про пулемёт спросил, но комполка так завернул разговор, что тот и забыл о нём, а через час прибыли зенитчики от комполка и забрали ДШК, что снова стоял в окопе. Уговор есть уговор.

Правда, пулемет в нагаре, ещё горячий и с пустой лентой, но мы его состояние не обговаривали. Книжицу наградную получил – всё оформили как полагается. Вообще, за сбитые и орден могли дать, но тут на самом деле лучше получить то, что есть, чем ждать обещанного три года, поэтому я не в претензии. Да и у меня ещё такой пулемёт есть.

Командиры давно отбыли, в моей землянке только из батальона и роты люди остались. Подошли вечером, отметили, я вино немецкое выставил – понравилось. Шнапса две бутылки – пили, но морщились: водка лучше. Закуска хороша, из трофеев. Оценили. В общем, неплохо обмыли награду. Вот только именно на эту ночь я готовился к снятию блокировки. Дрона гонял, видел, где концентрация войск противника, там и собирался поработать.

Самолёт готов, второй в запасе, я его еще не использовал, только обслужил и заправил. Ротный на моей койке спит. Я сказал бойцам, что по бабам – те только похмыкали, с наградой-то давно поздравили, – и убежал. Ещё вчера отметил место, где можно взлететь, не привлекая внимания, что и сделал. Правда, перед этим в форму немецкого солдата переоделся. Кстати, убрал алкогольное отравление аптечкой, пил ведь со всеми наравне. Прицепил аптечку к боку, она пострекотала, уколов несколько раз, – и стал в порядке.

Посадку я совершил в тылу массы войск, у дороги. Похоже, тут целый полк встал на ночёвку. Дрон сообщил, около трёх тысяч солдат было. Дрон же напичкан мощной электроникой, он и мины в земле видит, каждую железку, так что точно мог сообщить сколько.

Сблизившись, я побегал и облучил всех станнером. Ну, почти всех. Дальше, в центре сонного лагеря час писал на земле пентаграмму. Вызвал ментального демона, использовав десять солдат в качестве жертв. Пятнадцать минут он теперь будет тут, а чуть позже подзаряжу пентаграмму. Так что, хватая вблизи тела, я закидывал их в пентаграмму, а демон выплёвывал наружу мумии. Ведь это я вызвал демона в свой мир, и сам выйти тот не мог.

На первой сотне я едва волочил ноги, но продлил работу пентаграммы, заодно одной душой оплатил исцеление – оно неполное, но придало сил. Пригнав мотоцикл с коляской, я стал возить на нём по пять-шесть тел, закидывая к демону. Тех, кто просыпался на шум, глушил станнером.

Только под самое утро демон наконец подтвердил: оплата получена, тысяча душ. Ну я и снял блокировку. Не сразу, работа сложная, десять минут. Потом за одну душу я велел показать иллюзию моей теперешней ауры. Отлично, нет блокировки, и аура в порядке. Вернув демона в свой мир, я второпях облил кучи тел-мумий бензином и поджёг. Добежав до работающего мотором «Шторьха», сразу взлетел. Передовую ещё в темноте миновал, сзади зарево пожаров было, а вот до своих…

В общем, рассвело. Последние двадцать километров летел при свете раннего утра. Сел без свидетелей, нормально, переоделся в своё и пробежался. Тут меня в километре от позиций взвода и задержал патруль. Я, как и все бойцы, не имел права покидать расположение без разрешения, которого у меня, естественно, не было. Даже то, что награду вчера получил – мол, обмывал, заблудился, возвращаюсь, – не помогло. Отвели в комендатуру города. От меня ещё запашок алкоголя был, да и потом несло, хотя побегать немало пришлось, и военюрист постановил: двое суток ареста. Не понравился ему мой непотребный и встрёпанный вид.

Да по фигу, я так вымотался – сейчас упаду и усну. А химию стимуляторов использовать не хотелось. Так что отвели меня на гауптвахту для командиров. Там на нарах ещё двое, оба старшие лейтенанты – интенданты, похоже. Не помню я, как их там звания? Надо будет книжицу посмотреть. Отмахнувшись и сообщив, что не курю, я лёг на нары и почти сразу уснул. А проснулся оттого, что меня душили. Без шуток, из-за недостатка кислорода уже терял сознание. Душили, зажав рот и нос. Кто-то ещё руки и ноги держал.

Тут доли секунды остались, пока я не потеряю сознание, поэтому отреагировал так, как мог в этой ситуации. Того, что навалился на лицо и руки, я убрал в хранилище, что означало мгновенную смерть – оно не принимало живых. Жадно дыша, сел и резким ударом кулака почти вырубил второго, который ноги держал. Он поплыл. Это оказался тот старлей-интендант, значит, в хранилище я второго убрал.

Выдернув ногу, я с силой врезал старлею по лицу подошвой сапога, отчего тот отлетел и сполз по дощатой стенке. Достав первого из хранилища, уложил у стены и перочинным ножом (это мой, трофейный) нанёс ему два удара в грудь, в район сердца. Потом протёр платком рукоятку и вложил в руку второму, пока он без сознания. Сжал пару раз, оставляя отпечатки. Из разбитого носа старлея текла кровь, капая на форму. Ну и застучал в дверь.

Почему эти двое решили меня убить – а в их действиях и капли шутки не было, – не знаю. Может, на немцев работают? Как-то другого ответа нет. Действовал я быстро, уже отдышался, мозги работали, и когда открылось окошко в двери, сообщил охраннику:

– Тут командиры подрались. Разбудили меня, пока возились. Кажется, оба пострадали, врач нужен.

Дверца захлопнулась, а я вернулся на нары и, несмотря на бурливший в крови коктейль из адреналина и химии, которая убирала алкоголь, вскоре снова уснул, хотя слышал, как щёлкнул замок. И тут же провалился в глубокий сон.

И да, находились мы не в полноценной камере гауптвахты, а в землянке. У меня вопрос: они эту дверь с окошком с собой возят и ставят в каждой новой землянке? Дверь просто не новая, в отличие от самого помещения. Впрочем, долго поспать мне, видимо, не дали, разбудили. Один из следователей комендатуры меня опросил, взял письменные показания и оставил в покое. Никто раньше выданных двух суток отпускать меня и не думал, а я дальше спать.

Разбудили, когда наступил обед. Ничего, поел, но тут меня дернули к военюристу. Тому самому, что и дал двое суток. Тот сообщил, что ещё рано утром, как меня взяли, сообщили в дивизию, где я, поэтому дезертиром я не числюсь и меня не ищут – знают, что через двое суток вернусь. После этого стал вести повторный опрос о случившемся в землянке.

– Знаете, ваши показания не сходятся со словами выжившего сидельца. Он уже очнулся и во всем признался. Мы их взяли во время пьяной ссоры у привокзального буфета, подрались с командировочным командиром, да и вели себя подозрительно. А сейчас при допросе даже без нажима выживший признался, что они вражеские агенты и ехали в Москву по заданию. Они курьеры, если проще. Остальное для вас не важно, важно то, что оба агента решили вас убить, узнав, что это вы сбили два немецких самолёта. По награде, что у вас осталась. Об этом известно уже всему городу. Навалились и стали душить. А вы с ними справились. Что вы ответите на это, гражданин Павлов?

– Ничего. Ничего нового я не скажу, гражданин военюрист. Они дрались, в драке навалились на нары и разбудили меня. Дальше вы знаете.

– Странно. Агент ничего не скрывает. Даже то, что второй – чистокровный немец, и его брат служит в люфтваффе, потому он и решил так поступить. Это у них в крови алкоголь играл. Два идиота. На задании, а выпивали. Второй – из наших предателей, бывший батарейный старшина, служил в Киевском военном округе. На третий день с начала войны попал в плен и согласился сотрудничать. Что с ним будет, решит суд, а вот кто из вас говорит правду, я уверен на сто процентов. Вы продолжите настаивать на своей версии?

– Другого вы не услышите. И вообще, гражданин начальник, вы кому верите: какому-то предателю или своему командиру?

– Мне обязательно отвечать на этот вопрос?

– А я ещё удивлён, чего это мы отступаем! Пока столько предателей, что защищают немецких шпионов у нас в тылу, победы точно ждать не стоит.

Ох и разозлился военюрист и сообщил, что я задержан по подозрению в убийстве сокамерника. Дичь полная, но тот был на полном серьёзе.

– Гражданин вражеский агент, а то, что я лично больше сотни немцев убил, мне за это что, вышка? К стенке поставите? Ай-яй-яй, как же вы грубо работаете! Так советские органы вас и вычислить могут. Или вы собираетесь к своим сбежать и хотите успеть как можно больше бед натворить? Да, это я понимаю.

Вот теперь тот был взбешён и приказал конвоиру отвести меня обратно. Да ничего, кормили, я по книге и колоде карт учился фокусам, всё равно делать нечего. Нейросеть не поставишь, хотя уже можно, тут шесть часов нужно, чтобы меня не трогали. А как? Камера не пустовала, всегда один-два командира из задержанных патрулями, но было. Причём, я думаю, пару раз были подсадные. А те просились в туалет, и после них обыск. Вопросы задавали. Куда книгу дел и карты? Ну, книга на немецком языке, нашёл в ранце одного унтера, он из взвода велосипедистов, как и пять новых колод карт. Там немецкий фокусник раскрывал секреты и обучал.

Кстати, отличная книга, за следующие пять дней я ее изучил от и до. Три фокуса отработал до автоматизма, чтобы держать покерфейс и ловкими пальцами проводить такие манипуляции. Впрочем, получается. Однако настораживала артиллерийская канонада, что заметно приблизилась к городу. Опять прорвались. Неудивительно, если вспомнить, сколько войск, особенно моторизованных, скопилось у того места, где я блокировку с ауры снимал.