Вера и рыцарь ее сердца. Роман в 6 книгах. Том 2

А Вере было даже стыдно за тихую радость, что ее это новогоднее происшествие совершенно не коснулось.

 
                                          * * *
 

Вера не рассказала эту историю родителям ещё и потому, что ей хотелось самой быстрее забыть свое недавнее прошлое, где она плохо сыграла роль жены, и забыть, как можно быстрее, того, кто причинил ей столько страданий.

Вера уже спокойно спала с Катюшей в своей бывшей спальне, а её родители долго советовались между собой, как им поступить. Решение, принятое ими той ночью, огласила дочери Римма, когда собиралась на работу.

– Мы с папой подумали и постановили, что ты можешь пожить с Катюшей у нас.

Так через годы Вера несолоно хлебавши возвратилась в свой родной дом.

Пять месяцев в родительском доме пролетели как один день. Если раньше она была девушкой на выданье, то теперь она превратилась в дочь, сидящую на шее у своих родителей. И Вера исправно вела домашнее хозяйство, чтобы к приходу мамы и папы с работы было убрано, постирано, еда приготовлена. Иногда она встречалась и со своими подругами.

Ирина бросила своего женатого любовника и женила на себе сына маминой подруги, от которого ждала ребёнка. Красавица Лена всё жила с Андреем в квартире его родителей, воспитывала сына, ругалась со свекровью и сварливостью губила свою красоту. Хотелось бы порадоваться за судьбу Ларисы, но школьная подруга уже порядком намучилась со своим мужем и в её разговоре появились вульгарные обороты речи.

В общем, никому из подруг юности с замужеством не повезло, как и Вере, но зато в отчем доме она быстро набрала в весе и духовно окрепла, а Катюша сделала свои первые шаги, о чём её папа узнал по телефону. В телефонных разговорах Женя жаловался на жизнь, просил денег на еду, так как после того, как он остался один, его уволили за пьянство. Для Веры сладостью было слышать о том, что муж скучает по ней и дочери, поэтому она не выдержала и сообщила, где хранила сберегательную книжку.

Такое неадекватно глупое поведение дочери лишало Римму спокойствия, и она воспользовалась правом матери наставлять детей на истинный путь.

– Вера, ты живёшь у нас почти полгода. Пока тебе не исполнилось 28 лет, надо решать свою судьбу. У тебя есть ещё шанс начать всё сначала, сделать правильный выбор, а ребёнок этому не помеха! Катюше нужен отец, а не пугало запойное.

О том, каким образом нужно Вере решать свою судьбу, Римма не сказала прямо, поэтому Володя, оставшись с дочери наедине, продолжил эту тему.

– Ты маму слушай, она тебе зла не пожелает, но строить жизнь надо правильно, по совести, ведь никакой дядя со стороны не заменит ребёнку родного отца. Запомни это и не позволяй своей судьбе играть с тобой в поддавки.

Так как жизнь дочери зашла в тупик, то Володя принял решение действовать по-мужски, и, не откладывая в долгий ящик, он отправился в Зеренду. Римма была крайне недовольна таким упрямством мужа, но помешать ему осуществить план по спасению семьи дочери она так и не смогла, хотя и пыталась. Упрямству её мужа мог позавидовать любой осёл!

Видавший виды на своём веку, Володя приехал в Зеренду и ужаснулся. От бывшего атлета остались только скелет и обвисшие мощи. Квартира дочери, обставленная мебелью со знаком качества Карагандинской мебельной фабрики, теперь напоминала притон алкоголиков. Собутыльников своего зятя мужчина разогнал взашей, а самого Евгения встряхнул морально и физически, чтобы тот опомнился и вспомнил, что у него есть жена, дочь и ответственность главы семьи. Неделю Володя приводил Женю в чувство, откармливал его отварной картошкой с тушёнкой домашнего производства и помогал привести квартиру в порядок.

Когда квартира была приведена в божеский вид, Женя попросил у тестя 50 рублей, чтобы рассчитаться с долгами. Володя не хотел оскорбить трезвого зятя недоверием, как-никак семь дней они жили бок о бок, а тот пропил эти деньги за один вечер.

Утром следующего дня Женя очнулся от похмелья. У него страшно болела голова и нестерпимо сохло во рту. Какое-то время он долго всматривался в сидящего рядом с ним представительного мужчину, одетого в костюм с орденской планкой на груди, и никак не мог понять, каким образом он оказался в мягком кресле у окна междугороднего автобуса и почему его сосед по креслу сильно смахивает на Вериного отца.

– Евгений, ты для меня второй сын, – начал свою речь Володя, и Женя уже не сомневался, кто сидит рядом с ним.

– Евгений, ты мне как мой второй сын, и тебе нужно лечиться от алкоголизма. Евгений, ты имеешь жену и дочь. Мы с мамой всё сделаем, чтобы тебе помочь.

После этих слов Женя понял, что его везут в Караганду на встречу с Верой, и испугался по-настоящему, потому что боялся встретить ту, для которой он был недостаточно хорош, словно ему предстояло поднять штангу не по его весовой категории, но о том, чтобы сбежать в Зеренду, не было и речи, рейсовый автобус идёт строго по расписанию.

Вера не сразу узнала в отощавшем мужчине с осунувшимся лицом и в замызганной одежде не по размеру своего Женю, такого родного и такого любимого. Она ничего не могла с собой поделать, потому что скучала по мужу все эти месяцы разлуки, ибо во время заключения брака дала слово быть ему верной в горе и в радости.

Через пять дней нарколог равнодушно вшил в ягодичную мышцу Евгения спираль, в которой находился яд, убивающий человека, употребившего хоть одну каплю алкоголя. Вернее, яд находился в одной из десяти спиралей, но доктор взял для инъекций спираль наугад, теперь Жене предстояло сыграть с судьбой в русскую рулетку: либо пан, либо пропал. Отъевшись на тёщиных харчах, молодой мужчина вошёл во вкус жизни женатого человека и счастливого отца и на следующий день после вшивания спирали увёз Веру с Катей обратно в Зеренду, а Римма с Володей благословили их на дорогу.

Римма долго не могла простить мужу того, что тот собственноручно принудил дочь жить с алкоголиком, а Володя этого и не отрицал, зато теперь он сделался воинственным борцом за трезвость и здоровый образ жизни, в уверенности, что спас зятя от алкогольной зависимости для счастливой жизни.

Женя перестал употреблять спиртное, но счастливее от этого не становился, трезвость его тяготила, превращала в раздражительного, угрюмого человека, недовольного жизнью, которому даже друзья становились в тягость. Сама Вера не обращала внимания на изменение характера мужа, она терпела все его выходки и грубость и ждала, когда к мужу возвратятся силы, ум и врождённое чувство юмора.

Женя вновь продолжил заочную учёбу в Петропавловском институте и устроился на работу в бригаду лесников-пожарников. Под осень он привозил домой целые сумки грибов, от одного вида которых у Веры ползли глаза на лоб, потому что каждый гриб перед засолкой нужно было почистить и помыть в пяти водах, а как это сделать, если грибы тысячами плавали в ванне. Но разве такая мелочь, как мытьё грибов, могла помешать её счастью быть женой непьющего человека.

Катюша радовала родителей своей самостоятельностью, она не давала себя приласкать и вскоре превратилась в маленького диктатора. Девочка требовала еду, прогулку и постоянного внимания к тому, что она делала. Когда дочери исполнился годик, Вера отняла ее от груди, и та устроила голодовку, которая продолжалась сутки, а потом запретила родителям себя кормить, отказывалась засыпать, как это положено всем детям ее возраста!

Перед тем, как отправить дочь в детский сад, Вера решила показать Катюше, кто в доме хозяин. Теперь она читала перед сном только три книжки, потом укладывала девочку в кроватку, накрывала по самую макушку одеялом и не давала ей выползти на свободу, потому что была гораздо сильнее дочери. В заключение Катя сдавалась и со словами «Но, но, но, мамка» засыпала.

В это время государство стало выплачивать мамам пособие по уходу за ребенком до полутора лет. Пособие в 35 рублей казалось Вере подарком небес, на эту сумму можно было купить мешок сахара, мешок муки и хлеба на каждый день!

В садик Катюша пошла с удовольствием, ей нравилось быть среди сверстников, и отстаивать свою независимость ей пришлось уже с воспитателями, а Вера вышла на работу.

С годами приходит понимание, что надо дорожить тем временем, когда судьба даёт человеку паузы от потрясений.

Вера дорожила спокойствием и стабильностью своей повседневной жизни, которая протекала от одного праздника к другому. Выход на работу был ей необходим для того, чтобы взять новый жизненный старт, где приоритеты семьи и профессии занимали бы равные по значимости позиции.

За время декретного отпуска в больнице произошли перемены.

Главный врач Жакибеков отдал свой пост Ибраеву Омару, а сам пошёл на повышение, а Ибраев Омар должность заведующего хирургическим отделением передал своему другу Исинбаеву Мурзе.

Больничный персонал эти перемещения по службе не обсуждал открыто, по этическим соображениям, ведь когда один из друзей идёт на повышение, то другому положено снимать перед ним шляпу.

Если Омар Ибраев был человеком маленьким, щуплым и очень серьёзным, то его друг Мурза был тоже маленьким, но толстым и весёлым. Теперь друзья не сидели рядом на врачебной пятиминутке по понедельникам, теперь Омар восседал в кресле за дубовым столом, как лилипут в кресле Гулливера, а Мурза – по правую руку от него, он садился на первое в ряду кресло.

С руководством Ибраева медицинская отчётность стала напоминать японскую шифровку, которую мог расшифровать только компьютер, но компьютера в райбольнице не было, поэтому его заменяли девочки из методкабинета. Собрать информацию о медицинском обслуживании населения было по силам только КГБ, потому что плохо работала телефонная связь, кое-где вообще она не работала.

Новшеством были и часовые пятиминутки по утрам, после которых очереди больных у кабинета врача уже выходили на улицу. Вера понимала народную мудрость, что новая метла по-новому метёт, только она не понимала, зачем надо мести сор в разные стороны и зачем в официальном порядке надо было отменять чаепитие, во время которого участковые педиатры поддерживают неофициальную связь с врачами стационара.

Хорошо, что у природы не бывает перестроек, зимой – холодно, а летом – жарко, всё, как всегда.

С утра светило яркое солнце, всё предвещало прекрасный день. Все обратили внимание, что на утренней пятиминутке отсутствовал заведующий хирургическим отделением Исинбаев Мурза. Такое скандальное поведение друга и подчинённого сильно сердило Омара как административное лицо больницы, а когда он узнал, что Мурза не появился и к концу рабочего дня, он совсем разгневался, но разгневался он про себя, хотя это видел весь персонал больницы.

Об этом говорили и педиатры на чаепитии в ординаторской на второй день отсутствия Исинбаева, и то, что Мурзу в последний раз видели в воскресенье, когда его вызвали в кабинет главного врача, и после этого он исчез, ничего хорошего не предвещало.

 
                                          * * *
 

В ту неделю Вера несла ургентное дежурство. В субботу её срочно вызвали к ребёнку в детском отделении, у которого поднялась высокая температура. После консультации больного она по привычке заглянула в диагностическую палату приёмного покоя – там лежал мальчик лет десяти. Родителей, сопровождающих ребёнка, не было. Вера осмотрела мальчика, наметила план дальнейшего наблюдения за ребёнком.

– У меня есть подозрение на острый аппендицит, – обратилась она к медсестре приёмного покоя. – Жаль, что Ибраев больше не консультирует детей, он первоклассный диагност.

Кто сегодня дежурный по хирургии? Новый хирург? Мм-м… Надо вызвать нашего анестезиолога Мендыбаева осмотреть ребенка, он лучше понимает хирургическую патологию у детей, но сначала сделаем развёрнутый анализ крови, а потом пусть повторят его по часам…

– «Потом» не будет! – перебила Веру дежурный врач Камилла Рахметовна, новый заместитель главного врача по административной работе. Как административный работник Камилла Рахметовна была знакома с трудом врача только по отчётно-статистическим формам и решениям медицинских советов. Видимо, к летнему отпуску она хотела подкопить денег и взялась подрабатывать дежурным врачом по выходным дням.

Перед Верой Камилла Рахметовна предстала в наспех застёгнутом халате и помятом колпаке, что совершенно не соответствовало её педантичности во всём, что касается одежды и отчётности.

– Так вот, Вера Владимировна, – продолжила Камилла Рахметовна, – этот мальчик переводится в детское отделение, а если ему будет нужна консультация хирурга, то я сама разберусь. Вы, Вера Владимировна, научитесь соблюдать субординацию. Я дежурный врач по больнице, и только я буду отдавать распоряжения персоналу, что и как делать с больным.

– Камилла Рахметовна, – пыталась Вера спасти ситуацию, зная болезненное самолюбие своей коллеги, – при всём к вам уважении обратите внимание на признаки у ребёнка симптомов «острого живота». Без консультации хирурга нельзя его госпитализировать в соматическое отделение! А новый хирург…

Вера хотела было сказать, что новый хирург ведёт себя, как мясник в лавке, но вовремя осеклась.

– Вы, Вера Владимировна, лучше бы с таким же рвением занялись вашей отчётной документацией, вы уже и так задержали информацию по ревматикам на целых два дня. Теперь вы свободны или хотите лишние часы себе заработать? «Скорая помощь» отвезёт вас домой.

Уже из дома Вера позвонила дежурной медсестре детского отделения и распорядилась, чтобы та, кровь из носу, но добилась консультации хирурга.

Утро. Воскресенье. Вера входит в палату детского отделения, а там мальчика уже осматривает хирург-анестезиолог Мендыбаев, который подтверждает диагноз острого аппендицита и переводит его в хирургическое отделение. Такой расклад вещей успокаивал, и женщина крепко уснула прямо у себя в кабинете…

Её разбудили яркие лучи солнца. Оказалось, что на самом деле это ей всё приснилось, приснился и больной мальчик, и Мендыбаев. Сон как рукой сняло, Вера тут же выпрыгнула из постели и побежала звонить в отделение. Постовая медсестра детского отделения сообщила, что ребёнка новый хирург проконсультировал, но вот записи в истории болезни не оставил. Дело принимало серьёзный оборот.

Каждый доктор знает приказ, что ребёнок с признаками аппендицита обязан наблюдаться в хирургическом отделении!

– Роза, – обратилась Вера к дежурной медсестре, – вы не покинете пост без записи хирурга в истории болезни этого мальчика. Я сейчас же бегу в больницу, дождитесь меня.

Когда Вера зашла в детское отделение, через больничные окна струились лучи восходящего солнца и пряный запах соснового бора наполнял палаты свежестью жаркого лета. В такую погоду просто преступно думать о чём-то плохом, но Вера думала именно о плохом.

В истории болезни ночного пациента стояла короткая запись хирурга. Под диагнозом «состояние аппедиксоида» стояла его крутая безобразная закорючка. Вера тут же пригласила на консультацию хирурга Мендыбаева, который днями и ночами обитал в хирургическом отделении, словно дома его не кормили. Даже воскресным днём он любил пребывать среди прооперированных больных и хирургических сестричек.

Только к обеду Верин сон воплотился в явь. Они с Мендыбаевым вошли в палату, где должен был лежать ночной пациент, но мальчика в палате не оказалось, а позже выяснилось, что боли в животе у ребёнка под влиянием обезболивающих прошли и нянечка отвела его в столовую завтракать.

– Ох, Вера Владимировна, – вздохнул Мендыбаев, осмотрев ребёнка. – Это не «аппеликсоид», это настоящий хирургический «шизоид». Думаю, что аппендикс уже лопнул и сальник брюшины локализовал процесс. Надо срочно оперировать!

Оперировали ребёнка в срочном порядке командировочные хирурги, приглашённые из столицы в районную больницу поработать на время отпусков. Хотя операция прошла успешно, состояние мальчика оставалось тяжёлым, и об этом был поставлен в известность главврач Ибраев Омар, который и трёх месяцев на этом посту ещё не проработал.

Конечно, Омару не понравились колкие замечания столичных хирургов, подрывающие не только авторитет главного врача, но и авторитет всей районной больницы, и был созван экстренный медсовет.

Мурза оставил своих гостей за праздничным столом по поводу юбилея его жены и поспешил в больницу, хотя он в эти выходные не был ургентным, но был новоявленным заведующим хирургическим отделением.

Медсовет проходил в кабинете главврача в присутствии командировочных хирургов. На вошедшего Мурзу никто не обратил внимания, и тот быстрым шагом прошёл к своему креслу, что стояло подле стола главного врача.

Во время разборки истории болезни мальчика с диагнозом «прободной аппендицит» командировочные хирурги отпускали едкие замечания о тактических ошибках в ведении больного с признаками острого живота. Решением медсовета Исимбаеву Мурзе как заведующему хирургическим отделением был объявлен строгий выговор, а от себя лично Ибраев Омар добавил, что ему стыдно за своего друга, который посмел явиться в кабинет главного врача в нетрезвом виде.

Не став оправдываться, Мурза с поникшей головой вышел из кабинета под презрительные взгляды командировочных хирургов, для которых Зеренда была и остается дикой периферией.

Старые обиды, как змеи подколодные, прячутся где-то в сознании человека, чтобы при случае ужалить в самое сердце.

Мурза вырос в детском доме. Только его русская жена и друг Омар знали, как обижали Мурзу в детстве такие же сироты, как и он сам. Для детей и учителей он был всегда толстым тупицей, хотя Мурза так старался всем доказать, что толстые тоже бывают умными. После окончания школы он поступил в медицинский институт, и там над ним смеялись сокурсники за его детское усердие, хорошее прилежание и здоровый аппетит. Ради дружбы Мурза мог и жизнь отдать, как этого желал его отец в последнем письме с фронта, но друзья его постоянно предавали.

Наступили дни, когда он добился всего, что хотел иметь: верного друга, красавицу-жену с русой косой, профессии хирурга; но в юбилейный день рождения его Марии, когда за праздничным столом собралась его семья, Мурзу настиг позор.

Его устыдил тот, кто был его другом! Теперь мужчина не чувствовал в себе больше сил отстаивать звание достойного человека, успешного хирурга, и он разочаровал духов предков, которые так на него надеялись.

Никто не увидел, какой дорогой пошёл Мурза, выйдя из больницы, но каждому хотелось, чтобы он живым вернулся домой. Через пять дней тело утопленника выкинуло волной на берег озера. Горе пришло в семью Исинбаевых.

Со смертью Мурзы что-то очень важное надломилось в душе Веры. Может быть, её беспокоила причастность к этому самоубийству или понимание, что и она не застрахована от такого фатального шага? Она никогда не читала книги с оборванными страницами, а тут реальная жизнь оборвалась на полуслове.

Но факт оставался фактом, не всё так хорошо у других, как это кажется окружающим, у каждого, пусть самого благополучного человека есть своя страшная тайна.

Тайна была и у Веры, даже две тайны. Первая детская тайна, тайна её страданий, уже не так беспокоила, а вторая – предчувствие, что она живёт по сценарию, который был написан не для неё, и ей ничего другого не остаётся, как доиграть эту роль до бесславного конца.

Теперь любая нестабильность в стране, на работе, в семье пугала Веру, и поэтому она не позволяла себе думать о будущем дальше своего отпуска. Любые новшества в жизни приводили её в смятение, и её мечты когда-нибудь посетить остров Пасхи приказали долго жить.

А тут неожиданно Вере предложили по комсомольской путёвке отправиться в Португалию, страну, которая манила ещё со школьной скамьи.

– Роза, – оправдывалась Вера перед подругой за свою трусость, – меня не надо пускать в Португалию, я слишком политизирована. Дай мне волю, так я все народы приведу к тотальному коммунизму. Об этом ведь мечтал товарищ Ленин?.. Но я очень хочу хоть одним глазком увидеть заоблачные горы и океан.

Помог расстаться с мечтой детства Женя, сказав одну банальную фразу: «Какая Португалия, когда в карманах ни гроша!».

Отказавшись от путёвки, Вера была удивлена реакции мамы, которая её устыдила за малодушие, когда сказала по телефону следующее: «Вера, почему же ты не посоветовалась с нами? Когда у тебя будет ещё такой шанс побывать за границей, увидеть мир, Португалию, в конце концов? Разве мы бы не помогли тебе с расходами. Вера, я тебя не узнаю, ты так легко сдаёшься…»

На место Веры нашлись желающие увидеть мир океана и горы Португалии, а Вера никогда не узнает, почему судьба именно ей предложила эту путёвку в Португалию.

– Иго-го балля! – сказала годовалая Катя своему папе перед сном. Это был её первый детский рассказ про лошадку, которая не смогла вылезти из ямы с глиной.

В тот день Вера с Катей ехали в автобусе и увидели из окна, как в степи белая лошадь отчаянно барахталась в яме с жидкой оранжевой грязью. Шофер остановил автобус, и мужчины все как один выскочили из автобуса в надежде вытащить несчастное животное на свободу, но когда лошадь оказалась на свободе, она не смогла подняться на ноги. Автобус поехал дальше, а пассажиры молчали, понимая, что если спасённая ими белая кобыла так и не поднимется с земли, её пристрелит хозяин…