4
Как обычно, при звуках будильника, если эти звуки выпадают на утро, первыми просыпаются люди-жаворонки. К сожалению, у нас семье ранняя пташка лишь одна, и участь эта уготована мне.
Почему – к сожалению?
Да потому, что наши семейные совы – Женя-мать и сын Женя – на будильник обычно не реагируют вообще и мне частенько приходится их добуживать. Казалось бы, ничего особенного в этом нет, но… рано разбуженная сова представляет собой нечто безрадостное и невообразимо нервное. Она просыпается с неохотой и всячески выказывает недовольство раннеутренним чириканьем жаворонка.
Такое случается и в нашей семье, но, к счастью, то солнечное утро обошлось без подобных эксцессов.
Едва мой телефон издал первое «Кря, кря, кря», я уже был на ногах.
Усевшись на кровати, я обнаружил, что, вопреки вчерашнему ужасному самочувствию, сейчас я ощущаю себя просто великолепно. Не хорошо, а именно великолепно. Мне хотелось и петь, и смеяться, будто меня переполняла какая-то безудержная, рвущаяся наружу радость. Однако, памятуя о возможном неприятии любимыми совами моего раннеутреннего сверхэнергичного состояния, я решил сначала заняться водными процедурами и лишь затем… ну, а затем как пойдет.
Опять-таки, к счастью, когда я вернулся из ванной, оба Жени уже проснулись.
Сын Женька, сонный, что недоспавший совенок (огромный такой совенок), продолжал валяться в кровати, и казалось, вот-вот опять уснет. Ну, а Евгения, его мать, стояла на огромном балконе и, опершись о перила, без привычного восторга «любовалась» красотою восхода.
А любоваться действительно было чем. Будто только проснувшееся, еще бледно-желтое солнце, окутанное легкой дымкой исчезающего сна, нехотя (может быть, солнце тоже сова?) поднималось над удивительно тихой поверхностью глубоко бирюзового моря.
И тут приключилось первое «чудо» – я услышал слова, каковые попросту никогда не могли прозвучать.
– И зачем только мы купили эту треклятущую экскурсию, – пробормотала Женечка, оборачиваясь ко мне. – Я так хочу спать и так не хочу никуда ехать.
Сраженный столь непривычным высказыванием (это надо же, чтобы моя дорогая не хотела мчаться сломя голову хоть куда-то, чтобы хоть что-то увидеть), я не нашел ничего лучшего, чем ответить:
– Ну, давайте никуда не поедем. Поваляемся последний денек на пляже.
– Давайте! Давайте! – раздалось из комнаты.
И это наше с сыном единодушие стало той заменой чашки эспрессо, что так не хватало Женечке с утра. Она как-то разом взбодрилась, взгляд ожил, и теперь слова, которые мы услышали, были самыми что ни на есть настоящими ее словами.
– Конечно, так и будем валяться, бока греть, а там столько еще неувиденного пропадает. А ты, раз такой бодрый и счастливый, – это было сказано уже мне лично, – поедешь с нами, никакого тебе дуракаваляния не будет. – И взгляд, вопрошающий, замер на мне.
– Как скажете, мэм, – бодро ответил я и рассмеялся.
Дальнейшие наши действия происходили в авральном режиме, и все по причине того, что полупроснувшиеся совы очень долго приводят себя в порядок. Когда же наконец они в тот порядок себя привели, оказалось, что экскурсионный автобус вот-вот прибудет, а мы еще не сходили на специально заказанный ранний завтрак.
Раз – и мы уже на завтраке.
Два – и мы снова в номере: собираем в дорогу кепки, солнцезащитные кремы, очки и другие необходимые вещи.
Три – и вот мы стоим у большой мраморной лестницы отеля и наблюдаем, как подъезжает огромный сине-оранжевый наш сегодняшний транспорт.
Прошло еще пару минут, и я, сраженный невозможностью увиденного, весело воскликнул: «Не может быть!» – и отправился вслед за не менее удивленными Женями к остановившемуся автобусу.
В такое сложно поверить, но прибывший автобус оказался пуст, то есть пуст совсем (водитель не в счет), и иначе как чудом объяснить подобное невозможно. Наконец-то мы смогли занять, те места, что нам захотелось, а не плестись понуро по переполненному салону, выискивая еще оставшиеся свободными кресла. И это было здорово.
Это было классно, несмотря на то, что «чудо» разъяснилось через пару секунд. Оказалось, что сегодня автобус приехал не из Барселоны, а откуда-то с другой стороны, и наш отель попросту был первым в его маршрутном листе.
И, тем не менее, подобную случайность мы восприняли как предзнаменование чего-то замечательного. Наше и без того хорошее настроение поднялось на новую высоту, и мы, довольные и счастливые, отправились в путь.
В тот момент мы даже не подозревали, что дорога, начавшаяся от белой мраморной лестницы отеля, вскоре извратит нечаянную радость от приезда пустого автобуса и, превратив в сущий кошмар наш путь до Монсеррат, станет (для меня-то уж точно) дорогой в совершенно изменившуюся жизнь.
5
Если заглянуть в Википедию, то для такого понятия, как «Чудо», можно обнаружить несколько значений. Среди них я бы выделил следующие три: сверхъестественное явление, вызванное вмешательством божественной, потусторонней силы; крайне маловероятное событие; нечто необычное, объект, субъект или явление, вызывающий удивление, восхищение своими качествами.
К чему я вдруг вспомнил о Википедии? А к тому, что, опираясь на перечисленные определения, наша поездка на Монсеррат вполне может претендовать на звание настоящего чуда, причем по всем этим пунктам. Что касается меня, то по-другому я ее и не рассматриваю, а вам предлагаю сформировать свое независимое мнение.
Итак, начнем с Крайне Маловероятного События.
Точнее, с одного из крайне маловероятных событий, что случились за время поездки. Оно было первым, совершенно неожиданным и потому, наверное, очень ярким – пустой автобус, подъехавший в половине восьмого утра к нашему отелю.
Как я уже упоминал, это «чудо» разъяснилось в первую минуту, едва мы зашли в салон. Отвечая на наше удивление, водитель (экскурсовод почему-то отсутствовал), используя усердную жестикуляцию и скромный запас английских слов, все же сумел донести до нас тот факт, что приехал он вовсе не из Барселоны, а откуда-то с другой стороны. Причем, как мне показалось, в его эмоциональной пантомиме присутствовала изрядная доля недовольства. И я не ошибся: то, что водитель не испытывал радости от предстоящей поездки, подтвердилось буквально через два следующих отеля, когда к нам, наконец, присоединился экскурсовод.
Вместе с очередной группой туристов в салон зашла невысокая женщина лет тридцати пяти, веселая и слегка осипшая, одетая в светло-голубые шорты, облегающие явно спортивного вида бедра, и просторную, я бы даже сказал – развевающуюся, белую футболку, изобилующую дизайнерскими сексуальными разрывами. Она представилась как наш сегодняшний экскурсовод – Эльвира – и объяснила, что назначенный на сегодня автобус по причине поломки не смог отправиться в рейс, и компания в экстренном порядке отыскала ему замену. Именно поэтому наш транспорт приехал не из Барселоны, как обычно, а из Жироны.
Собственно, вот и все развенчание «чуда». Казалось бы, и чуда никакого нет, но… не случись подобной замены, и дорога, обычно занимающая (с учетом многочисленных переездов от отеля к отелю) около четырех часов, вряд ли вылилась бы в путешествие продолжительностью в восемь.
Да, с содроганием вспоминая то путешествие, я вынужден сказать, что путь до Монсеррат у нас занял около восьми часов. Кошмарных восьми часов – в переполненном автобусе с отказывающим кондиционером, изнывающими от жары и скуки детьми и осипшим экскурсоводом, увещевающим недовольных туристов. А у недовольства нашего причина действительно была.
После того как сбор экскурсантов наконец закончился, наш автобус набрал крейсерскую скорость и помчался по платной автостраде. Эльвира выглядела довольной и даже счастливой. Несколько раз, точно в волнении, она поправила собранные в конский хвост длинные черные волосы и принялась за вводный рассказ, погружая нас во времена давно минувшие. Однако поведать она успела не многое, потому что вдруг… автобус с автострады свернул.
То, что произошло нечто необычное, мы поняли в тот момент, когда экскурсовод на полуфразе прервала рассказ и, переключившись с русского языка на испанский, обратилась к водителю. Причем, обратилась очень эмоционально, я бы даже сказал, по-испански эмоционально. Но, как ни странно, со стороны водителя реакции на этот пламенный возглас не последовало никакой. То есть никакой – вообще: точно женщина обращалась к нему не на родном испанском, а на языке племени майя.
В течение следующих десятка-другого секунд ощущение непонимания и конфликта между водителем и экскурсоводом нарастало: голос Эльвиры с каждой новой фразой все более насыщался удивлением и возмущением, а водитель по-прежнему ее игнорировал.
И вдруг…
Водителя вдруг прорвало.
Вспыхнув, буквально сгорая в эмоциях, обжигая нас, близсидящих пассажиров, настоящей испанской страстью, он принялся что-то выкрикивать в лицо экскурсоводу. При этом водитель взмахивал то одной рукой, то другой, а иногда и обе его руки отпускали рулевое колесо и, подобно нервным птицам, то взмывали вверх, то обрушивались вниз.
Именно в этот момент ощущение ирреальности посетило меня в первый раз.
К счастью, тот гиперэмоциональный взрыв продлился недолго и в какой-то момент и испанец, и Эльвира замолчали. Еще через пару секунд водитель с прежней невозмутимостью продолжил вести автобус все так же в сторону от автострады, а экскурсовод, уже не выглядевшая счастливой, вернулась к прерванному рассказу. На вопрос из салона «Что случилось?» – Эльвира ответила: все в порядке, у нас будет замечательная возможность ознакомится там-то и там-то с тем-то и тем-то.
Я прошу прощения за то, что не могу конкретно повторить, где и с чем у нас должна была появиться замечательная возможность ознакомиться, но в тот момент я все еще пребывал под впечатлением от грозы, только что разразившейся в районе водительского сидения и места Эльвиры. Когда же, спустя небольшое время, я шепотом спросил у Евгении: «Что она сказала? Куда мы едем?», супруга так же шепотом ответила:
– Не знаю. Я прослушала.
И, глядя на меня непривычно встревоженно, Женечка добавила:
– Что-то я уже не хочу ехать дальше этим автобусом.
– Угу, – согласился я и как-то не к месту подумал: «Вот он, недостаток выбора лучших мест. Сидели бы мы сейчас в конце салона, ничего бы и не заметили, а тут… Воистину, нет совершенства в мире».
Тем временем, продолжая следовать по узкой, скорее напоминающей проселочную, дороге, автобус увозил нас все дальше в сторону то ли высоких холмов, то ли низких гор. Эльвира, еще раз прервав рассказ, позвонила по телефону, о чем-то негромко поговорила, после чего, вновь вернувшись к рассказу, продолжила его уже гораздо бодрее. И то, вновь заигравшее красками, ее повествование о вековых конфликтах между Испанией и Каталонией народ вроде бы слушал, и слушал с удовольствием. Только мне было не до того.
Нашептавшись с супругой, я имел неосторожность достать телефон, открыть карту и наблюдать в прямом эфире, как мы все сильнее отклоняемся от предлагаемого картами маршрута до Монсеррат. Признаюсь, в тот момент чувство тревоги не то чтобы заявило о себе, но как бы известило о своем существовании. И все же, уверяя себя, что карты чего-то не знают (а такое случалось, и не раз), я подумал: «Так или иначе все равно куда нужно доедем» – и выключил телефон.
Минут через пять, на протяжении которых я пытался, увы безуспешно, сосредоточится на рассказе Эльвиры, телефон включен был снова. Но на этот раз я решил обратиться за помощью к профессиональному навигатору – тому самому, чьим путеводным наставлениям мы внимали в самостоятельных путешествиях по Испании.
Я запустил программу и уже у нее потребовал построить нужный маршрут.
И маршрут был построен, причем не один. Но каждый из трех предлагаемых вариантов рекомендовал вначале вернуться на автостраду.
«Ничего себе коллизия», – подумал я и взглянул на Евгению.
Та задумчиво смотрела вперед и вроде бы слушала экскурсовода. Я перевел взгляд на сына.
Наш великовозрастный мальчик занимал место параллельно нам через проход, сидел один и по-своему наслаждался поездкой: с закрытыми глазами он в огромных наушниках слушал что-то свое.
«Увы, тут ответов не будет», – подумал я и решил напрямую обратиться к Эльвире.
Я чуть-чуть не успел: меня опередил надрывный женский голос:
– А нельзя ли кондиционер сделать пошибче? Мы здесь, в заду, уже задыхаемся.
И только после этих слов я почувствовал, что температура внутри салона действительно подскочила вверх.
– Да, конечно, – откликнулась на просьбу Эльвира и, превозмогая нежелание (это явно читалось на ее лице), обратилась к водителю.
Переговоры между водителем и экскурсоводом (вроде бы без эмоций, но, по ощущению, на натянутом нерве) проходили не долго, но и за столь краткое время среди наших туристов отыскались добрые люди. Они поспешили донести до задних рядов сокровенное знание: кондиционер «пошибче» сделать не получится: он попросту сдох.
И хотя знать, что кондиционер сломался, никто из пассажиров не мог, тем не менее озвученная информация породила возмущенные возгласы – первые возмущенные возгласы за сегодняшний день.
Восстановить порядок поспешила Эльвира.
Прервав беседу с водителем, она опять включила микрофон и объявила, что минут через десять мы остановимся в очень живописном поселке и она будет счастлива провести небольшую экскурсию в антураже настоящей, живой Каталонии. Что же касается проблемы с кондиционером, – то за это время неполадки, конечно же, будут устранены, а пока она предлагает открыть форточки и вкусить удивительно глубокий, насыщенный ароматами лаванды воздух.
Что ж, Эльвира почти ни в чем не ошиблась. В воздухе, действительно, ощущался запах лаванды, и, действительно, минут через десять автобус остановился. Вот только до обещанного поселка мы так и не доехали. То ли от перегрева, то ли еще по какой причине наш транспорт сначала громко взревел, затем пару раз не менее громко чихнул и… встал, просто встал посреди той самой узкой испанской дороги.
В течение нескольких долгих секунд в салоне царила мертвая тишина, а затем…
Затем, нарастая подобно приближающейся лавине, послышался ропот, и через пару секунд та самая лавина возмущенных голосов накрыла не только автобус, но и ближайшие окрестности.
Все смешалось: возгласы негодования, крики возмущения, детские вопросы и нервные ответы родителей и, как остренькая приправа к горячему блюду, громкие, с претензией на колкость, замечания пожилого сухощавого высокого мужчины.
Тут нужно отдать должное Эльвире: женщина не потеряла самообладания. Подобно ангелу воздаяния, она расправила плечи (я бы даже сказал – раскрыла крылья), и…
Я подумал, что вот сейчас она раздаст «всем сестрам по серьгам».
…и гнев Эльвиры обрушился на невозмутимого испанца – водителя.
Окинув его уничтожающим взглядом, Эльвира обронила несколько иностранных фраз (да, да – именно обронила, эдак небрежно с видом уже вынесенного приговора), а затем по-русски громко сказала:
– Без паники! Что поделать, дерьмо случается. Сейчас я постараюсь быстро его разгрести.
И вышла из автобуса.
Думаю, именно неожиданная фраза про случающееся дерьмо сыграла роль гасителя возмущения (по-другому я просто не могу объяснить, почему крики и недовольство почти сразу же прекратились). Когда же Эльвира вернулась в салон и объявила, что за нами выехал другой автобус, а пока она предлагает чуть-чуть прогуляться – пройтись пешком до того самого поселка с «живой» Каталонией (это не больше километра), – народ попросту вышел из автобуса и достаточно расслабленно, даже балагуря, двинулся вдоль пустого (ПУСТОГО) шоссе.
И это была еще одна замеченная мной странность: пусть не широкое, но все же шоссе – и по нему за все время нашей поездки и прогулки не проехало ни одной машины.
Ни одной!
В разгар рабочего дня!
Очередной странностью, на которую мое внимание обратил сын Женька и каковая вначале странностью мне не показалась, была старуха.
С виду форменная баба-яга, какой я ее помню с детства в исполнении актера Георгия Милляра (невысокая, сгорбленная, одетая в темные лохмотья), она сидела то ли на земле, то ли на чем-то еще в паре десятков метров от остановившегося автобуса и караулила пасущихся там коз.
Собственно, Женька старуху даже и не заметил, его привлекли именно козы, две серо-белые и одна угольно черная.
– О! Козы! – радостно воскликнул он.
– Ой, правда, – подхватила его мать. – Как же им, бедненьким, сейчас жарко.
И, кажется, только мне было не до животных, я их почти не видел: я не мог оторвать взгляд от старухи. А старуха, как мне показалось, без отрыва пялилась на меня.
Уф-ф! Даже сейчас, вспоминая тот ее взгляд, я содрогаюсь. А тогда, ощущая, как возвращается состояние ирреальности, я молча проследовал за своими в сторону виднеющегося невдалеке поселка. И пока я уходил, мой затылок горел.
И, казалось бы, все – мы ушли, баба-яга забыта. Но не тут-то было. Не знаю почему, но пока Эльвира выгуливала нас по поселку, я мог думать лишь о старухе и о том, что не может в Испании быть подобной бабы-яги. Почему не может, я не задумывался, но твердо был в этом уверен. И еще я пытался выковырять из своей души проникший в нее и застрявший, словно заноза, ее взгляд.
А потом, спустя время, когда, окончив прогулку, наш туристический батальон оккупировал единственное местное кафе, я увидел бабу-ягу снова.
Ожидая, пока нам принесут заказанные десерты, я разглядывал действительно колоритный интерьер заведения и вдруг услышал слова жены:
– Какая интересная бабушка. Кажется, мы ее уже видели.
Нехотя, медленно, превозмогая сковавший меня озноб, я стал разворачиваться в сторону взгляда жены, и тут Женька добавил:
– Она же коз пасла – там, у автобуса.
Сейчас старуха коз не пасла, коз с ней вообще не было. Она остановилась посреди улицы, напротив кафе и…
Только я знал, что ее взгляд ищет меня, и я не хотел столкнуться с ним снова. Все так же медленно, словно превозмогая не пускающее меня время, я поднялся из-за стола и объявил, что мне нужно пи-пи. Но, прежде чем сбежать в туалет, я попросил сына попытаться выяснить у экскурсовода, что же это за бабка.
– Тебе это зачем? – раздался за моей спиной удивленный голос жены.
Не оборачиваясь, я хмыкнул, пожал плечами и, быстро-быстро проскользнув между столиками, скрылся в «комнате для мальчиков».
«Тебе это зачем?» – спросила жена, но… разве я знал, что ей ответить.
К десертам я вернулся не скоро.
Оказавшись один в туалетной комнате, я сначала умылся, затем посмотрел на себя в зеркало и прошептал:
– Тебе это зачем?
Но ответа по-прежнему не было.
Тогда я умылся еще раз и, продолжая разглядывать свое отражение, задал другой вопрос:
– И что за истерику ты устроил?
Но и на этот вопрос я не знал, что ответить.
Умывшись в последний раз, я тщательно вытер лицо и руки большими и очень мягкими бумажными полотенцами и покинул «гавань спасения».
К своему месту я шел не спеша и все время оглядывался в поисках старухи. К счастью, бабы-яги нигде видно не было. Я уже почти вздохнул с облегчением, как заметил обращенные ко мне взгляды жены и сына.
Наблюдая за тем, как я «прокрадываюсь» между столами, Евгения и Евгений улыбались. Причем их удивительно похожие улыбки показались мне, с одной стороны, насмешливыми, что вполне можно понять, а с другой – сочувственными. И именно эта сочувственность почему-то отдалась в моем сердце уже забытой было тревогой.