3.
Через пару месяцев наш небольшой оркестр пригласили выступать на свадьбе. Странно, конечно, но к тому времени странности уже перестали удивлять меня. Мы, как и все люди вокруг, старались ухватить свой кусок денежного пирога.
Я влился в коллектив, прикупил дешевый поношенный костюм, черного цвета, туфли и галстук. Никогда не умел завязывать галстуки, но жизнь приучает ко всему. Пришлось изрядно повозиться с этим бесноватым изобретением, чтобы более-менее соответствовать образу свадебного музыканта.
– Каким образом нас позвали туда играть? – решил осведомиться я у Пикколи, моего компаньона.
– Мы частенько подрабатываем на свадьбах и прочих торжествах. Одними похоронами сыт не будешь. – Он улыбнулся, после чего закурил папиросу.
Мы прибыли по указанному адресу, опоздав всего на полчаса. Гости уже рассаживались по местам, всюду раздавались веселые голоса, а зал был украшен в великолепные белые тона. Я выпил пару бокалов шампанского, прежде чем подняться на сцену, после чего, некоторое время, мы занимались настройкой инструментов.
Народ изредка поглядывал в нашу сторону, стараясь концентрировать внимание на более важных вещах. В конец концов мы являли собой всего лишь фон, удачно скрашивающий вечер. Жалко, что играли мы не настолько хорошо.
Спустя некоторое время мы приступили к музыке, и некоторые люди пустились в пьяный пляс, размахивая ногами и руками в разные стороны. Приятно видеть, как под твою музыку совершаются движения, а не захоронение побледневшего тела. Я старался как мог, пыхтел, надувал щеки, выдавливая звуки. Не успев обзавестись собственным инструментом, мне приходилось играть на той трубе, которую мне одолжили коллеги, а получалось это, скажу я вам, весьма тяжело. Губы, словно не желали принимать участие в этом сомнительном мероприятии, превращая звуки трубы в никчемный рваный мотив.
Так или иначе гости остались довольны. Нам, само собой, приходилось делать перерывы, чтобы перевести дух, пропустить по стаканчику и просто выкурить сигарету. Наш маленький оркестр отходил в сторону, практически в самый конец зала и старался привлекать к себе как можно меньше внимания. Однако некоторых из нас умудрялись приглашать на танец изрядно подвыпившие пожилые женщины. Но, так как это всё приходилось для нас частью работы, мы, стиснув зубы, терпели и шли на всяческие уступки.
Играл старый патефон; весьма приятная, слегка печальная песня, с оттенком ностальгии. Мне казалось, что я ее уже где-то слышал. Я танцевал, чуть приобняв за талию женщину, одетую в платье в белый горох. Она положила голову мне на грудь и дышала так размеренно, что могло показаться, будто бы ее одолел сон. Кто-то из гостей взорвал хлопушку, и большое количество конфетти, подобно самому настоящему снегу обрушивалось на нас с потолка. Словно под дождем, я разглядел девушку, лет восемнадцати, стройную, стоявшую напротив и наблюдающую за моим корявым танцем.
Это была Сагита.
Она улыбнулась, поправив прическу. За все это время, что я ее не видел, девушка преобразилась и стала настоящей красавицей. Волосы аккуратно падали ей на плечи, а губы были накрашены алой помадой. Поначалу мне даже показалось, что это была кровь. Сагита подняла взгляд вверх и тихонько смеялась, радуясь тому, как серебристое конфетти облизывает ее щеки.
Я не мог сдержать своего изумления. Словно из сна, из самых дальних уголков памяти вырвался этот приятный глазам образ и вернул меня в мир живых. Попросив прощения у своей партнёрши по танцу, я оставил ее и не спеша приблизился к Сагите. Так мы и стояли какое-то время, смотрели друг на друга, любовались. На ней было черное платье, с повязанным на шею платком. Она продолжала улыбаться, отчего мне стало как-то не по себе.
– Привет, – только и смог выдавить из себя я.
– Привет Том, – передразнила меня она, и мы обнялись.
Потом, отойдя в сторону, мы взяли в руки по бокалу шампанского и продолжили разговор.
– Тебе разве можно его пить? – решил я по старой памяти сыграть роль заботливого взрослого.
– Брось. Я уже взрослая. – Она засмеялась.
Мне было странно слышать ее смех, видеть ее лицо, чувствовать запах ее духов. -
– Как твои дела, Том? Чем занимаешься? Почему так долго не писал мне?
– Хм, ну не знаю даже. Времени как-то не было. – Я смущенно почесал затылок. – Не знал, о чем тебе рассказать.
– Рассказал бы о себе.
– Да, это не интересно. Как Жанна?
– Чудесно. Рисует. Она теперь кажется намного счастливее.
– Она всё так же, с этим, ну с усиками…
– Ага. Все с ним же.
– Понятно. – Я отхлебнул шампанского. – А что ты тут делаешь?
– Это свадьба моей преподавательницы по танцам. Мисс Хилл. Здесь вся наша труппа. – Она указала в сторону небольшого отряда стройных девушек, сидящих за одном из столиков и поедающих салат. – Не ожидала тебя здесь увидеть.
– Так всегда и бывает.
– А где ты теперь живешь?
– Снимаю квартиру, над булочной, на Хэвир-стрит.
– Далековато. Я не бываю в тех краях.
– Ну а ты? Ты как поживаешь?
– Я теперь живу в пансионате для девочек. Съехала от Жанны примерно месяца три назад. У меня всё хорошо, часто выступаем в различных танцевальных постановках, выезжали пару раз в другие города.
– Это здорово! Рад за тебя. – Я осушил свой бокал и поставил его на столик.
– А ты тоже теперь связан со сценой, как я погляжу, – она улыбнулась, указывая мне на моих товарищей, которые махали мне руками, указывая на то, что пришло время продолжать выступление.
– Ну, сцена – это, скорее, побочный эффект…
Я виновато улыбнулся, после чего растворился в танцующей толпе и через пару минут уже вовсю трубил, вместе со своими партнерами.
Вечер закончился массовой дракой. Какой-то пьяный увалень попытался поцеловать невесту, за что получил в морду от сидящего рядом отца. И дальше всё как по сценарию. Опрокинули стол, свадебный торт полетел в толпу зевак, ну а мы продолжали играть музыку, стараясь не обращать на всё это никакого внимания.
А когда все закончилось, я заметил, как Сагита выходит из туалета, поправляя свое платье. Следом за ней вышел какой-то парень, среднего телосложения, со странной прической. В душе у меня что-то кольнуло, и живот скрутило так сильно, что я даже умудрился издать болезненный крик. К счастью, никто этого не заметил. Девочка выросла, и мне почему-то было странно осознавать это. Словно я был как-то причастен к проявлению ее вульгарного характера.
Уже на улице я стоял у входа и курил, ожидая появления юной красавицы. Она вышла, закутавшись в черное пальто, на высоких каблуках.
– Меня ждешь? – Сагита опять засмеялась.
– Просто хотел проводить тебя домой.
– Не стоит, за нами приедет автобус.
– Тогда, может быть, он меня подбросит до дома?
– Вряд ли. – Мы улыбнулись друг другу. – Ты выглядишь уставшим. У тебя все хорошо?
– Да, конечно.
– Ну ладно, тогда еще увидимся.
И она помахала мне рукой, после чего присоединилась к своим подругам, и они все дружно забрались в автобус. Я смотрел им вслед и улыбался.
Ветер сильным рывком выбил из моей руки тлеющую сигарету. Другой у меня не нашлось, поэтому я развернулся и пошел в сторону трамвайной остановки.
4.
На улице шел дождь. Он мешал мне спать. Капли с силой обрушивались на оконное стекло, пугая своей поразительной ритмичностью. Подобно барабану, они отбивали каждый мой внутренний шаг – шаг человека, идущего на плаху.
Сквозь смутную пелену все еще дремлющего сознания мне казалось, что все вокруг погрузилось под воду. Комнату затопило, и моя крохотная кровать превратилась в спасательный плот, который вот-вот натолкнется на риф и тело мое пойдёт ко дну. Шумели волны, дул странный ветер, пощечины которого отдавали запахом соленой воды. Небо над головой было серое, свинцовое, налитое болью и какой-то неподдельной злобой. Оно ненавидело меня, посылая всё больше и больше проклятий.
Наконец я открыл глаза, отогнав от себя эти странные видения. Пижама была пропитана потом. Усевшись на край кровати, я обнял себя за плечи, стараясь унять внезапно появившуюся дрожь. Воняло какой-то тухлятиной, настолько мерзкой, что хотелось выть. Я принялся ощупывать свое тело в поисках старых порезов, ранок, в которые каким-то непонятным образом могла попасть грязь, и они подверглись гноению. Ноги, руки, живот – вс было в порядке, ни единой отметины. Но я понимал, что смрад исходил от меня самого. Неужели внутренности?
Подойдя к зеркалу, я полностью скинул с себя одежду и осмотрел себя со спины. Тоже ничего. Значит, я гнил изнутри. Какие-то удивительные, фантомные запахи будоражили мое сознание. Мне становилось страшно.
Спустя некоторое время, выпив ромашкового чаю, я уселся возле небольшого окна и стал смотреть на улицу. Потоки воды стремительно неслись по мостовым, подхватывая на своем пути всякий мусор. Людей практически не было, за исключением сапожника из лавки напротив, старательно пытающегося закрыть ставки своей витрины, а также нескольких девушек, весело резвившихся под дождем. Их насквозь промокшая одежда прилипла к телу, подчеркивая идеальные формы. Босыми ногами они брызгали друг в друга водой из луж, при этом смеясь и цепляясь за руки.
Увидев мою жалкую фигуру в окне, одна из девушек помахала мне рукой. Остальные последовали ее примеру. Среди красавиц я уловил знакомые черты лица Сагиты. Волосы прилипли к ее щекам, но на лице сияла все та же радостная улыбка. Потом они все дружно скрылись из поля зрения.
Стук в дверь отвел мой сонный взгляд. Неужели это они?
– Кто там? – поинтересовался я.
– Догадайся, – раздался ответ.
В нерешительности я всё же подошел к двери и открыл ее. Девушки застенчивой, замерзшей походкой, подобно утятам, проследовали цепочкой в комнату. Я мысленно помолился о том, чтобы хозяйка магазина, над которым я снимаю комнату, не заметила этого.
Гостьи уселись на кровать и стулья, прижавшись друг к дружке, стараясь согреться.
– Вы что здесь делаете? – поинтересовался я.
– Просто гуляли, – ответила Сагита, улыбаясь. – У тебя тут так холодно.
Опомнившись, я решил развести огонь в камине. Хорошо, что дровами я запасся накануне. Чуть позже стало теплее, и девушки постепенно подтянулись к огню поближе.
– Ты же сказала, что не бываешь в этом районе.
– Что ты пристал? Я же сказала – мы просто гуляли.
– В такое раннее время? – удивился я. Часы показывали половину шестого утра.
– Ой, перестань, папочка. – После этих слов вся команда дружно засмеялась.
Мне стало как-то не по себе.
– Ты тут живешь? – спросила меня одна из девушек.
– Да.
– Совсем один?
– Ну, в общем – да.
– Бедняжка. – Она улыбнулась и все опять захихикали.
– Вас не хватятся в пансионате? – тут же опомнился я и перешел в наступление.
– Не беспокойся об этом, – ответила Сагита. – Не в первый раз.
– А Жанна знает о твоих ночных похождениях?
– Да забудь ты о ней. – Девушка шлепнула меня по щеке ладонью и прыгнула на кровать.
– Я даже не знаю, что и сказать, Сагита…
– А ничего не нужно говорить. Ты и так слишком много болтал, пока был с ней. Теперь лучше слушай.
Я нервно провел руками по небритому лицу.
– Мне даже нечем вас угостить, – произнес я чуть позже.
– Не беспокойся об этом, – сообщила мне одна из девушек.
Они все смотрели на меня с таким умилением, что я готов был растаять, превратится в гнусную лужу и позволить их чудесным босым ножкам топтать мое тело до скончания веков. Я решил закурить сигарету.
– Веришь в случайности? – спросила меня Сагита.
– Не знаю. Всё всегда случайно происходит.
– И то, что мы пришли сюда, тоже случайность?
– Какие-то странные разговоры. Мне сейчас не до этого, прости.
– Ничего страшного.
Она наклонилась ко мне чуть ближе, ее лицо находилось на уровне моего, и капелька дождя так чарующе дрожала на ее подбородке. В глазах бесились блики от костра. Сагита дотронулась до моей щеки рукой, и улыбка резко пропала.
– У тебя кровь, – произнесла она.
Я удивился такому замечанию. Но потом заметил во рту странный, отдающий железом привкус. Кровь тонкой струйкой капала с моих губ на пол. Как странно, что подобной несуразицы я даже не заметил.
– Что с тобой?
– Я не знаю. – Мои слова пропали в кровавом комке слюней, переполнявших рот.
Затем резкая боль сковала все мое тело и скрутила так сильно, что я рухнул на пол и сложился пополам. Живот напоминал мягкую подушку, в которую одновременно вонзили сотни игл. Но я не хотел кричать, и пугать этим всех девушек, а также хозяйку квартиры. Крючась и страдая от невыносимой боли, судорожно хватал воздух губами, пытаясь сохранить трезвость ума хоть на какое-то время. Сагита уселась передо мной на колени и что-то говорила. Ее размытые очертания я видел еще некоторое время, потом всё пропало.
Очнулся я спустя пару часов. Громко кашляя, кое-как поднялся с пола и осмотрел комнату. Она была пуста, огонь в камине практически затух. Девушки ушли, оставив после себя лишь слабые воспоминания. Но Сагита все еще была здесь. Лежала на кровати, лицом к стене, и мирно спала. Ее дыхание было настолько тихим, что казалось – всё вокруг находится в вакууме. Я подошел к ней, улегся на край кровати и обнял ее маленькое, теплое тело. Волосы пахли дождем. Этот запах радовал меня, приводил в чувства. Она осталась рядом, побоялась оставить одного, умирать, за это я был ей безмерно благодарен.
Кровавая лужа на полу практически засохла, но все еще выглядела шокирующе.
– Спасибо, – прошептал я пустоте.
Девушка обернулась и каким-то домашним, непонятным мне уютом подарила несколько мгновений теплоты.
– Это было странно, ты понимаешь?
– Да.
– И почему это случилось?
– Прости, на какое-то мгновение я потерял равновесие.
– Не делай так больше. Мне было страшно.
Мы лежали, смотря в глаза друг другу, и мне казалось, что рушатся все стены. Комнату вновь начинает затапливать водой. На этот раз погружение было неизбежным. Я медленно сползал, ухватившись руками за руки Сагиты. Они становились холоднее, становились безжизненными. Просто руками фарфоровой куклы, но даже в тот момент я был уверен, что они смогут вытащить меня из пучины.
– Главное – не захлебнись, – улыбнулась она и, поднявшись с постели, предложила где-нибудь перекусить.
5.
В кафе, что находилось на соседней улице, было безлюдно. Мы просто сидели за столиком, друг напротив друга и ели салаты, запивая их кофе. Я старался особо не придавать значения тому, что произошло в квартире, но скрыть своего собственного замешательства по этому поводу получалось скверно.
Сагита попросила закурить, чем вызвала волну негодования у меня в душе, но машинально я все же протянул ей сигарету и спички.
– Благодарю, – ответила она и закурила.
Мне не хотелось много говорить. Можно даже было сказать, что я окончательно устал от всего, что происходило в моей жизни. Просто доедал салат, смотря себе в тарелку и молился о том, чтобы запах разлагающегося тела не появился вновь.
– Ты себя хорошо чувствуешь? – поинтересовалась девушка через некоторое время.
– Да, всё нормально.
– Ты какой-то бледный. – Она потрогала мой лоб своей рукой. – Температуры вроде бы нет.
– Со мной все хорошо, не беспокойся. – Я постарался улыбнуться, чтобы обозначить бодрость духа. Получилось фальшиво.
– Знаешь, совсем не обязательно постоянно изображать из себя несчастного человека.
– Я не…
– Можно подумать – в мире нет никого печальнее тебя. – Девушка стряхнула пепел прямо на стол. – Что же такого произошло с тобой, что ты так стараешься выдавить из себя все хорошее?
– Не знаю, – промямлил я.
За окном вновь пошел дождь. Капли барабанили по витрине, разбегаясь в разные стороны тонкими струйками.
– Ладно, мне пора идти, – сказала она, глядя в сторону. – Я еще утром должна была появиться в пансионате.
– Тебя будут искать?
– Нет, не думаю. Просто нехорошо обманывать и заставлять кого-то переживать. – Сагита улыбнулась.
– Мне хочется навестить Жанну, – неожиданно вырвалось у меня из груди.
– С чего вдруг?
– Не знаю. Мне просто нужно с ней поговорить.
– Зачем? Не стоит ее беспокоить.
– Давай навестим ее? Сейчас. – Я как-то быстро швырнул деньги на стол, схватил за руку девушку, и мы выбежали из кафе.
Я не мог объяснить своего странного поведения, будто бы что-то внутри меня заставило совершить эти действия. Ноги сами несли уставшее тело вдоль по улицам, мимо домов, постепенно загорающихся фонарей, мимо редкого количества людей, бесцельно бредущих по своим делам. Девушка бежала рядом, изредка стараясь вырваться из мертвой хватки. Наконец, пробежав половину квартала, мы остановились на трамвайной остановке.
– Что это было? – возмущенно крикнула она, все же вырвавшись из-под моей власти. – Какого черта ты так взбесился?
– Прости, я…
– Хочешь ее навестить – ступай один! Я-то тебя зачем нужна?
– Не знаю, я не хочу, чтобы ты уходила.
– И что? Теперь мне придется постоянно торчать рядом с тобой? Хорошенькое дело, дядя Том. Все, чего мне не хватало, – таскаться рядом с подыхающим мужиком, который постоянно себя жалеет.
Я в порыве неописуемого бешенства влепил пощечину Сагите. Она замолчала, прижимая ладонью обожжённую ударом щеку. Девушка смотрела на меня каким-то странным, отрешенным взглядом, словно этот жест преломил в ней последнее, что могло отделять ее от мира нормальных людей. Слез я не увидел, просто равнодушие и смирение.
Подъехал трамвай. Мы сели в него. Всю дорогу ехали молча, стараясь избегать взглядов друг друга. Странное чувство, когда два, казалось бы, родных человека в один миг стали находиться по разные стороны океана. Мне было стыдно за свое скверное поведение. Хуже того – мне было трудно понять, почему именно я это сделал. Во мне таилась какая-то обида, какая-то ужасная злоба на все живое вокруг, словно ни одна душа не могла понять меня, и это причиняло мне муки.
Сойдя на нужной остановке, я словно очутился в прошлом. В полумраке эта улица казалась совсем другой, не такой, какой она мне запомнилась. Здесь не хватало жизни, не хватало тепла, каких-то приятных, мягких красок, которыми можно наполнить сознание любого, стоит только захотеть. Девушка взяла меня за руку.
– Не нужно туда ходить, – прошептала она.
– Почему?
– Там ничего нет.
– Как это нет?
– Вот так. Там все сгорело. Я не хотела тебе говорить. Ты ее так любил. – Она прижала мою руку к своей щеке, закрыла глаза и просто молчала.
– Что случилось?
– Все просто сгорело, в один миг.
Мы проследовали вдоль по улице. Я старался не слишком спешить, волоча за собой спутницу. Когда мы подошли к нашему дому, мои глаза не увидели ничего, кроме обгоревших развалин, тех, что еще когда-то я называл родным домом. Здесь все еще пахло пожаром, пепел кружил в воздухе, напоминая танец опадающих листьев. Невероятное и в то же время пугающее зрелище. Дыхание сперло, я не мог даже пошевелить губами. Неужели Жанна умерла?
– Она погибла, Том, – произнесла Сагита, стоя позади меня.
Я медленными шагами, спотыкаясь о поваленные доски, двигался сквозь руины, в центр здания. Лестница, ведущая на второй этаж практически обвалилась. Здесь находились обугленные останки картин, каких-то вещей, старенькой, но приятной глазу мебели. Ветер безжалостно скитался по этому тихому месту, терзая мое пальто и мои волосы. Я подставил потокам воздуха лицо, закрыл глаза и на мгновение успокоился, почувствовав дыхание прошлого, словно в этом ветре застыл запах Жанны.
– Собственно, именно поэтому я и переехала в пансионат. – Сагита уселась на уцелевший стул, обхватив свои плечи руками. – Как-то, под утро, я пришла домой, а тут это. Мне сообщили, что пожар начался сам собой, без видимых причин, словно кто-то извне пробрался в дом и совершил весь этот ужас. Они спали, просто спали и сгорели во сне. Я не видела их тел, меня увели отсюда, но вот теперь мне кажется – я слышу их крики. – Она сделала паузу в словах и опустила голову вниз. – Это ведь так страшно даже не понимать, что ты умираешь.
Я закурил папиросу, закутался в пальто потеплее и подошел к девушке.
– Да, это и вправду страшно. Я даже не знаю, что теперь делать.
– Уже почти год прошел. Ты не мог этого знать.
– Так вот почему ты ничего не писала? Да и я, как последний слепец, не ведал о таком горе, просто жил в своем мирке, совершенно позабыв о тебе, о доме, обо всем, что было раньше. – Я готов был разрыдаться, но чувствовал, что слез во мне уже не осталось. – А что Руфус? Он мог знать об этом?
– Да, он помог оплатить их похороны.
– И ничего не сказал… Хотя его я тоже давно не видел. После того, как…
– После чего?
– Не важно, – ответил я, стараясь не будоражить в памяти воспоминания о той злополучной квартире и ее хозяйке, носившей траур. – Ладно, нам пора идти.
Я помог ей подняться на ноги, она попросила у меня закурить, я молча исполнил её просьбу. В момент эта сцена напомнила мне о войне, о том разрушенном здании, о той девушке, над которой бесстыдно надругались неизвестные мне люди, о ее глазах, о моем чувстве стыда. Это все лавиной обрушилось на меня, ударило в самое сердце, заставило задрожать руку, державшую спички. У меня сложилось впечатление, что я здесь был всегда, среди этих обломков, этого пепелища, пропахшего смертью. Сагита предстала передо мной в совершенно другом образе, и мне стало плохо.
– Прости меня, – тихо прошептал я, все еще смотря на ту несчастную девушку, которой так и не сумел помочь в годы войны.