– Что-то не так? – спросил Бузин, видя, с каким удивлением смотрит на него Артём.
Видение перед глазами восьмиклассника начало таять, и голова Ильи постепенно приобрела обычный вид.
Глазьев смутился и отвёл взгляд.
– Нет-нет, всё в порядке, просто показалось.
Когда Илья попрощался и ушел, Иван Сергеевич повернулся к Артёму и спросил:
– Ну, рассказывай!
Артём не стал переспрашивать, и так было понятно о чём.
– Я видел биотоки без очков, как только их снял. Несколько секунд, потом всё растаяло.
– Отлично! – воскликнул профессор. – Твоё рациальное зрение нам удалось «включить» всего за три месяца. У большинства людей, обладающих способностями к этому, уходит не меньше года. У тебя просто потрясающий результат.
– Но сейчас же я не вижу.
– Со временем ты научишься включать и выключать это зрение. Главное понять, что видишь биотоки ты не глазами. Твой мозг воспринимает их напрямую и уже после этого формирует изображение, предстающее перед тобой.
– Что значит, напрямую?
– Твой мозг формирует собственные биотоки, которые в свою очередь образуют магнитное поле вокруг твоей головы. Чем сильнее мощность поля, тем больше его радиус. Когда в зону действия твоего поля попадает другой источник биотоков, ты оказываешься способен воспринимать, то есть чувствовать эти посторонние биотоки.
– Мощность, а значит, радиус поля может меняться?
– Конечно. На это влияет много факторов. Начиная от общей работоспособности твоего мозга в определенный период времени и до эмоций, которые ты испытываешь в настоящий момент. Мощность твоего поля сегодня преодолела на какое-то время расстояние до Ильи и ты смог увидеть его биотоки. Это просто замечательно!
Но теперь, раз уж у нас всё получается, придётся тебе засесть за учебник рациологии. Занятия занятиями, а теорию надо изучать в первую очередь.
На следующий день в коридоре школы Артема поймал физрук Леонид Ильич.
– Глазьёв, вчера на уроке я видел, что ты неплохо в волейбол играешь?
– Я в прежней школе в волейбольную секцию ходил, а что?
То-то я смотрю у тебя удар поставленный. А у нас игра сегодня с тридцать второй школой, очередной матч межшкольного чемпионата. А Скрипкин руку на прошлой игре растянул. Подстраховать надо, вдруг играть не сможет. Ты как, готов за честь родного лицея постоять?
– Если я буду запасным, значит, за честь лицея мне придётся не постоять, а посидеть.
– А ты юморист, – усмехнулся физрук. – Ну, так придёшь?
Костя Скрипкин из одиннадцатого «Б» – один из лучших игроков школьной сборной команды. У него даже разряд был по волейболу. В любой другой день Артём очень бы обрадовался такому предложению физрука. Но вечером нужно было идти на занятия к Ивану Сергеевичу.
– А игру никак перенести нельзя? Я конечно с радостью, но у меня вечером дело важное.
– Какое ещё дело, Артём? Ты не увиливай. Тебе что, не дорога честь лицея?
«Разве на такой вопрос можно дать отрицательный ответ?» – подумал Глазьев.
– Конечно, дорога.
– Значит, решено, я тебя жду в спортзале. Игра в пять часов, но ты приходи пораньше, чтобы размяться успеть.
– Приду, – вздохнул Артем и достал мобильный, чтобы позвонить Ивану Сергеевичу.
Профессор тут же нашёл выход из ситуации.
– Приходи после игры. Я сегодня допоздна работаю. И Лена тоже придёт.
– Хорошо, спасибо, Иван Сергеевич, я буду! – обрадовался Артём.
Ребята из тридцать второй оказались сильными соперниками. С первых минут они повели в счёте. Команда лицея во главе с Костей старалась изо всех сил, но с каждой подачей всё больше теряла надежду переломить ход встречи. В начале третьей партии, проиграв две первые, лицеисты совсем упали духом. Вот тут, в один из опасных моментов Скрипкин, пытаясь отбить падающий мяч, совершил неимоверный прыжок и неудачно приземлился на больную руку. Леонид Ильич вскочил со своего места и выбежал на площадку.
– Скрипкин, ты как, сильно болит, играть сможешь?
Костя, кривясь от боли, покачал головой.
– Ладно, пошли к медсестре, – физрук повернулся к судье соревнований, – у нас замена.
Судья понимающе кивнул.
Леонид Ильич взглядом отыскал Артёма на скамейке и напутствовал.
– Глазьев, вся надежда на тебя, не посрами. Давай, дружок! Теперь за честь лицея надо не только постоять, но и попрыгать, -пошутил он, вспомнив их первый разговор.
Артём вышел на площадку и встал на место Скрипкина. Глядя на игру со стороны, он понял, что Костя занимал на поле позицию напротив самого сильного игрока из команды соперника, чтобы как можно больше нейтрализовать его действия, ставить блоки или принимать сложные удары. Короче, позиция была самой сложной.
Центральный игрок и распасовщик лицейской команды Витька Фёдоров из десятого «А» подошёл к Артёму вплотную и тихо, чтобы не слышали игроки с той стороны сетки, спросил:
– Короткую подачу бьёшь?
Я кивнул.
– А со второй линии?
– Тоже можно, но не всегда получается.
– Тогда не будем. Как зовут?
– Артём.
– Меня Денис, давай, Тёмыч, не робей. Буду навешивать – лупи, не стесняйся. Старайся в белобрысого попасть, он у них не очень.
Да, то, что белобрысый у них не очень, Артём заметил ещё со скамейки. А самый сильный игрок команды, словно подчеркивая полную противоположность слабому, имел абсолютно черный цвет волос, и это почему-то вызвало у Глазьева улыбку.
Разыграв мяч, Денис сделал Артёму длинную навесную передачу под удар. И он, высоко выпрыгнув над сеткой, двинул по мячу изо всех сил! Белобрысый съёжился и не сумел принять мяч как надо.
Судья показал, что очко засчитано лицею.
– Молоток, Тёмыч, хорошо вкатил! – Денис одобрительно похлопал Артёма по плечу.
– Классно подаешь, – вернул комплимент он.
– А то! Мы могём! – расплылся в улыбке Денис.
Лицейскую подачу ребята из тридцать второй разыграли классически в три касания, сделав навес для удара брюнету. Артём выпрыгнул над сеткой, чтобы выставить блок растопыренными ладонями. Но брюнет в последний момент не стал бить, а просто перекинул мяч через его руки. Успеть среагировать в такой ситуации было невозможно. Артём чертыхнулся, приземлившись на площадку почти одновременно с мячом.
Ничего-ничего, Тёмыч, давай, внимательно, – подбодрил Денис.
Но это не помогло. Брюнет, поняв, что Артёма можно провести, начал совершать обманные финты каждый раз. То вместо удара, чуть касаясь мяча, опускал его сразу за сеткой, то, наметив направление удара, резко менял его траекторию, то, как в первом случае, перебрасывал мяч через блок. Каждый раз ему легко удавался обман. И Глазьев ничего не мог этому противопоставить.
Глазьев, ты чего? Соберись, – возмущался Леонид Ильич. – Третью партию проигрываем!
Артём нервничал, а брюнет чувствовал себя у сетки как рыба в воде, продолжая свои выкрутасы.
Матч был обречён. Третью партию лицей проиграл с разгромным счётом.
– Ладно, не расстраивайтесь, отрицательный результат – тоже результат, умнее будем, – заключил физрук. – Завтра в пять играем с первой гимназией, не опаздывайте.
Леонид Ильич посмотрел на Артёма.
– Глазьев, если так дальше дело пойдёт, боюсь, придётся тебя заменить, не обессудь. Чутьё у тебя слабовато.
«Ну вот, опять это злополучное чутьё, будь оно неладно, – подумал Артём. – Как сделать так, чтобы угадывать задумку соперника? Не идти у него на поводу, а оказываться там, куда он направляет мяч. Нет, просто так не получится, видимо, у меня способности к этому не развиты. А может, попросить Ивана Сергеевича поработать с моим мозгом? Только вот какую зону развивать? А вообще, странно как-то, использовать рациологию в игре в волейбол. Что-то я не в ту сторону думаю».
Только тут Артём сообразил, что, едва плетётся по дорожке, в то время когда его ждут. Он постарался отбросить мысли о волейболе и побежал в институт.
После занятия Иван Сергеевич отправил Артема и Лену домой, а сам остался на кафедре. В этот день у него в лаборатории шли, какие-то длительные испытания, требовавшие его присутствия.
Когда ребята вышли из института, короткий мартовский день уступил место темноте, хрустящей под ногами ледяной корочкой замерзших луж. На пустынной дорожке сквера горели редкие фонари, печально освещая намокшие от стаявшего снега скамейки.
– Не расстраивайся, – сказала Лена, – вы ещё обязательно выиграете.
– Я не уверен, – отозвался Артём. – С чутьём надо что-то делать. Прямо хоть рациологию подключай.
– Ты имеешь в виду, искусственно растормошить зону мозга, в которой это чутьё находится.
–Что-то типа того.
– Это наверно опасно. Мы ведь не знаем точно, где она. А поиски места её нахождения, могут занять много времени. А если полезть в мозг без этих данных, есть вероятность задеть соседние области с непредсказуемым конечным эффектом.
– Да, глубоко вздохнул Артём, – вот я и не знаю, что делать.
– Теперь только молиться, – громко ответил грубый, но знакомый голос.
Артем, обернулся и опознал в говорившем Витьку Косарева.
– Пацаны, глянь, какие люди без охраны гуляют! А ну, стоять, придурки!
Лена схватила Артёма за руку и потащила в сторону, но дорогу им преградили. Их обступили четыре внушительные фигуры, и бежать оказалось некуда.
– Далеко ли путь держите, мозгляки? – с издёвкой спросил Витька.
– А вам какая разница? – обернувшись, ответил Артём.
– О-о, головастик-то крутой оказывается. Огрызается. Ну, ладно, мы сегодня добрые. Должок за тобой, расплатишься с процентами и вали, так и быть.
– У нас нет денег, – как можно спокойнее постарался ответить Артём.
– Да, конечно, старые песни о главном, кто бы сомневался. Только теперь мы уж проверим. Дрын, – обрацился Витька к долговязому товарищу, – обыщи-ка вот этого.
Дрын двинулся в нашу сторону.
– Давай-ка, перец, в карманах посмотрим, авось чего и найдём.
– Отвали, Дрын, обыскивать нас я не дам, – осадил его Артём.
– Ты смотри, – усмехнулся Косарев, – мозгляк ещё не понял, куда попал, а уже возникает. Нехорошо. Дрын, убери соплячку, мы с головастиком сейчас по-мужски поговорим.
– Ребята, отстаньте от нас, я сейчас полицию вызову, – попыталась утихомирить их Лена.
В следующее мгновение всё словно с цепи сорвалось и закрутилось с бешенной скоростью. Лена попыталась достать из сумки сотовый телефон. Дрын бросился к ней и, схватив за руку, вывернул её так, что Светлячок вскрикнула от боли. «Отпусти её!», – крикнул Артём Дрыну и в ту же секунду, почувствовав движение воздуха за спиной, уклонился в сторону. Кулак нападавшего лишь скользнул по уху и пролетел мимо. А спереди уже занёс ногу для удара Косарев. «Бах!» – на секунду в глазах Артёма потемнело. Он согнулся пополам, но, резко выпрямившись, ответил главарю ударом снизу в челюсть. Затем резко развернулся и локтем вмазал стоявшему сзади. Прыжок – и его сосед, свалился на землю, держась за живот.
– Бежим! – крикнул Артем Лене.
Он схватил Лену за руку, и вместе они рванули к выходу из парка. Дрын даже не попытался помешать им. Обернувшись на бегу, Артём увидел, что Дрын нелепо шарит вокруг левой рукой, правой же растирает ничего невидящие глаза, а вокруг его головы светятся биотоки.
Способность спокойно соображать вернулась к Артёму уже только у выхода из сквера.
– Стой Артём, – остановила его Светлячок, – что случилось с этим Дрыном? Он вывернул мне руку и вдруг тут же отпустил. Его, как будто по голове кто-то стукнул.
– Лен, у меня во время драки рациальное зрение само по себе включилось. С этим не могло быть связано?
Светлячок внимательно посмотрела на Артёма.
–Этот Дрын рукой шарил, как будто не видел ничего. Ты не мог ему зрение вырубить?
– А это вообще возможно?
– Теоретически, почему нет? Гасишь биотоки в зоне мозга, отвечающей за зрение и всё. На практике я этого, конечно, никогда не делала.
Артём пожал плечами.
– Я не знаю. Я очень сильно за тебя испугался. У меня от злости на этого Дрына в голове, будто что-то взорвалось. Слушай, а может, это ты?
– Я тоже испугалась, но я точно не могла. У меня даже рациальное зрение не включилось. Да, дела. Надо папе обязательно рассказать.
– Не надо папе. А то он нас с тобой вечером больше не отпустит. Скажет, что кругом хулиганов полно.
– Наоборот отпустит, – Лена улыбнулась. – У меня теперь вон какой защитник есть. Четверых одиннадцатиклассников одной левой.
– Ага, только при этом сам от страха чуть не помер, – рассмеялся Артём.
– Как сыграли вчера? – спросил Никита на следующее утро, как только вошёл в класс.
– Плохо, продули вчистую. Ноль – три.
– А тебя выпускали?
– Да, в середине третьей партии. Только у меня того, чутьё плохо развито.
– Чего?
– Ну, попросту говоря, это когда чуешь, куда мяч полетит и как руки подставить, чтобы мяч этот правильно принять.
– Вот уж никогда бы не подумал, что в волейболе такие заморочки есть.
– Я и сам раньше об этом не подозревал, пока мне не сказали, что чутье развивать надо.
– Так, в чём проблема, развивай!
– Легко сказать. Как?
– Нет, ты меня удивляешь. Кто из нас рациологией занимается? Тебе ли не знать, как там всякие чувства развивать надо.
– Рациология чувствами не занимается.
– Ну, я не знаю, придумай что-нибудь. Ты можешь, как Светлячок мозги просвечивать? Вот и посмотри, что человек задумал. Куда мяч отправить собирается.
– Нет, не умею я, как Лена. Да и невозможно это вообще!
Артём замолчал, потому что, взглянув на друга, вдруг увидел его биотоки.
– Вижу, – сказал он удивлённо.
– Вот-вот, мы только и можем кричать: «невозможно, невозможно». А как подумаешь немного, всё тут же получается.
Рациальное зрение работало весь урок, на котором Артёму было совершенно не до физики. Хорошо, что Вера Анатольевна, объясняя новую тему, не очень обращала внимание на его блуждающий взгляд. С последней парты Артём видел биотоки всех одноклассников. Голова Веры Анатольевны тоже светилась как тысячи микроскопических новогодних гирлянд.
То, что Артём уже успел запомнить о расположении зон мозга, говорило о явно выраженных способностях учительницы к рисованию. А вот в зоне естественных наук у неё было всё, как у всех. «Хотя, нет, – подумал Артём, – не у всех». У Насти Кочетовой естественные науки «светились» очень ярко. Вдруг в её биотоках сначала проскочила маленькая искорка, а затем Настя подняла руку, чтобы задать вопрос Вере Анатольевне.
–Опа! – сказал сам себе Артём, – а ведь это может сработать.
Как только началась перемена, Артём пристал к Никите.
– Подними-ка руку вот так.
– Зачем?
– Эксперимент хочу провести.
– Больно не будет?
– Да не дрейфь, подними.
– Ну, поднял.
– А теперь представь, что перед тобой мяч. Бей по нему!
Сашка стукнул воображаемый мяч.
– А теперь не бей, а тихонько подкинь.
Одноклассники заинтересованно смотрели на нас, а Лиза Носова даже пальцем у виска покрутила. Мол, дураки – мальчишки.
– Есть, Ник, кажется получается, – Артём обрадовано сжал кулаки. – За разные группы мышц отвечают разные зоны мозга.
– Ну, наверно, так и должно быть?
– Значит, если узнать, какие зоны активизируются в той или иной ситуации, посылая импульсы мышцам, можно будет определять, какой финт собирается сделать противник в следующий момент. Главное – успеть предпринять ответный ход.
– А говоришь: «невозможно»!
Артём заставил Никиту проделать ещё несколько манипуляций, чтобы разобраться с зонами мозга.
– Ладно, хватит пока, – сказал Глазьев. – Надо всё запомнить, а после уроков ещё раз повторить.
После уроков Артём заставил Никиту изображать обманные финты, а сам внимательно рассматривал работу мозга. Да, способ предугадать следующее движение Никиты работал. Только преимущество составляло какие-то доли секунды. Успеть осмыслить движение соперника и предпринять ответный шаг практически невозможно. Артём тяжело вздохнул – «Выгонят из сборной как пить дать».
Но его не выгнали. Костя по-прежнему не мог играть, и Артём вышел на площадку с самого начала встречи. Однако в сборной первой гимназии, с которой они играли сегодня, не оказалось сильных волейболистов. Когда Глазьев осознал, что финтов с их стороны не будет, то чуть не запрыгал от счастья. Денис, ехидно улыбаясь, подмигнул ему.
– Давай, Тёмыч, покажем гимназистам волейбол!
И они показали. Они показали, как Денис умеет навешивать мяч над сеткой, какое огромное ускорение имеет этот мяч после хорошего удара, и как быстро при такой игре ползёт вверх счёт забитых лицейской командой мячей. Конечно, кроме Артёма и Дениса в команде было ещё четверо ребят. И они, поняв, что вчерашний проигрыш – не система, а лишь частный случай, тоже старались изо всех сил. Уж очень всем хотелось победить.
После игры Леонид Ильич каждому пожал руку и сказал:
– Спасибо, орлы! Вот порадовали, так порадовали. Молодцы! И ты, Глазьев, не подвёл, не то, что вчера. Так держать!
Конечно, никто не знал, что этот матч Артём играл с включённым рациальным зрением. Наблюдая импульсы соперников, он окончательно убедился, что успеть среагировать на них нереально. Слишком быстро вспыхивали и гасли определённые зоны. «Жаль, такая хорошая идея пропала, – подумал Глазьев». К тому же факт его пребывания в сборной оставался под вопросом. Вот попадётся команда соперников посильнее и пиши пропало.
* * *
В апреле межшкольный чемпионат по волейболу подошел к концу. Несмотря на тот проигрыш команде тридцать второй школы, команда лицея вышла в финал. И это было почти чудом. Но по закону подлости их соперником в финале оказалась команда именно этой школы. Артём кусал локти. С одной стороны, очень хотелось стать чемпионами, победив того, кто однажды победил тебя. С другой стороны, нависшая угроза проигрыша, причём публичного проигрыша с позором, вызывала у него тряску в коленях. Глазьев представлял смеющееся после очередного финта лицо брюнета, и ему становилось совершенно худо. К тому же Светлячок пообещала, что обязательно придёт болеть за своих в финале, а проигрывать у неё на глазах вдвойне обидно.
Костя Скрипкин, подлечив руку, вернулся на поле, но Леонид Ильич теперь выпускал Артёма вместо Вовки Ерошина из одиннадцатого класса, который так некстати угодил в больницу с воспалением лёгких.
До последнего момента Артём надеялся, что брюнет по какой-нибудь причине играть не будет. Но не тут-то было. В составе сборной команды тридцать второй школы действительно произошли изменения, но совсем не такие, каких хотелось лицеистам. Тот белобрысый, что играл не очень, был заменён высоким жилистым парнем. И что-то подсказывало Артёму, что играет он гораздо лучше.
Костя Скрипкин, как капитан и лучший игрок команды, взял брюнета на себя. Получалось, что он стоял в первой линии слева. По центру, как всегда, – Витька Фёдоров, а справа – Артём, напротив жилистого.
Игра началась. Лена заранее, чтобы лучше видеть игру, заняла место на скамейке ближе к центру площадки и вместе с Никитой и другими болельщиками закричала: «Эй, лицей, сильнее бей! Не жалей соседа, нам нужна победа!»
«Конечно-конечно, – подумал Глазьев, – только они нас тоже жалеть не будут».
Словно прочитав мои мысли, команда напротив разыграла мяч, и жилистый получил шикарный навес для удара.
«Будет бить или нет? Будет или нет? – мысли лихорадочно колотились в голове Артёма. – Будет, – решил он в последний момент и высоко подпрыгнул, выставляя блок. Но жилистый за миг до удара остановил руку и толкнул мяч в сторону от соперника, к краю площадки.
– Один – ноль! – констатировал судья.
Жилистый улыбнулся и сам себе похлопал в ладоши. А Артём поднял руку вверх, извиняясь перед своей командой за пропущенный мяч.
Подача тридцать второй школы. Эдик со второй линии отыграл мяч на Дениса, а тот подал условный сигнал и сделал вид, что будет давать длинный навес Косте и тот начал движение для прыжка. А два игрока соперников бросились ставить блок Костиному удару. На самом деле Денис перебросил мяч назад себя, едва подняв его над сеткой. И тут Артём от души врезал по мячу, проследив, как он устремляется к полу. «Бах!» Мяч ударился, нет, не в площадку. Жилистый каким-то чудом дотянулся и отбил его у самого пола. Парень со второй линии принял пас и сделал передачу брюнету. А тот опять сфинтил и перевёл мяч на Глазьева, никак не ожидавшего такого поворота. Пришлось ему снова поднимать руку. А брюнет и жилистый в ладоши теперь захлопали вдвоём.
Боевой настрой у Артёма был существенно сломлен. Первая партия окончилась с большим перевесом в сторону соперника. К концу второй партии стало ясно, что тридцать вторую школу нам не одолеть. Леонид Ильич взял тайм-аут и ругал команду, и особенно Артёма, так сильно, что тот чуть не сорвался и не нагрубил ему.
После перерыва физрук заставил разминаться запасного игрока сборной Игоря из девятого «А», готовя замену Артёму. И вот тут Костя, принимавший очередную подачу тридцать второй школы, вдруг вскрикнул и схватился за запястье. Вся команда, бросив игру, подбежала к нему.