Вероятнее всего, что – нет. Я, конечно, не хочу этим сказать, что школа превратила бы его безусловно даровитую натуру – в нечто бездарное. Этого, конечно, не случилось бы. Но, наверное, школа, заставляющая детей целыми днями просиживать в четырех стенах за латинской грамматикой, не столько думать, сколько «зубрить», лишила бы г. Горького того, что он вынес из жизни своей на лоне природы, из своих постоянных наблюдений над природою и людьми, над действительною жизнью во всей ее совокупности. Читая рассказы г. Горького, вы чувствуете, что «с природой одною он жизнью дышал», что он любит эту природу, знает ее и потому дает замечательные по своей художественности и правдивости описания. У г. Горького сочная кисть и свежие краски. Пишет он мазками, без лишних слов, без всякой риторики. Всего двумя-тремя штрихами он передает целую и вполне реальную картину. Особенно любит он море, которое у него столь же разнообразно, как и у Айвазовского. Его кипучая, нервная натура никогда не пресыщается созерцанием этой темной опаловой широты, бескрайной, свободной и мощной. Море у него смеется, улыбается, спит, играет маленькими волнами, рождая их, украшая бахромой пены, сталкивая эти волны друг с другом и разбивая в мелкую пыль. На одной странице перед вами «игривое море, все изрытое бегающими стаями волн, кое-где уже убранных пышной и белой бахромой пены», на другой – море это ходит грозными волнами, с шумом разбивающимися одна о другую.
Разносторонность художественного дарования г. Горького сказывается, между прочим, в том, что он с таким же успехом, как и пейзажи, рисует жанровые картинки, пишет вполне живые портреты. Для доказательства вполне достаточно развернуть любую страницу из его рассказов, но я позволю себе обратить ваше внимание на его описание пения и певцов и сравнить этого рода картинки, не раз встречающиеся у г. Горького, с картинкой «Певцы», такого замечательного художника, как И. С. Тургенев. Это сравнение покажет вам лучше всего, что вы имеете дело с действительно замечательным художником, разбирающимся не только в красках, но также и в звуках, и в тончайших психологических настроениях. Вот, например, в каких выражениях он дает описание дуэта, пропетого двумя женщинами.
«…Ее сестра качнула головой и протяжно, жалобно, высоким контральто застонала:
«Эх-у ме-ня-у-крае-ной-де-еви-цы…»
Сверкая глазами на сестру, Саша низкими нотами крикнула:
«Как былинка, сердце высохло-о-о!»
Два голоса обнялись и поплыли над водой красивым, сочным, дрожащим от избытка силы звуком. Один жаловался на нестерпимую боль сердца и, упиваясь ядом жалобы своей, – рыдал с унылой и бессильной скорбью, рыдал, слезами заливая огонь своих мучений. Другой – более низкий и мужественный – могуче тек в воздух, полный чувства, кровной обиды и готовности мстить. Ясно выговаривая слова, он рвался из груди густою струей, и от каждого слова пахло кипящей кровью, возмущенной оскорблением, отравленной обидой и мощно требовавшей мести.
«Уж я ему это выплачу…» – жалобно пела Васса, закрыв глаза.
«За-озноблю его, по-овысушу…» – уверенно и грозно обещала Саша, бросая в воздух крепкие, сильные звуки, похожие на удары»……………………………………………..
Читая эти строки, вы положительно слышите пение, проникаетесь настроением певцов и слушателей г. Горького.
Впрочем, о том, что г. Горький – несомненно крупный художник, как я сказал уже выше, свидетельствует каждая страничка его рассказов, а потому подробно останавливаться на этой стороне его таланта, полагаю, будет излишним.