Клятва пацана

2

В сортире накурено, не продохнуть, а еще струя дыма прямо в лицо. Рыжий Коробчук окончательно вошел в роль крутого, совершенно страх потерял.

– Значит, говоришь, Бородулину отодрать можешь? – спросил он. – Она же тебе не родная сестра, нет?

– Когда я такое говорил? – нахмурился Кеша.

– Говорил, все слышали! – паскудно ухмыльнулся Чеботков.

– И говорил, и отодрал, да? – идиотничал непуганый Коробчук.

– Это беспредел, пацаны!

– И что ты сделаешь? – Рыжий снова набрал в легкие дым, чтобы выдуть в лицо, но Кеша уже знал, как его остановить.

Но дверь в туалет открылась, из сизого тумана выплыл широкий формат физрука.

– А накурили!.. Расходимся, давай!

– Твое счастье, – сплюнув Кеше под ноги, Чеботков повернулся к нему спиной.

А после четвертого урока в школьном коридоре к нему подошла Агния, видная, красивая, темно-синий пиджачок в комплекте с юбкой чуть выше колена, белая рубашечка, комсомольский значок с «Ленинским зачетом». Агния смотрела на Кешу так, как будто собиралась плюнуть в лицо, но влепила ему пощечину – на виду у всех.

– Ну ты и мразь!

Объяснений Кеша не требовал, и без того все понял. Да и Коробчук с Чеботковым гнусно скалились, наслаждаясь своим могуществом. Подлость удалась, запущенная «утка» облетела школу и в конце концов нагадила Кеше на голову. И ему, и Агнии, с которой и без того сложные отношения. Как бы своему отцу не рассказала. За себя Кеша почему-то не очень переживал. Вернется в детдом, доучится, а уже через несколько месяцев – в самостоятельную жизнь шагнет, «шарага», общежитие на правах обычного пэтэушника, армия, стройка или завод, все равно. Лишь бы подальше от сытых непуганых идиотов.

Еще раз с ненавистью глянув на Кешу, Агния исчезла в толкотне коридора, а он, опустив голову, продолжил свой путь – в класс физики. Там ему и объявили бойкот. Если вчера и сегодня с утра с ним почти не общались, то сейчас перестали разговаривать вовсе. И смотрели на него как на пустое место. А на уроке физкультуры у него из раздевалки пропали брюки, Кеша нашел их в борцовском зале, их уложили у порога вместо тряпки. И кто-то даже вытер ноги. Хорошо хоть полы не помыли.

Домой он вернулся в грязных брюках, злой и голодный, поставил варить гречку, пустил воду в ванну, хотел постирать брюки, но забыл и о том, и другом. Вода хлынула через край, залила пол, пока Кеша боролся с потопом, каша выкипела, а потом сгорела, кухня наполнилась едким дымом. Вернулась Агния, глянула на него как на полного идиота и скрылась в своей комнате.

А вечером появился Бородулин и первым делом набросился на Кешу.

– Ты что себе позволяешь, щенок? – брызгая слюной, спросил он. – Тебя взяли в хорошую семью, тебя приняли в нормальную школу, да ты язык проглотить должен, тише воды ниже травы ходить, а ты что делаешь? Что там у тебя с Агнией, а? Как ты вообще рот свой поганый посмел раскрыть?

– Не говорил я ничего! – буркнул Кеша.

– Здесь тебе не детдом! Здесь разврата нет! Привыкли там, что хотят, то и делают!..

– Да не говорил я ничего!.. Придумали все!

– Да нет, это я тебя придумал! Человека хотел из тебя сделать! Из уважения к матери! А ты!..

Бородулин хватанул ртом воздух, поперхнулся, закашлялся и рукой показал на дверь.

– Эдик! – мотнула головой мама.

– Какой я тебе Эдик? – взвился Бородулин.

– Эдуард Васильевич! – Мама ничуть не ерничала, называя мужа по имени-отчеству.

И смотрела на него при этом испуганно, с опаской. И как оказалось, не зря.

– Закройся, дура!

Мама всхлипнула, из глаз брызнули слезы, она ушла в спальню, Бородулин закрыл дверь, щелкнул замок. Кеша переживал за маму, подошел к двери, надо будет, выбьет ее без зазрения.

– Еще раз открой на меня рот! – донеслось из-за двери.

– Эдик, ну все! – пискнула мама.

– Не все!.. И щенка своего…

– Да не говорил Кеша ничего! Не принимает его школа, чужой он, детдомовский. Травят его, придумывают всякий вздор!

– А если не придумывают?

– Разобраться надо!

– Разберусь!

Кто-то тяжело опустился на кровать, панически скрипнули пружины, а из своей комнаты вышла Агния.

– Какое же ты ничтожество! – презрительно скривилась она.

И все же Кеша отошел от двери не сразу, сначала убедился, что Бородулин не избивает маму. А то, чем они там занялись на кровати, не его ума дело. И вообще, ему уже пора. Бородулин указал на дверь, значит, нужно собирать вещи. Ехать недалеко, часа через два будет на месте. А обратно его примут, Кеша в том не сомневался.

Мама перехватила его у самой двери, подскочила, вцепилась в сумку. И с такой тоской посмотрела в глаза, что у Кеши сжалось сердце.

– Ну, пожалуйста!

Она умоляла его вернуться, отказать ей Кеша не смог. Вернулся в комнату, а утром с трудом, но все же заставил себя идти в школу.

А там снова бойкот, Кешу будто не замечали, да он и не напрашивался. Надо немного подождать, пока мама окончательно смирится с мыслью, что ему здесь не место. И он уйдет, вернется в детдом, к своим друзьям. Уж там-то над ним измываться не станут.

Коробчук с Чеботковым катнули на Кешу волну, их заметили, к ним стали прислушиваться, неудивительно, что им захотелось большего, чем бойкот. На перемене они подошли к нему. Красуясь перед одноклассницами, Чеботков громко шлепнул кулаком по своей ладони.

– Жду тебя на пятачке, мразь! Сегодня, после уроков!

– Сегодня, – кивнул Кеша, с трудом сдерживая себя. – После уроков.

Он хоть и новичок, но уже знал, о каком пятачке шла речь. Площадка между зданием учебных мастерских и котельной, места много, учителя не видят, драться можно до упаду, никто не остановит. А Чеботков будет не один, Коробчук уже готов составить ему компанию. Ну что ж, это их выбор.

На пятачок Кеша пришел в назначенное время, Коробчук и Чеботков его уже ждали. Место популярное, снег здесь вытоптан, но скользко, и Чеботкову это не нравилось. Его дружок стоял, а он сыпал на снег песок из пожарного ящика.

– Я вам не помешал? – с усмешкой спросил Кеша.

– Это чтобы ты не упал, когда мы тебя бить будем.

– Мы лежачих не бьем! – скривил губы Чеботков и вытянулся в лице, увидев кого-то за спиной у Кеши.

– Ничего себе!

Кеша обернулся и увидел Агнию, она шла к нему в сопровождении двух широкоплечих парней с тяжелыми взглядами. Один коренастый, в потрепанной дубленке нараспашку, другой повыше, в коротком пальто с пыжиковым воротником, оба без шапок. Короткие стрижки, у коренастого усы пышные, у его дружка жидкие, зато штаны под этими «соплями» клетчатые. За парнями волочилась подружка Агнии, Лена, смазливая девчонка, но Кеше сейчас не до нее. Все внимание на качков, они ведь здесь не просто так.

Коробчук и Чеботков замерли в пугливом раздумье, коренастый посмотрел на одного, смерил взглядом другого, но Агния показала на Кешу.

– Только не сильно! – немного подумав, добавила она.

– Ну, это если этот придурок извинится!

Коренастый надвигался на Кешу плавно, контролируя и анализируя каждое свое движение. Но думал он не о драке, а о том, какими глазами на него смотрят свои и чужие. Он позировал, как это делают полуголые, в одних плавках культуристы перед фотокамерами. Еще бы кисти в замок взял, выставляя напоказ свою бицуху.

– За что извиняться? – Отступая, Кеша снял пальто, бросил его прямо на снег, сверху лег шарф.

– Ты что, драться? – расправляя плечи, спросил атлет.

Он дубленку снимать не собирался, зачем, если Кешу можно сделать одной левой?

– Да нет, просто сказать хочу!

Кеша сдвигался в сторону, медленно удаляясь и от Коробчука с Чеботковым.

– Ну, говори!

– Я не при делах!

– Че? – Коренастый резко надвинулся на Кешу, руки назад, нос вперед.

Такой вот глупый угрожающий маневр, чтобы сбить противника с толку. Глупый, потому что Кеша купился на этот рывок, в готовности отреагировать на удар. Коренастый его не бил, всего лишь хотел пугнуть, но Кеша сорвался с места, прыжок, разворот в полете, правая нога пяткой с кругового размаха врезается коренастому под висок, смачный хрустящий шлепок, голова в сторону. Осталось только приземлиться и твердо встать на ноги – в готовности отразить ответный удар. Спасибо придуркам-одноклассникам, посыпали наледь песком.

Коренастый сначала опустился на колено, оглушенно, в полном недоумении глядя на Кешу, затем сел на боковую сторону бедра, опираясь о землю рукой.

– Эй, пацан, ты чего? – Его дружок развел полы пальто, выкатил вперед грудь.

Лютый взгляд, перекошенный в бешенстве рот, в истошном вопле столько агрессии, но с кулаками на Кешу он бросаться не решился. А вдруг все повторится и эта «глиста» срубит его с одного удара?

Кеша, конечно, мог повторить, хотя и понимал, что шансов на победу мало. Сейчас ему просто повезло, а следующий выпад может стать для него роковым. Фомич тренировал их в стиле «пьяного мастера» в перерывах между запоями. Кеша осваивал технику джиу-джитсу с большим желанием, но больше приходилось заниматься без тренера, чем с ним. Знал и умел он немало, но до черного пояса ему далеко, впрочем, у него даже зеленого нет, Фомич на такие мелочи, как экзамены на кю, даже не заморачивался. Бывшего вояку в этой жизни интересовала только водка.

– Ты хоть знаешь, с кем связался?

– Не говорил я ничего про Агнию! – мотнул головой Кеша, внимательно наблюдая за противником.

Коренастый уже выходил из аута, сейчас он поднимется, тогда придется драться с двумя качками, вернее, огребать от них. У люберов так принято, толпой на одного, уж кто-кто, а Кеша это знал.

– А кто говорил?

Кеша резко повернулся к Чеботкову, тот пугливо шарахнулся от него, споткнулся, стал падать. Коробчук мог подхватить его, но вместо этого отошел в сторону. Чеботков сел на задницу, а Кеша навис над ним. И спросил, собираясь ударить:

– Кто говорил, жирный?

С этим ничтожеством он мог справиться без вариантов, никаких в том сомнений.

– Ну, мы подумали, что ты с Агнией мог! – глянув на своего притихшего дружка, жалко захныкал толстяк.

– А я говорил?

– Нет!

– Ну вы и уроды! – махнув на Кешу рукой, рослый рванул к Чеботкову.

Но тот вскочил на ноги, как мячик, подброшенный пружиной, и побежал. Гнаться за ним качок не стал, повернулся к Коробчуку, но и тот поспешил сделать ноги, благо ситуация пока еще позволяла.

– Ну ты в натуре!

Коренастый поднялся на ноги, потрогал под ухом, подвигал нижней челюстью, скривился, сощурился.

– Так ты бы выслушал сначала!

– Так ты Агнии брат?

– Ну, что-то вроде, – кивнула Агния.

Она подошла к коренастому, взяла его под левую руку, грудью прижимаясь к его плечу. На Кешу она смотрела сердито, но уже не зло.

– Коля! – коренастый подал руку.

Прежде чем ее пожать, Кеша глянул на Агнию, как будто обращался за подсказкой. Что значит протянутая рука, жест признания или ловушка на лоха? Но Агния лишь усмехнулась. Возможно, она неправильно его поняла, решила, что Кеша ревнует, потому и посмотрел на нее так странно.

* * *

Подвал длинный, сухой, под потолком трубы, на стенах зеркала, на полу сварные скамьи для жима лежа, стойки для штанг и дисков для грифа, гантели всех сортов и типов. Пол деревянный, маты, коврики, подстилки, подкладки. В одном отсеке вырыта в полу и обшита доской яма – для жима стоя: потолки в подвале низкие, приходилось что-то выдумывать. Ринг без канатов, боксерская груша, подвешенная на цепи покрышка от грузовика, у стены стояла кувалда. Людей почти нет, один здоровяк лениво жал штангу, другой молотил грушу, больше никого, но потом пахло, как в конюшне.

Тренерская находилась в самой глубине подвала, отсек без дверей, диван там убитый, обшарпанный стол, стулья, плакаты качков на стенах, начиная со Шварценеггера; красотки в лосинах и купальниках для ритмической гимнастики.

За столом сидел могучего сложения парень с открытым лицом и ясным взглядом, он даже не пытался казаться крутым любером, которого должна бояться вся Москва со всеми ее окрестностями. Но его боялись и знали многие. Витя Отшельник, Коля назвал его легендарной личностью. Белая футболка, темно-синяя олимпийка с трехполосками на рукавах. Коля стоял, качая руку кистевым эспандером, его дружок Феликс ковырялся в зубах, сидя на диване. Никто не курил, даже застоялым табачным дымом не пахнет.

– Джиу-джитсу, говоришь? – Отшельник в раздумье смотрел на Кешу. – А почему такой тощий?

– Глиста! – фыркнул Феликс.

Кеша косо глянул на него. «Глиста» могла прилипнуть к нему намертво, такая перспектива как минимум не вдохновляла. Но Отшельник никак не отреагировал на попытку приклеить кличку.

– Кормили плохо.

– Ну да, детдом, директор ворует, завхоз тащит, повара несут… Руки бы им оторвать! – скривился Витя.

– Да я не против, – усмехнулся Кеша.

– А сам почему не оторвал?

– А толку? Одному оторвешь, двое придут.

– Двое тащить будут!.. – кивнул, соглашаясь Отшельник.

Кеша промолчал. Разговор на пустую тему явно затянулся.

– Что там у тебя с головой? – спросил старший, глянув на Кешу.

– Ну, трубой саданули! – Кеша потрогал не совсем заживший рубец на голове.

– Свои разборки?

– Да нет, с люберами.

– С кем? – вскинул брови Отшельник.

– Ну, с люберами…

– Какие там у вас любера?..

– Самозванцы, – уверенно сказал Коля.

– Этого добра сейчас развелось, – поморщился Феликс. – Нарядятся, как петухи, да Москву мочить…

– Гопота, – кивнул Отшельник. – Любером быть круто, вот они и примазываются… Настоящий любер – это борьба за чистые идеалы. В армии служить собираешься?

– Ну да.

– Фашистов уважаешь?

– Нет.

– Панков, металлистов?

– Да нет.

– Пьешь, куришь? У нас с этим строго!

– Так я не напрашиваюсь, – пожал плечами Кеша.

Отшельник промолчал, но посмотрел на него так, что в голове явственно прозвучал голос: «А зачем тогда пришел?» Но если Витя и спросил, то ответа он не ждал. Просто взял и движением руки указал на выход. А уходить уже не хотелось. Хотя бы потому, что захотелось вдруг узнать, кто такие настоящие любера. И что это за борьба за чистые идеалы?.. Да и Колю подводить не хотелось. Он ведь поступил как настоящий пацан, понял, что наехал по беспределу, удар пропустил, но отыгрываться не стал. Хотя мог навалять Кеше по полной. Оценил удар по достоинству, протянул руку, привел к своему старшему, можно сказать, подписался за него. И глупо строить из себя целку, все это Кеша прекрасно понимал.

– Ну, если нужно, не буду ни пить, ни курить.

– Будем смотреть, – немного подумав, кивнул Отшельник.

– Я справлюсь, – заверил Кеша.

– С чем?

– Ну, Коля сказал, бицуху качать!

– Это главное, – совершенно серьезно проговорил Отшельник. – Если ты вдруг думаешь, что любера – это за асфальт воевать, неформалов гасить, забудь. У нас контора серьезная, мы не бакланы, мы спортсмены, к нам приходят за силой, но мы не всех берем. И с тобой пока не ясно, подходишь ты нам или нет.

– Время покажет, – Феликс осторожно глянул на старшака.

– Да нет, он сам себя должен показать, – качнул головой Коля.

– Что-то нужно сделать?

Кеша прятал усмешку. Отшельник стелил мягко, серьезные люди, здоровый образ жизни, но ведь это всего лишь прикрытие, наверняка за этой ширмой скрываются шкурные интересы. Сейчас зарядят какой-нибудь склад вынести, попробуй откажись, влет зашкварят, объявят чертом, в школе руки никто не подаст. Но это ладно, до детдома слух дойдет, пацаны коситься будут, если Кеша вернется.

Отшельник недовольно глянул на Феликса, но при этом кивнул – передал ему слово.

– Витя правильно все говорит, – сказал тот, поднимаясь с дивана. – Мы не бакланы, мы спортсмены, но ты сам видишь, что происходит, куда ни кинь, всюду любера. Клеток себе нашили, ходят. И что делать с этими самозванцами, которые позорят наше честное имя?

– Наказывать.

– Не наказывать, а восстанавливать справедливость!.. Завтра стрелка с бакланами, чувакам на Москве по беспределу наваляли, сняли с них все, деньги отобрали, будем выяснять. Ты с нами? – безо всякой паузы спросил Феликс.

Кеша должен был ответить так же быстро, без раздумий.

– С вами!

– Нормально, – обменявшись взглядами с Отшельником, кивнул Коля.

– Я так понимаю, дело серьезное, – сказал Кеша.

Коля и Отшельник снова переглянулись, а Феликс мотнул головой, небрежно махнув рукой куда-то в пустоту.

– Да нет, дело плевое!

Но Кеша с ним не согласился.

– Серьезное!

Коля же не святой апостол, чтобы всем прощать свои унижения. Проблема у них возникла, разбор наметился, люди нужны, напряг с этим делом или нет, но чем больше бойцов, тем лучше, а тут Кеша со своим фирменным ударом подвернулся. Коля не дурак, смекнул, что его можно использовать во благо, привел в подвал. Но если так, то печалиться не надо. Может, Кеша и не преуспел на спортивных площадках, но в драках приемы карате применять приходилось, порой весьма успешно. Он тертый калач, так что не пропадет.

3

Неспроста Ячмень мечтал о «шарпаке», вещь мощная, громкая, далеко слышно. И «Аукцыон» завывает так, что хочется покрепче сжать кастет.

 
Я сам себе небо и луна,
Голая, довольная луна…
 

«Шарп» у металлистов, они гонят волну, их на Крымском мосту много. Металлисты, рокеры, хиппи, панки и прочая нечисть в полном сборе. После концерта этого самого «Аукцыона». Их много, но и люберов подвалило не счесть. Народу с обеих сторон – жуть, не меньше тысячи. И Кеша должен выжить в этом побоище…

Феликс не обманул, он действительно собирал бойцов на драку против отморозков, но то была всего лишь разминка перед настоящей битвой. Отшельник тогда проводил смотр своей конторы, которую, честно говоря, даже не готовил к уличным схваткам. Он действительно проводил политику чистого спорта, главный принцип – в здоровом теле здоровый дух, в уличных разборках старался не участвовать. Но в начале марта случился облом, любера схлестнулись с металлистами и чуть ли не впервые отхватили от них по-настоящему. Серега Чемпион бросил клич, Отшельник просто не смог отказать и выставил своих бойцов на драку. И угораздило Кешу вляпаться в это дерьмо. Но делать нечего. Первую проверку он прошел, а клятву пацана с него возьмут сегодня, и не на словах, а на деле. Если не дрогнет, если выстоит, значит, свой, если сбежит, дома лучше не появляться. И в свой детдом возвращаться не стоит, не поймут его там.

Стенка на стенку, людей много, Кеша пока в общей массе, не слышит, о чем там говорят заводилы, но затеряться в толпе не дадут, с одной стороны от него Феликс, с другой Коля, они все видят, все замечают.

– Нормально, брат? – Коля толкнул его в бок.

– Понеслась! – заорал Феликс.

Толпа с ревом хлынула на толпу, очень скоро Кешу вынесло на здоровяка с ирокезом и в косухе с заклепками. Насколько он знал, кожанки с заклепками носят металлисты, рокеры, а ирокезы – панки. Может ли панк быть еще и металлистом? Этот вопрос мелькнул одновременно с цепью перед глазами.

Джиу-джитсу – убойный симбиоз из ударной и бросковой техники, Фомич учил и тому и другому. Кеша нырнул под ударную руку, встал на колено, обхватив руками обе ноги противника. Прижался, плечом вытолкнул таз, лишив здоровяка опоры, свалил его на спину. Проход в две ноги удался, кастет при этом удержался на пальцах, но, прежде чем ударить, Кеша глянул по сторонам и увидел усато-бородатого длинноволосика с лентой вокруг лба. Хипарь размахивался, двумя руками собираясь ударить Колю по горбу, а тот махался, не замечая со спины опасности. Кеша оторвался от панка, ногой ударил хипаря и тут же схлестнулся с рокером, поставил блок, сгладив пропущенный удар, ответил…

Кто-то крикнул: «Менты!», обычно все на этом и заканчивалась, но только не сегодня. Менты пытались рассечь толпу, в чем-то это им удавалось, но драка все равно продолжалась. Пока не закончилась. Вничью.

Как-то вяло все закончилось, Кеша от усталости едва держался на ногах, и неформалы выбились из сил. Кто-то крикнул – все, толпа стала расходиться, снова появились менты, на этот раз Кеша побежал. Потому что побежали все. И бежали так, как будто опаздывали на последнюю электричку. И ведь успели на нее.

Двери уже закрылись, электричка тронулась с места, стала набирать ход, но кто-то дернул стоп-кран. Кондукторы не возмущались, милиция не вмешивалась, видно же, что братва на пределе, одно неосторожное слово – на части порвут. Только завтра фамилию спросят. Когда злость уляжется.

– А ты ничего, пацан! – подмигнул Кеше Коля, или просто Кирпич.

Фингал у него на оба глаза разливается, нос разодран, губа разбита, но кости целы, словом, повезло.

– Круто ты панка сбросил! – Феликс по-свойски хлопнул Кешу по плечу.

И ему досталось, но из боя он также вышел на своих двоих, хоть и придется нанести визит к стоматологу. Как минимум один резец навылет, придется вставлять.

– Эй, братва, давай к нам! – донеслось с соседней скамьи.

– А-а, сто шестнадцатый квартал!

Кеша не знал, откуда взялась водка, но отказываться от выпивки никто не стал. В особых случаях сухой закон побоку.

Домой он вернулся в третьем часу ночи, тихонько открыл дверь, но незаметно проскользнуть в свою комнату не удалось, на пути встал Бородулин. В майке и полосатых пижамных штанах он выглядел комично, но Кеша даже не улыбнулся.

– Это что такое? – Бородулин смотрел на него, как на Бармалея из мультика.

И не зря. Кеша не смотрел на себя в зеркало, но представлял, насколько ужасно выглядит. Фингал у него всего на один глаз, нос всего лишь припух, рассечения нет, губа разбита, шишка на скуле, ссадина на подбородке. И это еще не все. Пыжиковая шапка на голове, сам Отшельник сказал такую надеть, какая-никакая защита от дубинки, телогрейка, штаны в клетку, это уже как отличительный знак, чтобы не отхватить от своих.

– Ты дрался? Где? – строго смотрел Эдуард Васильевич.

Кеша молчал. Неважно, с кем и где он дрался, все равно достанется. А разговор может закончиться изгнанием.

– Ты хоть понимаешь, что я ответственный партийный работник! Ты хоть понимаешь, что ты меня подставляешь!

Кеша кивнул. Да, он все понимает, но ничего не может с собой поделать. Братва попросила, как он мог отказать?

– Думаю, ты знаешь, что тебе нужно завтра сделать!

– Мне бы сейчас поспать, устал очень… А завтра уеду.

– Завтра. Уедешь. Сам!

Заступиться за Кешу могла мама, но за спиной Бородулина появилась Агния, в шелковом халатике под японское кимоно.

– Папа, ну что ты такое говоришь? – обняв отца за плечи, тихо, в ухо сказала она. – Мальчик провожал девочку, а на районах не спокойно. На кого нарвался, Кеша?

– Ну-у…

– С Ленкой нормально все?

– Нормально, – кивнул Кеша, глядя на девушку в ожидании подвоха.

Не понимал он, зачем Агния подкладывает под него свою подружку. Или на самом деле хочет прикрыть, или задумала какую-то пакость, от нее всего можно ждать.

– Ленка, Ленка… – задумался, вспоминая, Бородулин.

– Подружка моя.

– Так она же в десятом…

– А любви все возрасты покорны!

Эдуард Васильевич пожал плечами, с подозрением посмотрел на Кешу, затем перевел взгляд на дочь и, указав ей на дверь, скрылся в спальне.

– С Колей что? – по-свойски шепотом спросила она.

– У меня один! – улыбнулся он, показав на синяк под глазом. – У него два!

– Может, холодное приложить?

– Коле?

– Тебе!

– Да поздно уже.

Дверь открылась, из спальни вышла мама, Агния, косо глянув на нее, закрыла за собой дверь.

Мама морали читать не стала, отправила Кешу в ванную, а когда он вышел, открыла склянку с зеленкой.

– Спирт давай! – качнул он головой.

Зеленкой сыпь всякую на лице мажут, корь, ветрянку, пацаны прикалываться будут, если увидят, назовут сифозным, а оно ему надо?

– Внутрь? – с упреком спросила она.

– Больше не буду! – чувствуя себя героем, пообещал он.

Правила в конторе Отшельника простые и понятные, будь человеком, готовься к труду и обороне, своих не бросай, не обижай и не сдавай, уважай старших, на улице не беспредельничай, силу против слабых не применяй. А «не верь, не бойся, не проси, лохи и телки – не люди, общак – дело святое» – это все для гопоты, для хулиганских контор, которых в Люберцах немало. Но Кеша попал к спортсменам, его дело вести себя нормально и качаться. Впрочем, и общак у конторы есть, но пополняют его не поборами и грабежами, а своим горбом. У Отшельника договоры с товарной станцией, раз-два в неделю, хочешь не хочешь, пацаны едут разгружать вагоны, одну часть берут себе, другую в кассу взаимопомощи. Впрочем, Кеше это пока не грозит, Отшельник берет в дело только накачанных пацанов, а Кеша пока еще глиста. К счастью, это погоняло за ним не закрепилось. И уже можно не бояться. Он показал себя, теперь его будут уважать. Если, конечно, он где-нибудь не накосячит.

* * *

Сам Вадим Тростин снизошел до новичка. Подошел, с деловым видом снял с Кеши солнцезащитные очки и с чувством превосходства посмотрел в глаза.

Квадратное лицо, прямые брови, четко очерченный нос, жесткая линия рта, волевой подбородок, спортивная фигура, спина прямая, походка пружинистая. И одевался Вадим под стать своей внешности, костюмчик хорошо пошит, сидит еще лучше. Ему все к лицу. Это на Кеше пиджак мешком висит. Вторую неделю уже качается, вчера ходил, а плечи еще уже стали. А может, это пиджак растянулся, сукно дешевое, неважного качества. И во внешности он сильно проигрывал Вадиму, сколько ни смотри на себя в зеркало, ни разу не красавчик. А еще фингал под глазом, спасибо Агнии, очки солнцезащитные подогнала, у отца взяла, надо вернуть. С носа опухоль сошла, а со скулы нет. Вчера Кеша весь день отлеживался, в школу не пошел, а шишка если сдулась, то совсем чуть-чуть. Ссадину на подбородке Агния запудрила, а с шишкой справиться не смогла.

– Ну и что это? – важно спросил Вадим, пальцем касаясь своего глаза.

– На себе не показывают, плохая примета, – усмехнулся Кеша.

Звонок уже прозвенел, все в классе, но математичка все не появляется.

– Зубы не заговаривай!

– На концерт ходили. Металлисты выступали.

– Какие еще металлисты? – скривился Тростин.

– Так махач вчера в Москве был, неформалов гасили! – закивал Серега Валежников.

– У меня брат ходил! – Юля Самосырова смотрела на Кешу, затаив дыхание.

Это круто, очень круто, если он бился с неформалами на Крымском мосту, Юля с затаенным восторгом ждала, когда Кеша в этом признается.

– Шухер, менты! – крикнул Коробчук, закрывая дверь.

– Какие еще менты? – Тростин покрутил пальцем у виска.

А Кеша, вырвав у него очки, вернул их на место.

– Да в натуре менты!

Сначала в класс зашла директриса, за ней сухопарый мужчина в полосатой рубашке под мятым пиджачком, бородавчатая родинка под ухом, полногрудая женщина в милицейской форме, по три звездочки на погонах, папка под мышкой, уголок бумаги выглядывает, как будто что-то сказать хочет, о чем-то предупредить.

Бородавчатый обвел взглядом класс, остановил его на Кеше. Женщина в погонах заговорила, а он уже снимал с него очки.

– Что это?

– Упал.

– А это?

Бородавчатый взял его за руку, а на пальцах стертости от кастета, да и костяшки сбиты.

– Два раза упал.

– Пойдем!

Мужчина цепко взял Кешу под руку, вывел из класса, в коридоре развернул к себе лицом.

– Рассказывай!

– Есть! – Кеша вытянулся в струнку.

Бородавчатый настороженно сощурился, глядя на него.

– Когда я могу приступать к своим обязанностям?

– К каким обязанностям?

– Ну так по охране общественного порядка. В составе отряда добровольной народной дружины, я правильно назвал?

– Какая дружина?

– Ну так подошли вчера двое, крепкие такие, в штатском, хулиганы, говорят, распоясались, людей охранять надо, ну я – надо так надо, всегда готов!

– Что ты мне тут заливаешь?

– Ну так я и пошел хулиганов останавливать. Остановил, хотя и получил, – Кеша провел пальцем под фингалом. – Эти, которые ваши, сказали, что я прошел испытание, завтра за мной придут.

– За тобой пришли, парень! – оживился Бородавчатый.

Он снова схватил Кешу за руку, вывел его из школы, а во дворе, под галерейным переходом из одного корпуса в другой, стоял желто-синий «козел». Но запихнуть Кешу в «собачатник» опер не успел, их догнала женщина в погонах, сурово глянула на Кешу и что-то шепнула своему коллеге на ухо. Тот задумался, соображая, решения еще не принял, но уже отпустил свою добычу.

– Я знаю, где ты был и что делал! – сказал он, угрожающе глядя на Кешу. – И сказки мне рассказывать не надо! Еще раз поймаю, никакой… никто не поможет! Понял?

– Так точно! – Кеша смотрел на него глазами пламенного комсомольца.

Он понял, что произошло. Эдуард Васильевич ему не отец и даже не отчим, но все-таки он муж его матери, значит, должен вмешаться. А второй секретарь райкома партии – это не бесправный работяга с завода, можно и схлопотать за превышение служебных полномочий. Вина гражданина Старкова не установлена, а его в «воронок», как какого-то преступника. Да еще на глазах у всей школы.

Ментовской рейд прошелся по восьмым и старшим классам, под подозрение попал Кеша и еще трое, но задержать попытались почему-то только его одного. Возможно, зря он сказал про народную дружину, только разозлил опера. Как бы то ни было, его отпустили, он вернулся в класс, а там снова Вадим.

Урок закончился, после алгебры по расписанию геометрия, из класса в класс переходить не нужно, Кеша остался за своим столом, идти никуда не хотелось, но Тростин заставил подняться. Подошел, навис, взгляд жесткий, губы плотно сжаты.

– Что у тебя с ментами?

– Да говорят, любопытным варварам носы отрывают. Сказали, что у нас одна такая варвара есть, попросили присмотреть. Вдруг обидят!

– Смешно! – свысока усмехнулся Вадим.

– Без носа еще смешней будет!

– Урод! – Тростин презрительно скривился, развернулся на сто восемьдесят.

Он уже открывал дверь, когда Кеша его окликнул.

– Эй!

Парень вздрогнул, как будто ему снегу за шиворот насыпали, медленно повернулся.

– Ты на пятачок? – Кеша очень выразительно смотрел на него.

Действительно, отношения принято выяснять один на один, Кеша готов хоть сейчас.

– Делать нечего! – фыркнул Вадим и вышел из класса, громко хлопнув дверью.

– Зассал! – Самосырова облизнула Кешу взглядом и возмущенно глянула на Лилю Никитину, Мальвину. Она клала учебник на край стола, за которым сидел Кеша.

– Свободно?

Кеша и не думал выяснять, какого черта ей не сидится с Тростиным. И, глянув на Юлю, кивнул. Конечно, свободно. Особенно для красивых девочек.

* * *

Начало апреля, температура около нуля, но уже чувствуется дыхание весны. И солнце улыбается из-за сизых облаков.

И Агния улыбалась, но непонятно кому. Слушала свою подружку, смотрела на Кешу, а думала, похоже, о чем-то своем. Но смотрела на него приветливо. И Лена помахала ему рукой. Красивая она в лучах на время выглянувшего солнца, светло-русые волосы будто в позолоте, в глазах отражение неба, губки как конфетки, зубки белые, один к одному. И фигурка у нее – не придерешься… Но Агния все-таки лучше, причем по всем статьям.

– Домой? – спросила Агния.

Они стояли у перекрестка за школой, мимо с шумом проносились машины, одна сбросила ход, скатываясь на обочину.