От «А» до «Я»

«Жизнь словно поезд, летящий во мгле…»

 
Жизнь словно поезд, летящий во мгле,
Лишь неизвестно куда.
Где остановка конечная, где?
Или хотя бы – когда?
 
 
Кто твой попутчик – сосед по купе,
Кто делит долгий твой путь?
Кто он тебе в твоей трудной судьбе —
Друг? Или так, кто-нибудь?
 
 
Дремлешь на полке, колёса стучат,
Ночью сменяется день.
А за окном улетают назад
Избы, огни деревень.
 
 
Годы летят и летят города,
Стрелки, перроны, вокзал…
Мчится мой поезд. Вот только куда?
Если бы только я знал…
 
 
Без расписания мчится экспресс,
Мчится до судного дня.
День тот придёт, и раздастся с небес
Голос, зовущий меня.
 
 
Встанет мой поезд, замрёт на ходу —
Поле, куда взор ни кинь…
Вещи не взяв, среди поля сойду,
Вот и окончилась жизнь.
 

Размышления над чашкой супа во время ремонта на кухне

 
В чашку супа на столе смотрю тупо я.
Руки грязные – на кухне ремонт.
Жизнь банальная, история глупая
И печальная, как старенький зонт…
 
 
Нет ни славы у меня, нет ни имени,
За душою также нет ничего,
Всё, что было, я давно глупо выменял
На любви своей пустой торжество.
 
 
И душа моя мелка, как посудина,
У которой дно в грязи до краёв.
И душа-то не душа – так, паскудина,
Испоганили вконец мне её.
 
 
Стены выкрашу, оклею клеёночкой,
Побелю потолок в белый цвет,
А потом на крюк наброшу верёвочку
И ногою отпихну табурет.
 
 
Тело выгнется дугой от отчаянья,
В шею врежется петля-воротник,
И останется лишь только молчание,
Комом в горле мой некрикнутый крик.
 
 
Без меня потом пойдут дни и месяцы,
И однажды средь дождей, слёз и луж
Скажет Танечка: «Мой папа повесился,
С нами дяденька живёт, мамин муж…»
 
 
Так закончится история глупая,
До смешного прост её эпилог.
Впрочем, хватит.
Лучше съем чашку супа я
Да начну опять белить потолок…
 

«Победа это или пораженье?…»

 
Победа это или пораженье?
Кто может дать единственный ответ?
Движенье мысли жизни есть движенье,
И в ней переплелись все «да» и «нет».
 
 
Ещё сегодня истина бесспорна,
А завтра ложью станет её свет,
Иссякнет мысль, что раньше плодотворно
На всё давала правильный ответ.
 
 
И вот уж ложь в прекраснейшей одежде
Встаёт в обличье правды и добра,
И верим мы обманчивой надежде,
Забыв, во что мы верили вчера.
 
 
И вот уже петлёй затянут пояс,
Твой пробил час, и время истекло,
И под откос летит твой скорый поезд,
Кроша железо, душу и стекло.
 
 
Не остановишь ты его движенье,
И ничего уж больше не спасти!
Победа это?
Или пораженье?!
Ответа нет. Ответ в конце пути.
 

«Да, порой не хватает силы…»

 
Да, порой не хватает силы
Разорвать, отрешиться, уйти…
Как расстаться с любимым, милым,
Если связаны крепко пути?
 
 
Ну а горе чужое – не горе,
И чужая беда – не беда,
По колено влюблённому море,
Да и в море не слёзы – вода.
 
 
Дела нет до чужого страданья,
Крик не слышен, замкнутый в душе.
Стала жизнь уж не жизнь – ожиданье…
А чего? Сам не знаю уже.
 

«Я долго шёл сквозь мрак к тому, к чему пришёл…»

 
Я долго шёл сквозь мрак к тому, к чему пришёл.
Полжизни я искал лишь то, что я нашёл.
Открыта книга, вновь священен ритуал,
В себе нашёл я то, что зря вовне искал.
И понял я, что поиск вёл я неспроста —
Был труден путь, но пройден он, я снят с креста.
Пусть отнесут мои останки на погост,
Но жив мой дух, и воскресенье началось.
Мой ум открыл душе целительный бальзам.
Им не делюсь. Его пусть каждый ищет сам.
Бальзам найти и применить лишь сможет тот,
Кто на Голгофу на плечах свой крест снесёт.
Пусть лоб разбит, колени в кровь, дугой спина,
Но бейся лбом, забыв про боль, – падёт стена!
И лишь пройдя своё распятие креста,
Ты вдруг поймёшь, что жизнь прекрасна и проста.
 

«Ещё не всё потеряно! Я знаю…»

Предчувствую тебя…

А. Блок

 
Ещё не всё потеряно! Я знаю.
И жизнь ещё не сброшена в обрыв.
Вновь сентябрю, апрелю или маю
Я вдруг поверю, прошлое забыв.
 
 
Пусть отгремело грозовое лето,
Пусть дождь осенний в окна мне стучит,
Но песня лучшая моя ещё не спета.
И день последний в жизни не прожит!
 
 
Жизнь повторяется, и всё идёт по кругу.
Покоя нет! Лишь в смерти наш покой!
Вновь протяну я трепетную руку
Соединиться с трепетной рукой.
 
 
Ещё не знаю, кто ты, друг мой новый,
Но знаю – встречу я тебя в один из дней,
Жизнь продолжается, и ниспадут оковы
Постылых чувств, поруганных страстей.
 
 
Неотвратима стала наша встреча,
Тебя не зная, вновь живу любя.
Ещё не поздно, нет, ещё не вечер!
Тебя я жду. Предчувствую тебя.
 
 
И пусть промчалось ураганом лето,
Пусть лист осенний на ветру дрожит,
Но песня лучшая моя ещё не спета!
И день последний в жизни не прожит!
 

Обращение к старому дивану

 
Ты долго ждал меня, мой старенький диван.
И вот вернулся я опять, пришёл и сел,
Познав людскую ложь, любви пустой обман,
Меня ты понял и пружинно заскрипел.
 
 
Ты принял всё, мой друг, что я к тебе принёс —
Усталость тела, дум тяжёлых забытьё,
Взяв горечь всех моих невыплаканных слёз,
Ты дал в замену мне терпение своё.
 
 
Ты постелил мне снова чистую постель,
Со мною прах воспоминаний разделил,
И под протяжную полночную метель
Я расскажу тебе без слов о том, как жил.
 
 
Друзьям не скажешь то, что я скажу тебе,
В плечо не выплачешь ни душу, ни беду,
И не расскажешь им о выбранной судьбе,
О той дороге, по которой я иду.
 
 
Трудна она, и нет, не видно ей конца,
От одиночества в душе хоть волком вой,
Порой и сил уж нет, но дочке без отца
Ещё трудней, и это знаем мы с тобой.
 
 
Ах, как ты прав, увы, в терпении своём.
Пусть плачет вьюга за окном истошно в ночь,
А мы все горести с тобой переживём,
И нам поможет в этом маленькая дочь.
 
 
Она взрослеет год за годом. Жизнь мудра —
Берёт и дарит вновь, и всё в один момент.
Любовь – гарантия для счастья и добра,
Терпенье – мудрости людской эквивалент.
 
 
И нужно снова верить людям и словам,
Растить детей и снова делать уйму дел.
Ты долго ждал меня, мой старенький диван.
И вот вернулся я опять…
Пришёл и сел…
 

«Вновь уплывает в вечер…»

 
Вновь уплывает в вечер
Мой белый теплоход…
Я в ожиданье встречи
На палубе стою;
Как много лет промчалось,
А сколько их пройдёт?
Но вновь я возвращаюсь
К тому, что так храню.
 
 
Прозрачна даль заката,
Туманов долгих пряди
Чуть пряно пахнут мятой
С лугов вокруг реки…
Всю жизнь с тобой бы рядом
Так плыть по водной глади,
Тебя лаская взглядом,
Касаясь чуть руки…
 
 
Тех дней далёких краски
Вновь память возвращает,
Они, как детства сказки,
Всегда живут со мной.
Но жизнь неумолимо
С тобой нас разлучает,
И ты проходишь мимо
Чужою стороной.
 
 
Я знаю: будет вечер,
Прервётся дней полёт,
Не ожидая встречи,
Коснувшись чуть руки,
С тобой я попрощаюсь,
И белый теплоход,
Уже не возвращаясь,
Уйдёт в туман реки…
 

31.5.85

VII. Прощание

Август 1985

«Я долго болел, а теперь поправляюсь…»

 
Я долго болел, а теперь поправляюсь.
Хоть сил ещё мало, но всё же справляюсь
С душевною болью, со слабостью тела,
Со всем, что так мучило и отболело…
Вновь жёлтые листья роняют тополи^[6],
Вновь белые хлопья летят с высоты.
Мне снится то роща, то речка, то поле,
То снова, как прежде, вновь снишься мне ты.
Я плачу во сне и в слезах просыпаюсь…
Я долго болел, а теперь поправляюсь.
И сам же себя убеждаю в одном —
Всё счастье моё было только лишь сном…
Мне всё лишь приснилось под шелест протяжный
Листвы пожелтелой берёзок овражных,
Что возле Почайны тихо стоят,
И окна печально глядят на закат…
Я сам рассказал себе чудную сказку,
Придумал принцессу и счастлив с ней был,
Но годы прошли, и у сказки развязку
Довольно печальную я сочинил.
Всё только приснилось в ту давнюю осень,
А годы летят, и уже тридцать восемь.
И в синие тучи закуталось небо…
Да и в Почайне ни разу я не был…
За окнами листья роняют тополи…
Мне снится то роща, то речка, то поле,
То ряд пожелтелых берёзок овражных,
То шёпот листвы шелестяще протяжный…
И чёрные птицы кричат оголтело…
Мне всё только снится.
А жизнь пролетела…
 

«Пора, мой друг, пора…»

Пора, мой друг, пора…

 

А. С. Пушкин

 
Пора, мой друг, пора,
Мечте уже не сбыться.
Уносит со двора
Шальная колесница
Ушедшие года.
Летит за годом год
В заботах и тревоге,
А время мчит вперёд
Расшатанные дроги
Бесцельно, в никуда…
 
 
Пора, мой друг, пора,
Покоя сердце просит.
Всё, бывшее вчера,
Без устали заносит
Метели долгий плач.
Лежат снега разлук
От встречи и до встречи,
Тепла любимых рук
Уже не уберечь мне.
А время мчится вскачь…
 
 
И лишь на склоне лет
Поймёшь – одна всем доля,
На свете счастья нет,
Но есть покой и воля,
И зря прошли года.
Мечта твоя стара,
И ей не возвращаться,
Пора, мой друг, пора
Простить и попрощаться…
И это навсегда.
 

«На перрон сойду в Саранске…»

 
На перрон сойду в Саранске,
В ночь на звёзды посмотрю
И опять по-дилетантски
Сигарету закурю.
 
 
Дым прогорклый, сердцу милый,
Дым дешёвых сигарет,
Сколько с дымом тем уплыло
Горьких дум и тяжких лет.
 
 
Сколько было пережито,
Пережжёно в пепел, в прах,
Сколько выстрадано, влито
Чувства нежного в стихах…
 
 
Мне дарил тот дым забвенье,
Боль порой снимал с души,
Покупал себе терпенье
Я за жалкие гроши.
 
 
И за глупую привычку
Сам себя я не корю.
Сигареты бросил. Спички.
Всё. Я больше не курю.
 
 
Попрощался. Знаю, долго
Будет сниться мне в рассвет
Этот сизый дым прогорклый,
Вкус дешёвых сигарет.
 
 
Длинный поезд «Пенза – Горький»
От меня меня же мчит,
И всё с горки, с горки, с горки…
Перестук колёс в ночи.
 

8.85. Ночь, Саранск…

«Я смотрю на счастливые лица…»

 
Я смотрю на счастливые лица,
На смеющихся женщин, детей…
Дай же бог мне скорее влюбиться
Да забыть всё, что было, скорей!
 
 
Я хочу быть любимым и милым
И счастливым рассветы встречать,
А с тобой мы судьбы не сложили,
Ничего нам с тобой не начать.
 
 
Я тебя не виню. Кто как может,
Так живёт. Бог один всем судья.
Не виню никого. Только гложет
Сердце боль, что я встретил тебя.
 
 
Попрощаюсь сегодня с тобою.
Не с тобою – с любовью своей,
Злою долею, горькой судьбою,
Из которой верёвки хоть вей…
 
 
Что же делать – тебе я не нужен,
И тобою совсем не любим.
Но я буду ещё милым мужем,
Но уже не твоим, не твоим…
 

«Последний день гуляй, моя рванина!…»

 
Последний день гуляй, моя рванина!
Пей на потребу жаждущей души,
Гляди – витрина, а в витрине – вина!
Трать на портвейн паршивые гроши!
 
 
Потом, уткнувши голову в подушку,
Ты будешь снова бредить о былом,
И жизнь свою – пустую безделушку —
Перебирать… Но это всё потом.
 
 
Ну а сейчас… Гуляй, моя рванина!
Пей за покой истерзанной души,
Гляди – витрина, и какие вина!
Воспоминаний лишь не вороши.
 
 
Гуляй, рванина, от рубля и выше!
Не спорь с бездушной глупою судьбой,
Ты побеждён, увы, в тираж ты вышел,
А потому прощаюсь я с тобой.
 
 
Гуляй и плачь, в стакан с вином икая,
В нём – весь твой мир, и я гляжу в упор,
Как в пьяной корче болью истекая,
Мутней становится твой помертвелый взор.
 
 
Ты умираешь в муках, я рождаюсь.
Теперь я плоть, а ты – всего лишь тень.
Но и от тени я не отрекаюсь…
Гуляй, рванина! Твой последний день!
 

«Кончен бал. Погасли свечи…»

 
Кончен бал. Погасли свечи.
Наступила тишина.
Отгремели тосты, речи,
На исходе долгий вечер,
За окном звезда видна.
 
 
Кончен бал. В пылу застолья,
Среди ругани и слёз,
Среди смеха и злословья
Прошептали послесловье
Листья жёлтые берёз.
 
 
Кончен бал. Погасло пламя
Горьких чувств последних лет.
На костре воспоминаний
Сжёг я все свои желанья
В синем дыме сигарет.
 
 
Кончен бал. Пусты стаканы.
Сигарет растаял дым.
Смолкли звуки фортепьяно…
Мне не быть от счастья пьяным,
И не быть мне молодым.
 
 
Мне не ждать с тобою встречи,
Не стоять уж у окна.
На исходе долгий вечер,
Кончен бал. Погасли свечи.
За окном звезда видна…
 

«Закончены строки прощальных стихов…»

 
Закончены строки прощальных стихов,
Закончена повесть любви, столь печальной.
Путь, пройденный мною, конечно, не нов,
Он многим знаком и для многих банальный.
 
 
Быть может, трудней был он прочих дорог,
Но есть и труднее на свете дороги.
Былому уже подведён свой итог,
И новой страницы строка на пороге.
 
 
Мой путь снова ясен, спокоен и прям —
Средь осени грустной, под дождь моросящий,
Средь желтых берёз, по российским полям
С извечной тоской, болью сердце щемящей.
 
 
И нет на душе ни любви, ни вражды,
Спокойно и ясно моё восприятье.
И мне не нужны и, быть может, чужды
И ласки твои и чужие объятья.
 
 
Всё выстудил ветер пройдённых дорог,
Гуляющий вольно на голом раздолье.
Закончена повесть. Её эпилог —
С берёз облетевшей листвы послесловье…
 

16.8.85

VIII. Память

Ноябрь 1985 – декабрь 1986

«Жалеть не надо прошлых лет…»

 
Жалеть не надо прошлых лет
И утешать себя не надо.
Пусть оборвётся чей-то след,
Простится кто-то с вами взглядом.
 
 
И будут вновь пусты глаза,
Слов утешения не надо.
Я мог бы много вам сказать,
Но я прощаюсь с вами взглядом…
 

Ноябрь 1985

«Какие белые снега…»

 
Какие белые снега
Покрыли землю сонной негой,
Как беззащитна и нага
Природа перед этим снегом.
 
 
Какой пустынно-белый свет
Над белым полем, чёрной рощей,
Лишь белый цвет и чёрный цвет —
Вся гамма здесь. Куда уж проще…
 
 
И только ветра долгий свист
Звенит в снегах, до боли тонкий,
Да лижет поля чистый лист,
Стирая всё, язык позёмки.
 
 
И нет ни птицы, ни жилья —
Лишь белый снег да эта роща.
Как будто кто-то на поля
Поставил косо чёрный росчерк —
 
 
Подвёл итог в конце листа,
Где слов рука не начертала.
И жизнь пуста и вновь чиста,
И можно начинать сначала…
 

«Сколько раз повторял, сам себя я коря…»

 
Сколько раз повторял, сам себя я коря,
От чужой нелюбви глухо маясь в тоске, —
Распусти паруса! Оборви якоря
И оставь их лежать на песке.
 
 
И направь в океан снова старый фрегат,
Пусть застонут борта над пучиной морской,
Твой корабль – монастырь, ну а ты в нём прелат,
Так забудь о скорбях бренной жизни мирской.
 
 
Помолись тем богам, что нам жизнь берегут,
Воскури фимиам из пропахших кадил!
Кто-то сыщет алмаз на твоём берегу,
Ну а ты за него всё сполна заплатил.
 
 
Твоему ль кораблю в тинной заводи стыть?
Куполами ветров паруса нагруди!
К новой гавани плыть и в ней загодя быть —
Бог, надеждой меня за труды награди!
 
 
Пусть надежда пуста, да и гавань – мираж,
Но застонут борта песню моря внаём!
И, заспорив с судьбой, яро входим мы в раж,
Нам не страшен уже злой воды окоём.
 
 
Сколько раз повторял, сам себя я коря,
От чужой нелюбви глухо маясь в тоске, —
Распусти паруса! Оборви якоря!
И оставь их лежать на песке.
 

«Ласковый, нежный, лохматый мой ёжик…»

Т. М.

 
Ласковый, нежный, лохматый мой ёжик,
Чуть повстречав, потерял я тебя…
Глупое сердце смириться не может,
Слушает шелест ночного дождя.
 
 
Лето в горах, щебет птиц гомонящий,
Зелени свежестью дышит наряд,
А на душе безнадёжно щемящий,
Рано пришедший ко мне листопад.
 
 
В пьяном угаре трясётся «Колыба»^[7],
Снится мне снова мой сладостный сон,
Воспоминаний холодная глыба
Тает во сне, и я снова влюблён.
 
 
Пусть только сон твоих губ трепетанье,
Ласк твоих нежность – лишь ветер с Карпат!
Милый мой ёжик!.. Минуты прощанья…
Грустные пихты в молчанье стоят.
 
 
День на исходе, поблекшие краски,
Весь в облаках и дождях Трускавец.
Вот и конец мне приснившейся сказки,
Сказки прекрасной печальный конец…
 

10.6.86. Трускавец – Ужгород

«Надоело слоняться без дела…»

 
Надоело слоняться без дела,
И бродить по углам надоело,
В ресторанах сидеть обалдело,
Делать всё кое-как, неумело.
 
 
Надоело уставшее тело,
И любить без любви надоело,
Жить бесцельно, бездарно, несмело,
Весь в делах и притом не у дела.
 
 
Надоело паскудство и скотство,
Прописных гнусных истин юродство,
Надоело любви первородство
И стихов остракизм и банкротство.
 

11.6.86. Ужгород

Злые кони

1

 
Жизнь с полудня катится к закату.
Всё быстрее кони тройку мчат.
Ну так что же?
Шевелись, ребята!
Вас уже не повернуть назад.
 
 
Набирайте скорость, кони-звери,
Править вами нету больше сил.
Злые кони, вышибайте двери,
Если их Господь не отворил.
 
 
Где я только с вами повстречался?
Видно, спьяну в вашу тройку сел.
Дёрнул вожжи, плюнул и помчался,
Только кнут протяжно засвистел.
 
 
Озверели разом злые кони,
Бешено рванули постромки
И пошли в намёт, как от погони,
Без дороги, полем, напрямки.
 
 
Ржали кони, мчали, я смеялся.
Но недолгой радость та была —
Оборвались вожжи, кнут сломался,
Закусили кони удила.
 
 
И пошла вразнос лихая тройка
По оврагам, ямам и кустам,
По вагонным да больничным койкам,
По глухим нехоженым местам.
 
 
Не видна давно уже дорога,
Кони мчатся, взмылены бока…
Я молю вас, кони, ради бога,
Сбросьте на ухабе седока!
 
 
Дайте оглядеться, отдышаться,
Мёртвым камнем дайте пасть на дно!
Я давно уж перестал смеяться,
Стал надрывным плачем смех давно.
 
 
Но моей мольбы не слышат кони.
Может, просто слушать не хотят!
Ну так что же? Видно, чёрт вас гонит!
Шевелись, ребята! От погони
Ухожу с полудня на закат.
 

2

 
Душно в четырёх стенах и глухо.
Сам с собою я вхожу в раздор —
Не терзает ветер воем слуха,
Душу не сосёт полей простор.
 
 
Нет, без тройки жизнь скучна и пресна.
Без полёта злых моих коней
Не идёт из горла вольно песня,
Слово к слову не ложится в ней.
 
 
Врал вам, кони, я вас не покину.
Пуще глаз я тройку стерегу!
Оборвались вожжи – я аркан накину
И коней взнуздаю на скаку.
 
 
Кнут сломался – погоню вас свистом,
Выгну круче вам изгибы шей!
Проложу дорогу в поле чистом
И из рук не выпущу вожжей.
 
 
Сорок лет. Иль я все годы прожил?
Иль и вправду нету больше сил?
В кровь ладони, но держу я вожжи!
Ни о чём вас, кони, не просил.
 
 
Злые кони – только я вас злее,
И тверда опять моя рука.
Вы сильны – но я ещё сильнее,
Вам уже не сбросить седока.
 
 
Не косите зло кровавым глазом,
Хриплой пеной бешено дыша.
Я плачу за всё сполна и разом,
Вывернув карманы до гроша.
 
 
Всё отдам. И сам в одном исподнем,
Оборвавши хрипом разговор,
Я предстану пред судом Господним
Выслушать последний приговор.
 
 
Так несите дальше, злые кони,
От себя мне, видно, не уйти.
Знаю: нет страшнее той погони,
Знаю: нет иного мне пути…
 

Июль 1986

«Весь вечер ждал тебя. А почему – не знаю…»

О. Д.

…в образах Блока…

 
Весь вечер ждал тебя. А почему – не знаю.
Не в силах сам себе я это объяснить.
Есть у тебя свой дом, и ты – жена чужая,
И никогда моей тебе женой не быть.
 
 
Меж нами столько лет, и каждый день мой прожит
В накал шальных страстей – сжигающий накал…
Приметной сединой, морщинами итожит
Весь пройденный мой путь полупустой бокал,
 
 
Стоящий на столе. Остатки дня вбирая,
Роился в складках комнат вечерний мрак-туман,
Я знал, что жду напрасно. Лишь тень твоя, играя
Моим воображеньем, садилась на диван.
 
 
И всё ж я ждал тебя, печалью вечер меря,
Не зажигая света в прозрачной полумгле.
Нисколько не надеясь и ни во что не веря,
С полупустым бокалом былых страстей на дне…
 

«Я по ветру направил свой чёлн…»

 
Я по ветру направил свой чёлн,
Отпустил легкий руль, вёсла бросил —
Пусть теченья меня средь сумятицы волн,
Словно вольную птицу, уносят.
Я по ветру направил свой чёлн…
 
 
Я уплыл от своих берегов,
Бросив там и любовь, и надежду,
Рядом нет ни друзей, ни врагов,
Только волны и ветер – я между.
Я уплыл от своих берегов…
 
 
Знаю – встречу ещё острова,
И нежданными будут те встречи,
Закружится опять голова,
Будут ласки и нежные речи.
Знаю, встречу ещё острова…
 
 
Только мимо и дальше мой путь.
Знаю, буду недолгим я гостем,
Кто-то скажет: «Останься, забудь…»
Я отвечу: «Ах, полно-ка, бросьте…»
Знаю, мимо и дальше мой путь…
 
 
Кто-то глянет печально мне вслед
И заплачет, меня провожая,
Но помчится опять вереницею лет
Моя жизнь, книгу странствий листая.
Кто-то глянет печально мне вслед…
 
 
И опять средь сумятицы волн
Без рулей, парусов и печали
Будет плыть одинокий мой чёлн,
И не в силах надолго причалить.
Средь сумятицы жизни и волн…
 
 
Знаю, буду всегда виноват
Перед теми, кого я восславлю,
Подарю и зарю, и любовь, и закат
И, печально простившись, оставлю.
Знаю, буду всегда виноват…
 

«Я пять лет, преклонивши колени…»

 
Я пять лет, преклонивши колени
Пред тобой, умолял: «Пощади!
От несчастий, трагедий, волнений
Свою дочь и меня огради!
 
 
Ты одна лишь нам в жизни опора,
Ты судьба нам, надежда и мать!
Так за что же своим приговором
Хочешь дочь и отца покарать?
 
 
И высокой любви я не верю,
Если ради неё, вперекор
Беззащитности слабой, доверью,
Убивают кого-то в упор…»
 
 
Да, наверно, нажать всё же легче
На курок, чем под дулом стоять,
И обрушить другому на плечи
Всё, что сам ты не хочешь держать.
 
 
И никто не задаст уж вопроса,
Ткнув под сердце ему совесть-нож:
«Что же сам в этом мире ты создал?
Почему лишь чужое берёшь?»
 
 
Сколько раз ты мне клятву давала —
Отрешиться, забыть всё, порвать…
А потом снова нас предавала,
Обещаний не в силах сдержать.
 
 
Нет, не слышишь ты наших молений,
Между нами – глухая стена.
После прожитых лет унижений
Я поднялся, поднялся с коленей!
Мне и жалость твоя не нужна.
 
 
Ну а дочь? Та с коленей не встанет.
И не сразу поймёт до конца,
Кто её на колени поставил
И оставил её без отца.
 
 
И теперь перед ней лишь одною
Даже там, за доской гробовою,
Моя вечная будет вина
В том, что дальше она не со мною,
А одна, на коленях, одна…
 

Осень

 
Память зря не тревожь
И не стой у окна.
Никого ты не ждёшь,
И она не одна.
 
 
Ей сегодня с другим
И светло, и тепло…
Дождь стаккато глухим
Барабанит в стекло.
 
 
Серой сеткою дождь
Занавесил поля,
Поздней осени дрожь
Пробрала тополя.
 
 
И, печалью гоним,
Потянулся с полей
Над безлюдьем равнин
Долгий клин журавлей.
 
 
Словно слёзы сквозь сон,
Тенью стёртых страниц,
Как прорвавшийся стон,
В небе крик чёрных птиц…
 
 
Память зря не тревожь,
Не грусти, что один…
В окнах осень и дождь,
Журавлей долгий клин…
 

«Я пройду по волнам своей памяти…»

 
Я пройду по волнам своей памяти,
В путешествие жизнь вновь пущу,
Всё предам я забвенью и замяти,
Лишь тебя никогда не прощу.
 
 
Я забуду, что спето, что сказано,
Сам себя раскручу, как пращу,
Разрублю всё, что накрепко связано,
Но тебя никогда не прощу.
 
 
Лишь в преддверии савана белого,
Что укроет, подобно плащу,
Я прощу тебе всё, что ты сделала,
Но себя и тогда не прощу.