Тут в разговор вступает представительная дама:
– Я бы предложила медикаментозную терапию. Что бы у него там не было, она не повредит.
– И непременно обратить внимание на ротовую полость, – добавил стоматолог. – Там, что ни зуб, то застарелый кариес. Надо срочно зубы удалять и заменить всё это безобразие на вставную челюсть.
И только самый юный из присутствующих, он немного запоздал, задал вопрос по существу:
– А что, собственно, случилось?
Доктора с недоумением воззрились на него, а тот, что главный, не удержался от нравоучения:
– Ну вот, что ни стажёр, то либо озвучивает собственное мнение, либо вопросы задаёт невпопад, что называется, ни к селу, ни к городу, – и уже спустившись с высоты своего должностного положения, пояснил: – Видите ли, юноша, к нам поступил пациент, а у него кляп во рту. Вот и решаем, что с ним делать.
– А почему бы кляп не вынуть? – удивляется стажёр.
– А ты можешь гарантировать, что не будет летального исхода? – попыталась поставить на место наглеца представительная дама.
Стажёр хотел ответить, но его опередил другой коллега, с торсом и руками борца сумо:
– Резать! И не будет никаких проблем.
– Позвольте, – возразил брюнет, – но мы ещё не выяснили, где и что болит.
– Вот разрежем, тогда и разберёмся, что к чему.
Когда доктора ушли, Семён Кондратьевич понял, что пора бежать, иначе дело плохо кончится. Но вот проблема – кляп никак не удаётся вынуть, а с ним далеко не убежишь, снова окажешься на больничной койке. В общем, куда ни кинь, всюду оказывается клин. Так бы и терзался мыслью о том, что вляпался по самое оно, если бы в палату не зашла симпатичная девица:
– Больной, повернитесь на бок и снимите штаны.
У Семёна Кондратьевича сразу подозрение: «Неужто придётся с девицей переспать, чтобы избавиться от кляпа? Я, в общем-то, не против, но ведь где кляп, а где штаны? Может, новая метода? У них, что ни день, то какие-то новшества, эксперименты ставят над людьми». И тут заметил, что девица обломила кончик ампулы и её содержимое набирает в шприц. Уколов Семён Кондратьевич с раннего детства не переносил, потому и попытался изобразить своё отчаянье руками, но девица никак не реагирует. Тогда встал на колени, воздел руки к потолку, а затем указательным пальцем правой руки ткнул в этот проклятый кляп.
И свершилось чудо – девица поняла. Отложила шприц, одной рукой взялась за остатки шевелюры пациента, а другой схватила кляп и рванула что есть сил!..
– Прости, что сомневался в твоём могуществе, – этими словами Семён Кондратьевич воздал хвалу господу, а затем припал губами к руке своей спасительницы: – Милая! Чем я могу тебя отблагодарить?
– Да что вы, пустяки! Я такое проделываю по нескольку раз в день.
– И что, все пациенты с кляпами?
– По-разному. У кого-то кусок пирога застрял, так что ни туда и ни сюда. Был случай, когда мужик целую дыню пытался на спор проглотить. Но чаще всего привозят среди ночи с кляпами, причём без кошелька и без документов. Ну что с такими неплатёжеспособными гражданами делать? Вот и вызывают меня.
– Ну а сейчас?
– Сейчас совсем другое дело, – девица снизила голос до шёпота: – Поступило указание удерживать вас в клинике под любым предлогом и как можно дольше. Похоже, вы кому-то наступили на больную мозоль…
– Да если бы только одному! Они же все ополчились на меня.
Тут Семён Кондратьевич рассказал всё, как на духу – и про бегство от мухоморов, и про то, что произошло с Карзинкиным, и про суд, а в довершение всего, как бы подводя итог этой исповеди, развёл руками:
– Видно, такая уж у меня судьба – всю жизнь прятаться от мухоморов.
Грустно это слышать, медсестра даже прослезилась, а потом вдруг заявила:
– Я тебя спасу!
Мир не без добрых людей. А кто бы сомневался? Медсестра вывела Семёна Кондратьевича через служебный ход, вызвала такси, а потом приехали куда-то на окраину, где Марина комнату снимала в коммуналке. Сразу выставила на стол, всё, что было в холодильнике – и то верно, после такой нервотрёпки надо Семёну Кондратьевичу подкрепиться. Ест он бутерброд с баклажанной икрой, запивает чаем и думает: «До чего ж хорошо, когда грядки пропалывать никто не заставляет, и смородину с малиной поливать не требует!» Только теперь он понял, что такую добрую, отзывчивую искал всю жизнь и наконец нашёл. «Как было бы замечательно начать всё с самого начала, жить по заветам наших предков, трудиться и любить. Только Марина и я, а больше никого и ничего не надо!»
Судя по всему, и Марина испытывала такие же возвышенные чувства. И вот, когда уже легли в постель, Семён Кондратьевич вдруг слышит голос дорогой супруги:
– Семён! Ты чего это, охальник, возбудился? У нас же с тобой строгая договорённость – раз в две недели, исключительно по пятницам. Ишь, чего надумал!
Глава 7. Не сыпьте соль на РАН!
Все эти заморочки с мухоморами уже порядком надоели. Пора, что называется, сменить пластинку, а так ведь, если уж совсем не повезёт, можно тронуться умом. И вдруг раздался телефонный звонок:
– Семён Кондратьевич, выручай! Все разъехались по загранкомандировкам – кто на Мальдивы, кто в Шанхай. А мне завтра доклад делать в Академии наук, защищать нашу тематику, а то за ненадобностью совсем её прикроют. И в этот крайне важный момент, видимо, на нервной почве, радикулит скрутил, разогнуться не могу. Нельзя же в таком неприличном виде появляться перед светилами науки! Так что выручай, ты как-никак немного в теме, диссер по этой тематике когда-то защищал.
Немного – это сильно сказано, однако коллеге Семён Кондратьевич не может отказать. С утра собрался, вызвал такси и вот уже подъезжает к зданию Президиума. Приятно оказаться в этих местах, рядом alma mater, Институт физических проблем, но всё это в далёком прошлом – и спиновые волны в антиферромагнетиках, и камера от волейбольного мяча, раздутая до невозможности, с её помощью жидкий гелий закачивал в сосуд Дьюара. Потому-то и бросил это дело – а ну как взорвётся камера, и прямо в глаз!
С тех пор занимался более приземлёнными вещами, так и дорос до должности Учёного секретаря в Институте теорфизики, что в Черноголовке. И не жалеет до сих пор, что так случилось вопреки радужным мечтам об академическом звании и прочих привилегиях. Всё, что ни есть, всё к лучшему, каждому своё, а Семён Кондратьевич и нынешним своим положением вполне доволен.
Когда вошёл в небольшой зал, где обычно проходят заседания членов президиума академии наук, первое впечатление – туда ли я попал? Сплошь чёрные шляпки – неужели и здесь одни грибы? Слава богу, на мухоморов не похожи – те без пупырышек никак не могут обойтись, а здесь идеальный глянец, весь мир в этих шляпках отражается, как в зеркалах. Пока председательствующий произносил вступительную речь, Семён Кондратьевич решил покопаться в интернете, исключительно для успокоения, чтобы избежать душевного расстройства, и в поисковике набрал слова «чёрный мухомор». Оказалось, есть такой – изредка попадается в лесах Дальнего Востока, а завезён туда из Северной Америки. «Вот уж удружили нам америкосы! Здесь своих ядовитых гадостей хватает, так ещё подкинули». Читает дальше: «Что такое? Пишут, будто этот мухомор съедобен. Как такое может быть? Впрочем, есть и недостаток – рыбный запах». Принюхался Семён Кондратьевич: «Так оно и есть!»
Не успел сообразить, как на этот не вполне научный феномен нужно реагировать, но вот пригласили к микрофону. Дело, в принципе, несложное – зачитать текст, который скинул на смартфон коллега. Что ж, прочитал всё без запинки, поскольку терминология знакомая, споткнулся лишь на выводах – коллега предрекает переворот в науке благодаря тем самым антиферромагнетикам, однако Семён Кондратьевич давно уж понял, что всё это туфта, чепуха на постном масле. Никогда такому не бывать, чтобы эти вещества чего-то там перевернули. Статейку, и не одну, нетрудно написать и даже в солидном журнале опубликовать, если есть солидная поддержка. Не так уж сложно и диссертацию защитить, а имея в кармане диплом доктора физматнаук, вполне можно рассчитывать на тёплое местечко в научном центре где-нибудь в Европе или в США, причём с зарплатой, которая нашим бедолагам и не снилась.
Так что же делать? Скажешь правду – подведёшь коллегу. Соврёшь – потом ночей не будешь спать, понося себя последними словами. Пока Семён Кондратьевич искал золотую середину, слова попросил один из тех, что с рыбным запахом:
– Я вижу, докладчик в затруднении, и для этого наверняка есть серьёзная причина. Предполагаю, коллега сомневается, удастся ли внедрить всё то, о чём он рассказал. Так вот что я хочу заметить, способность сомневаться – это необходимое качество научного работника, от лаборанта до завлаба. И только мы, действительные члены академии наук, не имеем такого права, поскольку от нашего вердикта зависит состояние науки. Представьте, что мы будем отвергать все научные теории, в которых есть хотя бы крохотная доля того, что заставляет усомнится в пользе для народного хозяйства. Что тогда будет? Минобрнауки сократит нам финансирование, кандидаты наук разбегутся по всяким там НИИ, а доктора всем скопом уедут за границу. Нам это надо?
Высказанная академиком мысль легла на вполне подготовленную почву – послышались одобрительные возгласы:
– Вы правы! Если так пойдёт, нам просто-таки некем будет руководить.
– Поддерживаю! Рано нам на пенсию, мы им ещё покажем, на чём стоит российская наука!
Председательствующий попытался возразить:
– Уважаемые коллеги! Есть ещё и обратная сторона у этой проблемы. Народ нас не поймёт, если будем вечно сидеть у него на шее. Надо хотя бы изредка выдавать открытия, тогда нам многое простят. Михаил Варфоломеевич, когда вы обещали запустить управляемый термояд? А вы, Платон Аркадьевич, полвека бьётесь над сверхпроводимостью при комнатной температуре. Я уж не говорю про наши мега-ускорители – ускорять-то ускоряем, а толку чуть.
В зале повисла тишина – так всегда бывает, если нечем крыть. Слов-то можно произнести с три короба, но одно дело выступать перед министрами и депутатами, и совсем другое – перед людьми, которую собаку съели на экспериментальной и теоретической физике.
Чувствуя, что наступил разброд в академических умах, председательствующий обратился к Семёну Кондратьевичу:
– А вы что думаете по этому поводу, уважаемый коллега? Вы же учёный секретарь в Черноголовке и как никто другой представляете перспективы развитие отечественной науки. Говорите откровенно, не стесняйтесь, за пределами этой комнаты никто об этом не узнает.
«Сказать или не сказать?» И тут в голову Семёна Кондратьевича словно бес вселился:
– А разогнать бы их к такой-то матери! И вас вместе с ними заодно.
«Чёрные шляпки» словно бы оцепенели от подобной дерзости, а Семён Кондратьевич ждёт, чем это кончится: «Вряд ли станут бить, кишка у них тонка, а уволить с должности и лишить учёной степени – это они могут. Только ведь скандала тогда не избежать, все узнают, как я их отчехвостил. Нет, скандал им ни к чему, вот и самый главный среди них заявил, что не собирается предавать этот разговор огласке».
Тем временем, в голове председательствующего происходил мыслительный процесс, по сути своей мало отличавшийся от размышлений виновника этого скандала. И вот наконец «гора родила мышь» – это образное выражение как нельзя более соответствует тому, что происходит на подобных посиделках:
– Ну что ж, коллеги, состоялся плодотворный разговор на злобу дня, высказаны интересные мысли. Особо хочу подчеркнуть настойчивость докладчика в достижении поставленной перед ним цели. Полагаю, теперь никто не станет возражать против того, чтобы сохранить исследование антиферромагнетиков в плане нашей академии на ближайшие три года… Кто против?.. Кто воздержался?.. Принято единогласно! – а затем посмотрел на Семёна Кондратьевича, изобразив на лице слащавую улыбку: – От лица академического сообщества хочу поблагодарить вас за то, что нашли время посетить наше заседание. Заходите, если что, мы будем рады!
«Это уже явный перебор! – к такому выводу пришёл Семён Кондратьевич, выходя из зала. – Впрочем, лицемерия этим "чёрным шляпкам" не занимать. Чего не сделаешь, чтобы сохранить за собой привилегии и надежду на процветание в том же статусе вплоть до гробовой доски».
Глава 8. Голь перекатная
Тарас Приблудов никогда не мечтал о том, чтобы стать писателем. Ну в самом деле, что такое литература? Всего лишь средство обеспечить себе безбедное существование, да и то, если очень повезёт и эта писанина понравится читателям. Человек действия, Тарас хотел перевернуть весь мир, не больше и не меньше, для начала изменив социальный строй в одной стране, ну а дальше, как получится. Проблема в том, что в этом деле не обойтись без партии, без единомышленников, объединённых общей целью, однако, если не имеешь ни рубля в кармане, даже бомжей не удастся привлечь сладкими речами о светлом будущем. А денег для реализации такой затеи требуется гораздо больше, чем для «раскрутки» имени бездарного писаки. И где их взять? Работал грузчиком, могильщиком, вышибалой… Даже когда «зафрендил» с Неваляевым, в том, что касается финансов, ничего не изменилось – они в своём Координационном совете оппозиции какие-то крохи и то не смогли толком поделить. А ведь что главное для предприимчивого человека – найти себе место хотя бы на подножке поезда, потом в плацкартный вагон перебраться, а там и до отдельного купе недалеко. В этом смысл жизни, а всё остальное чепуха!