Впрочем, возникла небольшая закавыка, поскольку Неваляев не имел непосредственной связи с Идельсоном – встречались только за границей, а здесь общение шло через посредника. Но вот вопрос: захочет ли этот посредник общаться с незнакомкой? И уж совсем невероятно, что свяжет её с Идельсоном, не проверив по своим каналам, что это за «птица». Егор пришёл к выводу, что единственная надежда – это Ося Губерман. Элен наверняка сможет Осю уломать, напомнив о том, как несколько лет назад он сообщил ей кое-что интересное о Моне. Ося убедит Моню в том, что Элен можно доверять, и дело будет сделано.
Глава 5. Метод Либерзона
В то самое время, когда Егор с Неваляевым обсуждали варианты выхода из сложившейся ситуации, все прочие заинтересованные лица тоже не дремали. Сотрудники ФСБ прослушивали разговоры соратников Неваляева, отслеживали их связи в интернете в надежде узнать хоть что-нибудь о том, что они собираются предпринять. Ведь ясно же, что поражения не признают и будут лезть из кожи вон, чтобы добиться освобождения лидера оппозиционного Фронта. Но всё сводилось к разговорам о необходимости привлечь внимание Европы и планам по организации протестных акций. Начальство было разочаровано, поскольку нечего докладывать наверх, ну а в затею Чаусова никто на Лубянке так и не поверил. Если уж опытным агентам ФСБ не удалось внедриться в окружение Неваляева, чего можно ждать от разжалованного генерала? Оставалось только ждать и надеяться, что повезёт – а вдруг удастся выудить хоть какую-то информацию о спонсорах Неваляева, о том, кто сообщает ему компромат на депутатов и министров, вот тогда и закипит работа.
Иные настроения царили в загородном доме неподалёку от Москвы, где собрались трое заговорщиков. Иначе их не назовёшь, поскольку сидеть и ждать у моря погоды – это не в характере столь важных лиц, тем более что обстановка накалялась с каждым днём. После того, как стали известны подробности встречи Неваляева с адвокатом, одному из них впору было сушить сухари или отправляться на постоянное место жительства в Хайфу или Тель-Авив. Братья-израильтяне своих, конечно же, не выдают, но этот вариант – на крайний случай.
Моня Идельсон мерял шагами просторную гостиную, и с каждым шагом повышал голос, постепенно переходя на крик:
– Антон, надо что-то делать! Если мы его не освободим, тогда введут новые санкции, стоимость акций упадёт, чего доброго, разорвут контракты.
– А что я могу поделать? – отвечал Антон Евгеньевич, для убедительности, всплеснув руками. – Предложить внести этот вопрос в повестку заседания Совбеза? Да меня подымут на смех!
– Так поговори с ним, – Идельсон мотнул головой куда-то вверх и в сторону. – Неужели он не понимает, чем это ему грозит? Ведь не за горами выборы…
– То-то и оно! Если Неваляева выпустит на свободу, народ ему этого не простит. Ну в самом деле, то одно решение принимает, то совсем наоборот… Нет, это не пройдёт.
Идельсон попробовал выдавить слезу:
– Жалко парня! Ведь ни за что сидит.
– Да брось, Моня! Это твоё личное мнение. А в Госдуме настроения совсем другие. Дай им волю, они бы его в психушку запихнули, причём пожизненно и без права переписки.
– Да уж, они не простят ему разоблачений. Особенно те из них, кто своё место в партийном списке проплатил.
– Я о том и говорю.
Идельсону надоело мотаться по комнате, и он рухнул в кресло, словно признавая, что исчерпал все аргументы «за» – речь, конечно, о спасении Неваляева, а вовсе не о поддержке правящей партии на ближайших выборах. И уж, конечно, Идельсон не стал рассказывать о том, что давно спонсирует главного противника Кремля – Антону это знать явно ни к чему. Человек он слабохарактерный, типичный подкаблучник, сразу к президенту побежит. Да однозначно сдаст! Вот потому Идельсон давил на жалость и стращал принятием новых санкций, но толку от этих разговоров, похоже, не будет никакого. И тут Моню осенило:
– Надо побег ему устроить!
Антон Евгеньевич замахал руками, как будто рой оголодавших пчёл повис над его курчавой головой:
– Моня, ты совсем сдурел?! Это же чистая уголовщина! Хочешь получить срок за госизмену? – и видя недоумение Идельсона, более спокойно пояснил: – А что ты думаешь… Так и будут трактовать! Если предал Первое лицо государства, это и есть измена общему делу.
Моня криво усмехнулся:
– Положим, у нас с тобой совсем другие дела…
– Вот потому я и сижу на этой должности, перебираю со скуки документы. Так что не взыщи, ничего не могу поделать.
Тут только возник до этого молчавший Либерзон:
– А что если устроить отравление?
– Опять?!
В памяти Мони ещё живо было воспоминание о том, какое унижение он испытал по время последнего Давосского форума. На него смотрели как на пособника убийц, и логика в этом, как ни печально, есть – каждый, кто работает не только на себя, но и на власть, обязан разделять с ней ответственность за преступление. Если оно, конечно, было. Однако попробуй доказать, что он тут ни при чём. Нет, все вымазаны с головы до ног! Вот поэтому и надо найти выход из этой ситуации. А тут Яша предлагает такое…
Но Либерзон настаивал на своём:
– По-моему, всё логично. Власть никак не может успокоиться, потому и поместили разоблачителя в колонию, чтобы окончательно добить – там это гораздо проще, чем на воле. А дальше всё очень просто. Возбудим общественность и потребуем переправки умирающего в Европу, будто бы только там его спасут.
Антон Евгеньевич скорчил рожу, умоляя всё это прекратить:
– Снова скандал, снова санкции… Нет, так не пойдёт!
– Ну, я тогда не знаю…
В голове Идельсона роились мысли, одна противоречивее другой. Конечно, риск большой, однако вода под лежач камень не течёт. Кто знает, возможно, это единственный реальный вариант выхода из лабиринта. Если всё сложится, как надо, тогда освобождение Неваляева можно себе в заслугу записать. Европейские партнёры будут в восторге, а под это дело можно заключить пару выгодных контрактов. Но тут всё надо сделать так, чтобы комар носа не подточил, чтобы гарантированно получился нужный результат. Поэтому и спросил, обращаясь к Яше:
– У меня такой вопрос: а кто ему яд в еду подсыплет?
– Не обязательно в еду… Можно сделать укол.
Как ни странно, Антону Евгеньевичу после недолгого раздумья этот вариант понравился, хотя и с оговорками:
– След от укола могут обнаружить. Начнут расследование…
Моня отмахнулся:
– Да не в этом дело! Я хочу понять, кто станет исполнителем.
Оба посмотрели на Либерзона. Яша – это голова! Что-нибудь придумает, да наверняка всё просчитал заранее! И не ошиблись:
– Это не вопрос! Любой зэк согласится, если пообещаем скостить срок.
Антон Евгеньевич уточнил:
– Любой для этого дела не годится. Тут нужен профессионал, причём не из болтливых.
И тут Моню понесло:
– Нет, если уж травить, так всех!
– Всю колонию?
Антона Евгеньевича можно понять – такое происшествие придётся обсуждать на Совбезе, а это может выйти боком для него, если Первый свяжет в единую цепочку все события последних лет – взаимовыгодное сотрудничество с Идельсоном, акция в Париже с целью выкрасть у Лехницкого компромат на Моню, а теперь ещё скандал в колонии, где содержат главного врага Кремля. Потому и засомневался.
Напротив, Моню такой вариант вполне устраивал. Если имидж власти пострадает, можно рассчитывать на то, что правящая партия проиграет выборы, оппозиция воспрянет духом и многие разумные люди сделают правильные выводы. Так что его позиция понятна:
– А почему бы нет, если дело того стоит?
– Это без меня! – еле выдавил из себя Антон Евгеньевич, жалея, что согласился на участие в этом разговоре.
Однако Яша попытался внести ясность в обсуждаемый вопрос:
– Да не надо всех! Допустим, кто-то из зэков посылку получил, угостил сокамерников… Всего-то с десяток человек и пострадают. Причём травить надо так, чтобы не до смерти.
– А где гарантия, что Лёня не откажется?
– Надо положить какой-нибудь деликатес… Скажем, устрицы. Говорят, что он любитель…
– Устрицы! Прямиком из Франции доставим.
– Из Бретани! И лимончик не забудь!
– Ну да, в устрицы и положим яд. А кроме Лёни, вряд ли кто-нибудь на них позарится.
Похоже, Антона Евгеньевича этот вариант устроил – в крайнем случае можно спихнуть всё на французов, мол, они яд и подложили.
И тут в мобильнике Идельсона, лежавшем в кармане пиджака, что-то завизжало. Звонил Ося Губерман. Идельсон извинился перед членами «особой тройки», так он мысленно окрестил собравшихся в гостиной, и вышел в коридор.
– Ося, ты не вовремя! У меня тут идёт совет директоров, обсуждаем перспективы заключения новых контрактов…
– Прости, но дело не терпит отлагательств. Объявилась одна моя давняя знакомая, надо признать, весьма сексапильная на вид, и вот эта дама утверждает, что у неё к тебе конфиденциальное послание от Лёни.
Так не бывает, чтобы одно к одному. Неужто вся Москва этой проблемой озабочена? Словно бы кто-то подслушал их беседу и вот, прикинувшись Осей… Да нет, его манеру излагать ни с кем не спутаешь.
– Ладно, дай ей адрес моей квартиры на Пречистенке, пусть приезжает через пару часов. Я охране скажу, чтобы пропустили… Да, как её зовут?
– Элен. А фамилии не знаю.
Да зачем ему фамилия? Всех своих девиц он знает лишь по именам. Как-то раз похвастал, показал записную книжку, где на каждую букву, исключая «ы», твёрдый знак и мягкий знак, его корявым почерком написано по нескольку имён, иногда даже места на одной странице не хватало… У Моня сразу же возник вопрос:
– А как ты различаешь девиц с одинаковыми именами?
– Всё очень просто! К примеру, есть Маша, есть Маня, есть Маруся, ещё Мария, Муся, Мариетта, Мара, а если использовать ласкательные имена типа Манечки и Мусяни, можно целый женский батальон зашифровать. Причём удобно то, что, когда звоню какой-нибудь из них, даже не надо представляться. Я говорю: «Машутка, жду!» и всё понятно – собирай манатки и бегом ко мне.
И вот теперь эта Элен. Если из его бывших, откуда у неё такая информация? Вряд ли в колонии есть бордель, да и слишком ненадёжный это контингент, чтобы доверить им какую-то тайну.
А через два часа, как и договаривались, Элен подъехала к дому на Пречистенке. Этот адрес был ей знаком. Ну кто в юном возрасте не зачитывался книгами Булгакова! Неподалёку, в доме № 24 жили дядья Михаила Афанасьевича, и Элен не раз бродила по узким переулкам Пречистенки и Арбата, пытаясь ощутить аромат давно утраченного времени. Когда-то здесь жил её прадед, зажиточный купец, ну а теперь в этих местах обосновалось новое купечество, постепенно прибирая всё к рукам и перестраивая в соответствии со своими вкусами. И этот дом тоже не избежал перестройки, но Элен даже не обратила внимания на интерьер, поскольку уж очень важный разговор должен был состояться через несколько минут, да и соперник будет сильный. Поэтому все мысли лишь о том, как вытянуть из Мони Идельсона информацию, которая поможет Егору пораньше выйти на свободу.
В кабинете, куда провёл охранник, предварительно проверив сумочку и отобрав смартфон, Элен ожидал сюрприз – Моня сидел за письменным столом, но он был не один, а чуть поодаль развалился в кресле Яков Либерзон. Элен знала его по фотографии, которую когда-то раскопала в интернете, но виду не подала – незачем давать им повод для излишних подозрений. Да, она всего лишь посланник, случайно вовлечённый в их игру, и задача у неё простая – сообщить о разработанном Егором плане освобождения Неваляева из колонии и, если он устроит Моню, согласовать кое-какие детали. Так всё должно выглядеть с их стороны, но у Элен задача несколько иная. Удастся ли её решить?
– Присаживайтесь!
Моня указал на стул рядом с письменным столом. И вот она уже сидит, при этом Яша обретается где-то сбоку от неё, так что нет возможности следить за его реакцией – то ли знаки какие-то Моне подаёт, то ли просто рожи строит.
– Позвольте узнать, с кем имею дело.
– Мой муж сидит в одной колонии с известным вам лицом…
Либерзон не дал договорить:
– А кто у нас будет муж?
– Генерал Викулов.
– Вот даже как! Наслышаны. Тут вот что странно, для таких, как он, есть своя колония, где-то на Урале. Его что же, специально перевели в Покров?
– Да нет, он там уже давно. В общем, нашлись добрые люди, помогли.
– Понятно, Аркаша Тортенберг подсуетился. Так с чем пожаловали?
– Я с мужем на днях встречалась, и вот он рассказал, что есть некий план… – Элен замолчала, её смутила странная улыбка на лице Идельсона. – Я вижу, вам совсем неинтересно.
– Да нет, продолжайте! И кто же разработал этот план?
– Так они вдвоём. Егор и этот ваш…
– Неужели подружились?
– А что в этом странного? Оба боролись с коррупцией, за что и пострадали.
– Ну допустим, что стали не разлей вода… И что же дальше? – видя, что Элен не решается сказать, Моня пояснил: – Здесь нас никто не подслушает, можно говорить свободно.
– Так вот, я не знаю, что у них там произошло, но Леонид решил совершить побег. Егор попытался его отговорить, а когда не получилось, стали думать, как это можно сделать. Перебрали много вариантов, и в итоге вроде бы нашли…
– Ну-ну. И что придумали?
– Нужен двойник. Переправить его в колонию, а Леонида – на свободу.
Тут Либерзон, до сей поры молчавший, не выдержал и заорал:
– Моня, это провокация! Не верь ей, ни единому слову!
– Яша, подожди…
– Этого мента только для того и засунули в колонию, чтобы он зэков подбивал к побегу. Им накрутят срок, а ему будет снисхождение, досрочное УДО, а то и вовсе отпустят на все четыре стороны.
– Да как вы можете!..
Елен эта ситуация начала забавлять, однако нельзя же выходить из заданного образа. Могла бы даже истерику устроить, но это уже был бы перебор. Несколько минут Яша и Элен кричали друг на друга, а Идельсон, поглядывая на них со стороны, пытался сообразить, кому же из них прав.
Наконец, Яша, исчерпав все аргументы, заявил:
– Есть только один способ узнать правду. Голову в воду и держать, пока не признается во всём.
– Яша, это не наш метод! – взмахнув рукой, воскликнул Идельсон.
– А с этими ментовскими жёнами можно только так! Ты же видишь, она над нами издевается, – и обращаясь к Элен: – Что, стерва, испугалась? То ли ещё будет! Сейчас вызовем наряд, найдут у тебя пакетик с героином, и всё, получишь десять лет за распространение наркотиков!
Поскольку Элен молчала, слово взял Идельсон:
– Увы, отчасти Яша прав. Элен, ваша миссия не удалась, поэтому советую во всём признаться, и вы отправитесь домой. Так что, мы договорились?
Это напоминало известную ситуация со злым и добрым следователями. Один угрожает, а другой… Ещё только «полиграфа» не хватало.
– Ну что ж, похоже, ваша взяла.
Лица «дознавателей» напряглись, а Элен, улыбнувшись, продолжала:
– На самом деле, Леониду очень нравится в колонии. Прекрасно кормят, соседями всё сплошь солидные люди, мошенники и взяточники, а рядом, за забором – насильники, убийцы. В общем, славная подобралась компания, есть, с кем поговорить о том, как можно было бы искоренить коррупцию в стране и побороть прочую преступность. Ну и решил Лёня над вами подшутить, предложить план побега, рассчитывая, что вы на это поведётесь. Вот смеху было бы! – и после паузы: – Ну как, такая правда больше вам по вкусу или придумать что-нибудь другое?
Видимо, подобных аргументов от неё не ожидали. Яша словно в рот воды набрал, а Идельсон тоже молчал, но как-то странно улыбался, словно бы знал нечто такое, что способно разрушить всю комбинацию, разработанную Элен вместе с Егором. «Неужели Егор был прав, и Моня готов достать из кармана козырного туза?» А тот, выдержав минутную паузу, наконец, заговорил:
– Ну что ж, идея в общем-то бредовая, но почему бы не попробовать. Однако прежде, чем перейти к разговору о деталях предложенного вами плана, я хотел бы понять, на кого вы работаете, на СВР или на ФСБ?
«Вот оно! Выходит, полковник успел сообщить Идельсону о том, что произошло в Париже». А Моня продолжал:
– Странная получается картина! Ваш Егор под меня копал до тех пор, пока не посадили. Затем в Париже вы сорвали нашу операцию по изъятию компромата у Лехницкого. И вот теперь набрались наглости, явились ко мне и вешаете нам с Яшей лапшу на уши, – и перейдя на крик: – Признавайтесь! Что вы там задумали?!
На глазах Элен появились слёзы. Это всем известный приём – разжалобить противника, вызвать хотя бы толику сочувствия к себе. Для начала и этого достаточно, ну а потом понадобятся более основательные аргументы.
– Да, признаюсь. Мы с Егором стали вашими врагами после того, как он узнал о фонде «Благо», о том, как вы стали одним из самых богатых людей в России. Согласитесь, было бы странно, если бы мы воспылали любовью к вам и вашим покровителям. Ну а в Париже… Я всё делала для того, чтобы спасти Егора.
– Врёте! Вам же обещали, что скостят срок Егору, если выведете на Лехницкого, а вместо этого…
– Не моя вина, что вы поручили это дело дуболому.
– Вы о ком?
– Так ведь о полковнике! Именно его люди сорвали операцию на улице Севр.
– Допустим… А ваши переговоры с Чаусовым?
– Я рассчитывала на его поддержку, но он отказался от сотрудничества. Надеюсь, полковник вам об этом доложил?.. – Элен поднесла кружевной платок к глазам. – А вам известно, что он хотел меня убить? На шоссе Париж-Лион грузовик таранил мой «рено». Я чудом уцелела, а злоумышленника так и не нашли.
– Мне об этом ничего не сообщали.
Идельсон кинул гневный взгляд на Либерзона, но тот только развёл руками. А Элен тем временем продолжала:
– Не знаю почему, но полковник решил, что я стала работать на Лехницкого. После этого решила действовать самостоятельно. Связалась с руководством СВР и дальше работала под их контролем. А что мне оставалось делать? Вы должны быть благодарны мне за то, что компромат был переправлен в Москву. А вместо этого обвиняете во лжи…
Другой бы на его месте смутился, попросил прощения у дамы, но не таков был Идельсон. Главное для него – это найти виновного, а сантименты можно оставить на потом.
– Яша, что же ты молчишь? Я же тебе говорил, что этот хмырь в полковничьих погонах не вызывает у меня доверия.
Либерзон по-прежнему молчал, потому что именно он разработал комбинацию, которую пытались реализовать в Париже, но признать, что Элен его переиграла так и не смог. Только пробормотал:
– Что поделаешь, и на старуху бывает изредка проруха, – потом встрепенулся, обращаясь к Элен: – А разве не вы сдали полковника полиции?
– Я тут ни при чём. Его наверняка французы выследили.
Идельсон выглядел растерянным. Всё оказалось не так, как докладывал ему полковник. Ну что поделаешь, если в словах Элен была та логика, которую невозможно опровергнуть? Вот был бы здесь полковник, но тот не скоро выйдет из тюрьмы. Если вообще когда-то выйдет. «Нет, в этом мире никому нельзя доверять! Если уж Яша способен обмануть, тогда…» Вот потому и в искренность Элен он тоже не поверил:
– Допустим всё, что вы нам рассказали, это правда. Но я по-прежнему не могу понять, почему ваш муж, верой и правдой служивший власти, так резко изменил свои взгляды, что решил помочь ярому врагу Кремля.
Элен почувствовала, что нужен лишь ещё один аккорд, и мелодия зазвучит победным гимном и для неё, и для Егора. Хотя, конечно, это будет лишь локальная победа, а до окончательной ещё очень далеко:
– Да поймите вы, наконец! Ведь с тех пор прошло три года, и за это времени никто даже пальцем не пошевельнул, чтобы ему помочь. Это же курам на смех – генерал создал ОПГ в центральном аппарате министерства! Да, смешно, когда бы не было так грустно. Могли хотя бы статью пересмотреть, по которой он сидит, тогда бы вскоре вышел на свободу. Так нет, пусть сидит до самого упора! А ведь он уже не представляет опасности ни для кого – ни для вас, ни для тех, кто кормится на взятках и откатах.
Элен замолчала. В этом деле нельзя переусердствовать, иначе догадаются, что она была готова к такому развитию событий. А Идельсон вдруг почувствовал за собой некую вину. Впрочем, он ведь защищал свой имидж, свой капитал, свои заводы, поэтому и слёзно умолял отправить зарвавшегося генерала в тюрьму. Однако, кто прошлое помянет…
– Ладно, мы подумаем, чем можно помочь вашему Егору. Но только в том случае, если удастся реализовать предложенный вами план.
Тут снова возник Яков Либерзон, причём весьма некстати:
– А как быть с отравлением?
Идельсон махнул на него рукой, как бы ставя диагноз – «безнадёжен»:
– Уймись, Яша! Тебе дай волю, ты бы всю страну отправил на больничную койку, чтобы вытащить Лёню из тюрьмы. А толку всё равно не будет.
– Ну почему?
– Потому что нет никакой гарантии, что ему позволят уехать из страны. Да и кому он нужен там? Его место здесь! Либо будет восседать на царском троне, либо памятник поставим жертве кремлёвского террора.
Только после этого начался нормальный, деловой разговор. Яша обещал найти где-нибудь в провинции подходящего клиента на роль двойника, а Моня решил слетать в Европу, чтобы найти врача – нужно сделать всё на высшем уровне, чтобы никто не разглядел подмену. Договорились встретиться через неделю.